***
Письмо оказывается нежным и чувственным. Тэхен им зачитывается. «Я знаю, что, кажется, чересчур настойчив и, кажется, тебе неловко от этого. Но ты мне нравишься так давно, что я не мог не попробовать хотя бы немного твоего внимания завоевать. Не надеюсь, не верю, что ты полюбишь меня. Предпочитаю слушать не слухи, а тебя, а ты говоришь, что ты не гей. Прости меня. Честно, если ты скажешь оставить тебя в покое, я оставлю, потому что не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Пусть я буду забавной историей со школы, которую ты будешь рассказывать своему альфе со смехом, нежели что-то, что ты будешь вспоминать с мыслями: «Слава богу, этот придурок больше не встречался». И пусть твой альфа знает: ты настолько прекрасен, что очаровываешь еще и омег. Я не знаю, зачем пишу, если честно. Наверное, чтобы попросить тебя не быть жестоким. Пожалуйста, не будь ко мне жесток. Скажи мне исчезнуть, если я тебе неинтересен, и сходи на свидание со мной, если это не так. Твой Ким Сокджин». Тэхен дочитывает, сгорая от тревоги и желания спрятать в объятьях Сокджина, просящего быть с ним милосердным. Он исчезнет? Сердце испуганно замирает. Только вот это и правда жестоко: удерживать его на расстоянии, давая надежду и разрушая её одновременно. Тэхен боится представить, что все это время испытывал Сокджин раз решился написать столь откровенное письмо. Боже, да будь это не Тэхен, а кто-то более ужасный, им же можно было бы разбить нежное сердце Сокджина. Тэхен прижимает к себе крепче листок и решает, что не может позволить ни себе ни кому бы то ни было сломать Сокджина. Одна мысль об этом пускает дрожь по душе, рождает липкий страх в груди. Он обязательно сходит с ним на свидание. На сколько угодно свиданий. Потому что боится потерять. Потому что хочет любить его и не думать.***
Вместо ответа на письмо Тэхен на следующий день приглашает Сокджина прогуляться после уроков, и тот сначала радостно улыбается, а потом сникает и кивает. Когда они уже выходят гулять, он спрашивает по пути: — Ты… я… ты пригласил меня, чтобы… ты отказываешь мне? — глядит так робко в глаза, что сердце Тэхена сжимается болезненно. — Это свидание, — как можно спокойнее отвечает тот, но голос предательски хрипнет от волнения. Сокджин удивленно приоткрывает рот, забавно вытягивает губы в «о». Тэхен хихикает над ним беззлобно. Неловкость повисает в воздухе, и она начинает порядком так надоедать, поэтому Тэхен цокает выразительно и насмешливо говорит: — Расскажи хоть о себе что-нибудь, я же ничего о тебе не знаю! Сокджин улыбается уголками губ, начинает говорить о себе краткие фразы. Что любит розы, хотя это банально; розовый цвет; рисовать, поэтому хочет поступить на архитектора; кататься на роликах и играть в баскетбол, несмотря на то, что это игра для альф; что обожает всеми любимых Beatles. Он рассказывает негромко и осторожно, а Тэхен впитывает в себя каждую мелочь жадно и просит однажды показать свои рисунки. Постепенно они разговариваются и от бесед о себе переходят к обсуждению всего подряд: сплетен и последнего вышедшего фильма с ужасно быстрыми титрами. И все же гуляют недолго, всего пару часов, а потом Сокджин провожает Тэхена до дома и смущенно спрашивает: — Можно тебя обнять? — Конечно, — Тэхен улыбается, сам подходит на шаг ближе, чтобы нежно обвить хрупкую талию и незаметно вдохнуть запах сладкой розы глубже, блаженно прикрывая веки.***
Отношения развиваются быстро, в некотором роде даже стремительно. Сокджин открывается не только как само робкое обаяние, но и как озорник и весельчак. Он учит кататься на роликах и, каждый раз подхватывая, чтобы не дать упасть, повторяет: — Ради этого я тебя и позвал: чтобы обнимать постоянно! Тэхен для вида возмущается, но порою падает уже намеренно, наслаждаясь крепкими объятьями и тихим дыханием над ухом. Ему тепло и уютно с Сокджином. Тот не смеется над неудачами, не лезет руками в более интимные места, только изредка прижимает к себе плотнее и не выпускает несколько секунд из рук. Он оказывается на редкость ласковым. Постоянно старается нежиться в объятьях. Когда Тэхен пришел к нему домой, то даже не думал, что проведет так много времени, обнимая. Они лежали несколько часов на кровати в обнимку. Сокджин, лежа на его груди, трогательно пальцами гладил под ключицами и тихо рассказывал что-то о новом комиксе, который у него никак не удавалось купить, пока Тэхен любовался его трепещущимися ресницами и боролся с желанием поцеловать пухлые губы. Ему давно хотелось подарить свой первый поцелуй Сокджину, но никак смелости не хватало притянуть к себе и коснуться желанной сладости. Только спустя несколько месяцев с начала отношений, когда они подходили к его дому, после свидания, все сдивинулось с мертвой точки. Тэхен стоял у своего подъезда, совершенно не желая уходить и все глядел на Сокджина. Тот мялся неловко, облизывал губы часто, от чего те беспощадно сохли от легкого ветерка. Его взгляд пытливый, жадный, хотя и по прежнему робкий пускал дрожь по телу и жжение по сердцу. — Ты пугаешь меня, — тихо пробормотал Тэхен. — Чем? — словно на автомате спросил Сокджин и посмотрел в глаза. Сокджин неуверенно подошел ближе и также неуверенно коснулся прохдадной щеки немного липкой от пота ладонью. Они замерли, гипнотизируя друг друга сладкоробким взглядом. — Мне страшно, Сокджин. — Не бойся, — он бросил беглый взгляд на окна, боясь быть замеченным, а потом осторожно приблизился к губам, — можно поцеловать тебя? Тэхен кивнул, прикрыв глаза, и осторожно сам поцеловал. Всего одно можно сказать детское прикосновение, а по телу разлилось странное тепло. Он прикоснулся еще раз, но теперь уже постарался обхватить нижнюю губу своими и немного смять ее. Получилось неумело и слишком мокро от слюны, но Сокджин почему-то все равно тихо сдавленно мурлыкнул в их первый поцелуй. И с того момента они целуются постоянно за всеми углами, украдкой дарят друг другу ласку. В школе никто ничего о них не знает, хотя некоторые продолжают шутить сальные шутки. Тэхен следит внимательно, чтобы их не заметили. Боится травли, и от того предпринимает самые строгие меры. В коридоре они разговаривают только в присутствии Хосока, а в остальное время даже не здороваются. Сокджин принимает такое поведение, но всегда горько вздыхает от того, что нет возможности взять за руку или спонтанно обнять. Ему остается лишь утаскивать Тэхена во время урока или перемены на лестницу или в туалет, где не так много людей, и там уже целовать так долго, сколько только позволяет дыхание. И Тэхен, повторяющий постоянно: — Нас заметят. Сокджин ненасытный, тактильный и ласковый. Для него едва ли не жизненно необходимо касаться каждое мгновение. Все их свидания строятся на постоянном контакте. В кино Тэхен гладит по волосам прильнувшего к плечу Сокджина. На прогулках они держатся за руки, расцепляя замок из пальцев только, когда замечают кого-то в дали. Дома постоянно целуются и обнимаются, не страшась быть замеченными родителями. Хотя, если у Тэхена все знают о его влюбленности в омегу, то у Сокджина — нет. Его родители — гомофобы, о чем он говорит всегда с горькой улыбкой. И вызывает прилив нежности наряду с восхищением. Не каждый сможет вырасти толерантным, к себе в первую очередь, в гомофобной среде. Сокджин рассказывал, что заметил тягу к омегам еще в тринадцать, когда течка застала его рядом с лучшим другом, и желание прижать к себе хрупкое и сладкопахнущее тело едва не свело с ума. После этого ему казалось, что с ним явно все не так. Долгое время он не мог ни с кем общаться нормально. Было страшно и неуютно. Но со временем страх затих, а потом Сокджин смирился и стал прислушиваться к себе, изредка находя поддержку в письмах из Америки, посылаемых ему альфами и омегами, которых тоже не тянет к противоположному полу. Его принятие было легким, потому что оно столкнулось со смирением. Сокджин осознал: он неправильный, ошибка природы, а значит и бороться с этим бессмысленно. Ему было проще принять свою неправильность, чем попытаться отказаться от нее. Слухи о том, что у них в школе учится омега, которого не привлекают альфы, пробудил интерес в нем. Сокджин стал издалека смотреть на Тэхена, изредка мечтая стать любимым. Мечты завели его в дебри симпатии, а позже и влюбленности. — Зайдем в кафе? Хочу чай, — Сокджин ежится от холода и обнимает себя за плечи, чуть подрагивая. Ветер на улице пронизывающий до костей. Весна на редкость холодная, и он кутается в свитеры и куртки плотнее. Тэхен умиляется, удивляясь мысленно тому, что нежность в нем растет с каждой секундой все больше и больше. У него сердце замирает от того, как трогательно тонкие пальцы прячутся в рукавах и карманах в попытке согреться, а холодный нос периодически тыкается ему в шею нежно и уязвимо. Сокджин мерзляк тот еще, и Тэхен ему часто покупает во время прогулок горячий какао или чай, борясь с желанием закутать его в теплый плед и усадить себе на бедра, крепко прижимая к телу. Тэхен с улыбкой наблюдает за тем, как Сокджин ест пирожное, и пьет медленно сладкий чай. Он оплачивает счет, поэтому лишает себя десерта, желая накормить сладким Сокджина, которого в предтечный период всегда преследует жажда чего-то шоколадного. Ему в такие дни хочется получать больше заботы и ласки. Тэхен с удовольствием все это дарит. — Вкусно? — спрашивает, упираясь ладонью в щеку. — Угу, — мычит с набитым ртом тот, от чего нежность в Тэхене в который раз затягивает ему легкие карамелью, затрудняя дыхание. — А ты точно не хочешь? Может все-таки возьмешь себе что-нибудь? — Нет, — на язык просится сладкое обращение, но он вовремя прикусывает язык, — не хочу. Тэхен улыбается уголками губ и думает о том, как бы сдержать желание ворковать и повторять: «Какой же очаровательный, какой же милый». Сокджин под его взглядом тушуется, сжимается. — Ты так смотришь, — говорит, заливаясь краской. — Как же? — Ну, — тянет, — интересно как-то. Тэхен лишь хихикает в ответ, продолжая пристальное наблюдение.***
В школе Тэхен всегда переживает больше, потому что, кажется, каждый взгляд обжигает, будто все знают о его любви к омеге, которую он упорно отрицал долгое время. Хосок уже давно все понял и правду вытребовал, но смеяться не стал, даже шутить перестал, лишь поздравил и улыбнулся. Он быстро нашел общий язык с Сокджином, и их общение стало даже ближе, чем общение с Тэхеном. Хотя его это даже радует. Все же так он может ненавязчиво показать всем, что с Сокджином общается не он и вообще никаких близких связей у них нет и в помине. Хотя что-то во время таких рассуждений говорит ему: это неправильно. Особенно неправильно было отталкивать прильнувшего во время поцелуя Сокджина, услышав голоса на лестнице, приближающеся к ним все ближе, потому что тот смотрит на него удивленно округлившимися глазами и сам отходит на шаг дальше, опуская взгляд, нервно улыбается. Тэхен вслушивается в чужие голоса с бешено бьющимся сердцем. Он сначала даже внимания не обращает на Сокджина, настолько сосредотачивается на внешнем шуме, но бросается следом, когда слышит тихое «прости» и звук стремительно отдаляющихся шагов. — Сокджин! — восклицает. В коридоре много людей, и это вынуждает замереть нерешительно на пару мгновений, но совсем скоро он сбрасывает оцепение и бежит за статной, чуть сгорбленной фигурой. Сокджин уходит в туалет. И Тэхен забегает за ним тут же, игнорируя звонок на урок, хотя и дергается от неожиданности. Если он не явится на химию, родители отчитают его по полной программе, но сейчас это так неважно, когда Сокджин перед ним такой маленький и потерянный плачет, затыкая себе рот подрагивающей рукой. — Сокджин~и, — зовет неуверенно. Есть ли у него хотя бы малейшая возможность обнять? Тот не отвечает лишь всхлипывает звонче и отворачивается. Его лицо закрыто руками, и Тэхен сам едва не плачет от накативших чувства вины и бессилия. Он робко подходит к нему, кладет на плечо ладонь, ненавязчиво потирая его, все в груди зудит от желания обнять, прижать, успокоить. — Сокджин~и, — пробует еще раз, — прости меня… я не хотел тебя обидеть… я испугался, что нас заметят, поэтому так себя повел… прости меня, пожалуйста, не плачь, пожалуйста. — У-уйди, — только и выдавливает тот. — Сокджин~и, — выдыхает тихо, заламывая брови в сожалении. — Не тро-огай меня, — рыдает уже громче, задыхаясь, и чуть ведет плечами, чтобы сбросить ладонь с себя. Тэхена начинает бить дрожь. Неужели он потерял его? — Сокджин, пожалуйста, — просит неясно о чем. — Ты даже не понимаешь, в чем проблема! — вскрикивает тот истерично. — Тебе плевать на то, как я себя чувствую, когда ты отталкиваешь меня, когда игнорируешь, чтобы не дай бог, кто заметил нас вдвоем. Зачем ты вообще согласился быть со мной, если… если тебе противно?! Я знаю, что моя любовь к тебе неправильная! Знаю! Но зачем ты… — Нет, — Тэхен энергично мотает головой, — нет, нет, нет. Все не так! Мне не противно, честно! Поверь мне, прошу, мне не противно и мне не плевать, правда! Сокджин~и, Сокджин~и, пожалуйста, прости меня. Я-я исправлюсь, честно! Только-только позволь мне, прошу, позволь исправить все. Он наконец находит в себе силы взять за плечи и развернуть, чтобы заглянуть в закрытое ладонями лицо. Обнимает его крепко, порывисто, зарывается в волосы рукой. — Сокджин~и, — шепчет ласково, — мой Сокджин~и, любимый мой, Сокджин~и. Тот продолжает плакать, но теперь не закрывается руками, а вцепляется в талию пальцами. Его мелко трясет, и Тэхен не знает, куда себя деть, как успокоить. У Сокджина течка со дня на день должна начаться, и его ранимость сейчас заметна, как никогда. — Прости меня, мой хороший, — продолжает нашептывать и поглаживать по голове, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Постепенно всхлипы затихают, но Сокджин отдаляться не собирается, продолжает льнуть к груди, пока дверь туалета не открывается. Он тут же хочет отстраниться, но Тэхен сжимает руки крепче, не позволяя вырваться из объятий. — Все хорошо, — говорит негромко, — мы можем постоять вот так, сколько ты хочешь. Парень, зашедший сюда по своим делам, осматривает их и выходит, смутившись. Тэхен нервно сглатывает, но рук не расслабляет, продолжает крепко прижимать к себе, мысленно продумывая, что будет делать, если на них обрушится травля. Правда, мысли оказываются быстро развеянными от одного только поцелуя в шею. А потом и вовсе ненужными, потому что разговоры о них быстро затихли, шутки прекратились после одного разговора родителей с учителями, которые прочитали сразу же длинную лекцию на тему обзывательств и особо умных шутников наказали уборкой. Хотя Тэхен все еще осторожничает при других, он уже не отталкивает и сам порою робко берет за руку или кладет на плечо голову. Сокджин принимает его страх и не обижается, только в безлюдной обстановке отыгрывается: прилипает всем собой, словно жвачка, требуя ласки и нежности. И ему все это щедро дарят, не прекращая ворковать и осыпать комплиментами. Родителям Сокджин рассказывает о своей любви к омеге только через шесть лет, когда оканчивает университет и съезжается с Тэхеном. Крупный скандал подрывает его, и он плачет почти неделю, не вылезая из гнезда и теплых объятий. Он знал, что все так и обернется, но оказался не готовым услышать холодное: — Собери вещи. Мы напишем, когда примем тебя обратно. Либо ты можешь вернуться сюда с альфой. Однако же из альф в будущем в его семье появится лишь Юнги, которого они с Тэхеном усыновят. Тот оказывается тихим спокойным ребенком. Он с восторгом смотрит на чертежи Сокджина, и его приходится учить рисовать с детства. Но никто и не против. Тэхен хихикает, пока фотографирует из-за угла их перемазанных в краске, и с трепетом укладывает фотографию в альбом ко многим другим. Он нередко вспоминает школу, и постоянно удивляется тому, как сильно изменился его Сокджин~и. Робость и мягкость исчезли практически полностью, и появляются совсем редко. Когда с Юнги что-то случается и когда они ссорятся с Тэхеном. На их место пришли строгость и спокойствие. За ним можно теперь с легкостью спрятаться, ничего не бояться. Хотя его тоже нужно защищать, чем занимается Тэхен, угрожая всем обидчикам судом (в конце концов, он юрист или кто?) и трепетно обнимая, целуя каждый день. Наверное, Сокджина только переходный возраст Юнги пошатнул так, что Тэхену пришлось с их сыном разговаривать один на один, объяснять, как сильно он обижает их обвинениями в том, что его бросают омеги, едва узнав об их семье, и почему Сокджин поникший ходит из-за фразы: «Да лучше бы вы меня в детдоме оставили!». Только тогда Сокджин вновь вернулся в свои шестнадцать, ощутил себя неправильным, противным. И Тэхену пришлось несладко, когда он успокаивал истерику, как в школьном туалете, вновь. Впрочем, когда утром он обнаружил сына и мужа спящими на одной кровати в обнимку, все потеряло значение. Только любовь к двум самым ценным людям заполнила сердце вновь.