Принятие

В квартире было заметно тихо, даже когда Разумовский вернулся под ночь. Петровского больше нет. Этот не самый продуманный образ смылся кровью продажных журналистов. Он, считай, убил двух зайцев одним выстрелом. Нашёл уязвимости своей безопасности и хирургическим методом убрал язвы из общества. Мелочь на общем фоне, но всё начинается с мелочей. Твердынская его даже не поприветствовала. Сидела нахохлившимся хмурым воробушком на диване, глядя в свои колени. Единственный не запятнаный член бывшей команды. Анастасия обещала не сдавать его, но... По всему её виду Сергей понимал, что поступка Разумовского она не одобряет. Сильно не одобряет. Огонь торжества, с которым мужчина ехал сюда, задергался и потух. Ему теперь кажется, что каждый ручеек крови сделал реку без дна, что очертила границу между ним и Твердынской. Плечи опустились. Сергей заметно поник под напряжением, пропитавшим квартиру. Он осторожно подсел рядом, заглядывая в хмурое лицо. — С тобой можно поговорить? Анастасия ткнулась лбом в свои колени в неоднозначном жесте. И сильнее обняла их руками, словно отгораживаясь от Разумовского. Сергею казалось, она примет его действия. Теперь она вся отгородилась. И... похоже, боялась. Разумовский тяжело выдохнул. И низко опустил голову. — Я тебя здесь на привязи держать не собираюсь. И заставлять изображать восторг тоже. Дверь квартиры открыта. Опыт работы, конечно, не укажешь в резюме, но он тебя явно чему-то научил. Удачи. Твердынская аж выпрямилась, с отчетливым недоумением взглянув на сгорбившуюся фигуру рядом с собой. Она явно не ожидала, что её фактически прогонять будут. От этого сделалось ещё более горько. И слезы сдерживать уже не удалось. Сергей дёрнулся, услышав всхлип. И первым неосознанным желанием было забрать девушку в руки. Однако он оборвал себя, решив, что ему просто не дадут это сделать. — Мне не всё равно будет, когда ты покинешь квартиру. Просто... очевидно, что я делаю тебе очень больно. Вряд ли ты готова ради даже большой любви жить тут в вечном страхе. И именно из-за ответной любви к тебе я хочу отпустить тебя с миром, обещая полную личную безопасность. Да и... если... вдруг возникнут сложности, я всё-таки приду на помощь. Хотя не уверен, что такой солнечный идеалист, как ты, будет просить у меня услугу. Стало снова давяще тихо. Разумовский уже забыл, что пару часов назад ощущал себя вершителем судеб и очистителем города. Сейчас рассыпалось на осколки его личное утешение, светлое явление прогнившего мира. Его ладонь накрыла нежная, хоть и подрагивающая рука. Сергей замер. Анастасия очень осторожно подсела ближе. И тут уже Разумовский не выдержал, забирая Твердынскую целиком в руки. Теперь девушка тихо рыдала в его плечо, слишком переполненная тревожными эмоциями. — Пожалуйста, не плачь, — как-то совсем тихо попросил Сергей. И сморгнул влагу с собственных глаз. — Я не выгоняю тебя. Я не хочу быть ужасом и грузом твоей жизни. Ты подарила мне множество тёплых дней. И просто... Девушка не давала ему договорить. Влажный поцелуй на щеке сбил все мысли с толку. — Я всё ещё не одобряю твоего решения, хоть и стараюсь его понять. Как и понимаю, что ты не станешь ради кого-то... ну... резко безобидным. Но и не надо меня прогонять. А то ощущение, что ты от всех будешь избавляться тем или иным способом. Сергею стало до жути неловко, и нутро сдавило как жгутом. Он взял лицо Анастасии в свои руки. — От тебя я точно не хочу... избавляться. Как и... отпускать куда-либо. Просто даю право самой принять решение сейчас. Твердынская утерла глаза рукавом и прямо посмотрела на Разумовского. Несколько мгновений молчания. Потом Анастасия с размаху прижалась к широкой мужской груди. Сергей прерывисто выдохнул, с силой прижав её к себе. Он понимал, что разговоров о его действиях будет много, и явно не все станут приятные. Да и к черту это всё. Тёплое солнце в его руках. Они так и уснули, не переодеваясь и не разжимая объятий. Каждый решил сейчас не думать о сложных поступках и их последствиях. Осколки стали собираться обратно в ровную фигуру.