Надежда в молчании

      Если бы он только знал, что именно будет поджидать их небольшую команду на борту этого огромного корабля, то ни за что не протянул бы тогда руку. Ни за что. Даже такой безотказный человек, как он, начинал сомневаться в правильности своих действий, а про свободу выбора говорить уже как-то и не приходилось. Зачем говорить о том, чего у тебя, кажется, нет?       Тихое эхо шагов за спиной отдалось неприятной дрожью по позвоночнику, хотя бояться здесь было совершенно нечего. Да, конечно, совершенно нечего. Если продолжишь убеждать себя, то точно поверишь, не переживай. И без того уже стольким успел поверить, разве один лишний раз что-то изменит?       Лёгкое шуршание тканей рядом с собой ненадолго вывело Келуса из бесконечного потока сознания. И хоть такие узоры, обладающие поразительной красотой и детализацией, он видел впервые, — прекрасно знал, чьему обличию они принадлежали. Такое сложно не заметить.       Сомнения с новой силой наводнили его бедную голову, но он, пытаясь не подавать вида, спокойно повернулся к подошедшему.       Да, это всё ещё он. Ничего нового. Хотя бы на этот раз.       Глаза сами собой натолкнулись на чужой взгляд, горящий ярким аквамарином. Взгляд, в котором отчётливо читалось сожаление и беспокойство.       Келус невольно сглотнул. Это всё ещё он?       Бесчисленное множество отвратных мыслей продолжали кружить хороводы в его и без того потревоженной душе. Она у него вообще есть? Если да, то это, должно быть, что-то хорошее. Иначе объяснить всё то, что он сейчас ощущает, было бы в несколько раз труднее.       Когда это вообще началось?       Вероятно, ещё с того самого момента, когда он случайно услышал чужие нервные шаги, доносящиеся из архива. Он честно собирался просто пройти мимо, но не получилось. Ноги остановились в ту же секунду, когда до слуха донеслись сдавленные глубокие вздохи, а за ними подозрительно мёртвая тишина. Зайти он тогда не решился.       Казалось, это было настолько давно, что должно было стереться из памяти как любое другое мимолётное воспоминание, не стоящее долгих размышлений. С Дань Хэном было не так. Казалось, всё, чего он касался, приобретало необычайную ценность. Хотелось разбираться в каждой из этих деталей, ведь они должны были быть по-своему интересны, раз на них обратили внимание. Казалось, что изменения не должны были быть настолько сильными.       Лофу встретил их тогда явно не самым гостеприимным способом. Но благодаря Генералу, что буквально появился из ниоткуда, рассекая воздух перед собой голубоватым свечением голограммы, им всё же удалось договориться. Келус безусловно был благодарен их неожиданному благодетелю, но всё же предпочитал относится к нему с разумной толикой скептицизма. Ярило VI оставило на нём несколько глубоких шрамов, запечатав под кожей уроки, что пришлось выучить на собственном примере.       До той злополучной встречи с Кафкой ему в принципе не удавалось осознать, насколько серьёзна ситуация, в которую они сами себя втянули. А тот самый допрос, что проводила Фу Сюань, кажется, и вовсе на несколько секунд заставил его сердце перестать биться.       — …Но вот ты… Это всё ты!       Неверие и некое опасение в чужом голосе буквально пригвоздили его тело к платформе. Предсказательница указывала прямо на него, и этот взгляд он, похоже, запомнит надолго. В тот момент ему стало по-настоящему страшно. Все внутренности резко похолодели, а Стелларон будто больно кольнул где-то под диафрагмой. Матрица предвидения не может ошибаться, а значит… Это и правда из-за него?       Исход стал понятен в ту же секунду, как только Фу Сюань покинула их, оставив наедине с Кафкой. И хоть разговор с ней прояснил некоторые вещи, вопросов только добавилось. Именно её слова подготовили для него зерно зарождающихся сомнений, прорасти которому позволили его собственные переживания. Тогда на горизонте появилась совсем не обещанная надежда, а отчаяние. Как бы они ни пытались избежать вездесущего плана Элио, по итогу оказывалось, что всё, что бы они ни сделали, приводило их в одну конкретную точку. В ту точку, в которой они и должны были оказаться, будто соответствуя своими ходами негласному запросу от самой Вселенной, молча наблюдающей за каждым твоим вздохом.       Впервые Келус испытал это ноющее чувство. Чувство того, что ты ничего не можешь изменить. Чувство, что будто опутало тебя с ног до головы, управляя всем, включая даже эту мысль.       Где начинается он и заканчивается Вселенная? Где граница между его желанием и чужой волей? И кто в таком случае он сам?       Он не смог обдумать эти и многие другие вопросы, ведь тогда у него просто не хватило на это времени. Кафка вновь ускользнула из пальцев, будто последняя капля чистой воды.       Встреча с Дань Шу всколыхнула неприятный осадок, что уже успел грязным илом осесть в его небольшом золотистом море. А вот Тинь Юнь и её внезапное предательство ударили по нему достаточно сильно для того, чтобы он на какое-то время застыл в простом неверии. Застыл, до тех пор, пока не услышал хруст ломающейся шеи и безумный взгляд изумрудных глаз, прожигающий нутро насквозь. Хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не запутываться ещё больше в непроглядной вязкой дымке, что душащей тяжестью оседала в лёгких. И хоть источником этой дымки было вовсе не воспалённое воображение Келуса, он был слишком далёк от того, чтобы мыслить здраво.       На какой-то короткий миг в голове пронёсся один единственный вопрос, который ещё можно было посчитать адекватным. Пронёсся и тут же исчез, оставляя после себя только истерический смешок, так и не слетевший с его искусанных губ.              Как много ему ещё не договаривают?       — Ты ничего не хочешь спросить?       Родной низкий голос бесцеремонно вернул Келуса обратно в реальность. В реальность, где Дань Хэн стоял совсем близко к нему, покорно ожидая ответа. Его новый облик вызывал целую бурю из сложных эмоций, объяснить которые парень был не в состоянии даже для себя самого. Однако самые яркие лучики среди нескончаемых разноцветных бликов он всё же смог различить.       Недоверие. Страх.       Печаль.       Нет, он не боялся новой формы Дань Хэна, хоть и прекрасно ощущал невероятную силу и дремлющую мощь этого тела. Его Дань Хэн ни за что не причинил бы ему вреда, он был уверен.       Нет, он не обижался из-за того, что тот не рассказывал ничего про своё прошлое. Из кратких обрывков фраз, изредка долетающих до него на Экспрессе, Келус успел уяснить одно простое правило — не спрашивать о прошлом. Хотя бы до поры до времени. Любая обида здесь была бы иррациональна и неправильна по своей сути. В конце концов, не ему, человеку без воспоминаний, упрекать кого-то в сокрытии личных тайн.       И да, Дань Хэн был красив, этого нельзя было отрицать. Парень даже ловил себя на том, что непроизвольно начинал заглядываться, ведь казалось, что в этой форме природная красота Дань Хэна лишь расцвела пуще прежнего, походя теперь на полностью раскрывшийся бутон белоснежного лотоса.       Но почему тогда на сердце так неспокойно?       Почему он не уверен в том, что может полностью доверять этому Дань Хэну? Келус слегка отводит глаза в сторону, боясь рассказать сейчас через них больше, чем следует. Он правда изо всех сил желает поверить, вновь стать плечом к плечу и сражаться с такой же самоотдачей, как и раньше. Но не может. Груз прошедших ситуаций давит на плечи, неумолимо возвращая его в омут сомнений. Оказывается, это очень неприятно — начать сомневаться в том, кто перестал сомневаться в тебе самом.       Почему он боится? Руки незаметно чуть сжимаются в кулаки. Он не хочет, не хочет испытывать страх, чёрт возьми. Так почему? Почему он боится, что тот, кого он готов защищать собой до последнего вздоха, может теперь отвернуться от него в самый неподходящий момент? Почему он боится их будущего, в котором судьба жестоко может разделить их пути? Почему он боится испытывать страх, ведь понимает, что для этого не существует никаких разумных объяснений? Келус ненавидит себя за эти вопросы и тем более ненавидит возможные ответы на них.       И всё же, почему он испытывает печаль? Почему где-то в далёких пучинах сознания колышется тонкая нить мысли о том, что он потерял что-то важное? Почему…       Келус переводит нечитаемый взгляд на Дань Хэна, в чьих светлых глазах понемногу проступает тоска. Он упорно ждёт хоть малейшего слова или вздоха, но напрасно.       Келус со всей своей внимательностью всматривается во взгляд напротив, но не находит там подтверждения своих пагубных мыслей. Стоит только задеть глазами одежду, иллюзия тут же рушится. Однако, как только золото его глаз вновь встречает на своём пути луну, что светит ярким бирюзовым светом, возвращаются и отголоски прежней уверенности. Этот взгляд он не может спутать ни с одним другим. Только этот взгляд может подарить ему то, чего ему до безумия не хватает — спокойствие. Только этот взгляд не даёт ему окончательно провалится в глубины необозримого отчаяния.       Только этот взгляд, что всё ещё удерживает его хрупкую надежду на плаву.              С молчаливого позволения маленький огонёк доверия всё же продолжает гореть, подпитываемый слепой выжившей надеждой.       И хоть уже не так страшно, Келус не может заставить себя произнести и звука. Что он мог бы у него спросить?       «Ты в порядке?» — Да. И так ведь видно, что на этом теле ни царапинки.       «Что произошло?» — У них пока нет времени на долгие рассказы, хотя и очень хочется расспросить обо всём в мельчайших деталях.       «Я волновался и скучал по тебе» — А это вообще не вопрос. Это неоспоримый факт.       Келус качает головой, давая понять, что ему нечего сказать. Он пока не готов.       Дань Хэн считывает некую обеспокоенность и негодование, замечая поджатые тонкие губы и нахмуренные чуть больше, чем обычно, брови. Келус видит промелькнувшее разочарование, исчезнувшее так же быстро, как и появившееся. Дань Хэн молча кивает, прикрывая глаза, и тихо отходит в сторону каменного монумента.       Они обязательно поговорят об этом. А сейчас есть важные дела, которые должны быть сделаны. И пусть время и силы не на их стороне…       Они обязательно вернутся. Вместе.