Почему?

      Раньше Антон рассматривал своё отражение в зеркале, постоянно: в самой лучшей одежде, школьной, повседневной; в одном лишь нижнем белье и без него. Он не понимал причину своего недовольства и лишь искал изъяны дальше. Может быть, он слишком толст? Но весы показывали шестьдесят восемь килограмм, что для его роста было недостатком массы тела. А может, из-за его роста он никому не нравился? Такой длинный, нескладный для своих шестнадцати лет. Ещё и уши большие, на носу нелепая родинка, а волосы завиваются в кудряшки. Ещё и цвет глаз такой… обычный, непонятный. Так сразу и не скажешь: зелёный или карий. А ведь Шастун всегда хотел голубые, ещё с класса четвертого.       По этим причинам рядом с ним никогда не стояла милая девушка, которая бы полюбила его? Поэтому ли все одноклассницы считали его лишь хорошим, понимающим другом?       Антон всегда анализировал свой характер. Никогда не отрицал своей излишней грубости — холодный и местами жестокий Воронеж наложил свои отпечатки. Да, он чрезмерно ругался матом, курил и подолгу учился доверять, по итогу так и не открыв никому свои тайны и мысли, хобби и увлечения, но очень хотел.       Антон искал способ измениться. Старался, пытался, бросал это дело и тихо плакал в постели ночью. Не выходило подкорректировать себя. Сколько бы он не читал классической литературы — речь не преображалась, а доверие сверстникам никак не получалось проявлять.       Он умел, но, чёрт, не выходило показывать людям, отчего каждый день Шастун становился все более мерзким.       «Не достоин я той любви и беззаботного счастья? Не заслужил?» — возникали в его голове вопросы, появившиеся ещё в четырнадцать лет. Ни интернет, ни книги не помогали ответить на них.       Шастун одиноко читал вечерами, а не гулял, как остальные, погружался в тоску, пока грусть разъедала внутренности, да так, что лишний раз глаза не хотелось открывать, чтобы не начинать новый день утром.       Но теперь Шастуну восемнадцать, он гордо зовётся выпускником одиннадцатого класса. Скоро прозвенит последний звонок, и начнутся экзамены, что пугали школьников целых два года.       Счастлив ли парень теперь? Определённо.       И жизнь его перевернул обычный, как тогда казалось, учитель химии, у которого оказались невероятного цвета глаза. — Эй, Антон, — щёлкнул перед его носом Попов, лежащий с ним на одном диване.       Шастун, лежащий на учительском плече, отвлёкся, глядя в его обеспокоенное лицо. — М-м? — Чего задумался? Я же вижу, что передача тебе не интересна, — с непередаваемой лаской спросил химик, проводя пальцем по кончику его носа, так нежно, насколько только мог. — Я люблю тебя, Арсений, — ответил он, уже не смущаясь, как было раньше, и приподнялся.       Шастун прикрыл глаза, сокращая расстояние между ними. Положив руку ему на плечо, другой провел по щеке. Парень целовал невинно, чувственно. Кончики пальцев будто покалывало от ощущений, когда ему отвечали, давая насладиться моментом полностью. Теплые и сухие губы, запах его духов, сильные ладони на талии. А ведь раньше Антон вздрагивал от любых прикосновений к его телу.       Он доверил ему не только свои секреты и мысли. Антон буквально всё отдал, получая взамен не меньше. Его… Любили. Такое новое, но приятное слово, ощущение, чувство.       Тёплые руки забрались под футболку, пробегаясь по выпирающим ребрам. Шаст так и не стал ходить в качалку, не сильно прибавил в весе, не изменил свой характер, а волосы вообще отрастил так, что теперь у него были мягкие кудри, чуть спадающие на глаза. Ничего не сделал. А почему-то его любили. — Не грусти, кот, мы вместе, — уже знающий о его слабостях Арсений тихо прошептал ему, сильнее обняв. — Знаю… Тебе правда хорошо со мной? — Да, Тош, и я не перестану тебе это говорить и доказывать. — А чаю мне сделаешь? — уже в приподнятом настроении задал вопрос Антон. — Пакетированный или заварной? — Заварной. Мне нравится наблюдать, как ты бегаешь с этим чайником, суетишься, какие-то минуты высчитываешь, — в ответ Арс усмехнулся. — Хорошо. Напомни потом заехать в лавку и купить ещё. Ты, вроде бы, хотел с малиной. — Ты запомнил, — это был не вопрос, утверждение.       Шастун оставил на его скуле лёгкий поцелуй и встал с мягкого дивана, увлекая за собой своего любимого.