я дал клятву тебя защищать, как бы ни была высока цена, даже если придётся принять сторону зла
***
– Нии-сан, смотри! – восторженно кричит Льюис, даже не отойдя от входа в их пристанище, взволнованно бегает взглядом по печальному помещению и, когда видит брата, сидящего в углу за старой поломанной лестницей, без задней мысли несётся к нему, – Я нашёл в развалинах неподалёку свечи, – Льюис крутит перед братом полусгоревшими дешёвыми свечами, – а ещё люди, которые обращались к тебе на прошлой неделе принесли знаешь что? – он светится ещё больше, бережно доставая из-за пазухи небольшой свёрток и раскрывая его, – Мясо! Здесь не так много, но это ведь тоже неплохо, да? Значит не испортится и... – он наконец обращает внимание на брата. Кажется, тот его почти не слушает. Тогда Льюис впервые увидел его взгляд таким пустым, – Что случилось, нии-сан? – нерешительно спрашивает он. – Луи, я... – кажется, брат подбирает слова. Нет, даже не так, он пытается заставить себя сказать что-то. Что-то... – Луи, эти люди... из-за меня... – глаза его расширяются от осознания чего-то страшного, – Тот офицер полиции, помнишь? Он был так добр с нами. Они... убили его, – выговоривает последнее на одном дыхании старший. У Льюиса внутри вдруг будто резко становится пусто, – Они убили и ограбили его. Я... Мои советы... Это я... Это... Не так много времени есть, чтобы осознать сказанное братом. Не так много времени, чтобы оценить его состояние и понять, что нужно брать ситуацию в свои руки. Не так много времени, чтобы захватить старшего в обьятия и отпустить только через минуту, чтоб взять в руки любимое лицо и многозначительно посмотреть в глаза напротив. – Ты не виноват. Нии-сан, не будь таким категоричным, – Льюис говорит максимально уверенно. – Уже поздно. Я уже осквернён этим грехом. Луи, тебе не сто... – Неправда! – звучит даже зло, – Я всегда буду с тобой. – Я уже взял с собой труп на чашу весов, – усмехается брат, – Она приближается к аду. Тебе не место в нём, Луи. – Я всегда буду с тобой, – повторяет он увереннее, – Даже если нужно спуститься в ад.я готов перейти на сторону зла, если это защитит тебя
***
Уже несколько месяцев Льюис спит сидя и редко выходит надолго из их укрытия. Потому что стоит ему лечь, как его захватывает кашель, потому что он быстро устаёт и часто чувствует, что не имеет сил вообще что-либо делать. И потому что не хочет лишний раз видеть обеспокоенное лицо брата, который впервые совсем не знает, что стоит сделать. Добровольно пойти в приют – идея брата. Льюис недоверчиво относится ко всем здесь: сёстры, может, и выглядят милыми, но с первого взгляда не выходит узнать все их тайны. Дети кажутся слишком глупыми для общения с его братом (возможно, он просто ревнует, ведь никогда раньше его брата не интересовал никто кроме самого Льюиса). А дворяне, которые периодически мелькают в тяжёлых старых воротах, получают больше всего неодобрения. Он не умеет так хорошо понимать, о чём думают люди, как его брат, поэтому просто никому не доверяет. Но так решил любимый братец, и как либо противиться кажется немыслимой идеей. Здесь Льюис и правда чувствует себя немного лучше: его кормят, позволяют ночевать в хоть немного более тёплом месте, чем прежде, сёстры пичкают его какими-то лекарствами, которые, может и заставляют ощутить себя здоровым, но таковым не делают. Но это всё его не очень волнует, главное, что его старший брат теперь всё чаще улыбается и всё реже смотрит на него своим напуганным взглядом, от которого становится только страшнее и тоскливее. Здесь Льюис всё чаще видит, как хвалят, как уважают и любят его брата, и чувствует такую неимоверную радость за него. В какой-то момент в только начавшейся размеренной жизни появляется некий молодой аристократ, и почти всё внимание и детей, и сестёр переключается на него. Это кажется хорошим знаком, аргументом в его пользу, но Льюис остаётся непреклонен в своей подозрительности, несмотря на заинтересованность брата. "Братец Альберт" продолжает приходить в приют, чему радует всех в нём, даже, пожалуй, его брата, но не Льюиса. Он видит, как старший с интересом изучает Альберта, и это заставляет волноваться. Конечно, Льюис верит в то, что брат точно умнее его, и не будет принимать глупых решений, но всё равно хочет уберечь его от возможного плохого исхода. Даже если сам нуждается в том, чтобы его оберегали. В тот день Льюис чувствовует особенно сильную слабость. За обедом он впервые замечает, что его руки дрожат. Страх вспыхивает леденящим холодом в груди и тонкими морозными струйками разливается по телу, но мальчик замечает, как бордовые глаза напротив серьёзно смотрят на него. Страх того, что брат узнает о его страхах, об ухудшении болезни, что будет переживать из-за него сильнее, только ухудшает ситуацию. Льюис делает вид, что сгоняет жука со своей ноги, чтобы хоть как-то объясниться в глазах старшего. А потом, кое-как изображая обычное поведение, с усилием сжимает в руке ложку и озадаченно смотрит в тарелку. От страха аппетит напрочь пропадает, но он силой запихивает в себя еду для вида, которая кажется теперь безвкусной и слишком тяжёлой, проталкивая ее дальше глотками воды, которая совсем не насыщает. И, извинившись, встаёт из-за стола. Брат тут же порывается вскочить следом за ним, но Льюис как можно более расслабленно улыбается и говорит, что просто устал и пойдёт поспит. Кажется, это успокаивает старшего. Всё же, за годы, проведённые с ним, Льюис научился скрывать своё состояние даже от брата. Пробегаясь взглядом по окну Льюис замечает знакомую фигуру во дворе. Сестра опять говорит о чём-то с Альбертом, смеётся и машет рукой в сторону дверей. Отсюда плохо видно, но Альберт, кажется, заходит внутрь. Льюиса не покидают сомнения насчёт этого дворянина, и он, не обращая внимание на слабость, выглядывает из-за двери спальни, дожидается момента, когда фигура в слишком хорошем для такого места костюме проскальзывает мимо, и тихо идёт следом. Они подходят к молельному залу, и Альберт замирает в шоке. Льюис насмешливо фыркает, но выглядит сурово, и быстро вытаскивает из кармана куртки складной ножик, пока не обнажая лезвие, но сильно сжимая. Этому аристократу точно не стоило слышать, что происходило тогда внутри, но, несмотря на это, когда голоса стихают, он заходит в зал, а Льюис подходит сзади, выглядывая из-за двери и пересекаясь с хитрым взглядом брата. Они говорят о чем-то, но Льюиса это не волнует. Он старается оценить ситуацию, несмотря на сумбур мыслей в голове. Если Альберт решит донести кому-то об услышанном, то под угрозой окажется весь приют: и дети, и сёстры, но, самое главное, его старший брат. Может, если он сделает что-то... Что-то... Думать о последствиях уже некогда. Нож с тихим щелчком раскрывается, но юноша перед ним даже не вздрагивает. – Пойдём со мной, – раздаётся восторженное, а его брат улыбается. Улыбается сначала, кажется, Альберту, а потом и Льюису. И это служит сигналом к отступлению. Тем не менее, он впервые показал себе, своему брату и всему миру, что готов пойти на всё, чтобы защитить его и его цель. Кто бы ни встал у него на пути.даже если в этом мире гнилом каждый решит стать твоим врагом, я загражу тебя своим плечом, чтобы ты с улыбкой могла быть собой
***
Сегодня Уильям взял его на миссию. Земли Баскервилей не славились ни красотой, ни милосердием, поэтому Льюис был поистине жесток в эту ночь. Впервые за долгое время. Его не волновало ничего, кроме плана брата, по крайней мере, тогда, но сейчас... До обычного его пробуждения остаётся около пары часов, прошлой ночью он совсем не спал из-за внезапной работы, но и сегодня мысли постоянно уходят к произошедшему сутками раннее и не дают сну накрыть его. Конечно, Льюис сам решил высказать все свои чувства брату, и хотел, хотел тоже проявить себя, но... Сейчас, когда прошедшее время позволяет смотреть на ситуацию трезво, он осознает, что убил человека. Жестоко убил. Конечно, тот этого заслуживал, и это было ради тех детей, ради плана, ради брата, но сейчас чувство отвращения к самому себе, чувство страха и печали тяжёлым грузом опускаются на грудь, мешают дышать, думать и пропитывают его насквозь волнением и ужасом. Глаза начинает щипать от поступающих слёз.однако, если Ваше Высочество желает, я убью её своими руками, для меня закон любой ваш каприз, но почему не могу я слёз остановить?
"Это ради брата" – пытается успокоить себя Льюис, воссоздавая перед глазами образ Уильяма, но его тут же прогоняет вид горящего тела. Льюис поднимается с кровати, наспех обувается и тихо выскальзывает в коридор, печально смотря на соседнюю дверь. Кажется, стоит только взглянуть на брата, увидеть его спокойное лицо, и всё будет хорошо. Он, в надежде на то, что брат, так же сильно уставший, как и он, уже спит, приоткрывает дверь в его спальню. Тот даже оказывается здесь, но не спит, хотя сидит на расправленной кровати. Уильям поднимает на него какой-то печальный взгляд, и Льюиса вновь охватывает слепое волнение. – Онии-сан... – тихо и так же печально выдыхает он, старший вздыхает и откидывается спиной на кровать, ничего не говоря, и Льюис проходит дальше в комнату, садясь рядом с братом, который тут же хватается за его запястье. – Мне жаль, что всё так выходит. Прости, – не сразу, но становится понятно, что под "всем" Уильям имеет ввиду именно всё. Абсолютно, – Я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, Льюис, но... – Я сделаю всё, что ты скажешь, – серьёзно говорит младший, – Я хочу... делать это и следовать за тобой, нии-сан. Уильям устало улыбается и тянет его за руку на себя, Льюис падает рядом на кровать. От осознания того, что любимый брат прямо рядом с ним, становится спокойнее, и грязные мысли теперь уходят из головы гораздо легче. Они засыпают.***
Чарльз Огастес Мильвертон мёртв. Завтра всё об Уильяме как о Преступном Лорде будет в газетах. Близится "Последняя Проблема". Льюису страшно. Экипаж трясется на плохой дороге, стук копыт и лязг колёс смешиваются со страшным свистом порывов ветра, несущегося с моря. Снаружи холодная промозглая ночь, но жар от пожара доносится и сюда, приводя в ужас и волнение. Его брат сидит рядом с ним в экипаже и смотрит перед собой абсолютно не понимающе – он никогда не выглядел настолько шокированным, и от этого остановится ещё страшнее. – Я заставил Холмса убить, – не до конца веря в то, что вообще говорит, шепчет Уильям и непроизвольно сжимает пальцами предплечье младшего брата, возможно, слишком сильно, но тот старается не подавать виду, – Льюис, – вдруг поворачивается к брату он и смотрит с такой любовью, и мольбой, что сердце замирает, – Льюис, прошу, будь лучше меня, проживи хорошую жизнь. Ты так чист, а я... Завтра меня будет ненавидеть вся Британия. Льюис кусает щеку изнутри, пытается придумать, что на это ответить и поднимает сосредоточенный взгляд на старшего.даже если они говорят, что ты – зло во плоти, то, увы, я ничем не лучше, ведь мы одной крови
– Прости, нии-сан, но я не могу. Мы ведь одна семья, – Льюис нежно проводит пальцами по щеке брата, – Мы должны нести это бремя вместе. И ты, и я, и Альберт-онии-сама, и все остальные... – он старается звучать как можно убедительнее, хоть эти слова его брат и слышал уже столько раз от всех. Он злится от безысходности и хватает Уильяма за плечи, заставляя обратить на себя внимание, – Я люблю тебя, нии-сан. Мы все тебя любим. И все хотим разделить с тобой искупление этого греха, пожалуйста... Уильям тихо и до боли грустно смеётся, упираясь лбом в плечо младшего, и тот чувствует, как последняя надежда покидает его, как мир потихоньку рассыпается на кирпичики. Сознание взрывается и оставляет после себя непривычную холодную пустоту внутри. – Прости... – и извиняющаяся улыбка брата.***
Льюис старается не смотреть в окна, старается не слушать шум на улице, но вот не думать у него не выходит. Осознание происходящего заставляет то и дело беспокойно подходить к окну и вслушиваться в стремящуюся к однородности полифонию возмущённых голосов в попытке что-то разобрать. Внутри все сжимается от невыносимой боли, а воздух в горле становится тяжёлым и колючим, не давая дышать при виде того, что происходит с поместьем. Не просто поместьем, а его, их с братьями, с командой дома. Дома, за которым Льюис так тщательно следил, в котором провёл столько времени и который успел полюбить как члена их большой семьи. Мысли о том, какая судьба ждёт поместье через считанные часы заставляет пальцы мелко подрагивать от волнения и пониманмя того, что это – начало конца. Начало их последнего дела, исполнение которого всегда казалось чем-то недосягаемым. Но ещё больше чем судьба поместья Льюиса волнует судьба брата, как и всех остальных в доме. И не только в их доме, но об этом думать хочется мало. Почему-то даже в детстве, когда каждый день им приходилось выживать, Льюис даже не думал о подобном. Казалось, что умный, ответственный и любящий старший брат будет с ним всегда, это было в своём роде аксиомой, о справедливости которой не стоило даже заикаться. Но, оглядываясь назад, Льюис понимает, как сильно и совершенно слепо он любил брата, не задумываясь о том, что когда-то придётся с ним расстаться. Сейчас ему как никогда хочется быть рядом, но Уильям почти никого не подпускает к себе, лишь сухо даёт указания по делу, а самого Льюиса он будто и вовсе старается избегать. Наверное, хочет, чтобы младший брат, в невиннность которого он до сих пор так твёрдо верит, не видел его таким, не говорил с ним, таким и, быть может, возненавидел за то, что он такой. А Льюис, видя пустой взгляд брата и постоянный шок и сожаление на его лице, наоборот невольно хочет сделать всё возможное, чтобы старший вновь улыбнулся ему. Злость переполняет его. Злость на самого себя – за то, что никак не может повлиять на дорогого человека; на брата – за то, что он, именно он решил взвалить на себя эту страшную и тяжёлую ношу; на весь мир, в конце концов. От мысли о том, что всё это, быть может, просто сон становится на короткие мгновегия легче, удаётся вздохнуть спокойно, незримый груз печали исчезает, но тут же падает обратно, ломая кости и последние надежды. Вся Британия ненавидит его брата. Его прекрасного, самого лучшего, самого умного и самого доброго и несчастного старшего брата. Хочется кричать о том, как он прекрасен, так, чтобы весь Лондон, вся страна услышала и поняла, как ошибалась. Но Уильям желает обратного, и Льюису хочется плакать от злости и отчаяния, пока внутри него сражаются желание спасти брата и желание следовать его приказам. И пересиливает первое. Как бы не хотелось в это верить, но сейчас он бессилен, и в Лондоне, нет, во всём мире есть только один человек, у которого ещё есть шанс заставить Уильяма хотеть жить. Но ради спасения брата ради его счастья, Льюис закроет глаза на все свои предрассудки, заткнёт свои гордость и ревность и будет готов отдать жизнь ради Уильяма.скоро этому королевству придёт конец от рук разъяренных людей они решили, что ты это заслужила, я же другое решение принял...
***
Уильям Джеймс Мориарти, нет, не так, ..., его старший брат, мёртв. Льюис этого почти не осознаёт, мозг не хочет перестраиваться на мысль о том, что такого близкого человека больше не существует в этом мире. Кажется, сейчас он войдёт в гостиную их особняка, и его встретят приветливая улыбку и хитрый прищур бордовых глаз, раздастся любимый голос, непринуждённо вещающий о каких-то глупостях из газеты. Но нет ни особняка, ни обладателя всего вышесказанного, ни обычной размеренной жизни. Каждый раз, когда об этом вдруг вспоминается, сердце замирает в ужасе, кажется, будто огромный кусок его жизни, его повседневней рутины испарился. Льюис просто не понимает, как жить дальше без этой части его жизни, что делать и стоит ли вообще... Единственной, но такой сильной мотивацией становится понимание того, что Уильям больше всего хотел, чтобы Льюис продолжал жить, и, как бы не было больно, одиноко и непонятно жить в этом новом мире, он будет жить. И верить, что его старший брат жив, и, может, когда-нибудь...если в следующей жизни наши пути смогут пересечься, пожалуйста, дай мне с тобой снова поиграть и развлечься...