Пустота

Слышать крики, доносившиеся из подвала дома, было не так уж удивительно. С тех пор, как Рен жил здесь, он привык к этому. Крики, стоны, хрипы… В разной последовательности всё повторялось и единственное, что мог делать лисёнок, это прятаться в своей комнате, не мешая Стрейду истязать новую игрушку. Пытался ли он вмешаться или кому-то помочь? Нет. Это никогда не заканчивалось хорошо. В лучшем случае он мог обойтись лёгкими побоями и насильным сексом, в худшем… полумертвым валяться на полу, пока тебя оглядывают самодовольным взглядом, такая себе затея… Рен легко мог признать себя трусом, своя шкура была ему гораздо дороже, чем чужая. В конце концов, он даже не верил, что Стрейд когда-то пропадет или умрет. А если так, то делать хуже себе — самоубийство. Умирать было страшно. Всё ещё страшнее, чем пытки ножом, сексуальные утехи с пьяным жестоким маньяком или различные унизительные занятия… Хотя в этот раз он повел себя иначе. Стрейд около трёх дней подряд спускался в подвал. Это было так странно… Рен был уверен, что жертвы умирали после первого-второго. Редко кто доживал дальше, а если и бывало такое… Третий день всегда оказывался последним. Проникнуть в подвал, пока мужчина спал, не было сложным делом. Рен умел быть по-настоящему тихим. Научился. Слабое, покрытое засохшей кровью, с кучей резаных ран и дырок внутри, девчачье тельце скрючилось над бетонным полом. Руки девушки были связаны. Рен даже не был уверен, что она дышала. Её вид вызвал укол жалости, который парень постарался прогнать. Не время раскисать, ему нельзя задерживаться. Склонившись над бессознательным телом, Рен принюхался. Коктейль противных ароматов наполнил ноздри. Впрочем, среди этого и было что-то отдаленно приятное. Но лисёнок не успел уловить что, когда почувствовал, как девушка двинулась. Он отпрянул в ужасе, глядя на неё, как на ожившего зомби. — Кто ты…? — хриплый голос шепотом пронесся по помещению. Он не думал, что она ещё жива. Это действительно удивительно, но что важнее… — Впрочем, не так важно. Ты можешь помочь мне? Комок сжался в груди, когда хвост нервно завилял из стороны в сторону. На прижатые к голове уши Рен почти не обращал внимания. — Я-я… я не могу отпустить тебя. Н-надеюсь, ты понимаешь. — его голос дрожит. Да и не только он, всё тело дрожит. От одной мысли, что Стрейд может проснуться и застать его в попытках помочь этой девушке… Рен явно не переживет его ярости. Однако и видеть отчаяние на девичьем лице было просто тошно. — Но я могу помочь тебе с ранами. Если ты… не против… Заметив слабый кивок, Рен не смог совладать с собой и скрыть слабую улыбку. Он правда хотел помочь хоть как-то. Проявить малую кроху заботы к тому, кому повезло меньше его… Тихие шорохи в поисках аптечки, шипение девушки при обработке ран. Рен не знал, увидит ли её живой завтра, но совсем не жалел лекарств. Он даже подумывал дать ей обезболивающее… Но все же не решился. — Готово. Т-только не говори ничего ему, хорошо? — тихая просьба звучит как мольба. — Хорошо. Спасибо, Рен. Я правда очень тебе благодарна. — вымученная улыбка незнакомки и искренняя благодарность теплом отдали в сердце. Пускай Рен знал, что её не ждёт ничего хорошего, всё же… Той ночью он не мог заснуть. Тревога и ночные кошмары в этот раз мучили сильнее обычного. Он словно предчувствовал, что что-то произойдет. Но что это? Что может случиться такого, что могло бы изменить его жизнь? Он станет свободным…? Даже в мыслях звучало смешно. Даже если так произойдет, то куда ему идти? Да и что может случиться со Стрейдом? Прошло столько времени, как они жили вместе… Рен просто не мог представить, что что-то могло стереть сальную ухмылку с мужского лица. Рен привык к крикам из подвала. Поэтому он не удивлялся. Настоящее волнение пришло тогда, когда в доме возникла настоящая, полная тишина. Не справившись с тревогой, лисёнок заглянул в дверь подвала. Девушка была мертва. Даже с лестницы он мог увидеть море крови и глазное яблоко, отлетевшее под деревянные ступеньки. Но что важнее всего... — Рен… — он слышал этот хриплый грубый голос столько раз, и всегда вздрагивал. Но сегодня он вздрогнул не от страха. Стрейд никогда не обращался к нему с таким выражением. — Рен… Глаза парня расширились, когда он увидел мужчину. Он лежал на полу, держась за глубокую рану на шее. Кровь хлестала рекой, но это не мешало немцу говорить. Он бормотал что-то… Просил помощи… И Рен мог помочь ему, мог успеть, но… Конечности не слушались. Сцена перед ним помутнела, словно он потерял свои очки. Всё было таким четким и размытым одновременно. Он слышал его мольбы о помощи, чувствовал этот яркий металлический привкус в воздухе. Он видел его. Его смерть. Своего мучителя. Единственного человека, которого заботило его существование. Отвратительного убийцу. Друга…? Он видел, но ничего не сделал. В груди было пусто. Слишком пусто, чтобы сожалеть о прошедшем. Тело мужчины перестало дёргаться, начиная медленно остывать. Рен остался абсолютно один. Снова.