В четыре часа утра

      Секунда за секундой. Моя жизнь становилась такой бессмысленной. Все стало серым и некрасивым, пока я не подпустил к себе Андрея. Андрей — лучший человек, которого я знал. Он спас меня. Когда — то наступила и моя очередь спасать его. Поэтому я и считаю, что в несчастье виноват сам. Мы с ним недолго просто дружили, полюбили уже через месяц. Когда вступили в отношения, то все стало отличным. Мир правда был ценным для меня. Я улыбался каждому новому дню, просыпаясь в одной кровати с чудо — парнем. Мои лучшие дни. Это и была судьба. Моей судьбой является совместная и счастливая жизнь с Чернышевым, а не то, что произошло. Не понимаю, почему же все пропало. Это нечестно. Никто не заслуживает того, что получили мы. Я помню все наши прогулки с ним. Я помню, как он ругался на свои очки, потому что они мешали нам целоваться. Я помню, как он учился играть на гитаре, чтобы сыграть мне мою любимую песню. Я помню, как каждую ночь мы позволяли нашим душам слиться в единое. Я помню, как мы съехались. Я помню, что он хотел съездить на черное море. Я помню, что мы кушали так много фруктов, ведь это полезно для него. Я помню все. Я помню его, лучше, чем себя сейчас. Я такой чужой самому себе. Я не вижу смысла продолжать себя, но я знаю, что Андрей очень хотел, чтоб я держался. И я держусь. Лишь ради него. Я не могу подвести его снова. Он заболел. Так скоро, после нашего полугода любви. Что я, что он, думали о том, какой это все же бред. Нет, я очевидно волновался за него! Мне не хотелось слышать его кашель, потому что его горло очень нежное. Я помогал ему лечиться. Казалось, что это обычная простуда. Только время шло, но ничего не менялось. Ситуация лишь ухудшилась. Его руки стали такими тонкими. Он даже не мог удерживать мой пластмассовый стаканчик. Как у него получалось не заплакать? Он не балансировал между слабостью и силой, а всегда был самым великим. Просто не физически. Он почти победил всевышнего. Он боролся с тем, кто действовал не по — человечески.       Когда я смотрел на его испуганный вид, то еще не понимал, что это начало моего конца. Конец, где я буду словно разбитое корыто одиноко лежать где — то на земле. Капли холодного дождя начнут пробивать мое слабое тело. Я буду представлять, что в другой вселенной мы лежим так вместе, но удача на нашей стороне. Почему я не предвидел этого? Так странно. Не думаю, что мне было бы легче сейчас, но просто все это могло стать моим дежавю. Я бы тосковал иначе. Я реально думал, что все это пройдет. Просто надо постараться. Боги помогут нам. Но иногда я все же сомневался. Например, когда в ужаснейшем состоянии Чернышеву удалось дойти до стула, я точно верил, что все лечится. Облокотившись о деревянную спинку, он шептал мое имя. Я не слышал, но чувствовал. Прибежал на его зов, остановившись настолько близко, насколько этого хотел он. Впритык. Но когда я слышал его речь, то был уже не так уверен. — Я бы мог быть лучше. — Дрожащий голос становился больнее любых ударов. Я даже не мог думать о том, что когда — то мне будет так тяжело слышать его. Но сквозь это, я все равно хватался за каждый слог, каждую букву, каждый звук, желая окупировать свой разум им. — Не смотри на меня ненужного. — Андрей пробивал током и меня, и себя. Ему было куда хуже, чем мне. Это он тот, кто сейчас должен жаловаться. Мне так стыдно. — Запомни другим. — Ты нужный. Такой, какой есть. — Мои слова расплывались в беззаботной темноте. Ночь была такой страшной. Запоминающийся. Так отчетливо помню, что эта продолжительная тьма окутывала моего худого блондина все сильнее. А одно время назад, я уверял себя, что никто кроме меня не посмеет тронуть этого юношу. Я обманщик, ибо не смог тягаться со всесильным ради счастья моего волшебника. Ненавидящий себя и термоядерное око над собою. Разочарованный в себе. Трус и неудачник. Я. Когда его сердце перестало биться, я понял, что мое уже никогда и не начнет. Оно расцветало, когда рядом был Андрей. Когда он признался мне в любви, а я заплакал от счастья. Когда он обнял меня, а я осознал, что тактильный только с ним. Когда он приехал ко мне в период моей депрессии, а я снова начал улыбаться. Когда он чмокнул меня в щеку, а я ответно в лоб. Когда он заболел, а я был уверен, что мы справимся вместе. Когда он целовал мои дрожащие руки, убеждая, что все будет хорошо, а я искренне надеялся на это. Когда он давал мне надежду за надеждой, но сам уже не верил, а я продолжал молиться богу. Когда он не смог ходить, а я носил его на руках или коляске. Все моменты с ним — мой свет. Кроме того последнего, когда он отпустил мою ладонь. Когда стал бледным. Когда перестал двигаться. Когда больше не нуждался в кислороде. Он больше не чувствовал. Ни своего тела, ни счастья, ни боли. Но я знаю, что он чувствовал любовь ко мне до последнего. Он боролся, просто чтобы продолжать любить меня. Я подвел его. Я не смог ему помочь. Это из — за меня он не рядом.        Андрей Чернышев умер в четыре часа       утра.        Мое сердце умерло в четыре часа утра.        Мои мечты умерли в четыре часа утра.        Часть меня умерла в четыре часа утра. Мне не хочется забыть то, что я испытывал. Поэтому я помню даже самое последнее от него. Последний кусок любви, который он посвятил мне, находясь здесь. Его прощальные слова. То, что уничтожило меня. Самое лучшее уничтожение. — Люблю тебя. Такие четкие. Правдивые. Любящие. Настоящие. Его слова. Только его. Я больше ни от кого не смогу услышать такого. Я закрою уши, чтобы не слышать других. Я не начну свою жизнь с чистого листа. Я навсегда останусь с ним. С моим Андреем. С самым сильным. Он попрощался. А я все никак не попрощаюсь в ответ. Все никак не отпущу. Не хочу отпускать, ведь моя единственная жизнь — он. Я до сих пор верю, что Чернышев смог справиться. Я верю, что просто сплю. Скоро он разбудит меня своими поцелуями, а я останусь счастливым навсегда. Почему я не могу выбраться из своего кошмара так долго? Я не хочу такой жизни, пожалуйста. Я так скучаю, мой Андрей.