contrapasso

Впервые они встречаются в Копенгагене. У Регулуса отпуск, и он уже на полпути к тому, чтобы надраться до беспамятства в грязном пабе в подворотне. Он никогда не верил в любовь с первого взгляда — более того, он считает ее довольно нелепой концепцией, — но при первом же взгляде на него, стоящего посреди липкого от алкоголя пола и густого от дыма воздуха, Регулус, возможно, передумывает. Просто… он прекрасен. Яркие зелено-карие глаза и темные кудрявые волосы, взъерошенные таким образом, что выглядят одновременно небрежно и аккуратно. Его золотая кожа выглядит великолепно даже при отвратительном освещении паба, плюс он высокий. Под черной рубашкой с короткими рукавами виднеется стройная фигура с развитой мускулатурой во всех нужных местах. — Реджи? — доносится сквозь музыку оклик Сириуса. Он стукается своим плечом о плечо Регулуса. — Ты в порядке? — Порядок. — Регулус сглатывает. Тянется за своим дерьмовым пивом и разом осушает всю пинту. Это наглая ложь; он не в порядке всю оставшуюся ночь. Незнакомец не двигается со своего места у бара, держа в сильных руках стакан с напитком, к которому он даже не притрагивается. Серебряные кольца на почти каждом из его пальцев переливаются на свету. Регулус пытается его игнорировать. Он танцует с Пандорой, позволяет Барти схватить себя за бедра, смеется с Сириусом и Ремусом. Но на протяжении всего этого времени он чувствует на себе тяжелый взгляд, подобно призрачной руке, пробегающей по спине. Проблема в том, что Регулус слишком застенчив. При всех его прочих талантах, когда дело доходит до того, чтобы подойти к парню в пабе, он, признаться, довольно жалок. Честно говоря, все дело в страхе быть отвергнутым. Он знает, что привлекателен. Даже красив. Но это совсем не значит, что «нет, прости, но я не заинтересован» не заденет его и не нанесет удар самооценке. В конце концов, он всего лишь человек. Поэтому, когда Регулус сбегает от пристального взгляда незнакомца, чтобы найти уборную, слегка спотыкаясь и пробираясь по темному узкому коридору, он испытывает облегчение. В дальнем углу он находит дверь с надписью «ТУАЛЕТ», хотя табличка уже настолько потрепана, что некоторые буквы нечитабельны и выглядит все это дело скорее как: «ТУ Л Т». Над головой мерцает свет, а музыка утихает, оставаясь где-то позади. Регулус вваливается в уборную, ногой захлопывая за собой дверь, и едва успевает вовремя спустить джинсы. Голова идет кругом, но ему как-то удается держать струю ровно. Баланс всегда был его сильной стороной, за что он особенно благодарен прямо сейчас. Из крана течет холодная вода, и он брызгает ей на лицо. Хватается за раковину обеими руками и глядит на себя в зеркале. Потухшие серые глаза, дикие кудри, черные как смоль. Острые углы. В нем нет ничего мягкого, и все равно он выглядит нежно. Это лишь иллюзия, но он не жалуется. Регулус выдергивает из автомата последнее бумажное полотенце, берется за ручку двери и с размаху открывает ее. По крайней мере, теперь мир не стоит вверх дном. Или не стоял до того, как его пьяный рассудок заметил, что — точнее, кто — стоит перед ним. — О, — вместе с выдохом выбивается из Регулуса. — Ты. — Здравствуй, мой хороший. Это он, стоит тут, прислонившись к стене со скрещенными руками и лодыжками. На нем темные джинсы и черные ботинки. Татуировки обвивают его руки и горло — все это детали, которые Регулус прежде не замечал. Он был прекрасен издалека. Но вблизи? Он просто невообразим. Регулусу приходится напомнить себе сделать вдох. — Как тебя зовут? — А тебя? — тут же переводит стрелку Регулус с присущим ему недоверием. Незнакомец вдыхает сквозь стиснутые зубы. — Джеймс. — Регулус. — Красивое имя. Регулус. Мне нравится. Ох. Разве его имя не божественно звучит из уст Джеймса? Смягченные согласные и растянутые гласные. И, как будто первый раз был недостаточно мучителен, Джеймс повторяет его себе под нос еще дважды, примеряясь и перекатывая на языке, будто смакуя. — Ты пошел за мной? — спрашивает Регулус. Его сердце колотится в груди, а кровь стучит в ушах. Он позволяет двери в уборную захлопнуться с приглушенным стуком и бросает использованное бумажное полотенце в мусорку. Джеймс вскидывает голову, выгибая бровь. — А ты разве не этого хотел? Хотел. — С чего ты взял? — Мы всю ночь наблюдали друг за другом. Когда ты не подкатил ко мне сам, я понял, что дело за мной. — Джеймс одаривает его ухмылкой, и она ослепляет. Он и впрямь слишком красивый. — И вот я здесь. Подкатываю. Регулус чувствует себя так, будто все внутренности подступают к горлу. — Спросить, как меня зовут, еще не значит подкатить. — Тебе хотелось бы, чтобы я был более прямолинеен? Я могу, если хочешь. — Пока что я не очень-то впечатлен, честно говоря. Джеймс очень быстр — он преодолевает небольшое расстояние, и в считанные секунды Регулус оказывается в его руках. Джеймс прижимает его к стене, просовывает колено между его бедер и запускает пальцы в его волосы. Его запах пьянит — что-то, напоминающее лес и свежесть — а Регулус все еще слишком пьян, поэтому слегка взвизгивает, когда мир вокруг него вдруг начинает кружиться. — Лучше? — лукаво интересуется Джеймс. От него не пахнет пивом, и Регулус смущается, когда вдруг понимает, что его собственное дыхание отдает алкоголем. — Лучше. — Но впечатлен ли ты теперь? Вот моя истинная цель. Регулус выдыхает смешок. В груди что-то расстилается, и взгляд Джеймса придает ему уверенности. В его взгляде голод. Может, желание. — Не совсем. Мне кажется, ты себя сдерживаешь. — Так и есть. — Джеймс закусывает нижнюю губу, его взгляд опускается на рот Регулуса, а затем снова поднимается к его глазам. — Ну, так перестань, — шепчет Регулус и имеет удовольствие наблюдать тот самый момент, когда зрачки Джеймса расширяются до самого края радужки, пока почти весь зелено-карий не застилает чернота. — Не хочу, чтобы ты сдерживался. Прежде Регулус не целовался с незнакомцами. Это не совсем в его стиле. Ему больше нравится не спеша выстроить что-то. Но когда его целует Джеймс, тепло разливается внутри, бежит от губ вниз по спине, чтобы вспыхнуть пламенем внизу живота. У него никогда не было таких поцелуев, сладких и нежных — он уверен, что губы Джеймса обмазаны медом. Должны быть, учитывая, как хороши они на вкус. Он окольцовывает шею Джеймса руками, притягивая к себе, пока его пальцы зарываются в мягкие, темные кудри. Их рты идеально сливаются друг с другом, и Регулус не может не пробежаться языком по губе Джеймса. Ласковая просьба о большем, которую Джеймс исполняет. Он открывается ему, и их дыхание смешивается. Теплое влажное скольжение языка и… Регулус замирает, ощутив холодный металл, клацнувший по его зубам. Удивившись, он чуть отстраняется. — Что?.. Джеймс выкручивает язык и ловит металлическую штангу между зубами. О, бога ради. Этот парень просто не может быть реальным. Регулус хнычет, а его колени совсем никуда не годятся. Он сползает по стене на несколько сантиметров, обнаруживая, что на весу его поддерживает лишь бедро Джеймса. Оно чуть перемещается, и Регулус почти задыхается. Он смутно осознавал, что его джинсы уже некоторое время натянуты — отчего ему немного стыдно, честно говоря, — но то, как бедро Джеймса давит на его стремительно твердеющий член, — это уже слишком. — Ты такая прелесть, — восхищается Джеймс. Он обхватывает подбородок Регулуса большим и указательным пальцами и приподнимает его лицо. — Очень жаль. Не люблю портить прелестные вещи. — Что ты… Джеймс не дает ему закончить. Притягивает Регулуса ближе и снова целует, на этот раз жестче. Грубее. Пускает в ход зубы и язык, и обхватывает рукой его горло, пальцами придерживая голову прямо под челюстью. Когда бедро Джеймса прижимается к нему, Регулус ерзает на нем, отчаянно желая разрядки. Он сдерживается, ему все еще несколько неловко, и он совсем не понимает, куда девать свои руки. Ему хочется потрогать все, но волосы Джеймса такие мягкие, пряди между его пальцами словно шелковые. Он жалобно скулит, когда Джеймс разрывает их поцелуй, и сердце его замирает, когда губы Джеймса находят впадинку на мягкой коже прямо под челюстью. Он нежно проводит по ней языком, ничего особенного, но кровь Регулуса тут же раскаляется. — Оседлай меня, дорогой. Если хочешь. — Джеймс покусывает линию челюсти Регулуса. Растопырив пальцы, он рукой проводит по центру его груди. Чуть перемещает ее, располагая большой палец на соске Регулуса поверх рубашки. Регулус вздрагивает и встряхивает головой. То, что палец Джеймса находится на его соске, не должно вызывать таких ощущений, но он едва дышит. Паб, кажется, теперь так далеко — где-то в другой жизни. В другом измерении. Джеймс опускает обе руки на бедра Регулуса, передвигает его вперед и назад, чтобы Регулус снова терся о его бедро. — Оседлай меня. — Блять. Да. — Регулус откидывает голову к стене и позволяет Джеймсу управлять ситуацией. Он двигает бедрами Регулуса в такт басам какой-то песни, что играет где-то вдалеке, медленно и последовательно. Даже мелодично. И пока Джеймс двигает бедрами Регулуса, то и дело подстраиваясь под его бедра, его рот движется по горлу Регулуса, слегка облизывая и покусывая его, но это совсем не то, чего хочется Регулусу. — Больше, — умоляет он, и голос срывается. — Больше, Джеймс. Он чувствует ухмылку на своей коже, когда уголки губ Джеймса ползут вверх. — Командир. — Но все же он подчиняется и кусает сильнее, его зубы впиваются в кожу, но не совсем. Он задерживается на изгибе плеча Регулуса, точке пульса, впадине горла. Джеймс целует его везде, куда только может добраться. Регулус весь в огне, горит изнутри. Одна его рука сминает в кулаке мягкую ткань рубашки Джеймса, другая лежит на бедре, его пальцы впиваются в кожу парня так сильно, что Регулус уверен, что останутся синяки. Он, черт возьми, хочет, чтобы они остались. Если он сейчас кончит в объятиях абсолютного незнакомца в плохо освещенном коридоре паба, то он может позволить себе оставить свой след хоть где-нибудь. Вскоре Регулус чувствует, как где-то за пупком сигнально тянет, то самое тепло, разлившееся в спине. — Я… — предупреждает он, но выходит сломлено, это едва ли можно считать за полноценное слово. Каким-то образом Джеймс понимает его. Он мычит Регулусу в шею, покусывая нежную кожу, под которой лихорадочно бьется пульс. — Я не остановлюсь. — Не надо, — умоляет Регулус, потому что слишком уж часто у него бывал опыт с партнерами, которые останавливались, и он так отчаянно хочет добраться до пика, который Джеймс вот-вот ему предоставит. — Пожалуйста, не надо. — Регулус, дорогой. — Джеймс покусывает его челюсть и горло. Проводит языком от плеча к местечку под ухом. Шепчет с мягкостью бархата: — Кончи для меня. Оргазм накатывает мощно и быстро, перебрасывая Регулуса через край, отправляя его наслаждаться этим восхитительным свободным падением. За дрожью и белым шумом в ушах он едва замечает сладостное покалывание в шее, отдаленную боль, что разносится по его телу прямо оттуда, где губы Джеймса накрывают его пульс. Он на седьмом небе, нежится в тепле своего оргазма, пока Джеймс продолжает раскачивать его. Ему так хорошо, что даже плевать на то, что он кончил в джинсы. Он слышит собственные стоны, слышит стоны Джеймса, и этого звука достаточно, чтобы ему захотелось спуститься на колени. Вот только… Секундочку. Хватка Джеймса на его бедрах усиливается; то, как пальцы вдавливаются в кожу Регулуса уже причиняет боль. Что заставляет его вернуться в собственное тело, обрести почву под ногами, и только тогда до него доходит, что стоны Джеймса связаны совсем не с его собственным оргазмом. Да и у Регулуса кружится голова не от своего. Покалывание в шее, тепло, резко сменяющееся холодом. Регулус движется быстро, занося ладонь под челюсть Джеймса и толкая. Элемента неожиданности достаточно, чтобы Джеймс, чей подбородок весь красный от крови Регулуса, спотыкаясь, отстранился. Он облизывает губы, а затем вытирает рот запястьем. Это движение едва ли помогает ему избавиться от багровых пятен на коже. — На кой черт ты меня оттолкнул? — бормочет Джеймс, пока его челюсть движется вперед и назад. — Я наслаждался происходящим, как и ты. — Ты собирался меня убить! Джеймс закатывает глаза. — А вот и нет. Не будь таким драматичным. — Ты… — Вампир, да. Ловко подметил. Долго же до тебя доходило. Регулус тянется к шее, накрывая ее рукой. Голова кажется набитой ватой, еще хуже, чем когда он еще чувствовал себя опьяненным. — Какого черта ты несешь? Джеймс смеется, и удлиненные клыки сверкают в приглушенном свете коридора. Их кончики тонкие и изящные; Регулус наблюдает, как они втягиваются, и улыбка Джеймса снова становится нормальной. Снова становится человеческой. — Регулус не такое уж и популярное имя, дорогой. К тому же я узнал тебя, как только увидел. Знаменитые братья Блэк прямо здесь, в Копенгагене. Кто бы мог подумать? Я увидел и Сириуса тоже. — Держись подальше от моего брата иначе я… — Прикончишь меня? — Ухмылка Джеймса становится шире. — О, малыш. Ты только что кончил на моем бедре. Ты меня не убьешь. По крайней мере, пока что. Может, когда-нибудь. Регулус оголяет зубы. — Иди на хуй. — Я бы с удовольствием, если бы ты позволил, но нет. Не сегодня. — Джеймс сует руки в карманы джинсов. — Но мы еще встретимся. Я уверен. Вообще-то я удивлен и немного оскорблен тем, что ты не узнал меня. — А почему я должен был? — Твоя семья охотилась на мою годами. Что довольно досадно. Моя мама бы в гробу перевернулась, если б узнала, что я хотел тебя трахнуть. — Джеймс запрокидывает голову, и из его горла вырывается смех, когда Регулус издает удивленный вздох. — Думал, что последнее было очевидно. В любом случае, твой брат уже на подходе. Наверное, он наконец заметил, что тебя давненько не видно. Передашь ему «привет» от меня? Ничего лишнего. Этого будет достаточно. Регулус моргает, глядя на Джеймс. Он все еще не пришел в себя, а на его шее все еще подсыхает горячая кровь. Он открывает рот, но слов не находит. — О, и прежде чем я уйду. — Джеймс тянется к нему, сжимая в кулаке рубашку Регулуса и дергая на себя. Его запах завораживает, притупляя чувства Регулуса. Его пальцы обхватывают запястье Регулуса, оттягивают его руку, обнажая шею. — Это заживит. Но у тебя останется шрам. Что-то, что будет напоминать тебе обо мне, а? Язык плавно скользит по его шее, металл приятно охлаждает кожу. У Регулуса кружится голова, и стон вырывается из горла, против его воли. — Знаю, знаю. Приятное ощущение, не так ли? — Ухмылка Джеймса слишком уж самодовольная. Он легко поддевает пальцем нос Регулуса, а затем отступает в сторону. — До следующего раза, дорогой. Джеймса и след простыл, когда Сириус, в глазах которого дикий страх, заворачивает за угол. — Реджи? Где тебя, черт возьми, носило? Регулус поворачивается так, чтобы Сириусу не было видно крови на его шее. — Ты знаешь Джеймса? Сириус застывает на полушаге, и его лицо заметно бледнеет. — Почему ты спрашиваешь? — Просто ответь мне. Ты знаешь Джеймса? — Это довольно распространенное имя, Реджи. Джеймс какой? — Он не сказал. Но какого же Джеймса знаешь ты? — Регулус судорожно вздыхает. Шея больше не болит, но ощущать кровь на коже неприятно. — Потому что он только что… он был здесь. Сказал передать тебе «привет». Он… Сириус, расскажи мне. Кто, блять, такой этот Джеймс? Сириус проводит языком по верхним зубам, а его взгляд мечется по узкому коридору, будто он может обнаружить Джеймса где-то в тени. — Я встретил его в школе. Мы были лучшими друзьями на протяжении нескольких лет. — Пока? — Пока мы не окончили школу и я не узнал, кем он был… точнее все еще является. Он Поттер. Последний из Поттеров. Регулус потирает висок. — Ты, должно быть, прикалываешься. — Почему? Что случилось? Реджи? Но Регулус не слушает. Он снова в ванной, за запертой дверью. Больше бумажных полотенец нет, но он отчаянно трет шею руками. Ну, конечно, он должен был влюбиться… вожделеть? Блять, он уже ничего не понимает… но именно Джеймс Поттер должен был оказать на него такой эффект в каком-то потрепанном баре в Копенгагене. Как он этого не понял? Дикие волосы, глаза, бронзовая кожа. Джеймс просто вылитая копия отца… того самого отца, на которого родители Регулуса охотились, чтобы затем заколоть и сжечь. Он откидывает голову назад, двумя пальцами обводя место укуса Джеймса. Следы от клыков зажили, но два бледных следа остались на его коже. Они более-менее незаметные, если не знаешь, что ищешь. Ему ненавистно то, как их вид вызывает импульс в позвоночнике и жжение в животе. Он смутно помнит о влажности в джинсах, которую будет сложно скрывать, когда он выйдет из уборной. — Реджи? — зовет Сириус, легко стуча по двери. — Ты в порядке? Что тебе сказал Джеймс? Скорее уж, что с ним сделал Джеймс. Регулус опускает лицо в ладони и трясет головой. — Я в таком дерьме.

_______________

Во второй раз они встречаются через шесть месяцев в Берлине. Регулус там по делу. Работенка не очень-то сложная, скорее заноза-ему-в-зад-какого-хера-он-вообще-здесь-забыл. Первая за долгое время, которое он охотится один; Сириус в Париже с Ремусом. Сказал, что там есть дело покрупнее, требующее двух человек, но Регулус вполне уверен, что молчание его брата в последние несколько дней связано не столько с гнездом вампиров, сколько с высоким красивым оборотнем. Они должны быть охотниками. По крайней мере, так их воспитали. Но когда их родители умерли, и они унаследовали состояние Блэков, Сириус ворвался в комнату Регулуса через примерно полчаса после того, как они опустили гроб Вальбурги Блэк в землю, со словами: «Эй, Реджи, просто хотел сказать тебе, что я по парням». И Регулус, вовсе не удивленный, ответил: — Да, я знаю. Я тоже. — О, поздравляю. — Сириус оглядел комнату Регулуса, и на кончике его языка явно осталось продолжение фразы, не желающее выйти наружу. — Сириус. — Точно. Прости. Да, ну, я по парням и, э-э, оборотням, видимо. Вот это уже завладело вниманием Регулуса. — Что, прости? — Да, ну, знаешь. Нормальные большую часть времени. Волосатые в полнолуние. — Сириус сделал неопределенный жест, который Регулус не совсем понял. — В любом случае. Его зовут Ремус. Я встречаюсь с ним последние несколько лет. — Лет? — Регулус удивленно пялился на него, по-настоящему шокированный. — Как ты вообще умудрился?.. — Я не люблю читать, Реджи. Ты правда думал, я хожу в библиотеку за книгами? — усмехнулся Сириус. — Но я зарывался носом в кое-что другое. — Фу. Сириус ухмыльнулся. — Ну, раз уж теперь это общеизвестно. Мама с папой возненавидели бы его, но думаю, тебе он понравится. Он такой же ворчливый, как ты. Регулус закатил глаза. — Я не ворчливый. — Твое лицо вроде как всегда выглядит вот так… — Сириус опустил уголки губ и свел брови к переносице, театрально тяжело вздохнув. — … так что я бы сказал, что ты довольно ворчливый. Погоди, нет. Он хмурый. Ты ворчливый. Думаю, есть разница. — Может, сходишь на хуй? — Да, вообще-то. Я иду на свидание. С оборотнем. Только что уложил маму в гроб, уверен, она уже в нем вертится. — Сириус с улыбкой развернулся на пятках и скрылся на лестнице. Отдаленно с первого этажа дома на площади Гриммо он крикнул: «Люблю тебя, Реджи! Вернусь завтра». Регулус все понимает. Правда. Сириус никогда не был сторонником этой политики против нечисти и прочего дерьма, которое на них выплевывали родители. Сверхъестественное ему нравится, восторгает его. Регулус ничуть не удивлен, что его брат влюбился в оборотня. Он просто немного… ну, расстроен. Он не может не задумываться о том, когда же настанет его черед. Он ворчливый (по словам Сириуса), слегка грубоватый (по словам Эвана и Барти) и не очень-то общительный (по словам Пандоры), но это не значит, что ему не одиноко. Поэтому он работает. Охотится. Ищет, чем себя занять, будучи охотником двадцати с небольшим лет, любящим старинные книги и темные, жуткие вещицы. Он позволяет брату мотаться по Европе со своим красавчиком-оборотнем и не жалуется. Единственный изъян в этом аккуратно сконструированном плане на одинокую жизнь — это Джеймс Поттер. Регулус так и не смог перестать думать о нем. Он пытался — правда пытался — но по ночам, когда он совсем один, глядит в потолок очередного одноместного гостиничного номера, он не может не вспоминать. Медово-сладкие губы и ровный лондонский акцент. Его имя, срывающееся с проколотого языка, который ощущался просто божественно напротив его пылающей кожи. В такие ночи Регулус чуть стаскивает свои боксеры, чтобы обхватить член рукой. Поначалу пытается не думать о Джеймсе, но каждый раз проваливается. В конце концов он полностью себя отпускает. Позволяет себе представлять, какова на ощупь ладонь Джеймса, на что способны его рот и язык. Он помнит его мучительное бедро между собственными; он никогда так не кончал. Впоследствии он пытался с другими парнями, но все сводилось к тому, что Регулус отправлял их домой. После чего ласкал себя самостоятельно в приглушенном свете собственной комнаты. Его бесит, что никто не может сравниться с Джеймсом. Прошло шесть месяцев, и никому не удалось довести Регулуса до пика. Даже секс не может унять зуд, который зародился у него под кожей. Полгода Регулус просыпается с мыслью о зелено-карих глазах и ложится спать, мечтая о полных губах, растянутых в ослепительной ухмылке. Когда Регулус надавил на брата с расспросами о Джеймсе, Сириус выдал ему лишь туманные ответы вроде: «Он не такой, как другие вампиры, Реджи», что Регулус считал довольно клишированным, учитывая их обстоятельства. Может, Джеймс Поттер и татуированный, пирсингованный и солнечный, но у него все еще есть клыки. Он все еще оставил два шрама на шее Регулуса, скрываемые лишь его дикими кудрями. Конечно же, Джеймс не такой, как другие вампиры. Он чистокровный с бессмертной родословной, насчитывающей сотни лет. Это значит, что Джеймс Вампир с большой буквы. Последний из Поттеров. Регулусу нужно убить его. Это заложено у него в крови так же, как жажда убивать заложена в крови Джеймса. Но сегодня он занят гнездышком новообращенных вампиров. Признаться, ему немного не по себе, когда он закалывает последнего, морщась от холодной крови, покрывающей теперь его руки. Его всегда удивляет тот факт, что из вампиров кровь хлещет не меньше, чем из людей. Их сердца не бьются, но наука явно дала по съебам, когда дошло до объяснения конкретно этой характеристики вампиров. Регулус с противным хлюпаньем вырывает кол из груди вампира. Она была молодой, ей едва ли семнадцать, у нее длинные темные волосы и лицо в форме сердечка. Красивая, но нежить. Теперь же она очень, очень мертвая. В фильмах вампиры тут же воспламеняются. Превращаются в пыль. Или в мраморную статую. В реальности же они просто… умирают. Как все остальное человечество. Все довольно прозаично. И неудобно, учитывая, что Регулус не может оставить гнездо с шестью-семью трупами посреди рандомного берлинского склада. Ну, то есть он может, но это как раз то дерьмо, которое погубило Сигнуса и Друэллу в прошлом году. Современное общество не приемлет убийств, а поскольку убитые вампиры выглядят как мертвые люди, то обычному полицейскому не остается ничего иного, кроме как заключить, что на улицах завелся серийный убийца. Тогда начинается охота на охотника и все становится куда более запутанным и неудобным. — Ненавижу все это дерьмо, — бормочет Регулус, протягивая руку к запястью вампира, которого только что заколол. Ему придется сложить все тела в кучу и сжечь. Керосин и большой костер обычно справляются с этой задачей. — Мне вообще-то нравилось это гнездо. Они были всего лишь детьми. Регулус поворачивается, держа кол в вытянутой вперед руке, готовый убивать. — О. — Он не опускает руку. — Ты. Джеймс вскидывает голову и закусывает нижнюю губу, словно пытаясь сдержать смех. — Знаешь, в прошлый раз ты сказал ровно то же самое. — Какого черта тебе надо? Он стоит этажом выше Регулуса, облокотившись на перила. Выглядит позабавленным, хоть его челюсть и сжимается при виде мертвых тел — мертвых вампиров — устилающих пол. — Последовал за тобой сюда. Честно говоря, надеялся, что ты оставишь этих в покое, но, как вижу, недооценил твою тягу к насилию — У меня нет «тяги к насилию». Это моя работа. — Утешай себя так, если это помогает тебе лучше спать по ночам. Он давненько не встречал чистокровных, поэтому Регулус уже успел забыть, как чертовски быстро они двигаются. За секунду Джеймс оказывается прямо перед ним, обхватывая пальцами его запястья и сжимая, пока он не бросает кол со вскриком от боли, другая его рука оказывается под челюстью Регулуса, пальцем приподнимает его лицо. — Здравствуй, мой хороший. Как поживаешь? Был очень занят убийствами? — Не называй меня так, — рычит Регулус, сквозь стиснутые зубы. Его запястье жжет, но он не уверен от чего — от давления руки Джеймса или от того, что Джеймс вообще прикасается к нему. — Почему нет? — Джеймс надувает губы. — Мне нравится, как твое сердце замирает при этом обращении. Регулус ненавидит вампиров. Если же быть конкретнее, то очень чертовски ненавидит конкретно этого. — Мое сердце не замирает. Джеймс ухмыляется, показывая все свои зубы. — О, еще как замирает. Я же слышу. — Он опускает руку, кладя ладонь напротив груди Регулуса. — Разве сам не слышишь? Готов поспорить, оно сейчас стучит у тебя в ушах. Сердцебиение действительно громкое и неровное, но Регулус не признается в этом. Он с вызовом глядит прямо на Джеймса. — Как бы там ни было. — Джеймс опускает руки и делает шаг назад, оставляя Регулуса замерзать и злиться. Потому что ему нравятся прикосновения Джеймса, даже если не нравится сам Джеймс. Хотя он пока не готов обдумывать это. Он займется этим позже, в тишине собственной спальни, где он может притвориться, что его рука принадлежит Джеймсу, а сам он не попадет в ад за то, что вожделеет вампира. — Куда собираешься дальше? — спрашивает Джеймс, опираясь на стол неподалеку. В обычных условиях он мог бы служить кухонным столом. Но здесь он выглядит совершенно неуместно. — Останешься в Германии? Вернешься в Лондон? О, а может, Швейцария? Снова Копенгаген? Мне понравился Копенгаген. А тебе? Регулусу хотелось бы заколоть Джеймса Поттера прямо в самодовольное дурацкое красивое лицо. Вместо этого он отвечает: — И с чего бы мне тебе отвечать? — Я полагал, что не станешь, но все же решил, что спросить стоит. — Почему? — Я веду беседу. Так обычно поступают люди, когда в ком-то заинтересованы. Регулус закатывает глаза. — Ты не человек. А вампир. — В чем же разница? — Ты мертв. — Я разве выгляжу мертвым? — серьезно спрашивает Джеймс. — А они выглядели? Регулус хмурится, глядя на тела, разбросанные вокруг его ног. — Суть не в этом. — Ну, что-то я не могу понять, в чем же тогда суть. И мне кажется, ты и сам не совсем разобрался в этом вопросе, так что будь добр, расскажи мне, когда поймешь, лады? — Джеймс отталкивается от стола и прикладывает два пальца к виску, в шутку отдавая честь. — Сегодня я как-то не в настроении на то, чтобы заставить тебя кончить, но как-нибудь в другой раз. Щеки Регулуса полыхают, и он сверлит его взглядом так сильно, как только может. — Другого раза не будет. Джеймс ухмыляется. — Скажи об этом своему сердцу. Оно снова замерло, когда я это сказал. До следующего раза, мой хороший. Стоит Регулусу моргнуть, и Джеймса уже нет. Единственное свидетельство его присутствия на этом складе — запах кедра и свежего льна, а также ярость Регулуса, распаляющая его кровь. Регулус пораженно и раздраженно вздыхает и принимается стаскивать мертвых вампиров в центр склада. Поливает их керосином, проводя линию до самой двери и поджигает спичку. Он смотрит на объятый пламенем склад с безопасного расстояния, и раздражение в нем самом горит не менее ярко. Когда он добирается обратно до отеля — очередной одноместный номер, который еще больше его раздражает — он заходит в душ, чтобы оттереть всю кровь с рук. Кидает испачканную одежду в пакет, который выкинет вместе с остальным мусором. Монотонно. Скучно. Уныло. Заученные движения, повторяемые из раза в раз, уже по тысячному кругу. А впереди еще тысяча. И все это время он не может не задаваться вопросом: в чем же смысл всего этого?

_______________

Мы жаждем и надежды лишены.

— Данте Алигьери, «Ад»

✦