Шантаж?

      — Если ты не будешь есть — я тоже не буду, — Кира отчаялась, Кира не знает, как помочь и идёт на это, думая, что сможет. Думая, что так образумит Лизу. Но Лиза смотрит разочаровано. Уже показывая, что Медведева ошиблась.       — Издеваешься? Ты же понимаешь, что это не так легко, как ты думаешь? — Лиза думает, что готова расплакаться, но лишь разворачивается, уходит, дверью хлопая.       Кира же последующие дни действительно показательно к еде не притрагивается, только воду пьет. А Лиза видит, как той плохо, потому что тренировки она не пропускает и ходит на них исправно, а там масса нужна и правильное питание, чем Кира не занимается.       И вечером Лиза решает поесть, готовит им ужин, ожидая Киру со съёмок. Стол красиво накрывает, пока тревога растет все больше. И пока от этой самой тревоги она не начинает себя в дела окутывать — посуду помыть, вспомнить про соковыжималку, которой они пользовались всего раз.       Так на столе и оказывается пицца и апельсиновый свежевыжатый сок. Лиза мерно считает секунды до звонка Медведевой в дверь, потому что по той можно часы сверять, всегда ровно в 20:34 на пороге. И на заветной 265 секунде, в назначенное время, Кира на дверной замок жмёт. Лиза дверь открывает, улыбаясь натянуто.       — Привет, кошка, — Кира к себе ее тянет, в щеку целует. И только после кепку и олимпийку любимую стягивает. А Лиза думает, что сейчас даже эти объятия противны. Не сама Кира, нет, ее она любит. Противно то, кем она себя ощущает. Потому что видит, как уставше выглядит ее девушка.       — Коть, я там ужин приготовила, — тихо так говорит, явно напряжённая и Кира это видит, но Кира надеется, что ее девушка действительно сегодня поест. Они двигаются на кухню в полной тишине.       Лиза выжидающе смотрит на возлюбленную, но понимает, что та не прикоснется к еде, пока сама Андрющенко не начнет есть. Это напрягает и угнетает ещё больше, Лиза сжимает у руках вилку с ножом до боли, но пересиливает себя. Ест медленно, каждый кусочек соком запивая, а Кира довольная, тоже кушает. Больше одного кусочка в Андрющенко не лезет и она оставляет приборы, вцепляясь в бокал.       — Ты умница, — тихо шепчет Кира, рукой поправляя Лизкины волосы. А Лиза думает, что эти самые волосы Кире придется держать через пару минут, потому что еда обратно лезет. Лизе тошно от самой себя становится и от пищи съеденной.       — Молчи, не на эту тему, что-то другое, — слегка хаотично получается у Лизы, мысли другим заняты.       Она не умница, она ничтожество, что сейчас готова блевать от того, что попало в ее желудок. Чувство отвращения к самой себе все больше скапливается, а желание очистить организм нарастает. Кира говорит что-то про съёмки, но Лиза не слушает. Лиза сдерживает себя, чтобы не причинить себе вред, все ещё держится за стакан, как за спасительный круг.       Не справляется, бежит к уборной, закрываясь тут же. Не хочет, чтобы Кира заходила. Зубная щётка — верный друг рппшника, как говорится. Она желудок очищает, чтобы все съеденное вышло, чтобы себя не мучать и чтобы легче стало. И когда весь ужин выходит, Лиза себя чувствует ещё отвратнее.       — Сука, сука, сука, даже так не смогла, — она плачет, себя руками обнимая, думая, что никогда из этого не выберется, потому что каждый прием пищи сопровождается ненавистью к себе. Кира стучит аккуратно а дверь, явно обеспокоенная и Лиза открывает, в любимые руки падая.       — Прости меня, Лиз, — Кира по волосам ее гладит, слезы стирает с щек. И к себе прижимает крепко-крепко, — я Розенберг звонила, она может тебя принять завтра.       Она в отпуске, Лиза даже тут косячит, заставляя психолога работать тогда, когда она не должна. Раздражает, но сдерживает агрессию, прижимаясь к груди Медведевой, зарываясь в ее объятия от всех проблем.

Не поможет.