Тысяча и один попаданец

1. Шан Цинхуа попросил посмотреть веер. Подозрительно. Что он в них понимает? Веер был не самый любимый, поэтому отдал, чтобы узнать мотив. Может, он собирался пропитать его ядом и вернуть? Нет, всего лишь обнимался с моим веером полдня, время от времени порываясь рассказать о технике и символизме изображения. Подозрительно. К тому же на любые вопросы у Шан Цинхуа теперь один ответ: «Я ничего не знаю». И это тот, кто знал даже то, что творится в Северных землях Царства демонов. То ли поругался со своим (тьфу!) демоном, то ли сошел с ума, то ли все вместе: второе как следствие первого. Или все же решил предать Орден, а это маскировка? Разобраться. И заставить купить новый веер вместо стащенного. Или два. 2. Му Цинфан постоянно упоминает какой-то архив, списки (больных? лекарств?) и цилиня. Переутомился, поймал проклятие или действительно встретил цилиня? Где бы? Он же не покидал Цанцюн с тех пор, как стал главой пика. Спросил Шан Цинхуа — тот по-прежнему ничего не знает, кроме цен на веера и методик их изготовления и расписывания. Пообещал поискать сметы с Цяньцао. Крайне подозрительно. Особенно если их не найдет. При необходимости заняться этим делом самому. Обязательно проверить все до последней цифры. 3. Юэ Цинъюань ни с того ни с сего начал твердить об уединенной медитации. Якобы ему очень надо. Видит каких-то яогуаев в шапочках. То ли убивает их, то ли спасает. Неужели возмездие небес за клятвопреступление? Но какая к этим самым яогуаям уединенная медитация накануне Собрания Союза Бессмертных? Ну и что, что оно через три года? Нужно больше информации. Усилить наблюдение за Юэ Цинъюанем. 4. Ци Цинци ищет какую-то гору призраков. Похоже на выдумки учеников. Никогда не слышал такое название. Шан Цинхуа не спрашивал — бесполезно. Неожиданно горой заинтересовался Му Цинфан. Оказалось, он почему-то решил, что речь о Ланъе (на самом деле — Цинъе; где это вообще?), другие горы его не интересуют. Проверить Му Цинфана на преданность Ордену. И Ци Цинци заодно. А то уж очень все это подозрительно. 5. Лю Цингэ сошел с ума. Слишком сильно стукнулся головой? Всегда знал, что Байчжань — это диагноз. Во-первых, теперь так трясется над сестрой, словно она не старшая ученица Ци Цинци, а немощная крестьянка, и, так как она безвылазно торчит на Сяньшу, трясется на расстоянии. Зрелище одновременно омерзительное и забавное. А стоит кому-то упомянуть ее в разговоре, Бог войны тут же превращается в Бога склок. Во-вторых, будто первого пункта недостаточно, Лю Цингэ принялся мастерить какую-то мерзость и успел напугать ей Нин Инъин. К счастью, Мэй Цинсу как глава пика артефакторики эту мерзость изъял (и тем самым положил начало запретной секции артефактов). Звучит абсурдно, но стоит проверить, точно ли это Лю Цингэ. 6. Вэй Цинвэй завел флейту (и даже не совсем безнадежно играет), дал мечу новое нелепое имя и выпил все вино на Цзуйсяне (возможно, пить он начал все-таки до флейты и меча). Подрался с главой Цзуйсяня после того, как заявил, что до какой-то «Улыбки императора» (ну и название) вино не дотягивает. Помирившись, эти двое выпили все тайные запасы вина на Цзуйсяне. Подозрительно. И затратно. Куда смотрит Шан Цинхуа? Кажется, Вэй Цинвэй все-таки перепил. Начал резать себе руки, поливать все и всех своей кровью и жаловаться на пропажу способности. Какой именно способности и чего он пытается своими действиями добиться, так и не ответил. И — самое странное — стал ко всем приставать с вопросом про разрезание злаков. Закончились закуски к вину? Оказалось — это название какого-то города с магическими безлошадными повозками, невозможно высокими домами из странного материала и величайшей школой. Что еще за величайшая школа? Подумать. Очень хорошо подумать. И перепрятать запасы вина на Цинцзине. Просто на всякий случай. 7. Наконец-то хоть одна хорошая новость. Ло Бинхэ сбежал с Цанцюна. Сообщить лично побоялся, лишь написал записку о том, что должен срочно найти родственную душу (значит, точно не вернется). На память оставил семь гвоздей (намек?). Стащил мой веер в подарок этой своей родственной душе (так и написал, наглец), в отличие от ставшего собственностью Шан Цинхуа — любимый. Вот он, Ло Бинхэ во всей красе: даже делая доброе дело, пакостит. Ни в коем случае не искать. А то вдруг найдется. И выпить в честь побега, пока ничего не случилось (например, Вэй Цинвэя в поисках чужих запасов вина). 8. Случилось. Лю Минъянь удрала с Сяньшу на Ваньцзянь. Не могла же она прочитать мои записи? Может, и их перепрятать? Вэй Цинвэй с Лю Минъянь рыдают, обнимаются, каются в каких-то грехах и успокаиваться явно не собираются. Неужели где-то нашли вино? Вэй Цинвэй зовет ее странным именем А Лиса (что оно значит?). Скандала не вышло: Ци Цинци покинула Цанцюн, никому ничего не сказав. Отправилась на поиски этих своих призраков. А Лю Цингэ — не думал, что когда-нибудь это скажу, — крайне вовремя занялся творением очередной мерзости. Лучше бы Лю Минъянь успеть прийти в себя. Всех остальных накрыла эпидемия безумия. В здравом уме — только я. Возможно, ненадолго. От этого хаоса немудрено впасть в искажение ци. Очень подозрительно и попахивает заговором. Вернется Ци Цинци — устроить допрос. Не забыть потом натравить Мэй Цинсу на Лю Цингэ. И проверить запасы вина. ~Спустя облачко времени~ — Эй, Система, — бушевал Шэнь Юань, — нет, нет и еще раз нет. Что значит — Шэнь Цинцю нужен отпуск? Какой еще больничный? Верни меня, где взяла. Не знаю, какой вирус поразил ПГБД, может, кара богов глупому автору глупого романа, но это уже не исправить. Смирись.