«Дом слишком пуст –
Ему нужно главное украшение»
The Weeknd – Starboy
***
— Следует согласиться с мнением ученых, подчеркивающих преобладание в языке общего и постоянного, а в речи — единичного и переменного. Действительно, новое появляется первоначально в речи и потом, постепенно накапливаясь, переходит из плана речи в план языка, приводя к появлению новых черт в языковой системе, — На трёх идущих подряд широких пластиковых окнах с видом на внутренний двор университета, где раскинулась обширная беседка, горячо любимая большинством студентов, едва шелестя синтетической тканью цвета селадона, колышутся жалюзи с вертикальными ламелями. Скарамучча сидит за последней партой у окна, наслаждаясь лёгкими дуновениями сентябрьского ветра, без особого интереса скользя синим по просторной аудитории, сверкающей свежим косметическим ремонтом, подарившим стенам холодный зелёный окрас и старому полу серую плитку, и новой техникой; пытающимся слушать хоть что-то однокурсникам, но в основном всё же залипающим на какой-то точке перед собой, уходя в своеобразную нирвану; Аль-Хайтаму, что вёл их курс ещё с прошлого года, о чем вероятно неоднократно жалел и не пытался это скрыть, сквозя ледяным равнодушным взглядом по каждому студенту. Он, конечно, заслуживал отдельной оды: каждый знал, вернее догадывался, о природе его взаимоотношений с заведующим архитектурной кафедры. Смотря на то, как многоуважаемый всеми Аль-Хайтам упрямо гнет свою линию и закатывает всех под асфальт, стоит лишь сказать что-то не так, сложно было представить, что он с Кавехом состоит в более чем тесной связи. Или ебется, как не моргнув глазом, заявил бы Итто. Воспоминание о шумном старшекурснике Аратаки и его шайке напомнило про огромный скандал с тараканьими бегами, который не утихал около месяца того года. Усмехнувшись своим мыслям, Скарамучча заострил внимание на окне. Слегка отодвинув пальцем одну невесомую пластинку, он посмотрел на проплывающие по голубому полотну размазанные, словно неаккуратный мазок мастихином с белой масляной краской, облака и крышу, что на своем карнизе удерживала стройный ряд говорливых чумазых голубей. Висок прожог крайне недовольный бирюзовый взор. Скарамучча тут же выпустил из рук жалюзи и повернул голову к Аль-Хайтаму, что с раздражением смотрел на него поверх разноцветных голов. Сбоку послышался негромкий, наполненный ехидством хмык — Фишль, скосив на него здоровый малахитовый глаз, неприкрытый пшеничной длинной челкой и уж тем более окклюдером, неприятно кривила губы, подарив лицу не самое миловидное выражение. Скарамучча устало вздохнул, чётко осознавая, что она в очередной раз полезет убеждать его поговорить обо всём с Моной, хотя ему казалось, что обсуждать было совершено нечего. Парень потёр переносицу и для вида раскрыл свою кольцевую тетрадь с изображением шумящего беспокойного серовато-синего моря в пасмурную погоду на глянцевой обложке из плотного картона. На качественной бумаге в тонкую голубую клетку брал разбег его красивый размашистый почерк, рождённый синей шариковой ручкой с толстым стержнем и оформленный с помощью фиалкового текстовыделителя. Аль-Хайтам, решивший не акцентировать внимание на его непутевости, продолжил. — Рассмотренные факты позволяют утверждать, что язык и речь не разные явления, а лишь разные стороны одного и того же явления, различать которые необходимо для их правильного понимания и изучения. Преподаватель хмуро прошёлся по всем не читаемой бирюзой и, постучав поистине музыкальными пальцами по своему рабочему столу, выполненному из лёгкого светлого дерева (скорее всего берёзы), глянул на свой новый фитнес-браслет с матовым бархатистым черным ремешком на заклёпках, где узкий изящный экран услужливо подсказал время, и сверился с круглыми настенными часами. Время пары подошло к концу. Прикрыв веки, он отошёл к маркерной доске, схватился за свежекупленную губку и, не оборачиваясь, промолвил: «Жду завтра доклады. Свободны». Скарамучча поднялся с нагретого за полтора часа неудобного стула, хрустнул усталым позвоночником и стал неспешно собирать немногочисленную канцелярию в виде тетради, тонкого тканевого пенала в бежево-коричную клетку и электронной книги в свой довольно вместительный портфель из натуральной кожи, который всегда носил на длинных лямках на правом плече. К нему ожидаемо громко, словно слон в посудной лавке, прошагала Фишль. По-другому и не скажешь: её черные лаковые туфли с атласными бантиками на застёжках в стиле Мэри Джейн на толстой рельефной платформе отстукивали по несчастной плитке чуть ли не маршем. Девушка прижимала к себе небольшую сумку-багет в цвет туфель, чуть качаясь на носках. Скарамучча вымученно простонал, возведя взор к отштукатуренному потолку. — И тебе привет. Моне совсем плохо без тебя, — Вот так сразу — не расшаркиваясь. Студентка по-птичьи (скорее, как глупая ворона, которых Скара терпеть не мог) склоняет голову набок, отчего волосы золотистым водопадом обрушаются на плечо. Под пристальным наблюдением её единственного здорового глаза становится неуютно. Он с лживым терпением выдыхает, плотно затягивает короткие ремешки на портфеле и вешает его на плечо, а после поворачивается к нежелательной собеседнице, что никак не собиралась отступать, хлопая ресницами. — Может ты с ней пообщаешься? В этот раз наверняка получится… — Мой ответ не изменится, Эми — нет, — При звучании настоящего имени Фишль грозно хмурит светлые, практически прозрачные на её оливковой коже, брови. Скарамучча прекрасно знал, что она терпеть не может имя, данное ей матерью и отцом, которое по первой же возможности сменила. Если бы взгляд мог метать молнии, то по его телу точно бы прокатились тридцать килоампер, но вместо этого девушка лишь грозно засопела, едва удерживая себя от того, чтобы ударить по нему полупустой сумкой. — Что толку от пустых разговоров? Она ещё тогда мне всё сказала. Я с этим сосуществовать не согласен. Лучше бы ты позаботилась о себе, Эми. — Хамло, — Недовольное восклицание вслед быстро удаляющейся ровной спине. Юноша лишь закатывает глаза, на прощание кивая уже закипающему от их длительного присутствия Аль-Хайтаму, желавшему хоть немного передохнуть перед нашествием следующей волны тупоголовых студентов, и выходит за дверь. В коридоре было крайне суетливо, собственно, как и всегда. Туда-сюда сновали толпы студентов-первокурсников, пытающихся найти что-то похожее на нужную им аудиторию или кого-то похожего на того, кто может рассказать о её местонахождении, из углов слышался хохот разношёрстных компаний (шайки Аратаки Итто, куда же без него?) и ругань уборщиц, которым грязными подошвами уляпали бесценно драгоценный только помытый пол. Поправив соскользнувшую шероховатую лямку и сунув руку в огромный карман свободных кремовых брюк, Скарамучча скорым шагом, дабы избежать продолжения диалога с Фишль, двинулся к просторной лестнице, выполненной под мрамор, время от времени кивая проплывающим мимо знакомым с других факультетов. Спустившись на первый этаж, он на мгновение заскочил в мужской туалет, где у широкого прямоугольного уляпанного зеркала с помощью небольшого деревянного гребня привёл непослушную копну угольных волос в надлежащий вид, и направился в сторону столовой. Там он успел выхватить у не шибко дружелюбной буфетчицы последнюю маковую булочку и кружку чёрного чая без сахара на последнюю мелочь (могли бы вообще терминал поставить) и примостился за излюбленным столиком на двоих у окна, который всегда был свободным, точно дожидался его одного. Вторая неделя сентября радовала последними тёплыми днями. Ласковые лучи безмятежного солнца, что более не стремились оставить на коже алых жгучих пятен, приятно скользили по фарфоровому лицу, играя с пышной линией тёмных ресниц. Скарамучча растянуто наслаждался скромным перекусом и вожделенным одиночеством, с комфортом откинувшись на спинку стула, пока напротив него не уселась деви́ца с выкрашенными в полуночный чёрный волосами. Её сонные, чуть сощуренные янтарные глаза отследили быструю смену его настроения без толики какого-либо интереса. Девушка поставила на стол небольшой стаканчик с ароматным кофе на двести пятьдесят миллилитров из временами барахлящего автомата со второго этажа и выудила из рюкзака скромный пластиковый контейнер, с проглядывающим через полупрозрачную стенку рисом, и вилку. — Если ты слепая, то тут занято, — Тон студента далёк от располагающего к общению. Он недовольно скрещивает руки на груди, смотря на нёё едва ли не с агрессией. Незнакомка лишь с долей скептицизма приподнимает правую бровь, отводит с лица кучерявые пряди и с усилием снимает синюю крышку контейнера. Обоняния юноши касается дразнящий аппетит аромат риса с нежной куриной грудкой в медовом соусе, посыпанной кунжутом. Сглотнув тут же собравшуюся слюну, он сердито надкусывает скупую булку. — Ты ещё и глухая? — Везде занято, если ты, зоркий сокол, не заметил. Это было единственное свободное место, а я голодная. Уж извини, — Без намёка на малейшее раскаяние ему в ответ в сопровождении с искрой ехидства в янтаре. Скарамучча чуть было не поперхнулся воздухом от возмущения. Девушка, не смотря на него, черпает вилкой немного риса и отправляет её в рот. Скарамучча невольно становится свидетелем того, как пухлые девичьи губы, покрытые тонким слоем вишнёвого блеска, проходятся по столовому прибору, собирая каждый кусочек. Студентка блаженно мычит, наслаждаясь приятным вкусом, принесённой пищи, отпивает немного кофе, а после гораздо более добродушно продолжает. — Кстати, я Лайла. Факультет астрофизики и космологии. Первый курс. Ты.? — Скарамучча. Второй курс. Филология, — Скара не знает зачем отвечает. Новоприобретённая знакомая складывает губы в букву «О», перед тем как вновь потянутся к еде. Он безмолвно смотрит за тем, как Лайла за обе щеки уплетает свой обед, а сам совершенно не понимает, почему не выгнал её из-за стола с концами. Немного погодя, юноша всё-таки поддерживает неказистый диалог. — И как тебе тут? Пока девушка тщательно прожевывает рис, перед тем как ответить, он наконец рассматривает студентку: густые тёмные волосы были собраны при помощи шёлковых резинок в два объемных хвоста, красиво вьющихся пышными кольцами на концах, но чёлка, которую она то и дело смахивала, всё равно забавно лезла ей в лицо; кожа была бледной, точно лист бумаги; под разлитым по глазам жидкому золоту залегли кричащие о недосыпе круги; на хрупких плечах повис плюшевый небесно-голубой кардиган с таким же топом; в ушах блестели аккуратные золотые нити сережек с жемчужными игриво переливающимися звёздами. Поймав его изучающий взгляд, Лайла почувствовала едва уловимое покалывание на щеках, что позже отольет багрянцем, а после наконец ответила: — Пока неплохо, но жить в общаге, — Она слегка помедлила, создавая некое подобие драматичной паузы. В прочем с успехом. Девушка очень ценила личное пространство, которого теперь была лишена на ближайшие четыре года. — Сам понимаешь, удовольствия никакого. Хотя соседки вроде ничего. Кажется. Студентка осторожно с долей неловкости ему улыбнулась, будто боясь спугнуть собственные впечатления о происходящем. Новая жизнь начиналась вполне неплохо и в её интересах было сделать так, чтобы дальше всё шло, если не лучше, то хотя бы не хуже. Скарамучча ответил ей тем же, дожевывая свой нехитрый перекус. Неожиданно девушка слегка приподнялась и, своей маленькой ладошкой бережно смахнула с его широкой тонко вязаной жилетки маковые крошки. Девичьи пальцы в процессе слегка задели кофейный галстук в тонкую полоску, но тут же вернули его обратно, аккуратно разгладив образовавшуюся неровность. Студент удивлённо распахнул глаза, тем временем девушка, как ни в чем не бывало, принялась доедать рис. Растерянно оглядев себя со всех сторон, он неловко взъерошил волосы, пригубил чая, а после выдал: — Стоило просто сказать, — Лайла только пожала в ответ прямыми хрупкими плечами и зевнула, едва успев прикрыть рот. Весь её вид говорил о жуткой усталости, но учебный год только начался и такое состояние вызывало определенные вопросы. Скарамучча вскинул брови. — Ты вообще спишь? — Иногда бывает, — Она кисло усмехнулась. Он, конечно, шутки не оценил, но губы всё-таки немного дрогнули, напоминая абрисом улыбку. Лайла неспешно отвела от него задумчивый взгляд и стала с ленивым любопытством наблюдать, как люди стали постепенно вытекать из душной столовой, стремясь вовремя добраться до аудиторий. Резко утих гомон и звон посуды. Девушка залпом допила уже давно остывший кофе, сунула контейнер обратно в тканевые вертикали рюкзака и поднялась, безотрывно смотря на юношу, что взяв пустую кружку, встал вслед за ней. — Нам пора идти. Перерыв кончится где-то через пять минут, — Он напоследок ещё раз оглядел новую знакомую: она была невысокой, едва доставала ему макушкой до плеча; теперь взору открылись молочные джинсы-палаццо, красиво очерчивающие бёдра, и конверсы, по цвету идеально совпадающие с верхом. Скарамучча слабо дёрнул уголком губ — модница. Девушка, сжав в руках до хрустящих вмятин на стенках пустой пластиковый стаканчик, который потом нужно было где-то выкинуть, отыскав урну, посеменила к выходу, оставляя его за спиной, но на последок обернулась, немного беспокойно сминая в подушечках пальцев черную шершавую лямку. — Приятно было познакомиться, Скарамучча, — Она нервно хихикнула и продолжила путь, едва слышно шурша тонкой подошвой по полу. Совсем не так как Фишль. — Взаимно, Лайла, — Он двинулся в противоположную сторону, прислушиваясь к удаляющемуся шелесту ее обуви. Скара отдал кружку в мойку. Губы сами собой сложились в подобие улыбки.***
На небольшой прикроватной тумбочке в позолоченной миловидной подставке, обрамленной немногочисленными звёздами, покоился ночник, представляющий собой полную луну со всеми ее морями и кратерами. Деликатный холодный свет, отливающий в бледно-васильковый приятно разбавлял обстановку, делая скучноватую общажную комнату более выразительной и в чем-то даже таинственной. Лайла позволила себе умиротворённую улыбку, с трепетом скользя нежными подушечками пальцев по стеклу, — полнолуние послушно вращалось, ведомое её неторопливым движением. Постучав по гладкой поверхности короткими ноготками с опрятным маникюром, девушка спрятала за уши вновь выбившуюся чёлку и обратила внимание на монитор ноутбука, покоящегося у неё на коленях. Она поджала губы, наблюдая открытую вкладку «Википедии». Едва слышно зашуршали клавиши. Студентка то и дело зевала, прикрывая рот ладошкой, но ложиться спать всё же не решалась — стоило доделать злосчастную презентацию, чтобы не откладывать работу в долгий ящик, тем более осталось немного. Из-за единственного в комнатушке рабочего стола, который никто не использовал по назначению, раздавалось тихое пение Нилу, всё ещё сидящей в голубом блестящем танцевальном купальнике с повязанной сверху светло-розовой шифоновой юбкой на тонких завязках, и теперь вынимающей из своих горящих бенгальскими огнями волос невидимки, что скрепляли тугой пучок. Её голос был шелковистым — многие любили слушать. Искрящийся смех и подавно — перезвон музыки ветра. Чёрная паутинка бесхозно валялась на деревянной горизонтали, смиренно ожидая, когда про нее вспомнят и спрячут в ящик до завтрашнего дня. Голубые глаза лучились спокойным миролюбивым светом в отражении небольшого оккупированного ею настольного пыльноватого зеркала. Девушка была учащейся балетного училища, но из-за каких-то неопределенных неполадок с трубами в их общежитии студентам пришлось кантоваться в зданиях, прилежащих к другим учебным заведениям, согласным протянуть руку помощи. Полностью освободив голову от плена черных заколок, Нилу удовлетворённо промычала, запустила руки в волосы, массажируя кожу, размяла шею и развернула корпус к Лайле. — Ты не видела Мону? — Девушка указала точёным подбородком на пустующую педантично заправленную кровать в углу комнаты. Лайла кинула замотанный взгляд на непривычно свободное от присутствия Моны место, оторвавшись от практически законченной презентации по истории физики и астрономии. Остался последний слайд и можно будет выдохнуть. — Она должна была вернуть мне флешку ещё утром. — Она, кажется, планировала зайти к... Фишль? — Кое-как вытащив из чертогов разума имя странноватой подружки пропавшей соседки по комнате, девушка неопределенно махнула тонкой ладонью, в очередной раз громко зевнула, допечатала еле-еле последнее предложение, воткнула первую попавшуюся в «Chrome» картинку и с облегчением отложила ноутбук к ночнику. Потерев уставшие веки, на которых ещё сохранились остатки молочных теней, студентка поудобнее устроилась на перьевой пухлой подушке и вытянула до этого согнутые ноги. — Кстати, завтра буду поздно — у меня смена. Лайла уже на протяжении трёх недель занимала почётное место баристы в небольшой кофейне, удобно расположившейся рядом с зданием университета. Кофе она умела варить, как никто другой — вечное желание спать и нужда в хоть какой-нибудь бодрости рецепт кофейного успеха. Работа была не то чтобы пыльная, коллеги дружелюбные и платили относительно неплохо. Студентке на нужды было более чем достаточно, даже на мелкие личные нужды хватало. Нилу понимающе мотнула рыжей головой и, ничего более не говоря, потянулась к любимой массажной расчёске. Дальше разговор отчего-то не пошел. Да и говорить не особо хотелось. Мона всё не возвращалась, но искать её никто не собирался. Лайла, документальным фильмом, невольно прокручивала в голове события уже практически минувшего дня: тянущиеся подобно резине бесконечные пары, шум и гам со всех сторон, Скарамучча. Скарамучча. Резко сев на кровати и сыгнорировав взбесившиеся мушки вкупе с легким головокружением, девушка досадливо прикусила нижнюю губу. Она совершенно забыла взять у него хоть какие-нибудь контакты. издевательство. Быть может они смогли бы общаться хоть иногда. Он показался ей утром довольно интересным, пусть и молчаливым. Расстроенно вздохнув, Лайла с глухим стоном завалилась обратно, прикрыв бледное лицо руками. С кровати нещадно рухнул совершенно позабытый ею старенький айфон с симпатичным блестящим силиконовым чехлом. Вопросительный взгляд обеспокоенной Нилу был успешно проигнорирован. Девушка относительно неуклюже свесилась с кровати, съехав вниз вместе с плотным ватным одеялом, облаченным в минималистичную синюю наволочку, подняла к счастью целый телефон и ткнула на круглую слегка пошарпанную кнопку. Экран, с милыми обоями в звёздочку, известил о начале седьмого, чуть ослепив обладательницу. Заблокировав смартфон, Лайла крепко сжала несчастный девайс в худых пальцах, всё также криво свисая.Возможно завтра у неё будет шанс снова с ним поговорить.