Ритуал

      Перестрелка шла третий час.       Окабэ уже даже не вздрагивал, когда мимо них проносилась очередная пуля — просто пригибался как можно ниже, застывал, анализируя, летит ли что-либо вдогонку, а потом они дружно делали несколько шагов по направлению к убежищу. Но стрелков было не в пример больше, чем членов их маленького импровизированного отряда, поэтому короткая дорога занимала в десятки раз больше времени.       Время… Как он устал с ним бороться.       Ринтаро тяжело вздохнул и посмотрел вперёд. Всего метров двести — и они в безопасности. Но как пройти их без потерь, было большим вопросом. Одна из девушек многозначительно посмотрела на Окабэ, как бы спрашивая, всё ли в порядке. Он лишь пожал плечами, мол, не время беспокоиться об этом.       — Тихо! — один из солдат, стоявший впереди, вытянул руку назад, прислушался и приподнял голову. Неосторожное движение стоило ему жизни.       — Твою мать! — заорал Окабэ, когда кровь из головы солдата оросила его и без того грязную рубашку. Кто-то сзади потянул его за шиворот, и весь отряд сделал несколько шагов назад. Одна из солдаток принялась всхлипывать, но другая легонько ударила её по щеке.       — Не раскисай! Потом помянем его…       Ринтаро скривился. Чтобы кого-то поминать, нужно остаться в живых.       И ему во что бы то ни стало необходимо выжить именно сейчас. Благодаря информаторам совсем недавно стало известно, что начались экспериментальные запуски машины времени одной из воюющих сторон. Ринтаро не знал, что и думать: Сузуху отправили в прошлое из 2036, а сейчас был только 2020. Само собой, что в путешествие Сузуху послал Дару, это значит, что по-хорошему полноценная машина времени не будет готова до 2036 года. Но к чему приведут эти эксперименты? Или он чего-то не знал, и помимо Аманэ были другие путешественники во времени?       Раздумывать долго не пришлось — прямо по щиту, за которым они прятались, прошла пулемётная очередь, они едва успели унести ноги из «укрытия». Одна из девушек так и осталась лежать за изрешечённым пластом металла.       — Переходим к плану Б, — сказал Окабэ и повёл отряд под строительные леса. Это было отступлением, которое увеличит их путь ещё на добрых три часа, но терять ещё больше соратников он не собирался.       Внезапно он почувствовал, что его будто обухом по голове ударили. Ощущение было давно знакомое, но Ринтаро не сразу сообразил, что это. Однако когда осознал, то место боли занял ужас.       Они меняли мировую линию.       Всё было то же самое: рябь в глазах, дрожь, лёгкая тошнота и чувство, будто тебя выворачивает наизнанку. Только в разы хуже, чем в 2010: здоровье было не то, да и ужас, который он испытывал сейчас от возможной смены мировой линии, усугублял состояние.       Ринтаро издал глухой звук, когда переход завершился. Он заметил, что лежит пластом на земле, снова в каком-то укрытии, вокруг — всё те же солдаты. Какие-то лица были знакомы, какие-то он видел впервые, и их форма немного отличалась от той, к которой он привык. Вдалеке всё так же раздавались взрывы и пальба, но локация была другой. Возможно ли, что он перенёсся в другую версию мировой линии бета?       Совсем рядом с ними упала граната, и от взрыва разорвалась стена. Отряд находился на достаточном расстоянии от неё, поэтому никого серьёзно не задело, но поднявшийся столб пыли дал возможность быстро сменить позицию.       — Сраный СЕРН! — выругался один из солдат. Окабэ обернулся — он знал этого парня, но почему тот вспоминает СЕРН?       — Что ты сказал? — хрипло спросил его Ринтаро. Молодой солдат удивился и как-то вопросительно повторил:       — Сраный… СЕРН?       Окабэ несколько раз моргнул, глядя на парня, который с таким же удивлением смотрел на него в ответ. Рядом стоящая солдатка (её Ринтаро уже не знал) с раздражением поинтересовалась:       — Материть СЕРН нам теперь религия не позволяет?       — Так откуда же вам знать про него?       — Чего?!       Разговор по душам прервал очередной взрыв, и на этот раз без потерь не обошлось. Взрывной волной Окабэ откинуло на несколько метров назад, он ударился головой о какую-то железку, прокатился по земле и в конце врезался в прутья, один из которых прорезал плоть на правой руке. Издав истошный крик боли, Ринтаро провалился в темноту.       Его куда-то тащили, и мозгом он понимал, что было бы неплохо сопротивляться, но раненое тело не желало даже двигаться. Во рту пересохло, глаза было трудно даже просто открыть. Сквозь веки он замечал только, как мигает свет тусклых ламп, когда его проносили мимо коридоров, а сознание, наполовину в отключке, улавливало лишь обрывки фраз.       — Держитесь, Окабэ-сан.       — Ещё немного.       — Мы почти на месте.       Его куда-то положили, вокруг стоял шум. Он хотел очнуться, но голова кружилась. До него по-прежнему долетали части сказанных какими-то людьми фраз.       — …здесь. Да, он здесь.       — Жить будет-то вообще?       — Окабэ-сан, не умирайте!       — …се-сан, он тут! Вот!       — Я его перебинтую, можете идти.       Последняя фраза была произнесена до боли знакомым голосом. Голосом, который уже долгие годы он слышал только в своих снах.       «Не может быть», — пронеслось в его сознании, и Ринтаро снова отключился.       Проснулся он резко, даже с криком, будто его ударили под дых. Несколько секунд осознания, и он проанализировал несколько вещей.       Он был жив и лежал на каком-то узком диване, ещё более неудобном, чем тот, который стоял в его лабе. Правая рука была перебинтована, а дотронувшись головы, он понял, что на ней лежит холодный компресс. На потолке горела тусклая лампочка, но зато над ней был установлен вентилятор, который худо-бедно гонял сырой воздух по помещению. Прогресс.       Окабэ встал, но успешно сделать это не удалось: голова закружилась, изображение в глазах двоилось.       — Осторожно, Окабэ, — раздался откуда-то сбоку тот самый знакомый голос. — У тебя, возможно, сотрясение.       Он поморгал несколько раз, приводя фокус зрения в порядок, и когда был способен ясно различать предметы перед собой, повернулся направо.       — Курису… — шёпотом произнёс он и тут же встал, хватая женщину в объятия.       Она охнула и даже что-то пискнула, пытаясь возразить, но как-то быстро сдалась. Ринтаро уткнулся носом в её шею, вдыхая запах её кожи, и заплакал. Он ожидал, что вот сейчас, как и тогда в январе 2011, когда он также случайно перешёл на линию альфа (а в том, что он сейчас на альфе, уже не было никаких сомнений), она начнёт сопротивляться и пытаться высвободиться из его объятий, но к его удивлению, она обняла его в ответ.       Её ладонь несколько раз погладила его спину, потом она повернулась и прошептала ему прямо в ухо:       — Из какой ты мировой линии?       Ринтаро застыл. В прошлый раз Курису догадалась не сразу, но всё равно довольно быстро. Сейчас же ей хватило одного взгляда.       — Чего и требовалось ожидать от гениальной Макисэ Курису, — не отвечая прямо на вопрос, Окабэ подтвердил её догадки — это был не Ринтаро из её мировой линии. — Что, так легко по мне понять, что я — не твой Окабэ?       — У меня нет «моего Окабэ», — упрямо ответила Курису, и Ринтаро не совсем понял, как расценивать эти слова.       — Я лишь имел в виду, что я…       — …Окабэ из другой мировой линии — да, это было понятно сразу, как ты посмотрел на меня.       Ринтаро почувствовал, как у него опять защипало глаза: Курису, его ненаглядная ассистентка Кристина стояла перед ним, и он обнимал её, как будто она не лежала все эти годы в могиле где-то в далёкой Америке. Она была живой и тёплой и совершенно точно не была сном.       — Можно и помягче со мной — всё-таки я раненый человек, — попробовал отшутиться Ринтаро, но легкомысленная улыбка ему не удалась. Курису немного отстранилась и оглядела свою работу по обработке его ран.       — Мои слова не заденут твои ушибы и порезы, — ответила она и посмотрела ему в глаза, но быстро отвела взгляд. — Могу сделать тебе чай, правда, не обещаю, что он тебе понравится — нормального чая не находили уже давно.       — Сойдёт и просто вода, главное, чтобы чистая.       Курису кивнула и подошла к столу, на котором было столько хлама, что он даже не предпринял попытки рассмотреть, что там валялось. Вместо этого он огляделся, чтобы понять, где вообще находился. Помещение было похоже на бункер — окна отсутствовали, дверь была массивной и металлической. Из света только та самая тусклая лампа на потолке, да ещё настольная, которая сейчас помогала Курису найти чистый стакан. В целом в комнате стоял приятный полумрак, но Курису можно было рассмотреть более детально из-за света настольной лампы.       Волосы она обрезала чуть ниже плеч, одежда была максимально удобной и чем-то напоминала полевую — свободные брюки, рубашка, просторная куртка. На открытых участках кожи лица, шеи и рук он не заметил ни ран, ни шрамов и облегчённо вздохнул. Потом вдруг вспомнил.       Сузуха рассказывала, что в линии альфа Курису работала на СЕРН. Он же вроде бы состоял в террористической группировке, бьющейся против этой злосчастной организации, что и доказывали события, приведшие его в этот бункер. Что же тогда здесь делала Курису?       Закончив возиться с водой, она наконец подошла к нему и протянула стакан. Ринтаро взял склянку, положив пальцы на её ладонь, и внимательно посмотрел на Курису.       — Что ты здесь делаешь?       Синие глаза учёной округлились.       — И это ты задаёшь мне такие вопросы?       — Ты же понимаешь, что я имею в виду.       — Вообще-то нет.       Ринтаро хмыкнул и забрал стакан. Жадно выпив воду, он поставил посудину на пол и вернул своё внимание Курису.       — Ты же работаешь на СЕРН в этой реальности.       — Всё верно, — она кивнула и села на рядом стоящий стул.       — А я вроде как против них.       — Ах, ты вот про что, — Курису устало вздохнула и прикрыла глаза рукой. — Неужели придётся всё объяснять? Ладно, если вкратце, то я — твой информатор.       — Мой что?       — Информатор. — Курису пожала плечами. — Из твоего лексикона это слово вдруг выпало?       Окабэ едва удержался от своего фирменного смешка: даже в такой ситуации Курису остаётся Курису. Подумать только, он был знаком с ней каких-то три недели (реального времени, а не совокупности всех вместе взятых прыжков во времени), а так хорошо её знал.       — То есть, ты шпионишь против СЕРН?       — Я не… — начала Курису, а потом выдохнула. — Неважно. Называй, как хочешь.       — Но почему ты работаешь на них?       Это был вопрос, который долгое время не давал ему покоя. Почему в линии альфа они оказались по разные стороны баррикад? После того, что они, как Ринтаро предполагал, пережили вместе, пытаясь спасти Маюри, он слабо представлял, что они станут врагами. И тем не менее, они всё равно принадлежали двум враждебным сторонам, но не выглядели противниками. Что заставило Курису работать на эту организацию, принёсшую миру столько зла в порыве собственных амбиций?       — Есть много причин, — тихо ответила она. — Но одна из основных состоит в том, что моя мама у них в заложниках.       Окабэ чуть не охнул. Ну конечно, что ещё могло заставить Курису выбрать сторону СЕРН? Ответ был прост — положение, в котором у неё не было выбора.       — Но… С Окабэ из моей мировой линии мы это уже обсудили, — продолжала Курису, — и я не знаю, как долго ты останешься здесь, поэтому предпочитаю сказать сразу: одна из причин, почему я не ищу способа похитить маму и продолжаю с ними сотрудничество, это ресурсы, благодаря которым я смогу построить машину времени. И закончить всё это.       Лицо Окабэ потемнело.       — Ты была известна в альфе как Мать машины времени.       — Да, но отправил Сузуху в прошлое именно Хашида. Сейчас я делаю всё, чтобы мои наработки попали ему в руки, и со временем он смог бы построить свою машину времени.       Окабэ не знал, что к этому добавить. Конечно, он всегда понимал, что Курису не стала бы работать на организацию, поработившую мир, добровольно, но всё равно испытал что-то вроде облегчения, получив подтверждение своим мыслям. Он также внутренне соглашался с тем, что работая на СЕРН, Курису получает доступ к любым необходимым ресурсам, что было бы сложно, находясь на стороне «террористов». Но в то же время он испытывал раздражение, что Курису была с ним не в одной группировке, и им приходится как треклятым Ромео и Джульетте встречаться тайно, передавая друг другу необходимую информацию и довольствоваться малым.       Интересно, Окабэ из этой линии думал идентично?       Макисэ подозрительно притихла, и Окабэ понял это только тогда, когда остановил поток мыслей в своей голове. Он поднял на неё взгляд и внимательно посмотрел. Он никогда не смог забыть, как захватывающе красива она была, но видеть её снова перед собой было сродни эйфории. Даже раны как будто бы перестали болеть.       — Ты наверное в ужасе от того, что видишь… — тихо начала Курису. Ринтаро хотел было возразить, что напротив, её лицо и фигура — самое прекрасное, что он видел за долгое время, но как оказалось, она имела в виду другое: — Все эти разрушения, хаос, боль и потери. Мы действительно выбрали не ту мировую линию. Почему я тебя тогда не уговорила?       — Ч-что ты…       — Тебе нужно было спасти Маюри. А я… Я казалась себе такой смелой, и я была готова пожертвовать собой, потому что не хотела жить, зная, что кто-то умер, давая мне право на жизнь, но… Мне было так страшно в тот момент, когда ты уничтожил мобиловолновку. Я не могла заставить себя сказать что-либо наперекор тебе. Ведь ты сам принял решение спасти именно меня, как бы больно тебе ни было. Но всё то, что происходит, заставляет меня задуматься.       — О чём же?       Курису пододвинулась ближе к Окабэ и посмотрела ему в глаза.       — То, что мир, в котором я выживаю, — неправильный. Я должна была тебя остановить, когда ты уничтожал мобиловолновку, и уговорить спасти именно Маюри. Мне, очевидно, нет места…       — Ох, Курису, — прервал её Окабэ, покачивая головой. Он хотел остановить её прежде, чем она наговорит ещё больше глупостей от самобичевания. — Моя казалось-бы-гениальная-но-такая-глупая ассистентка Кристина.       — А?! — Щёки Макисэ даже зарумянились от неожиданности — хорошо знакомые черты старой-доброй цундэрэ натуры его любимой женщины.       Ринтаро протянул к ней руки и положил ей на плечи. Она была такая худенькая, что впору бы заплакать, да только Окабэ и сам постоянно недоедал.       — Говоришь, это ты должна была умереть? Что из-за того, что ты выжила, произошло всё это? Что тебе нет места в нормальном мире? Ты очень мало знаешь.       — Я не понимаю тебя, Окабэ.       — Ты же даже не спросила, какое будущее наступило в моей мировой линии.       Курису промолчала. Она и правда не задумалась о том, откуда именно прибыл Окабэ. Да, из линии бета, но что ей было известно о будущем на этой линии? Очевидно, что ничего, ведь там она умерла.       — Ну же, Курису, — подначивал её Окабэ. — Спроси про будущее на мировой линии, где ты умерла.       Макисэ сглотнула. Пальцы задрожали, и она сжала кулаки. Что она сейчас услышит? Что может быть страшнее господства СЕРН?       — Расскажи мне о будущем в линии бета.       Ринтаро грустно хмыкнул и ответил:       — Сейчас там идёт Третья Мировая война, начавшаяся из-за твоей смерти. Это если вкратце.       Курису в ужасе охнула.       — Что значит из-за моей смерти?       — То, что… Ты погибла, и некоторым государственным организациям стало известно о твоих наработках о машине времени. Желая её заполучить, они начали охоту за твоими данными. А там уже всё нарастало как снежный ком. Воюющие страны не гнушались ничем, аргументируя тем, что отменят все эти действия после того, как получат машину времени. Поэтому не жалели никого и ничего.       Губы Курису сначала задрожали, но она, облизнув пересохшую кожу по бокам, сжала их. Она попыталась прислушаться к себе — почувствовала ли она некое облегчение?       — Так что даже не думай… — мрачно продолжал Окабэ, — не думай, что проблема была в тебе. Это не из-за тебя мир… такой. Он такой, как оказалось, везде.       Курису чуть наклонилась вперёд и взяла Ринтаро за щетинистый подбородок холодными кончиками пальцев. Он не смог удержаться от дрожи, волной пробежавшей по всему его телу, и поднял на неё взгляд потухших янтарных глаз.       — Значит, тогда из-за тебя?       — Что?!       Он явно не рассчитывал, что после слов поддержки услышит нечто подобное. От досады Окабэ даже разозлился и схватил руку Курису за запястье, думая обидно оттолкнуть её. Но не смог, а лишь сильнее сжал.       — Бессердечная ассистентка, — сказал Ринтаро и тут же сглотнул: у него это вырвалось просто машинально, он даже подумать не успел.       Курису криво усмехнулась.       — Я хотела сказать, что в каждой из этих двух линий ты сдался, верно? Поэтому это всё происходит.       Взгляд Ринтаро потемнел, его хватка на запястье ослабла. Но он не отпустил её руку.       — Несправедливо, конечно, скидывать всё на твои плечи и насильно лепить из тебя Мессию. Если бы у меня был выбор и способ решить эту задачу как-то по-другому, я бы сто раз выбрала тот, в котором ты не подвергаешь себя опасности, Окабэ. Ни физической, ни моральной. Ни эмоциональной… Но я не знаю, как. Я сижу в катакомбах СЕРН, разрабатывая машину времени, и каждый день думаю о том, что какого бы успеха я ни достигла, в конечном итоге всё зависит только от тебя. И это тяжело — знать, через что тебе приходится пройти.       Неожиданно она подалась вперёд и обняла его за плечи. Окабэ был готов разрыдаться на месте от того, как глубоко в его сердце отозвались эмоции на это объятие, и он обнял её в ответ.       — Ты бы хотела, чтобы это был не я? Ведь тогда уровень моей важности катастрофически упадёт.       — Что за глупости, — ответила она, щекоча ему шею своим дыханием. — Ты важен для меня. Как и твоё благополучие. Поэтому… Поэтому мне так больно осознавать то, что кроме тебя никто с этим не справится.       Окабэ обнял её ещё крепче. Этого всего ему и не хватало. Безусловной поддержки. Понимания. Тепла. Строго говоря, никто ему в базовом понимании и не отказывал — рядом с ним всегда были Дару и Махо, и те ребята, что работали с ними бок о бок: все они боролись за одну цель, а значит, понимали друг друга. Но с Курису это было другое.       С Курису у него было понимание на клеточном уровне.       Внезапно до него дошло, что именно она только что сказала. Той девушке, которую он знал, сказать нечто подобное было тяжело. Она безбожно цундэрила, будучи не в состоянии принять свои эмоции из-за психологической травмы, нанесённой отцом (чтоб ему пусто было). А тут… Она так легко и просто говорила о том, как он важен ей, и без тени колебаний обняла его. Ринтаро нахмурился.       — Какие отношения связывают нас с тобой здесь?       Курису ответила не сразу. Она даже не пошевелилась, лишь выдохнула через пару мгновений.       — Я же сказала. Я твой информатор.       — И что мы делаем… когда ты… передаёшь мне свою информацию?       Сказав это, Ринтаро чуть было не стукнул себя по лбу. «Молодец, испортил момент, чёртов извращенец», подумал он про себя с сожалением, ожидая, что тепло объятий с любимой и недоступной женщиной растворится в любой момент.       Но Курису снова не двинула даже пальцем.       Тем не менее, через минуту она чуть отстранилась так, чтобы смотреть на него в упор, но не разъединять кольцо рук. Её глаза чуть помутнели, но зрачки были огромными, словно она впервые его видела.       — Меня всегда удивляло это. Я посчитала, что ты знал меня всего три недели в мировой линии бета. Но ты хорошо научился меня читать…       — Я не так хорош в чтении таких прекрасных женщин как ты, Курису, — ответил Ринтаро, хмыкнув. — Просто это было… не три недели. Далеко не три.       Хотя он должен был признать: те чувства, что до сих пор не были готовы в нём умирать, родились задолго до начала всех трагических событий. До первого его прыжка во времени. Просто он тогда был юн и слишком неопытен, чтобы это осознать.       Ринтаро притянул Курису к себе, пользуясь тем, что она никуда не собиралась убегать. Вроде как. Он сжал её крепче в объятиях, так будто собирался впитать её в себя, чтобы части её молекул остались на нём и в нём, когда он неизбежно вернётся в адскую мировую линию бета. Чтобы её призрачное присутствие давало ему мотивацию двигаться дальше. Чтобы это тепло согревало его в холодные одинокие ночи в том мире, где его Орихимэ была скрыта от него за рекой времени, разделяющей их.       Курису не отстранилась. Напротив, она как будто сама придвинулась к нему ближе, и Ринтаро забыл, что только что задал ей вопрос, на который ждал ответ. Она была живая, дышащая, тёплая и нежная, такая женственная и податливая, что ему захотелось взвыть от одной только мысли, что её придётся отпустить в какой-то момент. Окабэ сжимал её сильнее и сильнее, не зная, как совладать с этими чувствами, голова кружилась, и он уже не понимал, это от ранения или вихря гормонов в его крови.       — Осторожно… Ты ранен.       Окабэ шумно выдохнул. Никакие раны и повреждения не имели значения, он готов был истечь кровью, лишь бы не прерывать этот контакт.       Ринтаро уткнулся носом ей в шею, провёл кончиком по бледной коже, и то, как вздрогнуло её тело, заставило его застонать.       У него никогда не было физической близости. Он просто… потерял себя, все физические потребности тела, кроме минимального снабжения его водой и едой, он отрицал. Всё это было бессмысленно в его мировой линии, так или иначе. И ему, в конце концов, было некогда об этом думать.       Иногда он размышлял на эту тему и делал вывод, что это странно, но когда Окабэ Ринтаро не был странным? Он похоронил себя и свои желания, когда не смог спасти ту, что желал больше всего на свете.       Окабэ повернулся чуть ближе к её лицу, касаясь её кончиком носа. Курису нежно потёрлась щекой, не пытаясь избежать прикосновения. Ринтаро задался вопросом, как много она может ему позволить?       — Знаешь, когда ты переместился из беты в альфу в прошлый раз, — тихо заговорила Курису, — и я поцеловала тебя на прощание, чтобы дать тебе стимул забыть меня, я думала, может, этого было мало? Может… если бы я осталась тогда с тобой чуть дольше, тебе бы стало действительно легче? Но я была слишком сосредоточена на идее быстрее отправить тебя обратно — на ту мировую линию, которую ты заслуживаешь…       Окабэ лишь усмехнулся.       — Поцеловать, чтобы дать стимул забыть кого-то — и кто так рассуждает вообще? Ведь в самый первый раз ты говорила обратное.       Курису наконец подняла голову и посмотрела на него.       — Я имела в виду, что получив поцелуй, твои эмоции получат выход — это процесс вознаграждения в работе мозга, и тогда тебе станет проще…       — Нет, давай без этого дерьма, — резко прервал её Ринтаро и потянул её ближе, пересаживая к себе на диван. На нём как раз было достаточно места для двоих.       Он не расцепил объятий и только сильнее прижал её к себе. Курису не сопротивлялась и, казалось, вовсе обмякла в его руках, что было крайне непривычным.       — Поцелуй, чтобы никогда не забывать, поцелуй, чтобы забыть… Когда у нас уже будет обычный поцелуй, Курису? Поцелуй, обещающий просто ещё несколько десятков поцелуев в будущем?       Она положила ладонь ему на щёку и печально улыбнулась.       — Когда мы исправим это будущее.       Он уже не стал ни о чём спрашивать и ничего говорить. Любые разговоры были бессмысленны и сводились к одному: правильного выбора не было. Спасает он Курису или спасает Маюри — мир всё равно рвётся на куски, и у Окабэ Ринтаро остаётся только один выход.       Искать Врата Штайна.       И чтобы у него был ещё один импульс для мотивации — ещё один из сотен других — он просто наклоняется ниже к её губам и молча прижимается к ним.       Разъединив поцелуй через несколько секунд, Ринтаро выдохнул и сказал:       — Я тоже думал, что мы могли бы тогда остаться вдвоём чуть дольше. Тоже думал, что от этого стало бы легче немного. Что мы бы тогда создали больше воспоминаний вместе, и такие воспоминания совершенно точно грели бы меня по ночам.       Он замолк, ожидая реакции. Но Курису ничего не отвечала, только слушала его, не отводя пытливый взгляд. Тогда Окабэ ухмыльнулся.       — Но мы ведь были просто тупыми подростками, да?       Ринтаро рассчитывал, что Курису рассмеётся его идиотскому выпаду, но она серьёзно посмотрела на него и ответила, вздохнув:       — Мы были сломленными подростками. И такими, увы, остались взрослыми.       Окабэ усмехнулся, но в этом звуке не было ничего весёлого. Курису была права. До тех пор, пока он не исправит это всё, они останутся сломленными. И не только они. К его удивлению Курису возобновила поцелуй сама. Она целовала так, будто знала точно, что ему нравится — чуть присасывая его нижнюю губу, проводя кончиком языка по его языку, погружаясь в него полностью, обдавая жаром. Он хотел было удивиться, но вовремя очнулся — для неё с ним это был не первый раз. И скорее всего, далеко не первый.       Пока его внутренний поезд непрекращающихся мыслей не столкнул его с решимости, Ринтаро стащил с Курису куртку и принялся расстёгивать её рубашку. Она не возражала и даже углубила поцелуй. Окабэ думал, что ещё немного и он действительно сойдёт с ума, погрузится в глубины безумия — ведь такого с ним никогда не было, чтобы его самые откровенные сны вдруг становились реальностью, пусть и в таком уродливом мире. Но сейчас хотя бы на полчаса он хотел позволить себе не думать обо всём этом.       Последняя пуговица выпрыгнула из петли, и Курису потянула свою рубашку вниз. Под ней больше ничего не было из одежды — Окабэ не стал задумываться, почему. Он впервые видел её обнажённую — пусть ещё не полностью, но вид уже был достаточно захватывающий. Её кожа была гладкая и бледная, почти белая и прозрачная, словно сотканная из лунного света. Он даже боялся к ней прикоснуться — вдруг это был никакой не переход между мировых линий, а банальный эротический сон неудовлетворённого мужчины. Но Курису взяла его руку за запястье, и прикосновение было таким реальным и твёрдым, что сомневаться стало даже смешно: она была здесь, рядом, она дышала, и ветерок её дыхания охлаждал его горячую кожу.       Курису повела его руку к себе на грудь, заставляя сжать мягкую плоть, и Ринтаро сцепил зубы, чтобы не застонать. Он был готов прямо сейчас разразиться признаниями в своих чувствах, обещаниями выполнить вообще всё, что она пожелает, что пожелают эфемерные боги времени, для того чтобы снова быть с ней на одной мировой линии постоянно, — но шумно выдохнул, оставляя все эти мысли при себе. Получив такое безмолвное разрешение касаться её, Ринтаро наклонился чуть ниже и взял в рот напряжённый сосок её другой груди. Глухо застонав, Курису прижала его тело ближе к себе, обвивая руки вокруг его спины. Она проводила пальцами по его коже и мягко улыбалась — она знала эту кожу наизусть.       Вдруг Окабэ оторвался от её груди и спросил на выдохе:       — У нас же это не первый раз, да?       Курису удивилась, но в ответ лишь кивнула. Он буркнул что-то вроде «хорошо» и начал усыпать поцелуями её шею, ключицы, груди и живот. Опускаясь ниже, он толкал её назад на спину, и когда Курису уже коснулась спиной шершавой ткани дивана, он снова резко оторвался от неё и сказал, словно нехотя:       — Прости, но… думаю, будет честно тебе сказать. Я… никогда этого не делал.       Курису не сразу даже поняла, о чём он, но когда понимание её настигло, она не удержалась от громкого и изумлённого вдоха.       — Да, мне как-то было не до того… — попытался «оправдаться» он, но решил остановиться прежде, чем наговорит каких-то безумных глупостей. Например, «в мире, где ты умерла, я не смог больше ни к кому испытывать чувств и влечения».       Несколько мгновений Ринтаро яростно хотел знать, что происходило в голове Курису. О чём она подумала, что решала, оттолкнёт ли она его, ведь она, возможно, просто хотела сделать ему легче, а по факту ей пришлось бы иметь дело с совсем другим Окабэ — не тем, который знал точно, что ей нравилось, и который наверняка не кончит через пару секунд после того, как окажется в ней.       Но, видимо, вселенские силы были к нему благосклонны по какой-то непонятной причине, и Курису решила не убегать. Она толкнула его назад, заставляя сесть, и сама села рядом.       — Это ничего, — мягко и даже как-то утешительно сказала она. Возможно, это тешило её самолюбие: в мире, где она умерла, её возлюбленный не смог даже девственности лишиться. Почти сказочно и совсем не научно. Но Окабэ Ринтаро не был бы Окабэ Ринтаро, если бы не выкидывал что-нибудь драматичное в таком стиле.       — Это ничего, я… — повторила она, но решила не продолжать — любые слова были уже излишни. Она потянула его грязную от крови футболку вверх. Недолго думая, расстегнула свои штаны и сняла их сразу вместе с бельём, заставляя Окабэ отвернуться в сторону и шумно задышать.       Она села на него и обвила руками его шею. Ринтаро положил дрожащие ладони на её бёдра, поднимаясь выше, сминая и царапая её кожу. Курису вдруг улыбнулась.       — Твоё тело знает моё. Ты же просто сменил мировую линию. Но тело осталось прежним. Это то тело, которое я хорошо знаю. — Она направила его ладони и положила себе на ягодицы. — И которое хорошо знает меня.       Ринтаро вдавил пальцы ей в кожу, он был уверен, что потом останутся кровоподтёки. Курису чуть зашипела, но улыбка не сошла с её лица. Её губы, в полумраке казавшиеся красными, скользили по его ключицам и груди, делая его дыхание отрывистым и неровным.       Её тонкие пальцы потянулись к ширинке его штанов, она быстро расстегнула молнию и стянула их вниз так же, как и свои — вместе с бельём. Смущаться уже было бесполезно — Курису всё равно всё видела, и не один раз. Он сосредоточился на том, чтобы рассматривать её — он хотел запомнить всё до мельчайшей детали, чтобы представлять потом в своих снах.       Её маленькая ладонь опустилась вниз, пальцы обвили его член, и Курису медленно задвигала рукой, натягивая и растягивая кожу на его органе. Было так приятно, что Окабэ даже зажмурился, потом резко выдохнул и отвернулся, глядя на исцарапанную ткань дивана — лишь бы сфокусироваться на чём-то, что не заставило бы его кончить сейчас же, он слишком не доверял своему организму.       Курису, похоже, это заметила, и тихонько засмеялась.       — Не смейся надо мной, — беспомощно сказал Ринтаро, но потом с усмешкой добавил: — Ассистентка.       — Я не смеюсь, просто… это мило.       Чтобы он не успел ничего сказать, она заткнула его поцелуем, проникая ему в рот языком и постанывая. Курису убрала руку с его члена и схватила его правую ладонь, которая до этого ещё сжимала её ягодицы до красноты. Она направила его пальцы себе между ног, помогая нащупать клитор и рукой показывая, какой ей нужен сейчас темп. Ринтаро приноровился почти сразу, благо, «учительница» умела объяснять доходчиво, и самозабвенно скользил уже влажными пальцами внутри неё.       Стоны Курису становились всё более громкими и менее сдержанными, Окабэ не знал, куда ему деться.       — Я сейчас сойду с ума, — хрипло сказал он ей прямо в шею. Курису вздрогнула, но убрала его руку и, плавно скользнув, села на его член.       Она двигалась сначала осторожно и очень медленно, будто пробуя, какой темп ему будет сейчас комфортен. Он, конечно, хотел быстро, очень быстро и даже яростно, чтобы этот чёртов диван (о, как он сильно напоминал тот диван в лабе!) просто распался на атомы и провалился куда-нибудь в чёрную дыру, но понимал, что тогда всё закончится за несколько секунд, а этого ему совсем не хотелось. Курису смотрела прямо на него, ловя любые изменения в выражении его лица, но Ринтаро смотрел везде: как светится её белая кожа на ключицах, как подрагивают груди в такт движениям Курису, как двигался живот, резонируя с её учащённым дыханием, и как её тонкие бёдра поднимались и опускались рядом с его. Её руки ерошили его взмокшие волосы, и от этого по телу проносились стада мурашек.       Из-за грамотного медленного темпа начало прошло успешно, и Ринтаро, уже чуть более уверенный в своих силах, опустил ладони на бёдра Курису и принялся сам поднимать и опускать её лёгкое тело — чуть быстрее и с чуть большей силой, чем это делала она, но Господи Боже мой, так стало намного приятнее. Он пытался что-то сказать, но мозги абсолютно затуманились, ему хотелось думать только о её теле, её непрерывающихся стонах, громких звуках пошло хлопающей кожи, о влаге и тепле внутри Курису.       Наконец, когда она особенно громко застонала, выгнувшись назад, Окабэ тоже не выдержал и с низким рыком выдохнул, прижав её тело крепко к себе, чтобы кончить сильнее и глубже.       Они оба прерывисто дышали несколько секунд, потом Курису потянула его за собой куда-то вбок, и они оба рухнули на диван, который страшно заскрипел под их весом.       Ринтаро, видимо, уснул, потому что в следующее мгновение, когда он, моргнув, разлепил глаза, он увидел, что Курису больше не лежала рядом с ним. Он сел на диван и увидел её рядом, сидящую за столом.       На котором стояла мобиловолновка и компьютер.       — Я знаю, что ты сейчас скажешь, — сухо ответила она, не отрывая взгляд от экрана, на котором вводила команды. — Но боюсь, выход из всей этой ситуации только через линию бета. Я бы объяснила, но…       — Нет, — прервал её Окабэ. Он встал, натянул штаны и подошёл к ней, обняв её со спины. — Я понимаю. И если в прошлый раз я со страхом возвращался на линию бета, думая, что всё-таки то был единственно правильный выбор, сейчас я знаю, что вернусь туда, чтобы закончить начатое.       Он развернул кресло, в котором она сидела, чуть к себе и посмотрел ей в глаза.       — Я обязательно найду выход. Я приведу нас всех в линию Врат Штайна, где и ты, и Маюри живы, и нет ни этих грёбаных СЕРН, нет мировой войны…       — Врата Штайна, да… — Курису мечтательно улыбнулась и нажала на кнопки, затем потянулась к его телефону. — Так ты назвал ту мировую линию?       Она набрала какое-то сообщение в его телефоне и включила машину прыжков во времени. Мобиловолновка затрещала, на экране компьютера появились команды.       — Я всё исправлю, — сказал он и наклонился ниже. — И обязательно верну тебя. На этот раз Ринтаро действительно не боялся. Он наклонился, чтобы поцеловать Курису, коснулся её губ и в этот раз сам нажал на кнопку «отправить» на своём телефоне.