Я просто скучаю

Теперь Туве улыбается устало. Вэйно смотрит на неё, не смея скрывать боли в глазах. У неё всегда была улыбка ярче солнца. Смотря на её счастье, финн растворялся в облаке трепета и нежности. Нет, он никогда не любил её как пару. Туве для него – милая сестра, верная подруга, но никак не возлюбленная. Бьёрг прочно засел в его сердце и Вэйно всё устраивало. Зачем ему смертная девушка, коли есть трепетный сердцу возлюбленный? Ревновал ли Стокгольм? Честно, Гельсингфорс не знал. Меларен об этом никогда не говорил и не проявлял следов ревности. Но иногда, по его глазам, Вэйно понимал, что он хочет, что у него есть лёгкая зависть, которую Бьёрг не смеет проявить из-за уважения. И этот факт заставил Хельсинки влюбиться в него ещё раз. После обретения независимости он стал сильнее ценить свободу действий и слова, а Стокгольм, будто прочитав это в его душе, вёл себя крайне осторожно, иногда даже излишне. Но это было мило. Хельсинки любил слушать многочисленные рассказы Туве. Она рассказывала так, как могла только Туве Янссон – захватывающе, с придыханием, будто сама переносилась в мир своих грёз и фантазий, в чем Вэйно не сомневался. Его писательница была одной из тех, кто в любом возрасте мог мечтать. Во время войны, во время бомбёжки, во время приливов отчаяния Туве могла уйти в свой мир недоступный никому. Он восхищался этой женщиной, её хрупкостью и силой одновременно, которые сливались в непоколебимый характер. Когда Туве Янссон умерла у Вэйно, кажется, сломалось что-то внутри. Смотреть на её лицо стало почти физически больно. Кожа стала нездоровой, бледной. Когда Вэйно прикасался к ней, он уже не чувствовал того тепла, что раньше от неё исходило, был лишь мертвенный холод смерти, которой он так боялся. Губы Туве, всегда мягкие и розоватые, с частой улыбкой, стали почти серыми, как по цвету, так по эмоциям. Он не узнавал в этом сером теле свою милую девочку. Нет, Хельсинки далеко не в первый раз видит трупы. Не в первый раз теряет близких людей. Но боль от потери никогда не уменьшится. Видимо такова учесть городов – видеть, как излюбленные ими люди так быстро стареют и уходят в мир, до которого им ещё жить и жить. «Туве умерла счастливой. Она просто закрыла глаза и перестала дышать» Именно с такими словами встретила его Тууликки Пиетиля, возлюбленная писательницы. У Гельсингфорса разом камень с души упал. Она не мучалась, она ушла мирно. Вэйно, сидевший на коленях перед трупом, спокойно лежащим на больничной койке не мог найти в себе силы оторвать взгляд или сдвинуться с места. Все его конечности перестали слушаться и замерли в безмолвной скорби. В душе резко захотелось разрыдаться, но глаза оставались сухими. Ощутив прикосновение к плечу, Хельсинки без сомнений понял, кто пришёл. Так трепетно, так крепко, так чувственно мог прикоснуться к нему только его Бьёрг. Он, никогда не любивший вставать на колени, из-за сложных событий в прошлом, в любом смысле этого выражения и с любым подтекстом, покорно сёл рядом с Вэйно и с немой тоской, которую он не мог передать словами, лишь взглядом, посмотрел сначала на Туве, а потом на Гельсингфорса, осторожно поглаживая его по спине и иногда успокаивающе проводя руками по волосам. Хельсинки почувствовал, что у него есть силы на отчаянное действие Вэйно крепко, так сильно, как ему только хватило сил, сжал в объятиях Бьёрга и, утыкаясь в чужое плечо, нервно всхлипнул. Крепкая каменная стена, что сдерживала эмоции рушиться, перед ним. Так было всегда. Осторожными касаниями, ласковыми словами Бьёрг пробуждал в нем прочно скрытые от чужих эмоции, заставлял их сначала прожить, а потом отпустить. Хельсинки ему за это благодарен Самым сложным было стоять на похоронах. Видеть, как закидывается крышка гроба над головой Туве. В последний момент Вэйно захотелось закричать "погодите", броситься к черному ящику и достать женщину от туда, увидеть снова ее улыбку. Чтобы она сказала, что это все дурной сон. Но этого не произошло Гроб медленно опустился в яму и вскоре оказался под двумя метрами земли. Вэйно потерял ее навсегда