***
В «Октаве» было реально весело. Даже сам Антон, затейник глупой идеи записать песню, удивился этому факту. Артём, добрая душа, удалился из студии в ближайшую кофейню и не отвлекал их (Стас поклялся своей душой и паспортом, что эти четверо мужиков точно ничего не разгромят, пока его не будет), поэтому только команда Дыммашины могла наблюдать за бесящимися как малые дети Серёжей, Димой, Антоном и Арсом. — Твой фальцет просто поражает воображение, — сквозь смех просипел Шастун. Арсений на это высказывание только довольно фыркнул. — Твой бас поражает микрофоны. Как так получилось, что только ты смог записать себя тогда в комнате? — недовольно надул губы Попов. — Чистое везение, — самодовольно ответил Антон, снимая наушники. — И другой микрофон, — вставил свои пять копеек Дима. — Ты же записывал первый, у серого, а эти гении поперлись к соседнему, так ещё и стояли от него так далеко, словно соблюдали карантийную дистанцию. Шаст на эту тираду только закатил глаза, а Арсений хихикнул, звонко отбивая пятюню Позову. — А потом ещё говоришь, что я хитрый, — уже шёпотом сказал Арс и, быстро оглянувшись, — вдруг есть лишние свидетели — легонько коснулся губами небритой щеки Шаста. У Антона в один момент забагровели уши, и он смущённо прошептал: — Ты всё ещё хитрый. Хитрый лис. Арс отвернулся обратно к микрофону, но Шастун готов был поклясться чем угодно — сейчас он едва улыбается, а его голубые глаза-океаны за солнцезащитными очками сияют ярче любого драгоценного камня.***
Посещение старой аптеки от Арса ещë можно было ожидать. А вот то, что его заставят нюхать и пробовать незнакомые вещи Антон, конечно, воспринял негативно. — Ты знаешь, я боюсь всего нового и незнакомого, — заскулил Шастун, пока Арсений крутился вокруг этих бесконечных баночек, скляночек и пробирок, пытаясь коснуться и понюхать всего как можно больше. — Надо выходить иногда из своей зоны комфорта, — пожал плечами Попов, утаскивая со стола очередную колбу с неизвестного происхождения жидкостью фиолетового цвета. — Вот, смотри, коктейль специально для тебя. — Это перманганат калия, — Дима перевёл взгляд с жидкости сначала Арса, а затем на Антона. — Чистящее средство и сильный антисептик. Один глоток — и ты мертвый с ожогом глотки. — Спасибо, кэп, — Шастун отобрал колбу у чуть поникшего Арса, поставил на место и двинулся в сторону окна. Попов опустил глаза в планшет на руках и прочитал: — Итак, и последнее… Кактус. Точнее «густус», просто очень похоже на кактус. Дима подошел первым к лавке и увидел неприметную коробочку. Взял в руки, повернулся к Арсению и сказал: — Давай, пробуй первым, Сусанин. И, как говорится, рот открой — глаза закрой. — Вроде же Сережа в нашей команде отвечает за неоправданные риски, — засмеялся Попов, но глаза закрыл. Антон замер, а затем чуть обошёл Арсения, чтобы получше увидеть эту странную картину: Поз кормит с рук человека, который ещё несколько лет назад заявлял, что он ни перед кем из них не «откроет рот и закроет глаза». Попов пожевал предложенное ему что-то и выдвинул предположение об ириске. Но всё оказалось намного прозаичнее — Арсений съел кусочек гемотагена. — Фу, — тихо прошептал Антон. Дима повернулся на него и захихикал. Серёжа забрал у Поза коробочку с гемотагенками и широкими шагами подбежал к Шасту. — Давай, ешь. Матвиенко аж засветился. А у Антона мурашки по спине пробежали — кажется, вспомнилось что-то из детства. Приторный вкус на губах и противно липкие пальцы. — Я не буду это пробовать. — Давай, Шаст, это же бычья кровь, полезно для здоровья, — Арс откровенно веселился, переминаясь с одной ноги на другую. «Так там ещё и кровь замешена?» — Да не буду я, — захныкал Антон. Всё его нутро было против кусочка гемотагена. — Давай, Шаст, — Серёжа подошёл ещё ближе, вставая на носочки и тыкая гематогенкой Шасту в лицо. Попов тут же подлетел к нему и присоединился к издевательствам Матвиенко. — Нет, ну пацаны, — Антон пытался закрыться руками. Конечно, его насмешило безумно улыбчивое выражение лица Арсения, но маячившая на переферии угроза съесть бычью кровь с сахаром была сильнее симпатии к Попову. — Ладно, давай сюда. — Ты её не съешь, — «пробил» его Серёжа. Дима улыбнулся и согласно кивнул. — Да нет, давай сюда, — Шастун недовольно протянул руку. — Точно не обманываю, поверь. Матвиенко недовольно опустил кусочек гематогена на ладонь Антона. Тот демонстративно поднёс его ко рту и сымитировал жевание. — Да ты притворился! — заголосил Серёжа. — Он съел, ребят, смотрите, — неожиданно в диалог вписался Арсений. Шаст на него чуть покосился и внутренне немного выдохнул. — А ты его не защищай, — вступился Дима и начал пристально сверлить взглядом Попова. Но тот даже бровью не повел, а только кликнул Аню, мол, цирк кончился, заберите клоунов. … — Спасибо, — Антон сказал это уже на выходе из аптеки. — За что? — Попов снова нацепил на нос очки, а вместе с этим — маску непроницаемости. — Ты знаешь, что я вообще не люблю перемен, — Шаст смутился и опустил взгляд на ладонь. Там всё ещë лежал кусочек гематогена, который он бережно нёс эти пару минут в аптеке, когда они прощались с той милой девушкой. — Давай, — Арс протянул ладонь. Антон удивлённо на него посмотрел. Попов закатил глаза. — Я съем. Шаст положил кусочек на ладонь Арсения, и тот проворно закинул его в рот. — Фкуфно конефно, — жуя, сказал Попов. — Но ты флафе. Антон на такой комплимент только закатил глаза, взял Арсения за руку и поцеловал в уголок губ. — Пошли, сластëна. Попов в этот момент сиял похлеще любой лампочки. Дима, по видимому, аж ослеп от такого света, ведь, когда он обернулся на ребят, чтобы их окликнуть, то от открывшийся перед ним сцены смачно врезался в бетонный столб.***
Для конной прогулки они решили разбиться на пары. Дима на просьбу Антона поехать вместе с Арсением закатил глаза, но уступил и пошёл предлагать Серёже составить ему компанию. И вот, довольный Шастун, на лошади рядом с Арсом тихо ехал по берëзовой роще. Деревья чуть колыхались под свежим ветром, яркое и тёплое солнце пробивалось сквозь зелёную крону. Где-то вдали раскинулось поле, а за ним — усадьба, где кипела жизнь, туристы ползли от одного дома к другому, где шумела дорога, и всё это казалось таким далёким от настоящего, в котором был Арсений под боком, неожиданно молчаливый и задумчивый. — Ты прям настоящий принц. Это у Шаста вырвалось непроизвольно. Попов повернулся и немного приподнял уголки губ в удивлении. Очков на нём не было, так как яркое тульское солнце в тени уже не могло навредить чувствительным «графским очам», поэтому Антон любовался горящими глазами напротив. — Такая ассоциация, потому что моя лошадка белая? — рассмеялся Арс. — Нет, — Шаст чуть ссутулился и помял в руках узду. Снова ведёт себя как школьник, да Господи Боже. — Просто ты так… Сидишь. Прямо. Словно в своей тарелке. Обычно так ведут себя люди высших кровей. — Интересный комплимент, — Арсений почесал висок, склонился к лошади и положил голову ей на шею. — Слышала, милая? Ты теперь графская лошадь. Попов засмеялся. Так, как умеет только он: звонкий, но тихий смех, словно китайские колокольчики на ветру. Арс гладил лошадь по шее, пальцами перебирал её гриву. Та довольно на это поржекивала. Шаст не мог оторвать взгляд. Это просто… Так мило? Редко когда можно увидеть Арса таким открытым и расслабленным. Антону казалось, что весь мир сузился до этого момента. — Шаст, — немного напугано прошептал Арс. — Да? — выдохнул Антон. — Ты сейчас упадешь. Через мгновение Шаст почувствовал, как все его органы бу́хнули в пятки, а он сам чуть не полетел с лошади. Ленточка, пока её наездник пускал слюни на другого человека, успела сойти с широкой тропы и уйти в природный «кювет», чтобы через ряд берёз попасть на поле. Антон смог её остановить, но дальше упрямая дама идти не желала, вставая на дыбы. От греха подальше Шаст вцепился в узду и сжал коленями бока лошади. — А говорил, на лошади умеешь кататься, — Арсений выпрямился, спешился с лошади и поспешил к Антону. — Давай помогу. — Не подходи, — рявкнул неожиданно Шаст. Он испугался, что Ленточка может зарядить Попову копытом прямо в лицо. А оно у него всë-таки красивое, грех было бы потерять его при таких глупых обстоятельствах. — Не боись, меня животные любят, — попытался пошутить Арс, но лошадь всё-таки обошёл, и стал подходить к ней с лица. — Ленточка, привет. Ты чего, буянишь? Похоже, в прошлой жизни Попов реально был какой-то диснеевской принцессой, иначе нельзя было объяснить дальнейшую реакцию на него лошади: та сразу уже перестала перебирать копытами, только мотала хвостом, отбиваясь от мошек, и всë ещë совершенно не желала выходить из низины. Арс подошёл чуть ближе, поднимая перед ней раскрытую ладонь. Ленточка с интересом приложилась к ней носом и дала погладить себя по лбу. Попов широко улыбнулся и почесал лошадь за ушком, словно та была большой собакой. Шастун всë это время молчал и застыл, словно истукан. Арс жестом попросил его скинуть уздечку. Тот послушно выполнил просьбу, и через мгновение Попов начал выводить их с Ленточкой обратно на тропу. — Тебе внимание нужно, да? Ленточка, — Арсений почесал ей шею. Та ласково ткнулась носом ему в плечо, а затем попыталась зажевать рукав. — И, видимо, сахар. Внимание и сахар. Не так уж и много. Попов достал из кармана рафинад, который попросил у инструктора «на всякий случай», и дал кубик Ленточке. Та с удовольствием его разгрызла и стала спокойно осматриваться, лениво пожевывая. В это время Белка, которую оставили без присмотра и наездника, тихо уминала сочную траву под берёзой. Арсений вернул Антону узду, подошёл к своей лошади, быстро забрался на неё и подъехал к Шастуну. — Ты не принц, — улыбнулся Антон. Попов удивлённо поднял брови. — Ты диснеевская принцесса. Арсений закатил глаза и отвернулся. В берёзовой роще снова воцарилась тишина, нарушаемая только движением ветра.***
— Ты супер-горячий в этом гидрокостюме. — Правда? — Ага. Даже эти уебанские жёлтые шортики не смущают. Антон и Арсений отсели в дальнюю часть катера, пока Дима морально давил Серёжу, попивая сладкий чай с сахаром из термоса, который ему любезно предложил капитан. Они говорили шёпотом, сидя полубоком и прижимаясь друг к другу лбами в попытках хоть как-то согреться. — А ты нырнул тогда за мной, потому что хотел покрасоваться? — Отчасти да, — Арсений стучал зубами, обхватив плечи синевато-белыми руками. — А ещё побоялся, что твоя двухметровая туша реально не всплывёт. Ты тогда долго не выныривал. А ещё ты очень смешной, когда плаваешь, — последнюю фразу он добавил спустя время, когда Серёжа в очередной раз упал с доски, а Дима залился истеричным смехом. — Да? — немного растеряно спросил Антон. — Ага, на мокрого котёнка похож, — улыбнулся Арс и быстро, чтобы никто не увидел, чмокнул Шаста в нос. — Там ещё мне Серëга кричал, что я дурак. А я думал только, какой ты чудесный. Уцепился за эту досочку. Просто очаровашка. — Сколько умиления ты испытываешь от вида мокрого тридцатилетнего мужика, — усмехнулся Шастун. Кончики его ушей предательски заалели, выдавая смущение. — Я тогда тоже подумал, что ты придурок. Это вообще было похоже на невышедший эпизод «Спасателей Малибу». Только музыки из заставки не хватало. Попов снова звонко рассмеялся и непроизвольно сжал антоновскую коленку. Того словно током прошибло. Да, тактильный голод ещё никогда не подбирался так близко. Шаст в ответ взял Арса за щиколотки и уложил его ноги на свои. Попов тут же затих и прикрыл глаза. Сейчас замурлычет, честное слово. Антон поглаживал икры, рисовал круги на коленках и чуть задевал пальцами внутреннюю часть бедра. Арсений, расслабившись, отпустил коленку Шастуна и откинул голову на борт. Антон закрыл глаза и улыбнулся. Просто улыбался, без лишних мыслей в голове. В ушах — шум поднимаемых катером волн, смех друзей и… Арсений. Просто рядом, вот так, кожа к коже, дышит, волнуется, смеётся, целует… Стоп. Целует. Прямо сейчас. Губа об губу. Антон ощущает вкус воды и чувствует на коже горячее дыхание. Шаст тут же запускает ладонь в спутанные мокрые волосы. Арс улыбается в поцелуй, разрывает его и смотрит прямо в глаза. У Антона пелена. Его распалили, при таком-то тактильном голоде. Он спустил ладонь с головы на шею, погладил её, задевая пальцами край гидрокостюма, большим пальцем провёл от скулы до подбородка… — Девять. Хриплый шёпот Попова словно ушат с холодной водой. Они всё ещё на съемках, и тут незнакомые люди, и Боже, что они натворили… — Не волнуйся, все в этот момент были сконцентрированы не на нас, — Арс кивнул головой в сторону, и Шаст повернулся. За бортом Серёжа распластался на доске, заунывно запевая «Нет, я не плачу», пока Дима заливался молчаливым смехом, почти скатываясь со своего места прямо на пол катера. — Ну да, — Антон опустил ладонь, лежащую на шее Арса, ему на бедро. — Это намного интереснее. — И смешнее, — вторил Попов. — Ведь у нас с тобой серьёзные отношения. — Ага, — Антон улыбался, разглядывая довольный профиль Арсения. — Серьёзные. Хитрый лис. Попов улыбнулся ещё сильнее, и от этого сердце Шастуна готово было вылететь на орбиту.***
Антон за десять минут до назначенного времени уже стоял у домика Арсения и Серёжи. Их поселили в какой-то классный тульский парк-отель. И да, здесь было нереально круто — ухоженная территория, добрый персонал, небольшое количество народа и расположение за городом играли «Цитадели» только на руку. Шастун решил, наконец, прекратить сверлить дверь глазами и отвернулся, чтобы полюбоваться красотой сумерек, как вдруг дверь сама распахнулась, и оттуда вылетел немного запыхавшийся Арсений. — Прости, прости, прости, — Попов сбежал с лестницы и широкими шагами подошёл к Антону. Тот немного присвистнул: Арс надел штаны с дырявыми коленками, как в старые-добрые, а сверху натянул фирмовую футболку «Well-ИК-Ole-Pie». — Ты прям на концерт собрался, я посмотрю, — Шастун широко улыбнулся и обнял Арса. Тот от неожиданного касания замер на мгновение, но затем ответил, крепко прижимая к себе руками. — Немного странновато, но ничего, — Арсений разорвал объятия и показал в сторону ворот. — Я заказал трансфер. Нас довезут прямо до места. — А мы не здесь?.. Антон опешил. Он же не взял с собой телефон, и наушники тоже, да даже кэша никакого в кармане не было, а если они куда-то едут, значит, нужно будет что-то покупать. Шастун непроизвольно захлопал по карманам, пытаясь найти хоть что-то, но Арс одернул его руку: — Трансфер занесли в счёт за отель, а там я уже всё забронировал. Антон сдержанно кивнул, мол, понял-принял-обработал, и они двинулись в сторону выхода, навстречу серой Киа Виста.***
Дорога показалась на удивление недолгой. Водитель загородился от Антона и Арсения непроницаемой заслонкой, пока они с увлечением обсуждали прошедший день и смеялись сначала над собой, а потом и над остальными ребятами. Когда водитель открыл створку и сказал глухое «Приехали», Шастун вздрогнул. Попов поблагодарил водителя и вышел из машины, жестом показав Антону оставаться в салоне. Тот удивленно замер, но через пару мгновений фыркнул, когда Арсений открыл перед ним дверь и жестом пригласил выйти. — Господи, ты дурной и реально сбежал из девятнадцатого века, — Шастун переставил ноги и вышел из машины. Где-то позади хлопнула дверь, и Киа сорвалась с места, возвращаясь в «Цитадель». — Пошли, — Арс протянул руку. Антон опасливо осмотрелся. — Всем всё равно. Шаст поджал губы и сплел их пальцы. Попов, сияя, запрыгал в сторону здания, больше походившего на завод. — Это Ликерка-лофт, — с предыханием начал Арс. — Современное пространство для движа, тут часто проводят концерты, есть кинозалы, кофейни, комикс-шопы… — Я ещё на названии застопорился, Арс, погоди, — Шастун непонимающе обвёл взглядом корпуса вокруг. — Это типа… Бывший ликёро-водочный? — Совершенно верно, — просиял Попов и побежал дальше. Антона пробрал дикий смех. Неужели их свидание — это втихую побухать от остальных ребят где-то в Туле? Звучало, конечно, безумно, но, давайте честно, так по-Арсеньевски. По площади внутри завода почти никто не ходил, только пару человек сидели в креслах-грушах и курили кальян. Они дошли до корпуса, на котором была нарисована большая цифра «4». Арсений дёрнул на себя серую железную дверь и обернулся. — Искренне прошу к моему шалашу? — хмыкнул Антон. Арсений молча кивнул в сторону тёмного коридора, который перед ними открылся. Шастун шагнул внутрь, и на него пахнуло запахом тяжёлых балдахинов и свежего дерева. Попов закрыл за ними дверь и повернулся к Антону. Они посмотрели друг другу в глаза и застыли. После небольшой, но немного зловещей паузы Шастун решил заговорить первым: — А что мы тут… Ну… Будем делать? — Я арендовал это помещение, — просто ответил Арс. — Классно, — чтобы звучать убедительней, Антон показал два больших пальца и скорчил рожу. — А что делать будем? — Смотреть фильмы, — загадочно улыбнулся Попов и направился в сторону деревянной двери, на которой висел замок. Он легко открыл его и зашёл в аппаратную. Там стояли пульты, компьютеры, на полу десятками вились провода. Покопавшись в карманах, Арс достал флешку и вставил в системный блок. Компьютер издал писк и мигнул новым открытым окном. — Ты иди, занимай нам места пока. Шаст машинально кивнул и прошёл в арку с тем самым пыльным балдахином, за которым оказалась огромная комната с кучей проекторов. По углам одиноко валялись кресла-груши, по диагонали неестественно расположилась лавка. Антон начал двигать мебель, пытаясь создать в комнате подобие уюта. Вдруг из коридора послышался металлический стук. — Шаст, открой, это к нам, — крикнул издалека Арсений. Антон, который в глубине души надеялся, что его и Арса никто сегодня беспокоить не будет, с тяжёлым сердцем двинулся к двери. Толкнув её, он увидел в открывшийся проход милую девушку с коробкой, на которой стояла плетёная корзинка. — Здрасте, я Олеся, — улыбнулась она. — Мне написали, что нужно сюда подойти и отдать заказ. — Наверное они правы, — Антон почесал щеку. Он немного опешил от такой ситуации, но принял из рук девушки коробку и корзинку. — Если что, всё оплачено, — Олеся поправила клетчатую рубашку и очаровательно помахала ручкой. — Спасибо, пользуйтесь нашими услугами доставки ещё, доброго вечера вам и вашей девушке! На последнем слове Антон округлил глаза. Олеся, будто не заметив искреннего удивления Шастуна, закрыла тяжеленную дверь и убежала. Антон вернулся в комнату с проекторами и разложил всё, что было в коробке и корзинке: конфеты, вино, какая-то сырная нарезка, сухофрукты и прочая ерундистика для пикников. Наконец, в комнату зашёл Арс. Он выключил свет и на ощупь стал двигаться в сторону Шаста. Нащупав сидящего Антона, точнее, хохолок на его макушке, он улыбнулся и двинулся в сторону кресел-груш, которые стал уже различать в темноте. Плюхнувшись в кресло, Попов придвинул его к Антону и повернулся к нему. — Тут девушка приходила, — Шастун решил задать вопрос в лоб. — Ты что, называл меня перед ней своей «девушкой»? — Ну, я писал в сообщениях «партнёр» и «вторая половинка», дальше её гетеронормативный мозг додумал всё сам, — Попов пожал плечами и достал из корзинки бокалы. — Сразу или не будем вовсе? — Второе, — на Антона усталость как будто накатила в троекратном размере. — Не хочу туманить голову алкоголем. Впервые за несколько недель я с тобой рядом и без камер. — Хорошо, как скажешь, босс, — Арс убрал бутылку в корзинку и достал сок. Шастун поднял бровь. — Ну совсем нам без жидкости что-ли оставаться? Взял яблочный. Антон улыбнулся уголками губ и растекся по креслу. Попов рядом закинул ногу на ногу и уставился в экран. — Кстати, а что нынче показывают в графском кинотеатре? — шутканул Шастун и сделал глоток сока. — Это почти что незаконно, так как эти выставки давным давно больше не показывают в Туле и они колесят чисто по стране… — протараторил Попов. — Но я смог… Скажем там, выгодно приобрести пару классных мультимедийных выставок. — Значит, теперь ты пират? — хихикнул Антон. — А про что они? — Одна называетая «Я — Айвазовский», а другая — «Письма к Тео». — Ого, — Антон снова сделал глоток. — А вторая — это какая-то… как его… квир-история? — Квир-чего? — кажется, голос Арса стал выше на несколько октав. — Тео звучит по-гейски, — сказал Антон, разглядывая дно своего бокала. — Тео — это Тео Ван Гог, младший брат Винсента, — начал объяснять Попов. — И в этом фильме рассказ ведётся с помощью реальных писем, которые они отправляли друг другу. — А, извиняюсь, — Шастун икнул и почесал затылок. — Выучил новое слово и теперь его везде пихаешь?.. Ладно, — Арс закрыл лицо рукой, изображая стыд, но на самом деле пытаясь скрыть подкатывающий смех. — Давай смотреть. Сначала «Айвазовский». — А можно квир-историю? — Шаст… — М? — Просто называй его «Письма к Тео». — Хорошо. Будем смотреть «Квир-письма к Тео»? — Шастун! На экране загорелась роспись Ван Гога. Из колонок плавно зашуршал мерный голос Василия Уткина.***
Антон думал, что искусство — совершенно не для него. Но когда рядом с тобой сидит Арсений Попов в облегающий штанах и с восхищением смотрит на экран, где одно изображение сменяет другое так плавно, что переход расплывается, теряется незаметно, то как-то в жизни начинают меняться приоритеты. Вот и Шастун изменил свою ориентацию (шутка устарела лет на пять). Ладонь Антона опустилась на бедро Арса. Тот немного вздрогнул и повернулся к Шасту, чуть сдвинув брови. А Антону это и было нужно. Он придвинулся чуть ближе и поцеловал Арса в уголок губ, затем в ямочку на щеке, и начал спускаться губами ниже, останавливаясь на каждой родинке на шее и плечах. Арсений от прикосновений таял, почти мурчал, сам вперёд подавался, руками заполз под толстовку и футболку Шаста, оглаживал бока и холодными пальцами проходился по позвоночнику. Антона это распаляло, заставляло придвигаться ближе, и в один момент он не выдержал, подхватил Арса под бёдра и повалил на кресла-груши. Тот засмеялся, звонко и коротко, и поцеловал его в губы, уже сухие от количества поцелуев, которые Антон оставил на шее и плечах. Всё слилось в какой-то беспорядочный, но странно-гармоничный мир ощущений. Холодные пальцы оглаживали щëки, касались шеи, задирали футболку. Ноги путались, нельзя было понять, где чья. Тела пытались соединиться, словно раньше они были одним и тем же, а сейчас рассыпались паззлом — пожалуйста, собери. У них собрать получилось. Антон разорвал поцелуй и посмотрел Арсу в глаза. Попов, разморенный и счастливый, смотрел на него в ответ горящими глазами. Просто быть рядом, касаться, чувствовать, дышать — это то малое, такое необходимое, без чего можно сойти с ума в этом бешеном потоке жизни. И сейчас оно есть. Антон боится, что в один прекрасный день это могут отнять. — Я не хочу тебя терять, — у Шаста это вырвалось непроизвольно. Он пальцами зарылся в арсеньевские кудри, покрутил мягкие пряди на палец и выдохнул тяжело. Попов улыбнулся до треска в сердце Шастуна. Носом потер об антоновский нос, сказал простое, но нужное: — Обещаю, что не потеряюсь, кот. Я только твой, ты только мой. Это правильно, так и должно быть. Антон улыбнулся во все тридцать с чем-то зубов и коротко поцеловал Арса. — Будем досматривать? — Не-а, — Попов потянул Шаста на себя, и тот послушно лёг рядом, укладывая голову Арса к себе на грудь. — Я знаю, что в конце Винсент умрёт. Этого достаточно. — От тебя я такого не ожидал, Арсэн, — хихикает Антон, целуя Арса в затылок и прижимая к себе ближе. — Я думал, ты тот ещё зануда и заставишь нас вместо обнимашек досматривать фильм. — Я не зануда, а рационал. И с чисто рациональной точки зрения я не готов променять тебя на час просмотра фильма. — Когда мы были в «Эрарте», ты мне такого не говорил. — Это был не фильм, а крутейшая передвижная выставка Дениса Лотарева. Он картины под водой пишет! Арс уткнулся носом в шею Антона. Он глубоко вдохнул, чувствуя терпкий запах корицы в волосах. Шаст нерешительно прошептал: — Спасибо тебе за этот день. Это, типа было супер-круто. Я люблю тебя, Арс. Антон почувствовал лучезарную Арсову улыбку. — Я тоже люблю тебя, кот. Кажется, в этот момент сердце Шаста реально треснуло где-то глубоко. Оба фильма уже закончились, но Антон и Арс не хотели возвращаться в отель. Только не сейчас. Ценна была каждая минута, что они провели вместе. Вот так, лёжа на креслах грушах, ощущая тишину, темноту вокруг и тепло любящего человека рядом.***
Антон с Арсом вернулись в «Цитадель» только ранним утром. Никто из ребят ещё, конечно, не должен был проснуться. Шаст надел на Попова свою толстовку, потому что тот, «голова красивая, садовая», пошёл на свидание в одной футболке и на выходе из Ликерки жутко замëрз. Арс, как только они подошли к его домику, бросился снимать еë с себя, но Шаст сжал его плечи так, чтобы толстовка не слетела, и серьёзно сказал: — Оставь себе. — Такими темпами я сворую весь твой гардероб, — хмыкнул Арс, поправляя края толстовки. — Ты уже наполовину завершил эту миссию. Попов обнял Антона за плечи и, привстав на носочки, ткнулся носом в сгиб шеи. Шаст обвил руками талию Арса и положил подбородок ему на плечо. — Тебе нужно идти спать. — Не могу от тебя отлипнуть. — Уже пять лет как. Арс на эту реплику Антона мягко улыбнулся и поцеловал. Кажется, Шасту никогда не надоест целоваться с этим чудилой. — Доброго утра, — Арсений сделал спиной шаг к домику и помахал Антону рукой. Шастун в ответ кивнул и проводил Арса взглядом до двери. Когда та за ним захлопнулась, Антон развернулся и пошёл в сторону своего домика. Внутри его грудной клетки словно надувался огромный воздушный шар, и Шаст готов был прыгать от счастья. Ему бы сейчас хватило сил сняться ещë в миллионе передач, дать тысячи интервью и победить хоть в ста «громких вопросах». Потому что Арс рядом. Антон тихо поднялся на крыльцо, медленно вставил ключ в замок и уже хотел открыть дверь, незаметно прошмыгнуть к кровати и уснуть, как вдруг понял, что дверь открыта. Он потянул ручку вниз и открыл её. На его кровати лицом к двери сидел Дима, о чём-то увлечённо болтавший с бритой ежистой головой напротив, в которой Антон узнал Серёжу Матвиенко. Позов тут же повернулся на скрип и хотел было что-то сказать, но его опередил Матвиенко, с настоящей ловкостью кошки перевернувшийся на кровати: — Ну че, вернулся, полупидор? — Ага, — буднично кивнул Шастун, ища глазами у Поза поддержки. — Ты на Серёжу не злись, — Дима перевёл взгляд с Антона на Матвиенко, и тот, встретившись с Позом глазами, сразу же поник. Только Дима имел такое чудодейственное влияние на гнев Серёжи. — Он же проснулся когда один в доме, испугался, куда пропал Арс. Я-то знаю, что ты можешь пойти покурить, а вот Матвиенко всегда предполагает только худшее. — Где вы были? — устало спросил Серёжа. — Гуляли, — в целом, Антон не врал. Если романтические обжимания в Ликерка-лофт и прогулка под луной от корпуса к такси считаются за «гуляли». — Понятно, — Дима потер пальцами переносицу. — Серый, он ничë не скажет. Можешь даже не пытаться. — А чего так? — Когда он говорит вот такими односложными предложениями, значит, он скрывает что-то пиздецки важное. — И? — А важно для него в жизни только мама, пиво и Арсений. — Может хватит говорить обо мне, будто меня здесь нет? — недовольно вторгнулся в разговор товарищей Антон. — А ты чего тут стоишь до сих пор? — Матвиенко недовольно повёл бровью. — В смысле, блять, стою? — Шаст упер руки в боки. — Я тут живу, с вашего позволения, господин Матвиенко. — Ага, а я вот уже полночи сижу с Позом разговариваю в вашем домике и даже не думаю уходить. Намёков не понимаешь? В голове Антона шестерёнки докрутились буквально спустя пару секунд после вопроса Серёжи. Он сорвался к своему комоду, достал оттуда телефон, зарядку, зубную щётку и трусы. — Неплохой стартер-пак молодого любовника, — засмеялся Позов, пока Шаст натягивал кроссы. — Ребят, спасибо, — бросил Антон напоследок и скрылся за дверью. — Как ты этих голубей терпишь, я просто не понимаю, — Серёжа ложится на кровать Позова прямо с ногами. — Потому что я этих голубей люблю. Один из них мой лучший друг и почти как брат, — Дима устало вздохнул и завалился на кровать Антона. — Если что, это был риторический вопрос, — Матвиенко хмыкнул в подушку и повернулся лицом к Позову. — Как думаешь, они справятся? — Что ты имеешь в виду? Антон бежит через весь участок к домику Арса. Буквально минута, и он уже у двери, стучит быстро и слишком громко, даже режет слух. — Ну… Со всем тем, что происходит сейчас. Законы, больницы. Арсений открывает дверь, почти говорит: «Серёжа, наконец-то…», но фраза обрубается на полуслове, и он широко улыбается, хотя стоит на холодном утреннем ветру в широкой футболке и пижамных штанах. — Я думаю да. Антон притягивает его за талию и целует, словно это их последний день на земле. Первый утренний луч солнца попадает в окна домика, но они не обращают внимания. Арсений с закрытыми глазами закрывает дверь, прижимается весь к Антону, тянется за очередным поцелуем, дышит громко. — Они сильные. Оба причём. Сильнее любых законов. Антон запускает пальцы в волосы, они подрагивают от переполняющих его эмоций. Арсений здесь, рядом, горит вместе с ним, забирается с ним на кровать, обвивает руками и ногами, боится отпустить хоть на мгновение. Потому что знает времени быстротечность, знает цену каждой потерянной секунде. — И любовь их сильная, крепкая. Переживет любой апокалипсис и катаклизм. Арсений путает слова в голове, не может составить внятное предложение, потому что эмоции льют через край. После долгого затишья в черепной коробке настоящая буря, имя которой — Антон. Который заставляет чувствовать себя живым, существовать, улыбаться, понимать, что