В начале лета

Это произошло, кажется, в самом начале июня. Ну или где-то около того. Помню, что к тому моменту закончилась уже летняя сессия. Ну или что там бывает у студентов колледжей? Лето у нас обычно холодное, так что помню, как надевала еще ту куртку. Черную. На ней, кажется, изображен был кот в шлеме астронавта, и подписано было крупными красными буквами: "ПОЕХАЛИ!". Не такая уж она была и тёплая, эта куртка. Но от ветра хорошо защищала. Так что в тот день я была одета именно в ту куртку. Чёрную, с красными буквами, когда увидела на углу какого-то дома ЕГО. Он стоял и курил, кажется. Он еще хотел, вроде бы, спрятать сигарету - то ли боялся, что я ему замечание сделаю, то ли что я у него эту сигарету, видимо, последнюю, отниму. Он не понял сначала, что это я. Я тогда еще подумала: что он там делает? Но потом поняла, что приехал он сюда с отцом в какую-то его командировку, а вовсе не ко мне в гости. Ну и пошёл он... В общем, мы разговорились. Заметил, наконец, что это я к нему подошла. Он улыбнулся так, поёжился. Сказал, что не узнал меня издали. Стоял потом, смотрел в небо, морщился. "У нас, - говорит, - зимой не так холодно, а у вас летом, как у нас зимой". Да, не привык еще чувак к местному климату. Ох, как же весело было мне смотреть на его физиономию, насупленную, со смотрящими из-под кудрявых волос недовольными гетерохромичными глазами! А ведь всего градусов семь было... Впрочем, это было утро. А днем немного распогодилось, стало шестнадцать. Мы гуляли тогда мимо зданий, пинали полуразбитые бутылки (ну, вернее, он пинал, я ж не дурочка). Дворы выбирали самые темные и безлюдные, желательно, с недостроями и заброшенными зданиями (видимо, чтоб не страшно было кидать в стены бутылки). Он рассказывал, что сессию он завалил, будет в августе пересдавать. Он, придурок, проспал экзамен у препода, который и так его гнобил весь год за задолженности. Ну не идиот ли? А вообще-то, человек он довольно умный. Во всяком случае, в сфере криминалистики я не слышала ни от кого такого количества информации. Я еще удивилась, говорю: "Какого лешего ты вообще делаешь в сфере промышленности? Иди на судмедэксперта! Ну или на следователя, на крайняк". "Фу, - говорит, - там биологию нужно сдавать! И общагу". Идиот. Мы договорились каждый день гулять, пока он здесь. "Оденься, - говорю, - потеплее". Мерзляк чёртов. Без слез не взглянешь на его задрипанную джинсовку. "Завтра +20 обещают!" - кричит он мне с противополжной стороны пешеходного перехода и на вытянутой руке показывает мне средний палец. Я ухмыляюсь и  прислоняю зажатую в кулак руку с тем же оттопыренным пальцем к лицу. Вот же сволочь, а! Когда я уходила на следующий день на прогулку, я краем глаза видела, как мама, иронически улыбаясь, в шутку жестом крестила меня. Чтож, это не было безосновательно. Каждый раз, когда мы с ним встречаемся вместе, мы по воле и неволе творим иногда просто невообразимую кутерьму. То ли вокруг нас что-то происходит, то ли мы сами создаем вокруг себя постоянный, непрекращающийся хаос. Впрочем, я бы называла это маленьким беспорядком. Мы просто оба хорошо знаем, куда нужно уколоть друг друга, чтобы уязвить, задеть, подковырнуть... Чужое самолюбие. Причем я говорю это в совершенно буквальном смысле. Эта сволочь так и норовит ткнуть со всей силы своими указательными заостренными к верху пальцами мне под ребра. И у него это получается очень больно! Иногда мне кажется, что у него под кожей в пальцах зашиты куски аллюминия. Я на всю улицу выругиваюсь матом в голосину, а этот, зараза, идет и самодовольно смеется. Но ничего, это ненадолго: ведь я-то прекрасно понимаю, кто здесь тоже боится щекотки... Со стороны мы, должно быть, выглядим очень весело. Отдельный вид развлечений - это прогулки по различным постройкам. Дело в том, что мы оба любим заброшенные здания. И вот там уж действительно есть простор для творчества. Однажды мы стояли на крыше одинокой, покинутой Богом и судьбою, пятиэтажки. И взору нашему открывался великолепный, почти панорамный вид на город, заводы, жилые дома и дымящие трубы. Я стояла, облокотившись на бортик, смотрела вдаль или вниз. Дул еще такой холодный, но приятный ветер, от которого у меня слезились и щурились глаза, и я (по его словам, кстати) была похожа на сыча. Этот придурок подошел сзади, обхватил чуть повыше колен и перегнул через этот проклятый железный борт. - Приятного полёта! Наверное, от такого количества нецензурных слов была бы в шоке даже моя мама, котрая слышит вспышки моей агрессии ежедневно, однако ничего не может с этим поделать... Как-то раз я накрасила губы черной помадой, и при нем же убрала ее в карман куртки, пока мы сидели на лавке. - Погоди, - сказал он, - не убирай. Мне кажется, мне тоже пойдет. Он размазюкал себе рот, проведя одну сплошную чёрную линию вдоль губ и, еле сдерживая свою дурацкую улыбку, повернулся ко мне. - Ты как будто угля нажрался, - сказала я, глядя в сторону гуляющих возле помойки голубей. - Погоди, - произнес он, - это просто еще не все. У тебя зеркало есть? - В экран телефона посмотри, - ответила я и, повернувшись, увидела, что он протягивает мне навстречу руку. Я посмотрела на нее с недопониманием. - Своего. Я тебе мой не буду давать, - заявила я, откинувшись спиной на лавку, - а то разобьешь еще. Он недовольно вздохнул и, пыхтя, принялся доставать свой раздолбанный аппарат из кармана. Через какое-то время я почувствовала требовательный удар в плечо. - Во, зырь! Его разные глаза, смотревшие прямо на меня, были обведены вокруг чёрным цветом, и когда он моргал, было хорошо заметно, как плохо были прокрашены веки. - Ну все, - говорю я, - ты теперь стал готочкой... В общем, в тот вечер мы пошли на кладбище. Мы сидели на какой-то опшарпанной зеленой скамейке возле заброшенной могилы и смотрели на мерцающие вдали крупные звезды, которые оказались фонарями. К тому моменту его лицо уже было покрыто белой краской, которую мы сделали из известки, нанеся эту пыль ему на физиономию. Теперь это походило на корпспеинт. Он еще попивал "гараж", периодически опуская бутылку на теряющую хлопья краски лавку. У меня был яблочный сидр. - Что, а без меня такого нельзя позволить, да? - с наигранным сожалением сказал он, отхлебывая из сосуда. - Восемнадцати-то нет еще. Я молча обратила лицо к нему. - Тебе тоже. Мой приятель был несколько старше меня незначительно выше, хотя рост, по общим меркам, у него был достаточно маленький. Из-за чего каждый из нас считал своим долгом называть друг друга карликами. - Ну мне хоть на вид можно дать, - урезонил он. - Ты выглядишь, как пятилетний ребенок, - поморщившись, убедила его я, - по тебе просто видно, что ты уже законченный алкаш, поэтому продавцы и не заморачиваются. - Ну тут мне нечего возразить, это да, - кивает он, смирившись, и осуществляет еще один глоток. Затем он вытаскивает свой мобильник и начинает скользить большим пальцем по экрану, что-то в нем высматривая, а я краем глаза замечаю, как по кладбищенскому пустырю, пугливо сгорбившись и поминутно оглядываясь по сторонам, медленно бредет старушка. У этого в темноте лицо от экрана телефона подсвечивается, не замечает ничего, сидит, уткнулся, на чем-то сосредоточившись. - Смотри, - говорю, - мертвечиха идет! Тот от неожиданности действительно вздрогнул и поспешно повернул голову в сторону старухи. -  Здравствуйте! - как будто машинально, на рефлексе, громко выпалил он. Увидев летающую во мраке светящуюся бледную рожу с черными глазами и ртом, бабка аж подпрыгнула на месте, и, по моим расчетам, должна была тут же начать орать. Но старушка, вопреки ожиданиям, отреагировала спокойно. Она только размашисто перекрестилась и судорожно замахала впереди себя руками со словами: "Чур тебя! Чур, нечистая сила!". И мелкими шажками быстро умчалась прочь. Я повернулась к своему другу, по прежнему пялившемуся в одну точку, и спросила: - А если бы у нее инфаркт был? Тот пожал плечами. - Вызвали бы скорую. На следующий день мы решили никуда не ходить и посмотреть у меня дома "Криминальную Россию". Каждый раз, когда в фильме мелькал фоторобот преступника, я дергала приятеля за рукав и тыкала в мерцающий экран ноутбука: - Смотри, - говорю, - тебя показывают! Тот мне ничего не отвечал, а только задумчиво поднимал брови. Уж очень он был увлечен сюжетом. Пару раз мы сталкивались с полицией. Узрев на улице крупную потасовку, мы с крыши бросали в хулиганов куски облупленной штукатурки так, чтобы они приземлялись прямо им на голову. И когда в драку, наконец, вмешался страж порядка, кусок, который кидал мой товарищ, врезался точно в служебную фуражку. Мы тогда здорово набегались, носясь, как бешеные, району, который практически не знали. Больше всего на свете я любила его испуг. Мне ужасно нравилось, когда и без того нервное и дерганое лицо принимало выражение черезвычайного ужаса, который, в прочем, через мгновение сменялся дурацкой нервической улыбкой. Когда я резала дома колбасу, а он через мое плечо наблюдал за процессом, это ужасно меня раздражало. Поэтому когда тот подходил слишком близко, я брала и резко направляла руку с ножом в его сторону, как будто хотела задеть его. Он отлетал на полтора метра! Однако, вскоре пришлось перестать так делать, потому что однажды, увернувшись сильнее обычного, он задел собою кухонный стол и уронил его. В тот момент в комнату вошла мама и почему-то предложила нам пойти еще погулять... Мы решили зайти в супермаркет, выбирали чего-то, проходили там где-то минут 20. - Пойдем уже! - нетерпеливо ныл он, глядя на меня, стоящую в отделе с творожными сырками. - Подожди, - отмахивалась я от него, - я выбираю, какой мне взять. - Ты час выбираешь уже! Значит никакой не бери, пойдем. И пытается оттащить меня за рукав. - Дай я выберу! - твердо говорю я, отдергивая руку и оставаясь на месте. Он озлобленно вздыхает и вновь хватает меня за руку, продолжая тянуть меня в сторону касс. Я бессмысленно упираюсь, скользя ногами по кафелю, а в то же время замечаю, что люди начинают как-то подозрительно на нас озираться, и понимаю, что ситуация вполне может сыграть мне на руку. - Ты что делаешь! - восклицаю я и резко останавливаюсь. - Я не пойду никуда! Он становится напротив меня, обиженно скрестив руки на груди. Неожиданно он рывком дернул меня так сильно, я почти упала, едва не задев головой стойку с продуктами. К счастью, я вырвалась. - Вот если ты меня не отпустишь, я сейчас всем скажу, что ты хочешь меня украсть отсюда! - раздраженно заявляю я, принимая то же положение со сложенными на груди руками. - Давай! - с вызовом бросает он резким кивком головы. - Я серьезно! - Ну так давай. Он думал, наверное, что я шучу. Но я отхожу от него на два метра, встаю на самом проходе, мешая дамам с тележками, становлюсь в позу и с почти Маяковской патетикой говорю: - Граждане! Я сердечно прошу вашей помощи! Этот товарищ сейчас хочет меня  куда-то меня увести насильно, тем самым совершая против меня противоправные действия! Я его не знаю! И знать не хочу, помогите же мне! Подозрительный щуплый парень в темном капюшоне, должно быть, произвел на людей соответствующее впечатление. Они стали останавливаться, глядя в нашу сторону, кто-то достал телефон и начал снимать, кто-то дальше пошел по своим делам. - Свосем больная! - шепчет он и пытается схватить меня за руку. Но я, понимая, что план сработал, еще сильнее отшатываюсь и продолжаю: - Граждане! Я узнала его! Он держит еще в подвале моих кровных сестер, пропавших год назад! У него пистолет в куртке, и три кладовки в квартире есть у него, где он мучит и терзает людей своим лишь  присутствием... Что-то еще я там такое говорила - я уже не помню. Все в магазине зашевелились, какая-то сердобольная бабушка начала звонить куда-то по телефону. Через три четверти часа мы сидели в полицейском участке. - Итак, - со все еще сдерживаемым спокойствием спрашивал лысый полицейский в очках, сидевший за столом на против нас, - я в очередной раз вас обоих спрашиваю: что только что там произошло? Зеленоватое освещение лампы благотворно действовало на нас. Мы сидели присмиревшие и спокойные. Приятель мой не хотел ничего говорить. Он молча раздувал ноздри и хмуро смотрел на муху, летающую на фоне зеленой стены. - Легкое недоразумение, - непринужденно ответила я. - Вот Вы, -  полицейский указал на меня, - Вы знаете этого молодого челолвека? - К сожалению, да, - пробормотала я, пренебрежительно оглядывая сидящего подле меня приятеля. - Хорошо, - нетерпеливо продолжил сотрудник полиции, - кто он вам? - Как вам сказать... Он мне и друг, и враг, и недруг... - я поэтично повела рукой в воздухе. - ДОВОЛЬНО! - полицейский стукнул кулаком по столу, отчего мы с другом одновременно подпрыгнули. (Опять это священное выражение ужаса на лице). Полицейский вытер пот со лба и, наклонившись к нам из-за стола, произнес: - Вы понимаете, что это статья? Вам грозит абсолютно реальное административное наказание, вы этого не понимаете?! - Что, прям на 15 суток нас посадите? - подозрительно поинтересовалась я. - Может быть и на 15 суток, - полицейский рассерженно поджимал губы. - А мы не совершеннолетние! - заявила я. Тут приятель мой с невозмутимым видом поднял руку, как будто хотел ответить на вопрос в школе, и угрюмо произнес: - Вообще-то по статье 213 УК РФ, за мелкое хулиганство полагается штраф от 500 до 1000 рублей. Тут полицейский окончательно вышел из себя, и всплеснул руками так экспрессивно, что я боялсь, что он порвет себе пиджак. Он обратился к моему другу: - Слушайте, ну может, если вы так хорошо конституцию знаете, вы и законы соблюдать будете? - Меня пугает то, что ВЫ ее не знаете, господин сотрудник полиции, - с усмешкой высказал друг. - Господи, я не могу, это невозможно! - полицейский нажал пальцами на веки так, что казалось, он сейчас выдавит себе глаза. - Галочка, принесите мне кофе! - И мне тоже, - крикнула я в сторону секретарши административного отдела. - Саныч, может их на психиатрическую экспертизу отправить? - обратился наш собеседник к другому полицейскому, стоявшему возле стены. - А они пьяные? - небрежно бросил тот в ответ ему. - Вот дело в том, что алкотестер показывает, что нет! - с сожалением развел тот руками. В помещении возникла долгая пауза. - Боже, - наконец обессиленно схватился за голову лысый полицейский, чуть не заплакав, - у меня конец рабочей смены. А я тут сижу и с какими-то сумасшедшими разбираюсь... Идите! Он захлопнул какую-то папку, которая лежала у него на столе и облокотился лбом на подставленную ладонь. - Вы это нам? - с надеждой спросила я. - Да! Он раздраженно постучал пальцами по столу. - Спасибо большое, - мы на с трудом разгибающихся ногах начали уходить. - И что, даже паспот из дома принести не надо? - обернувшись почти у самой двери, спросила я. - Нет! - И родителям сообщать? - Не надо! - Что, правда? - ИДИТЕ! И мы, черезвычайно утомленные, покинули отделение полиции. Он стоял на автобусной остановке и курил, молча глядя вдаль. Я стояла рядом и наблюдала за проезжающими автомобилями. - Какая же ты отшибленная, - как бы про себя пробормотал он. - Что? - Ты просто наглухо отбитая! - он взмахнул руками, и, нервно перебегая глазами с одного предмета на другой, прислонился к остановке и затянулся. - Спасибо, - пожала я плечами, провожая взглядом грузовик. - Незачто, - раздался голос сзади. Мы простояли так где-то еще около тридцати минут, и после этого он, выбросив очередной окурок, сказал: - По ходу, автобуса мы не дождемся. Пойдем пешком. За час приблизительно дойдем до твоего дома. Редкие фонари освещали нам улицу. Мимо сновали черные фигуры прохожих. - Нет, ты мне просто объясни, - негодуя, прлдолжал он, - как тебе это вообще в голову пришло?! - Ты имеешь в виду, что это даже для тебя слишком? - уточнила я. Длинная пауза. - Да, именно это я и имею в виду. Нервный протяжный смех с обеих сторон. - Ладно, мне следовало бы учитывать серьезность нравов нашего народа, - смиренно признала я. - Да у вас замечательный, душевный народ! - возразил он. - Посмотри: все сразу согласились помочь тебе. Никому не было безразлично то, что происходит. И если бы тебе действительно угрожала опасность, ты могла бы рассчитывать на спасение. - Мда, верно, - усмехнулась я, - только боюсь, когда мне реально понадобится помощь, мне теперь никто не поверит. - Вообще-то, должен признать, более отмороженной выходки я не ожидал ни от кого, - сказал он. - Мне даже завидно стало, когда я понял, что инициатором всего этого являюсь не я. Мы подошли к моему подъезду. - Ты скоро уезжаешь? - спросила его я, стоя на ступенях. - Пока не знаю, - задумчиво сказал он, - когда батя скажет. Я как-то не спрашивал его, на сколько мы здесь... Когда мы выезжали. - Но не завтра же ведь? - Не завтра. - Ну так значит мы еще встретимся! Он улыбнулся мне в ответ. - Ладно. Я потопал тогда. - До встречи! Он скрылся в темноте, а я, счастливая, прислонилась к стене подъезда. Он уезжает не завтра. А значит,  на следующий день у меня снова будет яблочный сидр.