Купол Алатуса

Звëздное небо одно и то же из столетия в столетие, а перемены смертных медленны и незримы для него, как незрим для человека единственный день жизни бабочки. Иногда он желает вновь ощутить, как содрогается воздух. Увидеть всю ту дрянь, что прячется в артериях мира, выследить, выманить и разом с ней покончить. И, может, с собой. Сяо думал об этом. Не в том страдальческом смысле, в каком делают это люди, а в совершенно рутинном. С тех пор, как его карма прибавила в весе, он начал беспокоиться о том, что она однажды придавит людей. Но пока ум его трезв, а рука крепка, он не может себе этого позволить. Смерть — роскошь*. Выходной. Умирать легко. Сяо не замечает, как солнце начинает заползать за горизонт. Словно извиняясь за своё присутствие при его будничных думах, оно облизывает гору последними лучами и прячется за ней целиком. Закаты горят так же, как пожар, охватывающий землю в час войны, поэтому Сяо никогда не разделял трепещущего восторга при виде их. — Ты слишком пессимистичен, — жаловался ему Первейсис** годы назад; тогда же где-то на его ноге красовалась свежая рана. — А ты слишком беспечен, — почти с укором ответил второй. Первейсис, уже будучи наученным его странным проявлениям заботы, тепло улыбнулся. — Мы ходим по земле Рекса Ляписа, дагэ. Уж какое здесь небо, если не янтарное? — воодушевлённо произнёс он и, не дождавшись реакции, продолжил: — Не стоит ассоциировать цвет своих глаз с катастрофой, Сяо. Новое имя с чужих уст (не уст Моракса) звучало слишком неправильно. Интимно. Мог ли Сяо чувствовать смущение от этого? Чувства никогда не были его сильной стороной. Но чувства были. — Мне всё равно, какого цвета у меня глаза. Я их не вижу, — возразил он, и от его товарища не ускользнуло то, какую именно часть его высказывания якша выбрал для ответа. Оставшись довольным, он замолчал. Через время (должно быть, значительное для человека, но ничтожное для адепта) тишина начинает резать уши и Сяо поворачивается, чтобы… А. Да. Первейсис не рядом. Давно уже нет. Странно, что слово «давно» так хорошо пристёгивалось к тому, что случилось всего несколько столетий назад. Но небо над головой — рассветное и свежее — напоминает ему янтарь.