образ мысли

Вздох. Стоило закрыть это чёртово приложение ещё двадцать минут назад, но Минги продолжал изводить себя, сам не понимая почему. Он мог заняться спортом, саморазвитием, но вместо этого провёл вечер за просмотром тиктоков с милыми парочками, которые были приторными и любящими настолько, что зубы сводило. Он завидовал. Ведь у него такого никогда не было и не будет. Казалось, будто всех вокруг любят, ну, или хотя бы любили в прошлом. Вокруг столько парочек, и даже карьера айдола этому никак не мешала. Просто складывалось ощущение, что у каждого был любимый человек, вторая половинка или тайный поклонник. Даже Уён с Саном смогли найти своё счастье друг в друге. Но его никогда не любили. Ни в подростковые годы, ни сейчас. Он чувствовал, будто с ним что-то не так, и по этой причине никто не может его любить. Никто не делал комплименты в метро, не подходил познакомиться, не проявлял хотя бы ответной инициативы. Никто и никогда не любил. Как бы он ни старался, не лез из кожи ради этого. И Минги понял, что он ужасно одинок. Сначала его тешила мысль о том, что у него есть друзья. Только вот… кто? Хонджун, что вечно занят? Или Юнхо, который всё всегда переведёт в шутку? Когда-то он пытался поделиться тем, что на душе. В итоге рана после этого стала лишь глубже. И так, год за годом, она расходилась по швам, подобно старым джинсам. Но пусть расходится своим ходом. Всё лучше, чем рвать вручную попытками поделиться. Один — значит один. Одиночество не смертельно. Он надеялся на это. Но всё равно почти рыдал, завернувшись в одеяло и листая эти милые видео милых парочек. Он, чёрт возьми, хотел так же. Возможно, даже не с кем-нибудь, а с ним. Наверное, всё же только с ним. В дверь тихо постучали. Минги быстро вытер слёзы рукавом и прочистил горло, давая понять, что можно зайти. — Ты в порядке? — уточнил Сонхва, окидывая взглядом покрасневшее лицо. Он смущённо поджал губы и присел на чужую кровать после кивка головой. Конечно, кто ещё это мог быть, как не он. — Да. Что-то не так? — голос Минги чуть дрогнул, но он предпочёл сделать вид, что не заметил этого, вместо этого направляя всю концентрацию на то, чтобы казаться спокойным. — Ты выглядишь грустным и даже заплаканным. Что-то случилось? Ты можешь рассказать мне. — Его рука легла на широкое плечо Минги в знак поддержки. Кожа в этом месте стала почти гореть. Сонхва всегда был таким. Один взгяд в его блестящие глаза — и вот ты уже рассказал ему всё, что мог хранить под замочком многие годы. Это привлекало Минги. Та честность, с которой они всегда могли поговорить, открытость, отсутствие осуждения за что-либо. В то же время так пугало. Иногда казалось, что Сонхва читает мысли или пользуется каким-то датчиком, который может показать, когда кому-то из их команды плохо. Даже если тот находился на другом конце Сеула. — Просто одиноко… Не могу объяснить. Смотрел тиктоки, и так грустно вдруг, — Минги шмыгнул носом и поднял виноватый взгляд на Сонхва. Как же стыдно признаваться в своих слабостях. — Эй, ты не одинок! У тебя всегда есть мы, ты помнишь об этом? — старший положил руку ему на колено в знак поддержки. По телу прошёлся разряд электрического тока. — Нет, ты не понимаешь… Это не то. — Он скинул чужую руку и немного подвинулся на кровати, придерживаясь расстояния. — Меня никто не любит. — Мы все тебя любим, Ги. — Это не то! — Минги зло фыркнул носом и вытер одинокую слезинку, что прокатилась по его щеке. Сонхва молчал некоторое время в попытках понять по лицу Минги, что тот имел в виду, но верная мысль всё никак не приходила в голову. Он вновь пододвинулся ближе, положил руку ему на плечо в попытке успокоить хотя бы тактильно. — Тебе не хватает любви от нас? Минги фыркнул. Возможно, Сонхва всё же не маг и не умеет читать мысли. — Конечно недостаточно. Я хочу, чтоб меня любили. Не как друга и члена семьи, а как парня. — Он скинул руку со своего плеча. — Но мы любим тебя. Чем плоха дружеская любовь? Отношения — это всё лишнее. — Сонхва сцепил руки в замок, еле заметно переминая пальцы. Иногда слова у него выходили хуже тактильных жестов. — Я очень устал от мысли, что меня никто не любит. Что я, такой плохой? Почему меня никто не любит? — Но это же не так, Минги! Мы очень любим тебя. — Сонхва чуть повысил голос. Значит, его начала раздражать эта ситуация. — Любите? Кто любит? Хонджун, у которого нет времени ни на кого из нас, и потому ты вынужден справляться со всеми нами? Юнхо? Которому я однажды рассказал такую личную вещь, что себе признаться страшно, а он перевёл всё это в глупую шутку. Все остальные, кто даже не пытается интересоваться тем, что происходит? Всё легче, когда думаешь, что всё хорошо. Или может ты? Ты меня любишь? Но даже не слышишь, что я говорю тебе прямо сейчас, пытаешься стоять на своём убеждении. Или может, ты считаешь, что это я тупой и капризный? — Минги пылко выдохнул, задыхаясь в собственных словах. — Почему ты так говоришь? Мы любим тебя, как твои друзья, да, мы не всегда способны помочь, но… — Сонхва вдруг замялся, понимая, что топчется на одном месте. — Нет. Никто не любит меня как парня. И как друга тоже любят слабо. — Минги, мы правда любим тебя. — Он снова протянул руки вперёд в попытке сделать хоть что-то, но осёкся. — Нет. — Я люблю тебя. Правда люблю, Минги, — парень укололся об острые шипы чужого неверия, и кончики пальцев от этого морозило. — Нет. — Ты можешь поделиться с нами, мы выслушаем тебя, тебе не стоит бояться! — Нет, — в очередной раз выплюнул Минги и закатил глаза. — Почему ты не хочешь слушать? Ты просто упрямо отказываешься от всего, что я говорю. — Сонхва нахмурился и даже почти фыркнул. — Потому что вы тоже не слушаете. Быть может, если я буду таким упрямцем, вы сможете понять, каково это, когда тебя никто не пытается выслушать? — он хлюпнул носом и слегка оскалился. — Хотя нет, вы никогда не сможете понять. Понять это сможет только она. Та, что пишет всё это, ведь это её собственная травма. Даже не моя. — Что? О чем ты вообще, я не понимаю… — Парень вдруг стал выглядеть ужасно растерянным, как если бы посреди предложения слова на родном языке перестали иметь вообще какой-либо смысл. — Не важно. Просто не думай об этом. Никто не думает. — Минги тяжело выдохнул и, кивнув старшему на дверь, прикрыл глаза. Послышался расстроенный вздох, а после тихое шуршание одежды и наконец звук закрывающейся двери. Вот он и остался наедине со своими собственными мыслями. Нет, не собственными. Это её мысли. Минги давно стал понимать, что он лишь придуманный образ — один из многих, лишь персонаж, наделённый историей. И то, если повезёт. Он не понимал свою историю, её смысла, смысла собственных поступков. Ему пришлось смириться с тем, что из всего человеческого его наделили лишь эмоциями. Чувствами, и далеко не самыми хорошими. Возможно, хорошими не надедили вовсе, потому что с каждым своим действием он чувствовал себя тонущим лишь сильнее. Единственное, что ему оставалось, это надеяться, что ему подарят хороший конец. Снизойдут до этого. Чтобы оставить в нем хоть кроху счастья и сознания, чтобы он мог продолжить свою историю сам, сам мог её придумать, чтобы не исчезнуть, хотя в навязанных сверху мыслях он только этого и хотел. Чтобы кто-то, кто всё это делает, нашёл другой образ, другую игрушку и наделил её собственными чувствами. Уже в другой истории. Это всё не он. Не его мысли, не его чувства. Это всё в него вложили специально, чтобы было не так тяжело. Но как же это, чёрт возьми, жестоко. Пора спать. Было бы глупо продолжать изводить себя пустыми мыслями, от которых только в петлю лезть охота. Но именно это он и продолжил делать. Он обидел Сонхва. Грубо ему ответил. И пусть они все уже давно привыкли к тому, что, что бы не произошло, на следующий день они всегда будут вести себя так, будто не произошло ничего. Иногда это правда было лучшим из решений. Они всё же группа, и лишние конфликты им были ни к чему, так что лучше просто всё забыть. Но иногда это всё же так раздражало. Все проблемы будто оставались пустякам позади. Но их «мудрый лидер» решил, что если они не могут решить проблему за один день, то пусть она просто останется позади. Это же так глупо, чёрт возьми. Но Сонхва искренне верил в его теорию, и вёл себя именно так. Иногда по его лицу можно было сказать, что он всё ещё обеспокоен, но вслух он этого не высказывал. Возможно, это было тем, что отличало Сонхва от всех остальных — ему было не плевать. Возможно, это та причина, по которой он влюбился в него. Только вот он никогда бы не полюбил его в ответ. Как бы сильно Минги не старался, для всех он лишь друг, приятель, коллега. Но никогда не тот, кого можно любить. Как будто с ним что-то не так, он какой-то не такой. Почему его никто и никогда не любил? Не по-дружески, а как парня. Он не заслужил любви? Почему, ведь он так старался, всегда был хорошим человеком, и ему много раз это говорили. Да и внешность у него хорошая. Так почему же до этого самого дня он всегда был одинок? Это правда то, как она себя чувствует каждый день? Минги начинал понимать, почему она так сильно хотела разделить свои чувства с кем-то другим. Переживать такое в одиночку — настоящая пытка. Может, потому и он вынужден справляться с этим один? Потому что у неё тоже никого нет. Хоть бы она захотела, чтобы у него все было хорошо. Не у неё самой, так у придуманного персонажа. Пусть это будет её отдушиной. Потому что Минги чувствовал, что готов повеситься от мыслей и тревог, что сжирают его каждый чёртов день. Но то, чего она хочет сейчас, — чтобы её персонаж заснул. И Минги правда провалился в сон. Пусть и полный тревожных образов. Утром его разбудил ворвавшийся без стука Сан. А может, стук и был — просто Минги не услышал его сквозь тенистые ветви сновидения. И судя по тому, как тот разглядывал сонное лицо парня, его явно успели разозлить с самого утра. — Ты всё ещё дрыхнешь? — недовольно спросил сосед и потянул на себя одеяло с ничего не понимающего Минги. — У нас выходой, если ты забыл. Я не могу нормально поспать в выходной? — одеяло упало на пол, но парня это, кажется, совершенно не интересовало. Он сгрёб подушку в охапку и снова засопел носом. Перед глазами тут же встали неприятные мысли о безделии, о бесполезнности, о том, что такими темпами он просто сгниёт в этой самой злополучной кровати и ничего в жизни так и не добьется. Это заставило его наконец подняться с кровати и оглядеть Сана, что с самого утра выглядел как чертов бог даже без макияжа, в этих своих блекло-чёрных джинсах и серой толстовке. — Мы же обещали съездить к ребятам. Чонхо с Уёном болеют, надо привезти им продуктов. — Он скрестил руки на груди и выгнул бровь, но от этого стал выглядеть лишь комическим персонажем, но никак не серьёзным взрослым, каким становился Сонхва, стоило только переменить выражение лица. — Почему Хонджун не сходит за продуктами для них? — вполне логичная мысль. — Ты же его знаешь, — цокнул Сан, скривив ещё более недовольное лицо. В целом, он был прав в этом. Хонджун даже под страхом умереть от голода никогда бы сам не пошёл в продуктовый магазин. — Конечно. Почему бы им не заказать доставку или типа того? — Минги закатил глаза и чуть не плюхнулся обратно на подушку, но маячившие на кромке сознания тревожные мысли не позволили этого сделать. — Я скучаю по Уёну. И Сонхва настаивает, так что хватит выпендриваться и пойдём уже. — Он кинул в него первой же футболкой, что нашёл на его стуле, а то есть — грязной, и вышел из комнаты, оставляя Минги наедине с собственной совестью. И почему единственной причиной, почему он готов поехать, являлся Сонхва? Ах, точно. Это же Сонхва. Добродушно кинутая в его сторону футболка тут же трехочковым отправилась в корзину для белья, в которой должна была быть изачально, а из шкафа была извлечена новая — точно такого же чёрного оттенка. Сан же явно подумает, что это та самая футболка, верно? Слишком много чести для него. Сегодня можно надеть и белую, к тому же, погода на улице к этому явно располагала. Сонхва тоже в широкой белой футболке. На его носу изящной формы очки, а на плече — огромный шоппер, как будто закупаться они будут для семьи из десяти человек и минимум на два месяца. Однако он улыбался в каком-то искреннем восторге, подобно многодетной матери, что впервые везёт детей на совместный шопинг в огромный гипермаркет. Эта улыбка ему, однако несказанно шла, и Минги соврал бы, если бы сказал, что не хочет видеть Пака счастливым намного чаще. Явно слишком бодро выталкивая парней за дверь, Сан без умолку болтал о том, «сколько всего просил бедный Уён» и «Как же он там вообще, никто не приготовит ему горячий супчик!», на что Сонхва с улыбкой вздохнул о том, что пусть он сам тогда и готовит своему вредному парню, а не заставляет это делать других при первой же возможности. В этот момент Чхве почему-то пристыженно замолк. Наслаждаясь наконец наступившим молчанием, Минги уселся на заднем сидении в машине и достал свой телефон, поверяя ленту твиттера. Он, конечно же, безуспешно пытался переключить ленту со своей собственной группы, но после каждого очередного концерта все усилия сходили на нет, и пост за постом он смотрел то на востороженные комметарии к харизме кого-то из своих одногрупников, то на потрясающего таланта арты с этими же самыми моментами. И либо твиттер намеренно издевался над им, либо до стараний и выпендрежа Минги никому не было никакого дела. И эта мысль, возможно, задевала слишком сильно, ведь как же так, не могло быть такого, что у него по всему миру нет ни одного фаната? Это действительно был ложью, он регулярно встречал своих фанатов на многочисленных фансайнах, да и нельзя забывать о тех, кто любит всех участников. Но если сравнивать с теми же Сонхва или Саном, всё это было лишь песчинкой в огромном океане. К чёрту твиттер. К чёрту тикток. Эти соцсети его таким темпом доведут до ручки даже без особых стараний. Вероятно, если бы он удалил эти чёртовы приложения, жить стало бы во много раз легче. Рука однако не поднимается сделать ничего подобного, и он с абсолютным нулем эмоций на лице продолжает листать ленту, то и дело залипая на моменты и арты с Сонхва. Он не игнорировал других участников, правда. Просто Паку уделял повышенное внимание. Он сидел на переднем сидении и покачивал головой в такт какой-то песне, играющей из авторадио. Даже его спина и редко мелькающий пофиль излучали искреннее счастье, и только тупой бы не догадался, что с самого утра у того было хорошее настроение, причиной для которого явно была вылазка хоть куда-то за пределы собственной квартиры и компании. Минги оставалось только тяжко вздыхать. Когда Сан говорил о том, чтобы зайти за продуктами для парней, Сонхва подразумевал под этим поездку в гипермаркет и закупку минимум на неделю, в то время как Минги мечтал о походе в ближайший мелкий продуктовый. К счастью для последнего, итоговый вариант оказался ближе к его мыслям. Местный магазин не был большим, но и назвать его крошечным язык не поворачивался. В целом, никто этим не остался огорчён, и Пак, хватая первую попавшуюся тележку, тут же восторженно покатился на ней вглубь магазина как маленький ребенок. Сан умиленно хихикнул, и Минги тоже не смог сдержать улыбки, глядя на поведение своего старшего. Который, в прочем, иногда вёл себя хуже их макнэ. Иногда, если не всегда. Они сразу же побрели по магазину, то и дело хватая какие-то совершенно случайные продукты, иногда смотрели сроки годности или ценники и тут же клали их в тележку. Минги же с их мысленным списком покупок ознакомлен не был, и по ментальной связи его ему, видимо, тоже забыли передать, так что он просто бесцельно брёл за парнями и осматривался вокруг. Как назло, вокруг ходили одни парочки: кто держался за ручку и мило щебетал, рассматривая пучок руколы, кто мечтательно обсуждал сроки свежести молока на прилавке, и самые счастливые, что усиленно выбирали тортик побольше и при этом подешевле на свое новоселье. Чёрт, как же это всё бесило. Не было в этом магазине что ли одиноких людей, что только возвращались после ночной смены, и единственное, чего хотели, это скорее схватить пачку рамена и свалить из магазина, сплошь наполненного голубками? Судя по всему, Минги был единственным подобным типом на весь магазин, и это немного выбивало из колеи. — Вико? — окликнул Сан, и Минги неосознанно для самого себя вздрогнул, разворачиваясь к парню. — Что? Ты звал? — и почему у него ощущение, будто его звали по имени? — Чонхо просил купить сок. Тут из нормальных фирм только «Вико», вот и спрашиваю, его будем брать? — Чхве нахмурился, подозрительно осмотрел друга и хмыкнул. В их тележке для продуктов тут же оказалось две коробки с соком. Вико. Виноградный. Что это за нахрен? Какой-то дурацкий сок вывел его из равновесия, и от этого тупого во всех отношениях диалога, что мог случиться только в дешевой комедии или плохо написанном фанфике, в груди засела тянущая тревога, а сердце колотилось так быстро, что готово было вырваться из грудной клетки. Это всё неправильно, глупо, непродуманно. Она правда не может придумать ничего лучше, чем кинуть в него тревожностью посреди магазина? Какой подходящий момент, ну конечно. Спасибо хоть, что он не сел на пол и не закрыл уши руками в попытке успокоиться, тогда бы он точно усомнился в наличии любой оригинальности у той, кто всё это придумывал. — Эй, Ги? — рука Сонхва резко упала на его плечо, затавляя вздрогнуть, и он, борясь с любыми признаками подступащей истерики, натянул улыбку и повернулся к парню. — Ты в порядке? — А что не так? — сущая невинность, внутри которой сейчас расползался самый настоящий пожар, готовый оставить пепел от всех барикад, что Минги так старательно выстраивал до этого. — Просто ты замедлился и показался мне немного оцепеневшим. Рад, что всё в порядке, — он кивнул в сторону касс. — Сейчас дождёмся, пока Сан выберет своему дорогому шоколадку с цельными орешками, и пойдём. Сан и Уён. Хонджун и Юнхо. Ёсан, очевидно вместе с ним залипающий на Сонхва. Чёрт, это была проигрышая игра, где вокруг него, как нпс в играх, спавнились сплошные парочки, мешая здраво мыслить. Кто вообще придумал эту чёртову любовь? Создательница, ты специально окружила меня одними милующимися голубками, верно? Чтобы я страдал посильнее? Это слишком жестоко, прекрати. — Хочешь тоже шоколадку? — неожиданно спросил Сонхва, по-своему интерпретируя затянувшееся молчание. Шоколаду Минги не хотел, но сам факт того, что Пак предложил ему… Заставил желать эту шоколадку сильнее любого возможого угощения в этом мире. Парень перехватил его за руку и повёл в отдел со сладостями, где перед огромным стеллажом явно подвис Сан. Почему он не мог просто взять любимую шоколадку Уёна, это было бы простым и самым правильным решением, зачем усложнять жизнь тем, чтобы выбирать каждый раз новую? — Вот эту он вроде ещё не пробовал, — шептал Сан себе под нос, разглядывая состав двух совершено одинаковых на вид шоколадок. Наконец выбрав из них лишь одну, он перевёл взгляд на Минги. Сонхва тоже смотрел на него с улыбкой и очевидно ждал, когда Минги тоже сделает выбор. Окей, ладно, возможно теперь он понял Сана, что только что стоял в ступоре. Возможно, желание угодить любимому человеку всё же могло поставить в ступор настолько, что глядя на целый стеллаж с плитками шоколада, он просто не знал, что нужно взять. Возможно, именно пристальный взгляд Сонхва заставлял коленки подкоситься, а руки задрожать, пока он тянул одну из них к своей любимой шоколадке. В руке почему-то оказалась Милка с Туком. Разве это его любимый шоколад? — Я всегда думал, что ты любишь тёмный шоколад. Ну что ж, — Сонхва всё так же улыбался, но Минги почему-то чувствовал, что разочаровал его. Или же самого себя? Что за странный порыв вообще управлял им в этот момент? Его вкусы сменились так резко, а в голове всегда было множество ужасных мыслей, что одним свои существованием вытеснили все те, что наполняли раньше. Новые увлечения, новые желания, к чему было всё это? Всё это как будто напускное, лишнее, не его. Как будто ему всё это навязали. Он ведь раньше не был таким. А чувства к Сонхва… Были ли они у него раньше? Не думать. Не думать. Не. Думать. НЕ ДУМАТЬ! Ему нельзя думать. Парень резко почувствовал, как перед глазами всё плывёт, и даже схватился за стену, чтобы не упасть. В голове резко стало совершенно пусто, хотя секунду назад в ней крутилось множество неизвестных вопросов, ни один из которых Минги теперь почему-то не мог вспомнить. Когда рябь перед глазами отступила, он понял, что всё было как и прежде: они всё так же стояли в очереди на кассу, Сан и Сонхва всё так же беззаботно о чём-то болтали, в руке он сжимал шоколадку, а сердце всё так же бешено колотилось. Она правда только что заставила его забыть собственные мысли? Она, должно быть, смеётся. Какой в этом смысл, если он давно всё понял? Не хочет, чтобы он сошёл с ума или типа того? Как подопытная крыса, которой жизнь сохраняют лишь чтобы дальше проводить свои бесчеловечные эксперименты. И теперь он оказался в шкуре этой самой крысы. Чёрт возьми. — Ги, — перед его лицом щёлкнули, — чего завис? Пойдём уже, а то они без нас с голоду помрут. Если под «они» Сан имел ввиду Уёна, который реально мог устроить драму на пустом месте, то он прав. Но Чонхо и Ходжун вообще были из тех людей, которых подобное не колышит. Минги почему-то был уверен, что Хонджун за эти дни так и не вылазил из ноутбука, а Чонхо лежал и болел молча. Один Уён закатил истерику и был в этом абсолютно прав, потому что иначе бы мамочка-Сонхва не узнал, что продукты кончились два дня назад, и выйти за ними никто не мог. — Чёрт, и почему они не могли просто заказать доставку? Тех же подуктов? — бурчал Минги, водрузив на себя полиэтиленовый мешок. — Мы же их друзья, как ты можешь такое говорить? Если мы можем помочь, почему бы не сделать это? К тому же, Сан… — Сонхва поджал губы и недвусмыслено перевёл взгляд на Чхве, что в ответ уставился вопросительно. Конечно, это всё потому, что Сану понадобилось увидеть своего любимого, пообниматься с его потным температурящим телом и покормить с ложечки. Или чем там вообще занимаются эти второстепенные парочки, которых создателям лень прописывать? Именно такими и были Усаны. Никто из их группы не знал, ни почему они сошлись, ни чем занимались друг с другом в свободное время. Они будто существовали чисто чтобы существовать. И были парой чисто, чтобы позлить Минги. Как нпс в играх, жизнь которых приостанавливается, стоит главному герою уйти в другую локацию. Что ж, раз сейчас её сюжет привёл их сюда, в эту квартиру, значит так и нужно. Она точно знает, что так будет правильно, и Минги должен слушать её наставления. Потому что другого выбора у него, в целом, и нет. Раздался громкий хлопок. Сан вломился в комнату своего парня, и раздались улюлюкающие звуки, от которых хотелось только закатить глаза. Сонхва тоже пропал из поля зрения, и судя по настойчивому стуку, что звучал уже не в первый раз, он хотел попасть к Хонджуну, который, вероятнее всего, натянул свои огромные наушники и работал над очередым шедевром, что их группа будет исполнять уже через год. Пак тяжело вздохнул и просто вошёл в комнату к продюссеру. И Минги вновь остался один. Наедине только лишь с шуршащими пакетами продуктов, про которые все забыли. Даже Сан, что в числе первых стремился накупить гору угощений для своего парня, теперь же просто смылся, оставляя все на Минги. Что ж, ему не сложно. Разберёт он эти чёртовы продукты. Банка кимчи, маринованная свинина, упаковка риса и ещё одна с гречневой лапшой. Яйца и молоко в холодильник. Хлопья на завтрак, куча разнообразных фруктов и овощей, из которых только апельсинов килограмм. Целая курица, из которой Сан наверняка собрался варить простудный супчик. Такое раскладывание действительно утомляло. Сварить ли себе хоть чашку кофе? Огромное счастье, что у этих троих кофеманов в квартире стоит собственная эспрессо-машина. И пока аппарат мучительно долго изливался бодряще-коричневой в керамическую кружку, Минги краем глаза заметил, что пачка с зёрнами почти пустая. Вздох. Одному только Уёну хватило бы этого дня на три, не больше. Парень достал из сумки блок самоклеющихся стикеров и ручку и на корпусе кофемашины оставил краткую записку «Сан, сходи за зёрнами для кофе». Когда простые однообразные задачи, которыми можно было себя занять, чтобы отвлечься от мыслей, кончились, Минги просто уселся за кухонным столом с кружкой кофе и стал глядеть в пустоту. Это самый подходящий момент для рекламной паузы. Был бы, но никакая навязчивая мелодия не звучала, и за экраном никто не рассказывал о каком-нибудь новом чудодейственном средстве, которое может избавить вас от всего: от поноса до паранойи и чужого голоса в собственной голове. Минги купил бы. Он снова совершенно один. Сонхва ушёл к Хонджуну и не возвращался уже некоторое время, что казалось бесконечностью, помноженной на два. С другой стороны, он не мог требовать внимания к себе круглые сутки. Даже если очень хотелось бы. Наверное, это хороший момент, чтобы зайти и навестить Чонхо. Он ведь тоже болеет, но у него даже нет человека типа Сана, который мог бы позаботиться о нем. Хотя Чонхо был из тех, кто всегда предпочитал справляться в одиночку и от поддержки отказывался. Но почему бы просто не спросить его? Даже если это просто повод сделать хоть что-то и не впускать мысли в свою голову. Минги осторожно постучал и после одобрительного мычания прошёл в комнату, где почти пахло количеством вирусов, что она содержала. Неприятный затхлый запах насморка вперемешку с потом и безнадегой. Смесь, в которой хотелось бы находиться в последнюю очередь, но не то чтобы приходилось выбирать. — Как ты? Принести тебе что-то из еды или типа того? — Минги растянул губы в прямой линии, осматривая силуэт Чонхо, что лежал в кровати, завернутый в одеяло, и что-то просматривал в своём телефоне. Парень перевёл на него взгляд. Осмотрел, будто пытаясь понять, не исходит ли от вошедшего хоть какая-то опасность, и, прокашлявшись, прикрыл глаза. — Если бы ты принёс мне сок, я был бы очень благодарен. — Голос его был сорванным, простуженным, и пусть Минги слышал это далеко не в первый раз, всё равно было непривычно видеть в таком положении именно их вокалиста. Чонхо его заминку не оценил, глазами указал ему на дверь и, будто в намёке на нежелательность компании, добавил: — Я хотел лечь поспать. Просто принеси мне сок, и иди, — говорил он спокойно, но знавший его долгие несколько лет Минги тут же распознал раздражение в голосе и поспешил выйти, лишь чтобы через минуту вернуться с двумя коробками в руках. Чонхо тут же открыл одну из них и прососался к горлышку, подобно младенцу. Сон еле слышно хмыкнул и всё же вышел из комнаты. Вико. Виноградный. Да почему же, блять, он чувствовал такую тревогу, просто смотря на упаковку сока? Это тайный заговор или что? — О, Минги! — послышался немного раздражающий голос Хонджуна. — Мы с Сонхва собираемся поехать в студию, раз уж Сан остаётся тут. Ты с нами? «Мы с Сонхва». Конечно, эти двое ведь только что торчали в комнате и обсуждали что-то, пока он пытался занять себя хоть чем-то, лишь бы не сойти с ума. Минги не стал отвечать, лишь подхватил собственную сумку через плечо и прошёл в прихожую. Если честно, находиться в этой квартире было неприятно, тревожно. Как и где угодно, кроме собственной комнаты и студии. А потому студия — хороший вариант. Считал он. Пока не оказался перед компьютером, где на звуковой дорожке всё так же бездушно проигрывался только лишь бит, как под читкой метронома. Ни одной идеи в голове не возникало, и действия, что его руки должны бы уже выполнять на автомате, никак не начинали складываться. Будто он вообще впервые в жизни сидел перед клавиатурой. Пусто, просто пусто. В голове каталось лишь воображаемое перекати-поле. Позади послышался щелчок двери, и внутренне Минги знал, что это Сонхва. Только не сейчас, не в этом состоянии. Нельзя, чтобы он видел его таким слабым… Тёплая рука нежно коснулась его шеи, посылая по всему телу рой взбудораженных мурашек. Пак просто стоял рядом, не спрашивал и не давил, ожидая, когда же Минги скажет сам. — Господи-боже. У меня ничего не получается… Лучше бы я вообще никогда не начинал писать. — Парень рухнул лбом на сложенные на столе руки и чуть ли не начал стучать себе по голове. — Ги, музыка должна идти из сердца. Просто успокойся, не всегда всё получается, — наконец подал голос Сонхва. Он звучал тихо и размеренно. Но так. Неправильно. — Что? Музыка? — на секунду Минги поднялся и замер, после чего снова опустил голову в руки. — Точно, музыка… Я же рэпер и пишу музыку… — А что ещё ты должен писать? — недоуменно поинтересовался парень. — Ну не знаю… Книги? Рассказы? Фанфики на крайняк. — А ты хотел бы? Я думал, такое больше нравится Ёсану, но ты мог бы попросить у него, если тебе интересно. — Сонхва нахмурился, Минги видел это в отражении выключившегося компьютера. Только сейчас начало доходить, что за бессвязный бред он только что выдал. — Нет. Музыка, музыка. Я пишу музыку. Просто, я слишком зациклен на ней. — Сон старался трясти головой, чтобы лишние, чужие мысли выскочили из неё, но выходило с трудом. — Это нормально, если ты зациклен на музыке. Мне кажется, так всегда было. — облегчённо выдохнул старший, и, проведя рукой по его плечам, направился в сторону выхода. — Да, на музыке… — многозначительно протянул Минги и откинулся на кресле. Иногда он правда слишком зацикливался на том, что происходило у него в голове. Да и чёрт бы с ним. Она им манипулирует, придумывает за него реплики, действия, мысли, чувства. Так значит, вся эта хрень — не его ответственность. Жестоко, конечно, вот так бросать его из крайности в крайность, из эмоции в эмоцию, и заставлять анализировать каждый свой поступок на предмет того, насколько он принадлежал ему. Но чёрт бы с ним, это её дело, раз она это пишет. Пишет? Пишет. Как в каком-то чёртовом фанфике. Так вот оно, вот в чём всё дело. Он не просто придуманный персонаж её мыслей, он застрял внутри строгих строк, что отображались черным поверх бежевого. Это была его собственная клетка, в которую его заперли без права на освобождение. Так всё становится даже хуже. Теперь он не просто чужая навязчивая идея. На него может таращиться сотня читателей, оценивать каждое его действие, раз за разом перечитывать, как он бьётся в истериках, как откровенно не понимает, что с ним происходит. Минги чувствовал себя всего лишь уродцем на обозрении публики. По факту, именно им он и являлся. То есть, теперь он должен винить не только её? Но и каждого читателя, что всё это время наблюдал за его болью и страданиями? Ну и каково тебе, придурок, видеть мою душу наружу, но не мочь сделать с этим абсолютно ничего? Если бы не ты, любитель почитать стекло, меня бы не существовало. Если бы не твоя любовь к слэшу, у меня бы не было чувств к Сонхва. Но ты ведь наслаждался каждой секундой, правильно? Знай, что всё это время мне было плохо. Секунда. Хлопок. Кажется, Минги только что дал себе мысленную пощёчину. А может, и вполне себе физическую, потому что всё, что только что было у него в голове, тут же вылетело из неё, как от удара чугунной сковородкой. Где он? Всё ещё посреди своей студии, перед чёрным экраном монитора, а в голове ни единой мысли. Он пошевелил мышкой, выводя компьютер из спящего режима, взглянул на пустую звуковую дорожку и тяжело вздохнул. Написание базового слоя выходит на автомате. А потом стук в комнату — чувство дежавю, — слова о том, что уже поздний вечер, поездка в машине до их общежития и холодная кровать. И всё это без единой мысли. Думать не о чем. Как это не о чем? О своих одногруппниках, о Сонхва, о музыке, о том, почему каждое его действие кажется чужим и прописанным, о том, кому принадлежат его эмоции… Пощёчина. Щёки горели огнём, руки мелко потряхивало. Он обвёл взглядом собственную комнату, полностью отрицая, что это то место, где он жил вот уже несколько месяцев. Кажется, за весь день в его голове не было ни одной мысли. Чем он вообще занимался? У него крыша поехала? Срочно отвлечься. Минги по памяти нашёл в сумке телефон, прямо в одежде прилёг на кровать и открыл Тикток. Видео за видео в ленте, но почти каждое — с милующейся парочкой. На протяжении долгого получаса он только и делал, что смотрел на счастье и любовь других людей, чётко понимая только один факт — он совершенно один. Его никто не любит, даже его друзья. Вздох. Стоило закрыть это чертово приложение ещё двадцать минут назад.