Воссоединение
23 июля 2023 г. в 13:31
Его глаза закрываются, когда огонь горит вокруг него, дым наполняет его грудь, если бы у него были легкие, он уверен, что они горели бы. Хотя это уже не больно.
Майкл держится за крупицу надежды, что он смог освободить всех, что Чарли и Генри воссоединятся, как и все пропавшие дети должны были получить свободу много лет назад, вместо гробов в виде аниматроников, к которым они были привязаны слишком долго.
Его отец, надеюсь, горит в аду. Майкл мало что знает о загробной жизни, но учитывая его преступления, он вполне может последовать за ним. Он сын своего отца, верно?
Огни захлестывают его, он чувствует, как каждая часть его тела сгорает дотла, он уже умер? Может, это был его ад. Нет в аду чертовски жарко, а тут было ярко. Он заставляет свои глаза открыться, чтобы посмотреть, он больше не гниющий труп. Запах плоти больше не преследовал его.
Неужели он наконец умер?
Эван и Элизабет стоят перед ним, невредимые и улыбаются ему, как будто с ними никогда не случалось ничего плохого. Эван все еще был в своей полосатой рубашке и шортах, как в день, когда его убили. Элизабет все еще была в своей розовой блузке и комбинезоне, которые она требовала надеть, утверждая, что «ей нужно было одеться для дебюта Бэби».
— Добро пожаловать домой, Майки.
Это был сон, это должен был быть сон, или, может быть, это был его личный ад. Вечно гоняясь за видением того, какими могли быть его брат и сестра, только для того, чтобы столкнуться с галлюцинациями того, как они на самом деле выглядели, мертвыми и бездушными.
Его семья лежала в руинах, как много раз он бы ни пытался собрать осколки. Из-за него погибли его брат и сестра, из-за него ушла его мать, из-за него ушел отец.
— Майки? — Эван первым замечает реакцию Майкла, он делает шаг вперед и протягивает руку перед Элизабет, не давая ей подбежать к Майклу и крепко обнять его, насколько это возможно.
— Эли, — прошипел он, — не думаю, что Майк еще готов к объятиям.
Рыжая надулась: «Но он на небесах! Он должен быть взволнован, увидев нас!» — Она скрестила руки на груди и топнула ногой, в душе она все ещё девятилетняя девочка, несмотря на прошедшие годы.
— Ты, — наконец заговорил Майкл, колени у него подкосились, и он готов бы покляться, что все это глупый сон, — Вы настоящие?
Оба, брат и сестра смотрят в замешательстве, Эван молчит, Элизабет проявляет инициативу и повалила его на пол.
— О, Майки, — смеется она, — ты не изменился. Могли бы мы сделать это, если бы не были настоящими? — Она снова обнимает его, и стена внутри Майкла рушится.
— Вы… вы не представляете, как долго я ждал, чтобы снова увидеть вас, ребята, — Он рыдает.
— Каждую ночь я видел тебя, и-и Эвана, но я никогда не мог до тебя дозвониться и-
Жалко, как долго он сидит там, рыдая в объятиях своей девятилетней старшей сестры, как он должен был делать вместо этого. Она проводит руками между прядями его волос, как утешала Эвана, когда он плакал.
— Я пытался окликнуть тебя, когда работал в Circus Baby’s, но мне кажется, ты меня не слышала, ты меня слышала, — Он спрашивает, ему нужно знать. Он не мог сказать, о чем думала его сестра, пока она была в ловушке внутри Бэби. Он не мог отличить ее от Бэби, и это его пугало.
— Я не знаю. Я не мог смотреть это, когда-когда мы…
— В-все в порядке, Эли, я знаю., — Его голос дрожит, все еще на грани слез с каждым словом.
Он не знал, это была ложь, но последнее, что нужно его сестре, это думать об убийстве собственного брата, он сделал это достаточно для них обоих.
Тем не менее, крошечную часть его успокаивает, когда она снова обнимает его и извиняется.
— Эли, — он провел рукой по ее подбородку, заставив ее поднять глаза, слезы наполнили ее ярко-зеленые глаза, и сердце Майкла разбилось, — это не твоя вина. Меня не волнует, если ты думаешь иначе. Ты была не ты, Circus Baby не была тобой.
Она открывает рот, чтобы ответить, но Майкл не позволяет ей.
— Я сейчас здесь, и это все, что имеет значение.
Его взгляд ловит Эвана, пока он говорит. Руки сложены на груди, а глаза смотрят вниз. Так же, как он поступал, когда был жив.
— Эван, ты, большой ребенок, иди сюда! — Элизабет зовет его, ее голос дрожит, а слезы все еще текут по ее щекам.
Эван медленно подходит, встречаясь взглядом с Майклом только тогда, когда тот оказывается в двух дюймах от него. Столько всего нужно сказать, но ни один из них не может понять, как это сделать.
Ничего не произошло, но Майкл снова плачет и извинения срываются с его губ, как будто от этого зависела его жизнь. Все безобразность и вина, за которые он цеплялся с того дня, дня смерти Эвана, вырвались наружу.
— Я не должен был ничего делать, я-я должен был быть лучшим братом, лучшим человеком. Я не знаю, почему я был ужасным по отношении к тебе, но мне очень жаль, мне так жаль, Эван.
Майкла не волновало, что Эван не простил его, он просто хотел, чтобы тот знал, как ему на самом деле жаль. Просто увидеть Эвана целым и невредимым было достаточно, если Эван не захочет снова его видеть после этого, с ним все будет в порядке.
— Майк, — голос Эвана низкий и мягкий, в отличие от ответа, который ожидал услышать Майкл, — я прощаю тебя. Я уже давно простил тебя.
Майкл смотрит в замешательстве, потому что мысль о его прощении никогда не рассматривалась как возможность. Его кошмары закончились криком и плачем, когда он проснулся, дрожа и на грани слез, его втянуло в бесконечную пустоту.
— Ч-что. Почему? Почему ты прощаешь меня? Ты должен меня ненавидеть. — Вся эта ситуация заводит Майкла в тупик, ему нужно, чтобы Эван его ненавидел, он это заслужил.
Крошечное тело Эвана обвивается вокруг Майкла, и он держится за него, как за спасательный круг, он никогда раньше так крепко не держал своего брата.
— Ты освободил меня и моих друзей.
Это ответ едва укладывается в мозгу Майкла, и Эван решает освежить его память.
— «Это я», помнишь?
Все это начало обретать смысл: галлюцинации, смех, которые казались все знакомыми его брату, глючные сообщения, появляющиеся на его мониторе.
Это был Эван. Пытался с ним общаться. Его дух привязан к тому самому аниматронику, который его убил.
— Я ужасный человек, я убил тебя.
— Да, — подтверждает Эван, — но всю жизнь ты исправлял ошибки отца. Ты был неплохим человеком, Майки, тебе было всего тринадцать.
Майкл не знает, как реагировать, и должен ли он вообще реагировать, потому что это совсем не то, чего он ожидал. Гнева, которого он ожидал, не было, но его брат всегда был так прощающим и добр к нему. Даже когда он оттолкнул его, даже когда Майкл кричал, что хотел бы, чтобы Эвана никогда не существовало (он и не подозревал, что исполнит свое желание).
— Кроме того, — продолжает Эван, и Майкл не знает, хочет ли он это слышать, — я никогда не могу ненавидеть своего единственного брата.
Два брата сидят на земле, Майкл всхлипывает, уткнувшись Эвану в плечи, как и ранее с Элизабет, в то время как младший из двух молча отвечает на объятия.
Он никогда не видел, чтобы его старший брат так плакал.
— Боже, Майки, все это о плаксе Эване, а теперь посмотри на себя. — Элизабет усмехается, как в детстве, не злобно, просто невинные шутки, за которыми следует пронзительный смешок.
Семья Афтон была далека от совершенства, но теперь, когда они втроем снова вместе, у Майкла не могло быть другого выхода.