Подружки

Палящий весь день солнечный шар лениво погружался в кроваво-красный закат, отражавшийся от зеркальных небоскребов столицы. В черной ауди под «never gonna give you up» подпевал сам Саша Романов, постукивая изящными пальцами в серебряных кольцах по рулю. Рядом выглядывал из окна его дорогой друг детства, двуцветные волосы которого трепались на ветру, смешиваясь в русое неряшливое месиво. Они редко собирались вот так, на «нейтральной территории», чтобы Питер показал, что его парень не так уж плох, а Костя презрительно пофыркал в сторону нелепо нагроможденных, но захватывающих дух многоэтажек. Екатеринбург был в бежевой вискозной рубашке, которую ему Романов когда-то подарил и которую он одевал только по особым случаям, она красиво струилась по крепкому телу. В очередной раз глянув на него, по-детски ловившего лицом попутный ветер, Саша вздохнул: и надо было этому, без преувеличения, шикарному мужчине, влюбиться в самого неприятного идиота УФО? — Как твои дела любовные? - уже заранее сочувствующим тоном спросил Питер, откидывая с лица непослушные кудри. Уралов откинулся на сиденье, утыкаясь взглядом в алый горизонт, и закрыл окно. — Никак. Двести лет, Саш, двести лет! А он… — А он все такой же дурак, - закончил за него Саша, потирая бровь. Костя хотел было что-то возразить, но не нашел подходящих аргументов и только обреченно вздохнул. — Ну ничего, на сегодня у меня припасена отличная бутылка вина! - ободряюще произнес Романов и подбавил газу. Машина неслась по трассе мягко и легко, приятная музыка и чистый голос Саши погружали в какой-то транс. Где-то на задворках сознания Кости промелькнула мысль, что он бы сейчас выпил бутылочку пива под «кино» с Татищевым, но тут же отмахнулся. Юра, когда в полупьяном угаре хватался за гитару и голосил, изредка закашливаясь, песни, был невероятно привлекательным, и в такие моменты Уралов с трудом сдерживался от того,чтобы не наброситься на него и не поцеловать… — Кость? Костя! - окликнул его Романов. Костя не заметил, как машина остановилась возле шикарного дома, и вырвался из воспоминаний. — Пойдем, расположимся нормально и все как следует обсудим. Екатеринбург только кивнул и, переведя телефон на беззвучный, вышел из машины. Он расслабленно потянулся — после перелета и поездки на машине он порядком устал сидеть, поэтому с наслаждением разминал затекшие плечи и ноги. Проходившие мимо девушки исподтишка поглядели на него, покраснев, и, шушукаясь, быстро ушли. — А как твой первопрестольный? - спросил Костя больше из беспокойства о самом Саше, нежели о Москве. — Все как обычно, старается приезжать по выходным, а так переписываемся в перерывах, - ответил не без грусти Романов. «И что он нашел в этом высокомерном и напыщенном богаче?» - подумал в очередной раз Уралов. Позже, пока Питер откупоривал бутылку сухого красного, он прямо задал ему этот вопрос. — А что ты нашел в Юрие? - пожал плечами Саша. - Он ведь крайне невежественен и груб. — Это не так! - нахмурился Костя. - Вернее… наедине он другой: веселый, смешливый, тактильный… - под конец его уши ярко покраснели. — Ну вот, - подвел черту Романов, достал бокалы из глянцевого шкафчика просторной кухни и поставил их на барную стойку с тихим стуком. - Миша тоже со мной другой. Заботливый, нежный и открытый. Питер, как профессиональный бармен, красиво разлил вино по бокалам, и взялся за изящную ножку одного из них. — За терпеливых нас! - произнес он тост, звонко чокаясь с чуть приободрившимся Костей. «Вот уж точно терпеливых» - про себя горько усмехнулся последний, почти залпом выпивая вино. Оно было действительно вкусным, не в пример дешевой бурде, которую выдувал литрами Татищев, и в голову давало не так быстро. Однако уже довольно скоро бутылка опустела и была открыта другая, кажется, еще более сладкая и терпкая. По телевизору шел «Титаник», порядком выпивший Романов смаргивал с ресниц слезы уже на середине фильма, ведь «они такие счастливые вместе, но мы знаем что будет в конце!.» и ронял голову на плечо Кости. Тот держался достойно, пуская скупую мужскую слезу из подернутых мутной дымкой золотых глаз, и пил очередной полный бокал вина. Иногда он подумывал, что куда проще было бы глотать с горла, но, щадя Сашу, который столько сил вложил в его обучение манерам, порядочно наливал из бутылки в бокал. От алкоголя и пьяных разговоров тепло разливалось по телу, Саша, дуя щеки как ребенок, жаловался на Москву и то и дело подскакивал с дивана в негодовании. — Представляешь, он отменил мою встречу с Денисом, потому что хотел вместе поужинать! Какова наглость!.. Потом он обратно падал на подушки, раскинув руки, и, повернув на Костю голову, бормотал. — Денис… я ведь столько должен наверстать!.. Он же мой сын… Екатеринбург кивал, подавая ему бокал, и отводя взгляд от плазменного экрана, на котором без стыда демострировалась сцена, в которой Джек рисовал Розу «как одну из своих француженок». Сможет ли он когда-нибудь провернуть такое с Татищевым?.. Э, нет, он опять скажет, что это «по-пидорски» — Костя, можешь принести маски? Они в ящичке под раковиной, - попросил Романов, уже порядком раскрасневшийся и пьяный. Уралов, слегка пошатываясь, поднялся с нагретого места и расстегнул несколько пуговиц рубашки, открывая давящий на горло ворот пошире. Довольно скоро он вернулся: с волос капала вода, глаза снова обрели сознательный блеск, движения стали более четкими. В руках Костя действительно принес пакетики с тканевыми масками, которые любил делать Саша. Узнал бы об этом Юра — точно высмеял бы при первой возможности, поэтому Уралов никогда об этом никому не рассказывал. Что было в гостях у Романова, то остается у Романова. Вот и сейчас Питер распластался по дивану, придерживая руками волны пушащихся кудрей, пока Костя сосредоточенно клал на его лицо пропитанную кремом ткань. У него уже был кое-какой опыт в этом, основанный на предыдущих их попойках, которые оба утешительно называли «разговор за бокалом вина». Конечно, их мирные посиделки не сравнятся с тем, что является пьянкой в понимании Татищева. Как-то Екатеринбургу удалось побывать на одной из таких, правда, он появился там исключительно чтобы забрать невменяемого Юру, который пил абсент на спор. Там всегда обязательно присутствовали Илья и Руслан, а из-за последнего, к слову, Челябинск частенько напивался больше, чем планировал, чтобы запить бессильную злобу и раздражение. Но, пусть Юра этого никогда и не узнает, просил забрать его всегда именно Енисейский, он же и помогал довести Татищева до машины. Вообщем, у всех их «возлияний» итога было только два: кровопролитная битва или сон вповалку. А Уралов с Романовым просто досмотрели фильм, умылись слезами ностальгии, Саша выкинул маску с все еще румяного лица и провалился в дрему. Костя перенес его на кровать, заботливо укрыв одеялом, и приготовил им таблетки на завтрашнее утро. Их биологические часы наверняка разбудят около девяти утра, Екатеринбург, упав на диван, сфокусировал взгляд на наручных часах — спать оставалось около пяти часов. Подумав «ничего, бывало и хуже», он облегченно провалился в сон, в котором опять будет видеть мирное детство, догонялки на зеленых лугах и протянутый сухой ручкой букет ромашек. Утром он проснулся от хлопка входной двери: это Романов забрал доставку из своего любимого кафе. Питер разложил на барной стойке еще горячую свежую выпечку и поставил кипятиться чайник, пока Костя убирал следы вчерашнего. Из окон лился утренний бледный свет, по кухне разносился аромат пышек и заваренного по особому порядку любимого Сашиного чая. — Когда самолет? - спросил он, аккуратно кусая хрустящий круассан. — В обед, - ответил Костя. - Еще успеем погулять по парку. Романов кивнул, улыбнувшись, и молча продолжил завтракать, изредка произнося «попробуй это» или «а как тебе вот это?» и пододвигая к Екатеринбургу тарелочку с какой-нибудь булочкой. Время текло по-питерски медленно, пусть формально они и находились в шумной столице. Неторопливое теплое утро, в которое ничто не смело их беспокоить, спокойная поездка на машине, тихо шелестящий листвой парк. Солнце, еще не успевшее как следует раскалиться, блестело сквозь полупрозрачные листья, редкие прохожие скользили по паре взглядом, цепляясь за них, наверняка, отмечая что-то в своей голове, и быстро уходили дальше по своим делам. Пока телефоны на беззвучном, пока стрелки часов не перевалили за 12, пока изящные туфли не натерли ноги, можно наслаждаться безмятежными разговорами без тяжелых мыслей о ком-то, кто остался где-то за пределами области.

Never gonna give you up Never gonna let you down Never gonna run around and desert you Never gonna make you cry Never gonna say goodbye Never gonna tell a lie and hurt you