Вкус исключительности

      — Отдай! Это не твоё.       Мимо пронеслись дети, и Константин поджал ноги. Ходить в государственные поликлиники он ненавидел давно и этот вторник не стал исключением. Взятый отгул перебивался запахом просроченного спирта, вечно орущими посетителями и недовольными лицами врачей.       — Следующий.       Настенные часы показали одиннадцать сорок шесть, и Константин поднялся с места. Если доверять талончику, то была его очередь.       Кислое приветствие, согласие на прививку, подписание тонны бумажек о снятии ответственности с персонала, и медсестра, грузная женщина за сорок, несёт острейший шприц с ядом внутри. Константин обнажил плечо и грустно вздохнул. Всё, что касалось иголок и прокалывания кожи, он не любил ещё со времён первого посещения зубного. Даже спустя тридцать два года его до сих пор в кошмарах посещали крепкие врачи, что держали извивающееся тело семилетнего мальчика, и боль от вводимого анестетика.       Внезапно за дверью послышался нехарактерный топот множества ног.       — Приехал чтоль кто-то? — медсестра поднялась и только потом вспомнила о Константине. — Посидите пока тут, подержите ватку.       Она вышла, и в прорезь двери на мгновение мелькнули люди в жёлтых костюмах химзащиты. Не имея особого выбора, Константин последовал инструкции и уставился на часы. Минутная стрелка только-только сместилась на пятьдесят шесть и зашла за грязную каплю, оставленную на стекле.       Воздух сгустился, и Константин ослабил галстук. В груди у него вдруг всё сжалось, на лбу выступила испарина, а руки безвольно повисли. Миг — и по ним прошла судорога. Одна, вторая, и уже всё тело Константина выгнулось в конвульсиях. Он распахнул рот, чтобы закричать, но спазм в горле позволил выдавить лишь хрип. Свет стал ослепительно болезненным, уши заложило, сердце издало последний стук, а из уголка рта потянулась ниточка слюны.       Когда дверь вновь отворилась, Константин уже более-менее пришёл в себя и чинно сидел, уставившись в одну точку. Взгляд его был несколько расфокусирован, и на голос он отреагировал с опозданием.       — Простите?       — Ты почему ватку бросил? — складки на лбу этой медсестре не шли, однако они прекрасно дополняли насыщенно синий макияж. — Вот люди пошли, никакого уважения к медработникам.       Она сердито прошествовала к своему месту и грузно села на стул. Тот жалобно скрипнул.       — Жалобы есть? Плечо болит?       — Нет, вовсе нет, — Константин засомневался и решил не тревожить её своей странной реакцией на прививку.       — Тогда что сидим? У меня там очередь.       — А скажите, что это за люди были в коридоре? В жёлтых костюмах.       — Какой-то идиот перепутал ящики и вместо «Грипповака» взял экспериментальный образец. Когда найдут, зарплату точно урежут, — голос её стал задумчивым, а потом она мечтательно вздохнула, — может премию остальным выплатят.       — А, хорошо. Тогда не смею вас задерживать.       На улице было странно. Если, идя в полвосьмого по мороси, Константин морщился и кутался в пальто, то теперь под сильным ветром даже не застегнул пугавицы. Без ощущения температуры это показалось ему излишним. Он даже нашёл это в какой-то степени невероятно удобным и тихо радовался, проводя встреченных людей взглядом. Они тоже были странными. Большинство никак не изменилось и всё также проносились, проходили, кричали и прыгали, однако несколько, совсем малая часть из них, внезапно пахли притягательно приторно. Этот запах манил Константина, забивался в нос корицей и бадьяном, заставлял задумываться о том, как впиться в их плоть зубами.       Но он держал себя в руках. На завтрак он приготовил себе слишком жирную яичницу и до посещения прививочного кабинета страдал болями в желудке. Несмотря на то, что они прекратились, он остерегался пробовать незнакомую пищу.       В доме, пригладив постеры сериала «Ходячие мертвецы» и серии игр «Resident Evil», он прогуглил симптомы. У медсестры он постеснялся спрашивать, ввиду боязни быть понятым неправильно, однако интернет выдавал конкретный результат. В сумме все указывало на то, что он он стал некой разновидностью зомби. Поразмыслив над этим фактом десяток минут, Константин принял свою новую ипостась и направился на кухню. Есть совершенно не хотелось, однако менять привычное место для раздумий из-за окончания человеческого бытия он не собирался.       Планы на посещение продуктового он решил отложить до прояснения ситуации, а больше ему и нечем было заняться. Сон, как оказалось, также не требовался, так что оставшиеся часы до работы, Константин просидел, считая тики секундной стрелки. Вышло у него шестьдесят три тысячи семьсот сорок четыре такта. Посчитав, что чем раньше он выедет, тем меньше вероятность попасть в толкучку в метро, он стал собираться, не забыв сменить одежду. В зеркале Константин заметил, что обыкновенно бледное лицо приобрело землистый оттенок, так что рубашку он взял небесно-голубую в белую полоску, дополнив образ синим безвкусным галстуком, что подарила ему мать на последний день рождения.       В офисе было привычно тихо. Даже люди не могли вдохнуть в мертвенные бетонные стены жизнь, так что без них многоэтажка окончательно превратилась в стеклянный гроб. Электронный замок тихо пискнул под карточкой сотрудника, охранник сонно махнул рукой, а двустворчатые двери отворились, — алгоритм, выверенный годами и не подведший и в этот раз.       Впрочем, поднявшись на двенадцатый этаж и пройдя сквозь ещё один кордон, Константин заметил, что был не первым в офисной комнате. Даниил, высокий кучерявый парень, что только два года назад пришёл в компанию, уже ошивался на кухне, возле кофемашины и встретил прибывшего небрежной высокомерной улыбкой.       — Кофе кончился, — сообщил он, постукивая по отворенной крышке.       — Да, — Константин не знал, что добавить.       — Надо сказать Авдотье.       — Да.       — Или сбегать вниз и купить ещё.       — Да, — вновь повторил Константин, проходя к своему месту и кладя портфель.       — Ты как раз ещё не успел раздеться.       — Да, — Константин снял пальто и повесил на вешалку. — Точнее уже нет.       Компьютер включился с тихим гулом, и весь остальной мир отошёл на задний план. Константин любил свою работу. Он точно знал, какие договоры надо подтверждать, а какие отправлять на дополнительную проверку, знал, в каких случаях надо обращаться к руководству, знал, что дарить на дни рождения коллегам, и знал, что его никогда не уволят. В компанию он пришёл сразу после университета, застал смену двух директоров и считался самым старожилой. Какие слухи о нём хотя, он никогда не интересовался, да и вряд ли вообще задумывался, что такие существовали. За пересуды и обсуждения нельзя было заработать репутацию и повысить зарплату, а потому он оставлял их за скобками своего восприятия.       Во время обеденного перерыва, когда уже заполнившие комнату коллеги достали ланч-боксы, а самые неэкономные убежали в кафетерий на четвёртом этаже, Константин поднялся и прошёл к кухне. Преждевременные подозрения о своей новой сути он вызывать не собирался, а потому решил заварить себе чай. Голод он по-прежнему не чувствовал, а людей с манящим пряным ароматом среди присутствующих не было.       Однако, когда он открыл шкаф, в котором по обыкновению оставлял свою посуду, любимой кружки там не оказалось. Ещё раз окинув стройный ряд тарелок изучающим взглядом, Константин аккуратно закрыл дверцу и повернулся к коллегам. Ближайшим из них оказался Даниил. Новичок в компании, совсем ещё зеленый в их деле, он заваривал себе кофе, сжимая рукой заветную кружку.       — Даниил. Это моя кружка.       — Да? Ты это, прости. Я просто свою домой увозил, в машинку закинуть, и вернуть забыл. Ты же не против, что я твоей воспользуюсь?       Константин задумался.       — Нет…       — Вот и славно.       — Нет, я против. Верни кружку.       На лице Даниила отразилось искреннее недоумение. Он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его, пару раз моргнул и наконец уточнил:       — Ты против?       — Именно. Так что выливай свой кофе и возвращай кружку.       — Н-но…       Константин резко шагнул к нему и вырвал свою посуду из чужих рук. Кофе выплеснулся за края, обливая его предплечье и ноги Даниила.       — Черт! Горячо! — пострадавший наклонился, чтобы отряхнуться и ещё больше разозлился. — Новые брюки! Ты будешь их оплачивать?!       — Нет.       — Совсем больной! — Даниил развернулся к остальным коллегам, с интересом взирают на разворачивающийся концерт, и обратился к ним. — Да его в психушку надо! Покалечил человека из-за дрянной кружки! Вы как хотите, но я оставлять это без внимание не намерен.       Патетически размахивая руками, он вышел из кухни и прошествовал в сторону лестничной площадки, которой оканчивался коридор. Ожидая прибытия лифта, он многозначительно смотрел на выглядывавших из разных комнат коллег и хмурился. Константин же помыл руки, ополоснул чашку, попытался оттереть кофейное пятно с небесно-голубой рубашки с белыми полосками и заварил себе чай. Вопросов ему коллеги не задавали, так что он беспрепятственно прошёл к своему месту и уселся за работу. Обеденный перерыв ещё не кончился, однако более притворяться обычным человеком Константин не видел смысла.       Вскоре раздался звонок, и он с облегчением снял трубку. Уточнения по договорам всегда успокаивали его. Однако в этот раз на том конце провода звучал не очередной вопрос от клиента, а бархатный голос личного секретаря начальства. Тихий, мужской, он взывал к самым низменным инстинктам офисного планктона и заставлял страх завладевать их сознаниями, однако в этот раз не подействовал должным образом. Вместо этого Константин просто узнал, что ему надо срочно подняться на семнадцатый этаж, к кабинету начальства.       За всё время работы Константин поднимался на семнадцатый этаж ровно двенадцать раз и мог бы удивиться столь неожиданному звонку, прервавшему продуктивную работу, но не стал. Сердце бешено не застучало, кровь не заложила уши, холодок не прошёлся по спине, а значит, волноваться не было никакого смысла.       Створки лифта распахнулись после переливчатого писка, и Константин зашагал по мягкому ковру. В отличие от того, что пять лет назад лежал на двенадцатом, его рабочем этаже, этот был более ворсистым и менее истертым. На вскидку Константин бы не дал ему и пары лет, как и тёмной дубовой двери, должной привести его сначала в приёмную, а после и в кабинет начальства. Именно оттуда шёл удивительно приятный запах.       Разрешите? Входите. Подождите, я доложу. Можете идти. И вот Константин спокойно проходит к деревянному столу. Присесть ему не предложили, как и Даниилу, что со злобной ухмылкой приветствовал его. Коллега скрестил руки на груди, вскинул голову и всеми силами источал самоуверенность, однако Константин даже не обратил внимание. Манящий аромат корицы шёл от начальства, бойкой женщины лет тридцати, которая предпочитала встречать сотрудников только через стекло Мерседеса, когда подъезжала к офису, и которая сейчас смотрела на них как изверг на нашкодивших котят. С желанием придушить на месте.       — Я уже выслушала вашу жалобу, Даниил, так что возвращайтесь к работе.       — К-как?.. — растерялся он. — Разве вы не примите меры?       — Я сейчас этим и занимаюсь, однако вы мешаете данному процессу. Если у вас больше нет вопросов, то покиньте кабинет.       Даниил сник, бросил злобный взгляд на Константина и вышел. Повисла тишина, прерываемая только жадными вдохами Константина и бряцаньем колец на руке начальства.       — За принесение ущерба сотруднику в рабочие часы, я назначу вам штраф и занесу пометку в трудовую книжку. Вы согласны?       Константин нервно кивнул и сделал шаг ближе. Бадьян совсем вскружил ему голову, заставляя всё более жадно вдыхать этот чарующий запах. Он словно во сне видел, как начальство нажимает кнопку на клавиатуре, заставляя принтер затрещать и выдать бумажку, как она пробегает взглядом по листу и ставит свою размашистую подпись снизу, а затем протягивает лист ему. Константин принял предложенное, словно невзначай касаясь чужой кожи, и почувствовал как рот наполнился вязкой слюной.       Быстрый рывок и он вцепляется зубами в шею начальства. Кожа хрустит, прокалываясь, тёплая и сладкая кровь стекает по подбородку и глотке, голову наполняет восторг, и даже дергающее под руками тело не может прервать этот сладкий миг. Внезапно возникший на пороге секретарь замирает в ужасе, а потом издаёт высокий, на одной ноте крик.       От него тоже слышится манящий аромат, и Константин, не задумываясь бросается по прямой, наваливаясь всем телом. Чужие руки упираются ему в грудь, пытаясь сбросить, но вывернувшись, он умудряется впиться в запястье и вновь почувствовать то застилающее сознание счастье.       Когда Константин поднялся, пережевывая кусочек плоти, он заметил, что тело начальства забилось в судорогах. Посмотрев несколько секунд на извивания, он уже почти осмелился подойти и уточнить всё ли в порядке, как тело успокоилось а потом поднялось само.       — Всё хорошо? — почему-то, когда оно обрело вертикаль, Константин почувствовал себя более уверенно.       — Эээ… Аээ…       — Я не совсем уловил, о чем вы…       Тело прошествовало мимо него, даже не повернув головы, а потом активировало лифт и уехало. Бывший секретарь уже тоже бился в конвульсиях.       Не став трогать его, Константин подошёл к окну и взглянул на шумящих внизу машины. Его поглотила печаль. Ещё вчера утром он осознал себя как единственного зомби на этой планете, но с сегодняшнего дня ему придётся снова мириться со своей неуникальностью. На это требовалось время.