Финские танцы

На самом деле, София не любила балы. Да, во дворце она была известна своей страстью к красивым платьям и заграничным украшениям, но балы она не любила никогда. Гатчина, считавшая себя очень эмоционально-образованным человеком, прекрасно видела, слышала и, черт побери, чувствовала ложь и лицемерие, которым были пропитаны балы. Балы были тем местом, где сталкивались дети и взрослые, писатели и ученые, генералы и чиновники и лишь от детей не ощущалось напряжения. Потому что когда по правую сторону от тебя стоит Сергей Витте, а по левую — сторонник вторжения России в Маньчжурию, холодок по коже волей неволей, да пробегает. Писатели и ученые сильно не пересекались, но шуму наводили. В свое время один только Лермонтов задолжал российской интеллигенции огромное количество потраченных нервов. Так что, да, балы София не любила. Вообще. Но дворцовый этикет обязывал появляться на светских мероприятиях, особенно когда эти особы были приближенными людьми и/или родственниками царской семьи. Вспомнив о семье, Гатчина стала искать взглядом своих названных братьев по несчастью. Санкт-Петербург, столица империи и главная звезда на каждом балу, от души смеялся со слов какого-то высокопоставленного господина. И, судя по истерическим ноткам в смехе, общение ему давалось с трудом. Петергоф, вооружившись бутылкой вина в одной руке и буклетом в другой, что-то воодушевленно объяснял молодому французу. София напрягла слух. — Croyez-moi, ce type de vin est magnifique. София Григорьевна с улыбкой закатила глаза. За последние пару лет Петергоф проникся и теперь семимильными шагами приближался к званию главного сомелье царского двора. Ни одна алкогольная карта теперь не подтверждалась без его одобрения. Внезапно в окружавшем шуме она услышала приближающиеся шаги. — Неужто сладкая дворянская жизнь вам наскучила, София? — Скорее ее бальная часть. Слишком много пафоса, слишком мало искренности, — ответила София и посмотрела на собеседника — Неожиданно. Рада снова видеть вас, Петр. — Взаимно, София Григорьевна, — ответил Петрозаводск, целуя даме руку. — Раз уж у нас вечер откровений, то я тоже крайне равнодушен ко всему этому фарсу. — Хм, приятно найти единомышленника. Гатчина помолчала пару минут, но потом решила все-таки спросить кое-что. — Петр? Тишина. София удивленно приподняла брови. — Петр! — уже громче сказала она. — Он же… — начал было Петрозаводск, а потом закатил глаза, вздохнув. — Ах, да. Порой едва ли откликаюсь. Хотя, казалось бы, за столько времени стоит и привыкнуть. Что, кстати, тоже является одной из причин нелюбви к сборищам. Гатчина только похлопала глазами. Каждый раз, когда ей казалось, что она уловила смысл сказанного, мозг снова сбрасывал все к нулям. — Прошу прощения? — только беспомощно выдавила она. Петр посмотрел на девушку. — И вы меня извините. Было бы странно полагать, что вы в курсе. На самом деле, меня не так зовут. Просто так получилось, что я стал Петром. Но порой — чаще, чем хотелось бы — я просто забываю откликаться на это имя. Гатчина в изумлении распахнула глаза и просто не могла сдержать своего любопытства. — И какое же ваше настоящее имя? Петрозаводск усмехнулся и на пару секунд замолчал, раздумывая. — Пекка. Но здесь меня предпочитают звать Петром. София и Петр переглянулись и на пару минут воцарилась ненапрягающая тишина. Гатчина переваривала новую информацию, а Петрозаводск раздумывал над своим следующим ходом. Вдруг в центре зала стали собираться парочки и идея сама пришла Петру в голову. — Как насчет танца, София Григорьевна? София почувствовала, как щеки наливаются румянцем, но отказывать внезапному кавалеру она была не намерена. И неважно, что в десяти метрах от нее Питер и Петергоф уничтожали взглядами ее — на самом деле, Петрозаводска, у которого хватило наглости улыбнуться им — и провожали парочку взглядом. Да, балы София не любила. А танцевать очень даже.