карточный долг

Проводив всех гостей с прощального ужина, Долохов оставил лишь Ростова подле себя за столом. Позже они перешли в другую комнату с целью совершения разговора, неприятное предощущение которого не выходило из мыслей Ростова. — Когда прикажете получить деньги, граф? — Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмёшь вексель, — сказал Николай. — А может, — Долохов сощурил глаза и, окинув быстрым взглядом стоящего перед собой раскрасневшегося Николая с растрёпанными волосами и горящими в приглушённом свете глазами, улыбнулся, — я возьму тебя, а, Ростов? — ясные голубые глаза нахально смотрели в глаза молодого человека перед ним, и в почти тёмной комнате Николаю этот взгляд казался обжигающим и даже зловещим, каким всегда был взгляд у Фёдора, затевавшего что-то ради веселья. Долохов был явно не промах, и все знавшие его сходились на мнении, что он злой грубиян. Быстрый ум Долохова всегда находил нужные острые слова и шутки, но в нынешнюю минуту он, впервые в жизни, сыграл против владельца злую шутку. Когда блондин осознал произнесённые слова, на секунду на его лице можно было различить ужас и ещё большее смущение, однако, он не растерялся и даже сделал шаг навстречу товарищу. — Что же… что же ты такое говоришь, Федя?! — Николай очумело смотрел в эту темноту, в эти ясные голубые глаза и на это лицо с привычным нахальным выражением. Сердце его неумолимо стучало и будто намеревалось выскочить. Слыша собственный пульс в ушах и чувствуя поднимающийся и полностью его поглощающий жар, Ростов был вынужден сделать два маленьких шага назад, чтобы не встретиться носами с подошедшим Долоховым. Чувство, ещё сильнее волновавшее его, чем при виде императора, снова отозвалось в душе Николая, только в этот раз оно было ближе, будто совсем на поверхности его души. Всякий раз, находясь рядом с Долоховым, Ростов пытался обуздать это непонятное чувство и разобраться в его природе, но подавлял каждый раз, не имея возможности понять самого себя. И сейчас в его мыслях, будто божий голос, раздавался ответ на его частый вопрос «что это за чувство?» Это не было то чувство, которое Николай питал к Наташе или даже Соне, это чувство было сильное и порой не такое приятное, как трепетная любовь и обожание домашних. — Говорю, что есть: хочу сделать тебя своим на всю жизнь, а особенно сейчас хочу, — Николай знал, что Долохов уже много выпил алкоголя и, наверное, мысли его путались сейчас из-за этого. Но ясный взгляд среди тьмы заставлял тело юноши пылать пожаром хуже огня, которым они зажигали деревни неприятеля. Фёдор сделал еще два шага, и Ростову пришлось поспешно попятиться назад и упереться икрами ног в доски кровати позади него. — А теперь скажи мне чётко, Ростов: хочешь ли ты рассчитаться со мной по карточному долгу сейчас? — лицо Долохова было непривычно серьёзно. — Иль ты боишься меня, Ростов? — хитрая и самодовольная улыбка показалась Николаю сейчас по-настоящему, по-дьявольски соблазнительной. Тут Долохов резко сделал ещё шаг и почти было наступил на ноги Ростову. Долохов толкнул прямо в грудь черноволосого юношу, отчего тот, не имея более пространства за собой, упал поперёк широкой кровати. Долохов навис над ним и проговорил ему прямо в лицо: — Говори, Ростов! Говори: любишь ты меня, как я, не помня себя, люблю тебя?! Любишь или нет?! — он повышал голос с каждым словом, смотря пылающим взглядом на съеживавшегося молодого человека под собой. Николай вдруг почувствовал подступающие слёзы и непонятную радость, и в его голове сразу прояснилось. «Да, это любовь! Вот же, как же я сразу и не понял? Он совсем не то, что Соня. Долохов даже совсем не то, что император. Вот что такое овладело моим сердцем, моей душой и всем мной!» Долохов уже хотел было выпрямиться и отвернуться от своего стыда, ударившего в голову, но Ростов вдруг обвил руками его шею, поцеловал в лоб, потом несколько раз в щёку, потом в другую щёку, потом снова в лоб. — Люблю, Федя… Не представляешь, как сильно и без памяти я тебя люблю! — Николай запустил свои тонкие пальцы в белокурые кудри и снова хотел поцеловать Долохова в лоб. Фёдор, чувствуя, как закипает всё его нутро и бурлит кровь, как всё его чувство переходит с головы и груди в низ живота, схватил своими ширококостными руками, которые так любил Ростов, самого Ростова: одной за голову, другой за плечо и притянул Николая в жаркий поцелуй, снова и снова целуя его нежные юношеские губы. Ростов смелел с каждой секундой и хватал всё грубее и жаднее воротник расстёгнутой рубашки Долохова. — Ох, Ростов, ты ведь пожалеешь о своём долге: расплачиваться будешь долго! — прошептал Фёдор, распахивая рубаху Ростова и оставляя на его теле жаркие поцелуи. Николай хотел подумать, правда ли он пожалеет, но Долохов ему не дал времени на это, стягивая с него штаны.