У каждого человека...

У каждого человека есть кое-что, что принадлежит только ему и останется с ним навсегда. Это — его воспоминания. Куросаки Ичиго всегда считал именно так. Тех, кто уже погиб – не вернуть. Оставались только воспоминания. Даже если и не совсем счастливые, но они были его. Личные. Ценные. Важные. Сначала были воспоминание о матери. Пропитанные счастьем, весельем, любовью и добротой. И всё это было с привкусом боли, грусти и вины. Последнее чувство стало более обострённым после того, как отец рассказал о её происхождении. О тайне их знакомства. Его рождении. И её смерти. Квинси. Чистокровная. Сдерживающая с помощью рейацу отца экспериментального пустого созданного Айзеном. Мать, смело вставшая на защиту любимого сына и не сумевшая ничего сделать против какого-то Удильщика. После пришли воспоминания о друзьях и врагах, оставшихся в том мире, куда ему уже было не попасть. Цена победы оказалась слишком велика, а мыслей и чувств ещё больше. Они днём и ночью преследовали и не отпускали на протяжении полутора лет. Потом ему повстречался Куго, уведя за собой в очередную нескончаемую череду событий, возвращению старых друзей и приобретению новых врагов. А затем были сражения с квинси. Смерть многих шинигами и сломанный Банкай. Но только услышав по связи с Урахарой, Чадом и Иноуэ знакомый, слегка рычащий голос, Ичиго понял, какие воспоминания его посещали намного чаще всех остальных. Хоть сам он этого отчего-то не замечал. Гриммджоу Джаггерджак. Секста Эспада. Все их встречи, стычки, разговоры и сражения посещали мысли юноши чаще, чем Рукия или Ренджи. А то, что арранкар был врагом и не вспоминалось вовсе. Ни мысленно, ни вслух. Точнее Куросаки не считал Гриммджоу врагом. Тем более после окончания войны против Штернриттеров. Но её окончание принесло множество погибших и ещё больше причин для воспоминаний. Сменяющих друг друга как в калейдоскопе. И только мысли об одном голубоволосом кошаке оставались неизменными и постоянными. Они посещали чаще, чем раньше. Тогда Ичиго знал, точнее думал, что Гриммджоу мёртв, а теперь не был в этом уверен. Джаггерджак просто пропал. Его рейацу не ощущалась ни в одном из миров. И этого было достаточно, чтобы все вокруг считали арранкара мёртвым. Только Ичиго продолжал думать иначе. Ну не мог такой, как он, просто взять и сдохнуть. Он был слишком упрям. К тому же у кошек девять жизней. И неважно, что имя меча и форма пустого так не работают. Глубоко вздохнув выныривая из собственных мыслей, юноша в форме шинигами, стоявший на крыше одного из самых высоких зданий в Каракуре, ещё раз оглядел с высоты округу, убеждаясь в отсутствии пустых. Ещё одно ночное патрулирование проходило тихо и без происшествий. Подняв голову Куросаки Ичиго внимательно всмотрелся в ночное небо, сразу же удивлённо застыв на пару мгновений. Прямо над ним была открытая гарганта. «Как я мог её не заметить и не почувствовать? – размышляя и оглядываясь, шинигами положил руку на рукоять меча, готовый достать его в любой момент. – Её точно не было.» Нахмурившись ещё больше, чем обычно, юноша успел сделать только шаг, как из открытой чёрной пропасти выскользнула тень, сразу метнувшаяся в сторону ближайшего парка. - Стой! - даже использовав шунпо Куросаки не сразу смог догнать высокую фигуру. Сумев настигнуть её только в центре небольшой поляны, где неизвестный замер, дожидаясь. Остановившись напротив и сохраняя молчание, Ичиго пытался рассмотреть стоявшего напротив пустого. Но чёрный плащ, накинутый на плечи и голову, не давал ничего толком разглядеть. И по всей видимости надёжно скрывал рейацу. - Кто ты такой? – строгий голос в ночной тишине звучал ещё строже и суровей. – Что тебе нужно? - Неоплаченные долги и данные обещания, Кур-р-росаки. Уже на первых звуках этого голоса шинигами в удивлении округлил глаза. Вся хмурость и собранность мгновенно исчезли, оставляя вместо себя лёгкую растерянность и странную радость. А рука, всё ещё обхватывающая рукоять занпакто, медленно разжалась и опустилась. - Гриммджоу? - Ну надо же, - в каждой интонации и слове так и сквозило усмешкой и высокомерием. – У шинигами память позволяет запомнить своих врагов. Пока Куросаки практически не моргая смотрит на арранкара, Джаггерджак одним движением скидывает уже ненужную тряпку и всю поляну, а возможно и весь город, мгновенно накрывает давлением до боли знакомой, и можно сказать родной рейацу. Видимо плащ служил неким скрывающим и подавляющим артефактом. И почему-то Ичиго был уверен, что здесь не обошлось без вмешательства одной личности в полосатой шляпе. - Ты жив… - хоть напротив юноши и стоял практически не изменившийся Секста Эспада и сам он до последнего отрицал его вероятную смерть, но именно в этот момент было какое-то ощущение нереальности происходящего. Отчего карие глаза как сканером проходились по мужчине напротив. По всё той же ухмылке-оскале. По тому же осколку маски на правой щеке в форме челюсти. Всё тех же голубых, хоть и слегка отросших волосах, и ярко голубых глазах с бирюзовыми метками в уголках. - Жив! От меня не так легко избавиться, Куросаки! – расслабленная поза и пофигистический вид никак не вязался с яростными нотками в голосе и диком, практически зверином блеске глаз. – А теперь я пришёл за обещанным! Надеюсь ты не забыл о своих же словах, шинигами. А если забыл, то я просто прикончу тебя! Мгновение и перед глазами предстаёт воспоминание о побеждённом, но не сломленном Короле, лежавшем в крови от полученных ран на песках Лас Ночес. И о самом Куросаки Ичиго, стоявшем над проигравшем бой арранкаром и дающим обещание, но только при условии, что Гриммджоу не будет вставать, стараясь сражаться дальше и выживет. - Нет, я не забыл, Гриммджоу. – с лёгкой предвкушающей улыбкой, Временный Шинигами неторопливо достаёт Зангецу. – Я всегда держу своё обещание. Скрежет вынимаемой из ножен Пантеры дал ясно понять, что данная ночь прекращает быть спокойной и тихой, а азарт в глазах арранкара так и кричал о частом их повторении. Чем ещё больше подстегнуло и обрадовало рыжеволосого юношу. Ведь это предвещало множество встреч в будущем. Теперь Ичиго может пополнить то, что принадлежит только ему и останется у него навсегда. Это — его воспоминания.