Ночь накануне Рождества

Полночь пахнет звёздами.

Вьюга за окном заметала расчищенные утром дорожки скромного коттеджа с каменной отделкой и коптящей каминной трубой на черепичной крыше. — Ты не ложишься ещё? — Тёплые объятия Оминиса сомкнулись за спиной обожаемой им жены. — У меня дурное предчувствие. — Из-за карт? Брось, Адаманта. Предсказания будущего, астрология, нумерология… Ты знаешь, как я отношусь к этим дисциплинам. — Да, ты их прогуливал. И напрасно, мы чуть не проиграли Пуффендую на шестом курсе! — Мне так нравится, когда ты сердишься. Её поцелуи пахли травяными чаями. Её губы были горячими и влажными, как чашка ромашек с малиновым листом. Месяц назад Адаманта согласилась разделить с ним судьбу, ложе и дом. Было ли то дело в снежной метели, свирепствующей на улицах спящего городка, или фотографии счастливых молодожёнов на столе, воспоминания возвращали Оминиса в день, такой же непогожий, как этот. В злополучную ночь перед Рождеством, когда на семейном празднестве Мракс-белая-ворона, Мракс-позор-семьи, заявил родным: «Я женюсь на Адаманте», слизеринке, наследнице рода Кундали, да ещё и по прямой ветке, восходящей к одному из самых верных приспешников Салазара Слизерина, его отец впервые обнял сына, а мать прослезилась от счастья. — Род Мраксов снова на пике своего величия! — Чокались бокалы игристого шампанского. — Адаманта, дорогая, ты станешь бриллиантом в коллекции драгоценных камней нашей фамилии. Подумать только, Оминис! Обладательница древней магии основателей Хогвартса, да ещё и прелестна, как русалка… Сегодня, мой дорогой сынок, ты оправдал все вложенные в тебя средства. Из тебя всё таки вышел достойный волшебник фамилии Мракс… — Оминис, ты тут? О чём задумался? — Он ощущал её наготу под канцелярским халатом, накинутом на холодные плечи. Поленья в камине почти догорели — он слышал их треск, переходящий в тление почерневших угольков. — Не бери голову, любовь моя. Лучше позволь убаюкать тебя, раз не можешь уснуть. — Он подхватил её на руки и перенёс на широкую прогретую кровать. Скрипели ступеньки под тяжестью его шагов, играли тени на его лице, а он всё не мог оторваться от Адаманты, от ощущения счастья и покоя, благодарности и предвкушения грядущего ещё большего счастья совместной жизни. Она уснула почти сразу, стоило ему напеть ей их песню, погладить по волосам и долго, долго изводить её жадными ласками ненасытной страсти. Адаманта спала мирным сном, и участь блюсти ночное бдение перешла к Оминису. Бессонница привела его в кабинет Адаманты, где на столике у окна остались лежать разложенные карты Таро. Тот самый расклад, поселивший тревогу в её сердце, горький привкус сладких поцелуев медового месяца. Оминис провёл по ним палочкой. Смерть. Луна. Шестёрка кубков. Башня. Дьявол. Девятка мечей. Среди изобилующих чёрным карт одна выделялась: добрая, светлая картинка на ней изображала двух детей в окружении райских цветов. Искренние детские улыбки были обращены друг к другу, брат и сестра, брат и брат, родные или друзья, всё смешалось на идиллистической картинке. — Нет… Вряд ли это он… Не может быть он. Не может! Себастиан Селлоу. Загубленная, пропащая душа, заточённая в Азкабане, не мог навредить им. Если только… Он не сбежал. Их история началась много лет назад, осенью 1890 года. Тёплый, солнечный сентябрь и затянувшееся лето переросло в пасмурный, полный гроз любовный треугольник: по одному острому краеугольному камню на каждый месяц осени. Какая ирония, Себастиан был первым, кто положил на Адаманту глаз, а Оминис… Не он ли приложил руку к заключению Себастиана в тюрьму и исключению из Хогвартса? В глубине души Оминис знал, чем было продиктовано решение пойти к директору Блэку и сдать Себастиана с потрохами… Знал, и всё равно не решался признаться в этом самому себе. Звук разбитого стекла отвлёк Оминиса от самокопания. Должно быть, сухую ветку старого дуба оторвало ветром и занесло прямо в оконную раму. Так он себя успокаивал. Пришлось спускаться вниз, к неминуемой встрече. Посреди осколков в центре гостиной стоял Себастиан. Покрытый щетиной, всклокоченный, продрогший до нитки.  Теперь им было 27. — Себастиан? Это ты? — Я. — Я так рад тебя видеть. Я писал тебе. — Да. Мне не было дозволено написать ответ. Надеюсь, ты простишь старому другу молчание. — О чём ты говоришь? Пустяки. За тобой погоня? Тебя нужно спрятать? — Нет. Я не за помощью пришёл. Прежде звучный и полный мечтаний, голос Себастиана звенел нотками безумия. Одному Мерлину известно, как долго его рассудок терзали дементоры. И только Себастиан мог сбежать из Азкабана, кому ещё подобная дерзость могла оказаться под силу? Рука Себастиана сжимала палочку. Вторая провела пальцами по фотографии в белой цветочной рамке. — Поздравляю со свадьбой. — Спасибо. Без тебя всё было не так. Ты должен был разделить этот момент со мной и быть рядом. — Да. Ты прав. Я должен был быть рядом. На фотографии не хватает меня. — Себастиан… — Почему, Оминис?! — Себастиан заклинанием выбил из рук друга палочку. — Ты был мне братом! Я любил тебя, Оминис. А ты меня предал! — Прости меня, Себастиан! Думаешь, я смог себя простить за это? Без тебя… Хогвартс перестал быть мне домом. Ты помнишь, как мы познакомились? Никто не желал иметь со мной общее, меня боялись, презирали, избегали. Собственная семья годами мучила меня и унижала, и только с тобой я обрёл детство. Каждый день, проведённый с тобой и Энн, навсегда останется в моей памяти, как самые светлые воспоминания. Помнишь наши игры? Плюй-камни, салки и импровизированные театры? Не молчи же, Себастиан, ответь мне… Поговори со мной, я так скучал по твоему голосу… Слёзы текли по щекам у обоих. — Оминис… Я помню. Я ничего не забыл. Как сейчас вижу, как она на тебя смотрела. Думала, я так же слеп, как ты. Думала, может меня одурачить. Будто я не пойму, что между вами двумя происходит. Все эти года в Азкабане, только мысль о мести не давала мне окончательно сойти с ума. Я убью тебя, Оминис. Мы могли прожить счастливую, радостную жизнь втроём. Но ты отправил меня в Азкабан. — Себастиан, разве мало тебе крови на руках? Ещё ничего не поздно начать сначала. Уедем отсюда, Себастиан! У нас ещё есть шанс на счастливый финал. Прошу тебя… После стольких лет разлуки… Слышать твой голос… Настоящее чудо. — Я не хочу счастливый финал, Оминис. Я хочу возмездия. Авада Кедавра! Зелёные столпы магии смерти осветили гостиную, заметённую снегом. Оминис Мракс упал лицом на ковёр, его безжизненное тело больше не реагировало на холод. Всё было кончено. — Империо! — Заклятие Адаманты ударило Себастиану в спину. Стеклянный взгляд Себастиана встретился с красным от слёз Адаманты. Он больше не шевелился и не говорил о мести. — Себастиан… Что же ты наделал? Мягкие шаги босых ног легли на таящий под ними снег. Ледяные руки коснулись стёртого из памяти лица. — Прости меня, Себастиан. Я подвела тебя. Мы не спасли тебя от самого себя и сдались. Нам было страшно. Мы испугались… — Адаманта опустила ресницы и решилась взглянуть на Оминиса. — Это всё моя вина. Авада Кедавра! Себастиан пал замертво, его сердце больше не билось. — Простите меня… И прощайте. Прощайте навсегда! Силуэт Адаманты исказился, свернулся в спираль, и исчез, став едва различимой точкой в пространстве и времени. Метель замела последние следы, укрыв белоснежным одеялом тела когда-то самых близких друг другу людей. Я прошу тебя простить Как будто птицу в небо отпустить Я прошу тебя простить Сегодня раз и навсегда Я люблю сказал мне ты И это слышали в саду цветы Я прощу, а вдруг цветы Простить не смогут никогда А память священна как отблеск высокого огня Прощенья прощенья теперь проси не у меня Я могу тебя простить Как будто песню в небо отпустить Я могу тебя простить Сегодня раз и навсегда Ты вчера сказала "да" И это слышала в реке вода Я прощу а вдруг река Простить не сможет никогда А память священна как отблеск высокого огня Прощенья прощенья теперь проси не у меня Песня «Манчестер-Ливерпуль»