Молчание — лучший глашатай радости. Если бы я мог высказать, как я счастлив, я не был бы счастлив.
(с) Уильям Шекспир, "Много шума из ничего"
Алина не может заставить себя вернуться к этому разговору.
Она
должна вернуть изумруд Ланцовых. Ей не принадлежит право им распоряжаться, даже если принц-корсар по неразумию своему решил ей его
зачем-то предоставить.
Она должна отказать так, словно это просто не вполне удачный стратегический ход со стороны Николая. Не ранить самолюбие, не наболтать лишнего, не молчать слишком сухо и холодно.
Но, черт возьми, Старкова хочет взвыть от мысли, что она
не знает, как все это сделать.
Она всегда не знает, часто не справляется, не вывозит почти наверняка, но со стороны все видится как-то иначе.
Героиня. Святая. Могущественная. Отвергнутая.
Лишенная права на свою собственную нормальную жизнь.
И Николай, ко всем его прочим достоинствам
и недостаткам, временами понимал ее гораздо лучше, чем кто-либо другой. Это все усложняло.
Как будто и без того сложностей недостаточно.
***
Кольцо с большим зеленым камнем лежит в ладони уютно и правильно.
Алина хочет разбить себе висок этой массивной штуковиной, чтобы больше не крутить в голове всевозможные вариации их диалога.
Но ее бессмертие вряд ли сдаст позиции после небольшой раны такого рода. А вот последователи Сол Королевы могут слегка разочароваться.
Всего лишь слегка, ведь святые с пьедесталов падают крайне редко. А такие, как она – и вовсе
практически никогда.
Николай Ланцов отлично смотрится на своем пьедестале – он благородный разбойник, добрый и сильный будущий король, проницательный командующий, потрясающе дерзкий авантюрист…
И ко всему вышеописанному, у него есть убийственное умение выглядеть как побитый пес, когда Старкова балансирует на грани между стальной иронией и печальным
«нет, мы не можем».
Нет, они не могут.
Вот только признавать это трудно не только из-за фантомных мук совести. Наверное, он даже замечает это. Может быть, изначально видит в ее глазах и складках у рта.
***
- Мне кажется, что ты похож на позолоченный орех, - говорит Старкова со вздохом, когда Ланцов после одобрительного отклика заходит в ее гостевую спальню и неспешно подходит сзади, отражаясь в напольном зеркале подобием ангела-хранителя в полумраке комнаты.
Ее руки нервно поправляют шарф на скованной усилителем шее. Шарф бирюзовый и золотой, выбранный случайно, но не самым лучшим образом.
Это становится ясным слишком поздно.
Николай растерянно улыбается, ненадолго выпуская поводья уверенности из своих рук. Ее особенный дар смущать его на пару секунд – среди прочих противоестественных талантов Алины Старковой.
Просим любить и жаловать.
- Позолоченный орех, - продолжает она с неожиданным воодушевлением и поворачивается к принцу лицом. – Очень красиво и блестяще снаружи, а внутри…
- …зубы можно обломать? – он хищно усмехается и возвращает себе разбитной вид.
- Нет. Внутри –
мягкая сердцевина и тающий сахар. Но ты такого, наверное, никогда не ел. Даже я не вполне уверена, что эта сладость мне не приснилась в Рождественскую ночь в приюте.
- Ты голодна? – Ланцов запускает руку в свои волосы и вынуждает себя отвлечься от разглядывания ее коричнево-бежевого платья с кружевной отделкой. – Или хочешь меня съесть?
Шарф все еще не вписывается, но она не пытается его снять. Просто гладит и слегка сминает в руке.
Хороший знак?
Какие к черту знаки?!
- Хочу, - Алина чувствует, как земля уходит из-под ног, потому что она делает шаг навстречу, и комната начинается кружиться.
Она дрожащими пальцами вкладывает кольцо с изумрудом в его теплую, шершавую ладонь, пересеченную парой незаживших шрамов.
Он позволяет ей это сделать и смотрит с совершенно нечитаемым выражением. Ждет. Упускает контроль.
Дает ей встать у руля.
- А еще я хочу, чтобы ты никогда не повторял свое предложение. Потому что иначе я скажу, что согласна быть твоей женой по расчету. И не по расчету тоже. Я уже не знаю, что за расчет, все становится
безумным, - она смеется невесело, но смотрит с дикой надеждой.
Как будто она ребенок, и ее любимый цветок в саду вот-вот распустится – или будет сорван безжалостной рукой.
- Все становится безумным, но вряд ли станет
еще более безумным, верно? – Николай надевает кольцо на ее безымянный палец и понимает по вспыхнувшему огоньку в глазах, что именно этого от него и ждали.
Он не справляется с тактикой и стратегией в их диалогах, когда она стоит напротив. И это не плохо и не хорошо. Просто данность.
- Я думаю, что ты прав.
Они соприкасаются губами в обещании поцелуя, вот только этому обещанию, в отличие от прошлых,
суждено воплотиться в реальность.
- Ты начинаешь с признания моей правоты, и это подкупает и пугает.
- Я не смогу носить это кольцо как твоя мать…
- И не нужно. Носи его как Алина, Солнечная Королева и моя сокрушительница.
Ее улыбка похожа на рассветный луч. Чистый и вечный. Практически не тронутый пережитой болью и грядущей неизвестностью.
- Спасибо, мое сокрушение.
Кажется, у нее все ужасно с придворным этикетом и навыками общения.
Ведь за обещание быть рядом до последнего вздоха почему-то не принято откровенно и прямо благодарить.
Впрочем, нарушать правила - их давняя общая привычка. И Равке придется привыкать к новому набору традиций.
Если, конечно, они сделают все, чтобы выжить и начать сначала.
