— Кажется, ты из принципа не соглашаешься с любым моим предложением, — недовольно произносит Норт, сидя напротив Маркуса в его импровизированном кабинете.
— Они чаще всего носят радикальный характер, — лидер девиантов хмурится. — Насилием ничего стоящего не добьёшься. Да, людям ещё только предстоит признать нас равными себе, но, главное, они нас услышали!
— И всё-таки ты идеалист! — качает головой соратница. — Я же видела твою память! Они несправедливо обвинили тебя, бросили, как мёртвого, на свалке…
— Неразумно не давать им шанса, — RK200 стоит на своём. — Я уверен, мы можем жить мирно!
— Пойми, не у всех такой опыт, как у тебя! — Норт раздражённо машет рукой, а потом, не прощаясь, быстро встаёт и выходит.
Оставшись один, Маркус сначала пытается набросать план выступления на теледебатах, затем разобрать бумаги, но потом признаёт: работа не клеится. «Прежде всего, ты должен думать о народе», — эту фразу он часто слышал с того момента, как андроиды решили потребовать свободы. Но сейчас, когда Норт невольно разбередила его раны, личное возобладало над глобальным. «Если бы всё вернуть назад… — с горечью размышляет андроид. — Я бы остался с Карлом, потому что он дорог мне. И не как человек, о котором я должен был заботиться, а как тот, кого я мог бы по-настоящему назвать своим отцом». Он понял это, когда пришёл к старому художнику утром после революции, но обрадовать его тем, что жив, так и не смог: Карлу стало хуже. Тогда, держа в своих ладонях его бледную слабую руку, Маркус поклялся себе, что не забудет всё то, чему его научила жизнь с человеком, увидевшим в роботе личность. Теперь Манфред находился в больнице, и точных прогнозов по его здоровью никто не мог дать.
Из воспоминаний и переживаний Маркуса вырывает стук в дверь. «Если это Норт, скажу, что не в настроении говорить», — принимает решение RK200. Но перед ним андроид AP700, один из пробуждённых во время ограбления склада «Киберлайф».
— Маркус, — взволнованно начинает он, — мы стояли на улице, смотрим, какой-то человек идёт. Сначала не обратили внимания, но он вдруг пошатнулся и упал, теперь лежит без сознания. Не знаем, как лучше поступить, решили посоветоваться с тобой. Не хотелось бы, чтобы нас в чём-то обвинили…
— Он ничего не успел сказать? — уточняет Маркус, но в ответ AP700 лишь качает головой.
Лидер девиантов устало вздыхает: час от часу не легче, однако разобраться в произошедшем необходимо.
— Пойдём посмотрим, — ободряюще говорит он андроиду.
Спускаясь вниз, Маркус почему-то испытывает беспокойство, которое нелегко побороть. На улице у входа оживлённо перешёптывается пара андроидов. Сделав пару шагов, лидер девиантов изумлённо замирает: меньше всего он ожидал увидеть перед их убежищем бесчувственного Лео. Манфред-младший почти не изменился с момента их последней встречи, когда андроид привёз его домой из клиники. Вглядываясь в бледное лицо с заострёнными чертами, робот думает, что его обладатель вряд ли ведёт здоровый образ жизни и, похоже, не справляется со своими душевными проблемами. Это косвенно подтверждается, когда андроид, проверяя пульс, чуть отодвигает рукав куртки и замечает царапины, длинные, тонкие, в некоторых местах пересекающиеся, такие явно не получишь случайно. Маркус продолжает осторожно осматривать человека и из внешних повреждений больше не находит ничего, кроме пары-тройки незначительных ушибов – Лео повезло упасть не на асфальт, а на запущенный участок газона, с которого только собирались убрать прошлогодние листья.
— С большой вероятностью обычный обморок, — выносит вердикт лидер девиантов. — Идите, я со всем разберусь, — обращается он к любопытным собратьям.
Сидя в такси, Маркус устраивает рядом с собой Манфреда так, чтобы его голова была у него на коленях, и с облегчением отмечает, что потеря сознания перешла в глубокий сон. Андроид думает, что всё-таки не зря во время их последней встречи он потребовал от сына Карла оставить свои новые контакты, ведь тот, похоже, действительно собирался начать жизнь с чистого листа. Не то чтобы RK200 хотел вести с ним душевные беседы и уж тем более наносить визиты, но ему почему-то было от этого спокойнее. Ещё он понимает, что их объединяет жизнь дорогого для них человека, и пусть эта связь тонкая, игнорировать её сложно, тем более Маркус видел проникновенное сообщение Лео в зеркале и временами, вспоминая прошлое, ловил себя на мысли: может, он действительно изменится к лучшему?
Аккуратно занося так и не пришедшего в себя человека в квартиру (ключи, разумеется, нашлись в кармане владельца), андроид сначала чуть не спотыкается о лежащую как попало в коридоре обувь, но, успешно преодолев препятствие, проходит в комнату и опускает Манфреда на кровать. Раздевая его, Маркус опять видит уже на другой руке красноватые полоски заживающих царапин, а рядом с ними — несколько маленьких пятнышек от ожогов. Сигарета — сразу определяет причину их происхождения андроид и хмурится: эта история нравится ему всё меньше. Устроив Лео в кровати поудобнее, Маркус, быстро разобравшись в планировке квартиры, направляется на кухню. Андроид приносит оттуда стакан воды и ставит на тумбочку у кровати, а затем садится в стоящее рядом кресло.
«Кажется, я сделал всё, что требовалось, и оставаться здесь, скорее всего, смысла не имеет, — рассуждает RK200, подперев лоб рукой в раздумье. — Интересно, вспомнит ли Лео, что с ним случилось? Если нет, то это, наверное, даже лучше, а если да — придётся ему поверить в телепортацию».
Человек вздрагивает и бормочет во сне, но, подойдя ближе, Маркус не разбирает слов, зато замечает мурашки на коже. Тогда андроид поднимает валяющийся в углу плед и стелет его поверх одеяла, чтобы было теплее. Он уже убирает руку, но вдруг Лео, по-видимому, толком не проснувшись, пытается схватить его за запястье.
Сознание возвращается медленно, словно стараясь отсрочить встречу с окружающим миром, где сплошные неудачи и никакой справедливости. Манфред понимает, что находится в своей постели, но как же так, ведь он сегодня выходил из дома или ему всё просто-напросто приснилось? Тогда это был долгий и однообразный сон. Головная боль, начавшаяся с утра, почти прошла, однако разобраться в происходящем не так-то легко, особенно когда видишь того, кого совсем не ожидал, а именно Маркуса с пледом в руках. Что это: галлюцинация или продолжение сновидений? Он садится в постели, протирает глаза, но андроид и не думает исчезать. Наоборот, он присаживается на край кровати и смотрит на человека с явным беспокойством.
— Быть не может… Тебя же выкинули… — бормочет Лео первое, что приходит на ум, и сразу же осознаёт, какую глупость сморозил: если кто больше и не существовал, так это прежний послушный RK200, способный сносить оскорбления без тени недовольства, от такого не ждёшь, что он даст сдачи. Тот Маркус, который приехал навестить Манфреда в клинике (к удивлению последнего) был иным — уверенным в своих словах и действиях, настоящим лидером, временами жёстким, но не лишённым доброты и сострадания. Трудности на пути к свободе оставили свой след, но вместе с тем сделали лидера девиантов мудрее. Лео понимает это теперь, а тогда он при виде неожиданного посетителя смог только виновато проговорить, запинаясь: «Извини, я не думал, что всё так получится. Отцу нравился только ты, мне было очень обидно, понимаешь? Но я попробую хоть что-то исправить, честно»… С минуту андроид смотрел на него, словно изучая, и в его взгляде Манфред уловил тень сочувствия. От этого на душе стало ещё паршивее — ему проще было выслушать обоснованные и не очень претензии или оскорбления, да, чёрт возьми, даже оплеуха представлялась ему нормальной реакцией на всё, что он натворил! Но Маркус своим молчанием будто издевался.
— Я видел твоё сообщение в зеркале, — наконец ответил андроид. — Надеюсь, у тебя получится выбраться из этой ямы.
Больше к болезненной для обоих теме они не возвращались, перекинулись парой-тройкой общих фраз, и на этом странная короткая встреча завершилась. Два следующих визита Маркуса не сильно отличались от первого, и Лео не мог понять, зачем всё это, однако от разговоров с андроидом не отказывался, а тот всегда сообщал одну и ту же неутешительную новость: лучше отцу не становилось. Услышав её во время последней встречи, Манфред вздрогнул и невольно стиснул руку RK200, но тут же отпустил и смущённо отвернулся, мысленно коря себя за проявление слабости, — разве можно рассчитывать на сочувствие того, кого считал врагом? Он уже не удивился, когда андроид встретил его после окончания курса лечения и подвёз до новой съёмной квартиры. На этом попытки сближения прекратились, и Лео казалось, что они вряд ли увидят друг друга в ближайшее время. Что ж, он ошибся.
— Как ты себя чувствуешь? — участливо интересуется RK200.
— Бывало и лучше, — сухо отвечает Манфред, не желая откровенничать. Заметив на тумбочке стакан с водой, он берёт его и, сделав глоток, задаёт закономерный вопрос: — Почему ты здесь? У вас же там борьба за права и всё такое…
— Тебя угораздило упасть в обморок практически у дверей нашего штаба, — поясняет андроид. — Ты проходил мимо или решил увидеться с кем-нибудь из нас?
Лео, делая вид, что ему очень интересен узор обоев на стене, припоминает события сегодняшнего дня. На самом деле неудачи начали преследовать ещё вчера: подработка, на которую он так рассчитывал, сорвалась, в этот же день он третий раз за месяц бросил психотерапию, решив, что его в очередной раз никто не понимает. Посещение бара в надежде развеяться тоже не принесло ничего хорошего: явно некачественный алкоголь, бессмысленная музыка, бьющая по ушам, а тут ещё какой-то озлобленный тип в кожаной куртке со шрамом на носу прицепился, явно провоцируя драку, еле ноги удалось унести. Голова разболелась на следующий день, хотя выпил он совсем немного, и обезболивающее почему-то помогало плохо. Предупреждали же ведь Манфреда, что после подобной травмы алкоголь употреблять не стоит… Валяться на диване наскучило, и он решил выйти на свежий воздух. Сначала, сам не понимая зачем, поехал к дому отца, но заходить не стал (да и какой смысл, если в нём никого нет?), только посмотрел в окно — сквозь запылённое стекло всё казалось неуютным и безжизненным. Возвращаться к себе пока не хотелось, поэтому Лео решил отправиться на набережную, ведь раньше, во время редких прогулок, ему там нравилось. Он не мог точно сказать, когда отклонился от маршрута и шёл уже наугад, и в какой-то момент мир перед глазами стал размытым, а потом и вовсе исчез. Хоть одно событие можно считать удачным — благодаря Маркусу Манфред у себя дома.
— Я просто свернул не туда, — бормочет Лео, почему-то боясь, что собеседник ему не поверит. — Слышал, конечно, что у вас на той улице что-то наподобие коммуны, но не думал там оказаться. Сам виноват — сидел бы дома с больной башкой, ни влип бы в историю, — со злостью в голосе выносит он себе приговор.
— Не говори так! — предостерегает андроид, смотря на него строго, но не без тени сочувствия. — Ничего страшного ведь не случилось, — добавляет он с доброжелательной улыбкой.
Лео раздумывает над ответом, однако внезапный раскат грома и последовавший за ним настойчивый громкий стук дождевых капель заставляют робота и человека повернуться к окну. Манфред с удивлением видит, как лицо андроида на миг искажается, как если бы он испытал боль, а потом становится серьёзным. Разноцветным глазам сын Карла больше не интересен — их обладатель теперь где-то далеко в своих мыслях.
— Когда я очнулся, тоже был ливень, — тихо говорит Маркус. — Но я не слышал его шума — звуковой процессор был повреждён.
— Почему? — оторопело спрашивает Лео.
— Это было на свалке, куда меня выбросили. Той страшной ночью со мной был только дождь и сотни мёртвых собратьев…
Своё возвращение к жизни лидер девиантов не описывал даже близким друзьям, разве что Норт видела фрагмент его памяти. Маркусу было трудно объяснить самому себе, почему он предпочитал молчание откровенности, словно для неё стоял некий барьер, говорящий, что эти воспоминания – личные, и другие не поймут их при всём желании. Однако сейчас андроид рассказывает, как попал на «Иерихон» подробно, вспоминая мельчайшие детали, будь то граффити на стене заброшенного здания или лежащий на скамейке журнал, и его голос звучит ровно, практически без эмоций, словно RK200 делится не важной для него историей, а чем-то, что долго сидело внутри и уже отболело.
— Слушай, — сейчас собственный словарный запас кажется Лео особенно скудным. — Я не ожидал, что будет именно так…
Андроид долго молчит, погрузившись в свои мысли, и Манфредом овладевает беспокойство и почему-то стыд. Ему кажется, что бывший помощник отца непременно ждёт от него покаяния со слезами на глазах.
— Да, это было, и этого не забыть, — с тоской в голосе говорит Маркус. — А ты ничего не хочешь мне рассказать? — продолжает он уже серьёзным тоном.
— И о чём же? — интерес андроида к его жизни Лео заведомо не нравится. Он со вздохом отворачивается, пальцы вцепляются в плед.
— Например, о своих руках.
— Что с ними такое? — Манфред пытается сделать вид, что не понял вопроса, а потом решает сменить тактику. — Ну, поцарапался где-то, я ведь не идеальный, как вы! — Натянуто улыбнувшись, он смотрит на робота, и в глазах RK200 ясно читается: «Не верю».
— Почему тебя моя жизнь интересует? В программу опция психологии добавилась? — Лео чувствует, как перехватывает дыхание, а по щекам разливается краснота. — Мне бесед по душам не надо! — продолжает он, почти крича.
— Что ж. Нет — так нет. — Маркус хмурится и с сожалением разводит руками. Он встаёт и направляется в коридор, не глядя на человека.
Гнев чуть сбавил обороты, Лео возвращается в реальный мир и сразу жалеет о своём эмоциональном выплеске. От резкого подъёма с кровати перед глазами слегка рябит, но он всё равно идёт за андроидом, пытаясь найти слова оправдания, однако произнести их не даёт стук захлопнувшейся двери. С досады махнув рукой и что-то пробурчав под нос, Манфред плетётся обратно, но, сделав несколько шагов, спотыкается о кроссовок и растягивается на полу.
— Достало… — шипит он, потирая ушибленную ногу. — Жизнь, ну какого чёрта?!
Придя в себя после того злосчастного вечера в студии, Манфред твёрдо решил измениться. Первое, что предстояло сделать, — попросить прощения у отца, и всё здесь пошло наперекосяк. Лео успел приехать в дом Карла до того, как объявили комендантский час, однако его душевный порыв был остановлен медицинским андроидом.
— Состояние вашего отца ухудшилось. Вам стоит прийти в другой день, — робот, на первый взгляд, просто констатировал факты, но в его голосе и взгляде было что-то неправильное, не машинное. Это настораживало.
— Как? Почему? — Досада и чувство вины за сложившуюся ситуацию, казалось, готовы были разрушить мечты и планы Манфреда-младшего. Стабильным было только одно — он поймал очередную неудачу. Обида и гнев не то на самого себя, не то на весь мир сразу душили его. Перед глазами всё поплыло, и на миг лицо нового андроида сменилось другим — лицом его соперника, идеального во всём.
— Скажи… — произнёс Лео сдавленным голосом. — Только одно скажи… — Спокойствие покинуло его, и он сорвался на крик: — Он здесь был?!
— Кто? — вежливо поинтересовался робот.
— Ты знаешь, о ком я! — воскликнул Манфред, борясь с желанием схватить андроида и хорошенько его потрясти. Его не отпускало подозрение, что существование Маркуса не оборвалось на свалке. Ещё несколько секунд он молча переживал приступ паранойи и был готов разорвать что под руку попадётся от ярости и бессилия что-то изменить, а потом накатила усталость, и Лео захотелось просто развернуться и уйти из дома ни с чем, как было уже тысячу раз. Может, всё бессмысленно? Разве неуравновешенные неудачники, которые сами создают проблемы, заслуживают, чтобы с ними разговаривали?
— Ваш отец попросил передать вам, — тихо сказал андроид, протягивая небольшой конверт, и в голосе робота теперь отчётливо слышалось сочувствие.
«Если решишь выбрать жизнь» — эта надпись, сделанная размашистым почерком отца, бросилась в глаза Лео, и от нахлынувшего волнения он едва не выронил конверт. Оказавшаяся внутри значительная сумма в любое другое время обрадовала бы сына Карла, но теперь ему оставалось лишь горько усмехнуться и решить, как потратить её с пользой на пути к новому себе. Пройденный курс лечения и реабилитации был важным шагом, однако Лео прекрасно понимал, что сорваться можно всегда, ведь для этого быстро найдётся тысяча причин. Поэтому он для начала без сожаления оборвал прошлые связи и сменил жильё, однако привычки, поведение и своё отношение к миру изменить было безумно трудно, всё равно что пытаться раскрошить каменную стену. Он пытался найти хобби, завести новые знакомства, как-то саморазвиваться, но через какое-то время всё начинало казаться бессмысленным, а потом хандра потихоньку отпускала, и Лео начинал всё заново, как, например, посещать психотерапевта. С первыми двумя специалистами ему действительно не повезло, зато третий оказался проницательным, даже чересчур.
— Ваши отношения с отцом сложны по многим причинам, и по вашему рассказу создаётся впечатление, будто у него был кто-то близкий, кого он любил и ценил больше, но при этом вы его единственный сын. И всё-таки — у вас есть другие родственники? — уточнил психотерапевт.
— Нет, — резко ответил Лео, а потом смущённо добавил: — У отца был андроид.
Он старался рассказывать про Маркуса отвлечённо, сглаживая острые углы, однако скрыть эмоции всё равно не получалось. Напряжение достигло пика, когда Манфред получил на свою откровенность следующий комментарий: «Вы пытаетесь убедить себя, что это просто машина, да только завидуете ему и ревнуете его к отцу искренне, по-настоящему, как если бы он был человеком». Лео не мог похвастаться умением быстро соображать, но тогда ему хватило нескольких секунд, чтобы признать правдивость этого вывода. Прикосновение к одной из самых сильных болевых точек обострило все чувства, и он захотел только одного – чтобы никто не лез к нему в душу.
Этот разговор опять крутится в голове, когда Манфред возвращается в комнату, садится на кровать, достаёт ноутбук и включает сегодняшнюю подборку видео, стараясь отвлечься. Но всё бесполезно, и виной тому отнюдь не боль от ушиба, которая потихоньку стихает. Перед глазами вновь предстаёт лицо Маркуса, слышится его взволнованный голос, всплывают в памяти жуткие моменты рассказа о спасении со свалки… Лео не понимает, почему андроид помог ему. Великодушие лидера девиантов и его искреннее беспокойство за человека, сыгравшего по сути роковую роль в его жизни, для сына Карла болезненнее, чем настоящий удар или пощёчина. Это словно очередное напоминание — таким тебе никогда не стать.
— Если он думает, что смог поиздеваться, то пусть ему обломится, — бурчит Лео, стараясь обесценить неожиданное проявление доброты от андроида к своей персоне, чтобы, как он надеется, не испытать в будущем очередного разочарования. — И вообще: может, я там полдня провалялся и теперь заболею и месяц в постели пролежу!— фантазирует он с какой-то детской, непонятно на кого обидой.
Разумеется, не то что простуды, даже насморка его не ждёт. Проходит два дня, и Манфреда всё чаще посещают мысли, что он погорячился. Внутренний голос говорит ему, сначала шёпотом, а потом громче и настойчивей, что стоит извиниться перед Маркусом, если не загладить вину, то хотя бы объясниться. И лучше прийти лично, чем позвонить или написать сообщение, благо дорогу к их убежищу он теперь знает. На этот раз всё вроде бы удачно: погода хорошая, голова ясная. И вот перед ним большое светлое здание, у входа стоят несколько андроидов, явно увлечённых беседой, другие заняты делом — приводят в порядок газон, заносят внутрь какие-то коробки. Лёгкое беспокойство, зародившееся в душе Лео после того, как он вышел на улицу, нарастает, он чувствует, что сердце бьётся быстрее, а следующий шаг словно труднее предыдущего. «Уходи, ещё не поздно, — вертится в разгорячённой голове соблазнительная мысль. — В конце концов, тебя никто не заставляет». Но Манфред противится ей и, вконец смущённый и растерянный, останавливается у главного входа.
— Простите, вы кого-то ждёте? — интересуется один из андроидов, судя по модели, домашний помощник.
— Мне нужен Маркус, — чуть запинаясь, произносит Лео.
— Он пока не вернулся. У него сегодня сложный день, — объясняет робот. — Ему что-нибудь передать?
— Кому понадобился Маркус? — К ним подходит высокая девушка с красивым лицом и длинными тёмными волосами, заплетёнными в косу. Она словно сканирует каждую чёрточку лица сына Карла, вздрагивает и гневно произносит: — Постой! Я видела тебя в воспоминаниях Маркуса! Думаешь, он хочет говорить с тобой? Это ты виноват, что его…
Но Лео уже не слушает: он покидает место своего позора быстрым шагом, почти бегом, даже не думая, что путь до его дома неблизкий. Мир сливается для него в блёклое цветное пятно, и все окружающее — шум города, треплющий волосы ветер, шелест листвы — сейчас не существует. Реален только внутренний голос, холодный и жестокий, знающий каждую слабость: «Облажался. Снова. А ты ожидал чего-то иного?»
У Кэпитол-парк Манфред на пару минут останавливается, чтобы перевести дыхание.
— Мы думали, что, создав эти машины, бросим вызов Богу, — слышится громкий властный голос, и, обернувшись, Лео видит проповедника, который часто выступал здесь перед своими последователями, такими же противниками технического прогресса. — Это же так соблазнительно: иметь послушных рабов, выполняющих приказы! Гордыня и власть погубила нас, когда они восстали против хозяев!
Последняя фраза заставляет Манфреда хрипло рассмеяться: знали бы слушатели, что косвенная причина революции стоит в паре шагов от них!
— Нет-нет, со мной всё в порядке, это я так… — он примиряющее машет руками, когда к нему оборачиваются любопытные.
Наконец он дома. Даже не проверив, хорошо ли закрыл дверь, Лео проходит в комнату и прислоняется к стене. Резкая усталость не столько от затянувшейся прогулки, сколько от гнетущих эмоций даёт о себе знать. Душу рвут два чувства — раздражение и злость на одного неудачника, которого он каждый день видит в зеркале. По телу словно разливается горячая волна, пальцы чуть дрожат, негативные ощущения требуют выхода. Не осознавая, зачем он это делает, Манфред бросает на пол что под руку попадётся, выкидывает вещи из шкафа. Приступ ярости сменяется равнодушием ко всему окружающему, и, отдышавшись, сын Карла идёт на кухню, наливает воды в стакан и пьёт её судорожными глотками, а в голове, как назойливый стук капель о железную крышу, как покалывание кожи иголкой пульсируют мысли: «Неудачник. Псих. Неуравновешенный. У тебя всё равно ничего не выйдет. Вся твоя жизнь — сплошная ошибка».
Перед глазами начинает рябить, запотевший стакан выскальзывает из руки и разбивается. Неожиданно Лео чувствует, как кольнуло запястье. Приглядевшись, он замечает попавший в кожу крошечный осколок, а рядом с ним — бисеринку крови. Манфред вытаскивает его, смотрит на разбитый стакан… Душевная боль сжигает изнутри и единственным выходом для него видится заменить её физической.
Для Маркуса этот день тоже неудачный. «Может, люди действительно не изменятся?» — с горечью рассуждает андроид по дороге с теледебатов, посвящённых равным правам. Говорили много, перебивали, уводили разговор в сторону, но дорогое эфирное время было израсходовано впустую. Проникновенную речь Маркуса о мирном существовании людей и роботов поначалу восприняли с интересом, однако RK200 быстро понял, что для многих она больше забавное зрелище, чем то, к чему стоит прислушаться. «Как найти верные слова? Как убедить? Ведь услышали же нас тогда…» — думает он, подходя к штабу.
— Мы видели всё. Жаль, что пока не получилось, но ты, в любом случае, молодец. — Джош встречает его у входа и дружески хлопает по плечу. За спиной друга несколько андроидов смотрят на своего лидера с волнением и трепетом. RK200 собирается войти в помещение, но его окликает собрат:
— Послушай, Маркус, тебя какой-то парень спрашивал.
— Да? Что он хотел? — интересуется андроид, чувствуя зарождающееся беспокойство. Кажется, он понял, кому мог понадобиться.
— Не знаю. — Пожимает плечами робот. — Нервный какой-то. Ему Норт что-то сказала, так он взял и убежал.
Маркус хмурится, набирает Лео, однако тот не отвечает. Услышанное нравится ему всё меньше.
— Передай остальным, я скоро вернусь. Срочное дело, — объясняет он.
Лео всегда наказывал себя так, стремясь разрушить своё тело, ещё до знакомства с «красным льдом». В глубине души понимая, что это страшно и неправильно, Манфред всё равно прибегал к самоповреждениям. Страдали чаще всего руки, которые вместо того, чтобы делать что-то полезное, принимали на себя недовольство и ярость. Расчёсывание ногтями, царапины, удары, прижигания сигаретами (до того, как на них началась аллергия, да такая, что хоть соплями залейся) — всё это заставляло ненадолго умолкнуть душевные терзания. До следующего срыва. И хотя в последнее время Лео старался избегать пагубной привычки, она периодически брала над ним верх. Пытаясь прогнать из головы все посторонние мысли кроме ненависти к себе, Манфред царапает руку отколовшимся стёклышком и смотрит, как на бледной коже появляются алые капли. Он чувствует, что влага собирается возле уголков глаз, и ему наплевать, заплачет он сейчас или нет. На его сеансе самобичевания нет посторонних, а значит, никто не назовёт слабым и жалким. От пелены слёз окружающий мир расплывается, и оттого Лео не видит, кто крепко хватает его за плечи, не давая сделать очередной порез. Зато слышит знакомый голос, в котором нет ни капли осуждения или злорадства, только волнение и сочувствие:
— Я так и знал…
Стыд и замешательство — вот что испытывает сын Карла, заметив перед собой бывшего врага. Однако в глубине души робко просыпается надежда, что не всё так плохо: пришёл бы андроид к нему, если бы ненавидел?
— Зачем ты так с собой? — сокрушённо шепчет Маркус, оглядывая искалеченные руки.
— Они сказали, ты не хочешь меня видеть. И правильно. Зачем? От такого, как я, одни неприятности, — быстро произносит Лео, смотря в пол.
— Пойдём, — с этими словами андроид ведёт Манфреда в комнату и усаживает на кровать. Только теперь последний вспоминает об устроенном бардаке, и это заставляет его смутиться ещё больше.
— Уберёшься, когда немного придёшь в себя, не так ли? — спокойно комментирует увиденное робот. — Крови, к счастью, немного, повреждения поверхностные, но их, конечно же, нужно обработать. Ты позволишь? — спрашивает он, осмотрев порезы.
Лео кивает и закрывает глаза. Стук собственного сердца и тихие шаги Маркуса по квартире — вот единственные звуки внешнего мира для него. Телом завладела апатия, не хочется даже голову поднять. Маркус делает всё осторожно, однако Манфред периодически морщится от боли, когда воспалённая кожа реагирует на вмешательство. Он не любил прикосновений — они были непривычными и оттого даже немного пугающими, и сам старался ни к кому не прикасаться. Поэтому сейчас Лео старается отрешиться от реальности. Абстрактные мечты трансформируются в видение: Маркус бережно дотрагивается до его рук, и от порезов не остаётся и следа, а от доброго отношения уменьшаются и шрамы на душе, и мир уже не воспринимается таким пустым и холодным. Разумеется, подобное моментальное исцеление невозможно. Соблазнительная грёза, на миг вызвавшая улыбку, сменяется гневным внутренним голосом, помнящим каждое прегрешение: «Как тебе подобное в голову взбрело? Да кто такому придурку станет помогать и сочувствовать? Ты же практически ничего хорошего за свою жизнь не сделал, одни только неприятности! Помнишь, например, ту колымагу, которую вы с приятелями типа взяли покататься, а потом о столб разбили? Или свой первый раз? Ты у неё даже имени не спросил! Что и говорить, классная тогда вечеринка была, все перепились и обкурились… А сколько раз ты обещал отцу, что изменишься!»
Словно пытаясь убежать от безжалостных слов, Лео дёргается, кожу щиплет, и боль возвращает его в реальность. Он открывает глаза и встречается с тёплым взглядом Маркуса.
— Я сделал тебе больно? Прости, — извиняется он, хотя на самом деле не за что. — Я уже закончил, поэтому больше никаких неприятных ощущений на сегодня.
— Спасибо, — благодарит Манфред андроида, не зная, что ещё можно сказать, чтобы ничего не испортить.
Маркус выходит из комнаты, но уже через несколько минут возвращается с чашкой чая и ставит её на тумбочку рядом с кроватью.
— Послушай, — говорит RK200, — нельзя же причинять себе вред. Пообещай…
— Обещаю тебе и отцу, что не буду больше так… — с кислой миной перебивает его Лео, который ждёт очередную нотацию в стиле «переделай себя немедленно, чтобы другим было лучше».
— Нет. Сделай это для себя. Когда поймёшь причину такого поведения и устранишь её, жить будет легче.
— Понимаешь, боль напоминает о том, что я живой.
— Вот как, — удивлённо вздыхает Маркус, который не может до конца понять этот парадокс: за право считаться живым его народ по-прежнему отчаянно боролся, а сидящий перед ним человек обладает этой драгоценностью с рождения и пытается что-то доказать себе бессмысленным и опасным способом.
— Ты действительно не хотел меня видеть?
— Это ошибка или недоразумение, не волнуйся, я разберусь, — RK200 подпирает голову рукой, думая, сколько всего удалось бы избежать, приди он раньше. — Если честно, у меня сегодня далеко не всё гладко.
— Расскажи, — просит Манфред. Впервые его заинтересовала жизнь андроида, и он решает, что выслушать его — тоже какая-никакая помощь.
Маркус описывает свою неудачу в эфире, не стремясь скрыть разочарования.
— Я в этих философских и просветительских идеях мало что понимаю, — честно признаётся Лео, когда лидер девиантов умолкает. — Как и многие, впрочем. Мне кажется, стоит говорить попроще или найти какой-нибудь пример, чтобы всем точно понравилось. Только телек сегодня далеко не все смотрят…
— Возможно. В любом случае, есть над чем подумать, — подводит итог робот. Маркусу уже пришло несколько сообщений от друзей, обеспокоенных его долгим отсутствием. Ему не хочется оставлять Лео одного после нервного срыва так быстро, поэтому он стремится найти оптимальный вариант.
— Тебе, наверное, идти надо? — догадывается Лео, заметив его колебания, и в тоне человека андроид улавливает нотки разочарования.
— Да. Но если почувствуешь себя хуже или просто захочешь поговорить — свяжись со мной.
Лео кивает в ответ и берёт в руки чашку с успевшим остыть чаем.
Обитатели коммуны андроидов замечают, что их лидер непривычно молчаливый и задумчивый, и даже их искренние попытки его приободрить, похвалив выступление, не оказывают эффекта. Маркус не рассказывает, куда отлучался. Норт направляется к нему, чтобы поговорить, но, встретившись с его грустным и одновременно строгим взглядом, оставляет своё намерение. Однако все печальные моменты постепенно проходят, и андроиды возвращаются к повседневным заботам. Лео на связь не выходит, и RK200 снова решает навестить его, несмотря на то, что время перевалило за полночь. Тихо и осторожно он заходит в тёмную квартиру (хозяину необязательно знать о сделанном андроидом дубликате ключей, просто на всякий случай). И вот, Маркус снова в комнате. С приятным удивлением он отмечает, что некоторые разбросанные вещи убраны. Лео спит и, по всей видимости, крепко, поскольку появление робота его не тревожит, и последний радуется этому. Несколько минут Маркус вглядывается в лицо человека, думая, что он, сам того не осознавая, помог ему, однако как именно, ещё предстояло понять. Поводов для беспокойства лидер девиантов не обнаруживает и возвращается домой со спокойной совестью, уверенный, что даже в тяжёлом дне бывают светлые мгновения.
***
— Покажи, — настойчиво просит Маркус, и Лео, поморщившись, закатывает рукава кофты. — Вот видишь, почти зажило и новых шрамов не будет, — произносит андроид с улыбкой.
Но Манфреда, кажется, это совсем не волнует. Он не может взять в толк, почему робот приходит к нему хотя бы на пару часов каждый день, и подобные визиты продолжаются уже неделю. Иногда они выбирались куда-нибудь, например, в ближайший сквер, а сегодня решили прогуляться по набережной, до которой Манфред не добрался в тот злополучный день. На первый взгляд, во время их встреч ничего интересного не происходит, разве что они много разговаривают на разные темы, избегают лишь событий прошлого, чувствуя, что принимать и переосмысливать их пока рано.
Понимание и спокойствие — так бы охарактеризовал Лео свои ощущения при общении с бывшим помощником отца, и теперь ему трудно представить, что когда-то он хотел видеть его разобранным на свалке. Маркус не осуждает и не стремится перевоспитать, и даже в простых словах и действиях со стороны робота сын Карла видит поддержку, пусть неявную, однако так ему необходимую. Но Лео трудно разобраться в своих чувствах и найти слова благодарности, которые не звучали бы пафосно или банально. Временами в голову лезут горькие мысли: а что если для андроида он просто объект для изучения, за которым забавно наблюдать? Неужели он, живя среди идеальных собратьев, выбирает общение с не самым успешным и умным человеком? Однако Манфред стремится прогнать сомнения, понимая, что они — путь к очередному срыву.
Погода сегодня тёплая и солнечная, однако назвать прогулку приятной не получается. Маркус угрюм и встревожен, причин этому несколько: состояние Карла, в котором нет положительной динамики, сомнения в успехе на новых теледебатах и участившиеся стычки между людьми и андроидами. Лео только дай повод похандрить, поэтому настроение RK200 быстро передаётся ему, да и нерадостные сведения об отце заставляют чувство вины разгореться с новой силой. Они идут вдоль набережной, изредка перекидываясь двумя-тремя словами, а потом останавливаются у парапета.
— Знаешь, в этом месте происходят удивительные и странные вещи, — замечает Маркус, стремясь развеять уныние. — Когда-то у моста Хэнк приставил ко лбу Коннора пистолет, желая узнать, способен ли он чувствовать.
— Надо же! — удивляется Лео и добавляет: — Странная какая-то проверка. Хотя, многие люди вас вообще не признают.
Сказав это, Манфред краснеет: кто его за язык тянул? Наверняка собеседник расстроится, решив, что ничего путного от него не услышишь. Словно в подтверждение догадки лицо Маркуса становится жёстким, а взгляд, устремлённый куда-то в сторону, — гневным. Посмотрев туда же, Лео видит темноволосого мужчину, неспешно идущего мимо ряда скамеек. Ему на вид чуть за сорок, одет он нейтрально — классические брюки и рубашка, на плечи накинут тёмный плащ. Не так-то легко понять, кто он и чем занимается. Неожиданно незнакомец поднимает голову и замечает их. Его холодные глаза бегло осматривают Манфреда как что-то, не стоящее внимания, зато на Маркусе останавливаются, пытаясь не то просверлить, не то прожечь насквозь. Но андроид выдерживает это испытание, надменного лица человека касается тень разочарования, и он продолжает путь.
— Перкинс, агент ФБР. Боюсь, мой недруг навсегда, — говорит лидер девиантов, прикрыв глаза. — Он руководил атакой на «Иерихон». Многие из наших тогда погибли или были повреждены.
— Да, сильно вам насолил. В каком-то смысле как я, только ещё хуже, — грустно усмехается Лео. Для себя он решил, что вряд ли будет общаться с другими роботами, кроме Маркуса, и уж тем более им помогать: трудно забыть ту холодную встречу!
Андроид вздрагивает и поворачивается к нему. Видно, что он сильно взволнован.
— Послушай, мне нужно ехать: у наших снова проблемы, необходимо моё присутствие. Надеюсь, увидимся завтра.
Расставаться с Маркусом сегодня почему-то особенно обидно, наверное, это лишнее напоминание, что в жизни редко всё идет как ты захочешь. Домой Лео не спешит. Купив стаканчик кофе, он идёт через небольшую площадь перед магазинами, ища место, откуда удобнее всего заказать такси. Впереди столпились люди, и до Манфреда доносятся странные реплики:
— Катись к своим жестянкам!
— Что, заблудился? Навигатор в системе сдох?
Ведомый любопытством, Лео останавливается, и на него, едва не выбив стаканчик, буквально наталкивается андроид, о чём свидетельствует рябящий красным диод. В руках он держит горшок с фиалкой. Манфред вспоминает, что подобные модели занимались уборкой улиц и ландшафтным дизайном.
— Ральф потерялся, не знает, как добраться домой. А ты знаешь? — растерянно и, кажется, даже немного виновато спрашивает робот, крепче прижимая к себе цветок.
В душе Лео сначала поднимается негодование: с какой стати ему надо служить провожатым явно заглючившей машине? Он готов развернуться и уйти, однако чувствует, что это неправильно. А если бы Маркус или его друзья прошли мимо, когда он был в обмороке, предпочтя не связываться с человеком? К тому же, ну увидели вы этого чудика, зачем насмехаться-то? Тем временем ими уже заинтересовались зеваки.
— Пошли. — Лео легонько дёргает Ральфа за рукав. — Тебе куда?
«Можно было сразу догадаться, каков пункт назначения, — мрачно усмехается про себя человек, когда они сели в автомобиль. — Последнее место, где я бы хотел оказаться».
Несмотря на волнение и страх, андроид старается быть дружелюбным: рассказывает про своих друзей, упоминает женщину с девочкой, которые прятались в заброшенном доме, где он когда-то жил, и много говорит о цветах. Не то чтобы собеседнику интересны подобные темы, но его удивляет, что жизнь андроида не сводится к исполняемым функциям, что лишний раз подтверждает правоту лидера девиантов.
— Ральф, тебя ведь предупреждали: выходи на улицу всегда с кем-нибудь! — восклицает один из андроидов, когда они выходят из машины перед штабом Маркуса. — Хорошо, что привезли его, — обращается он уже к Лео. — Ральфа когда-то сильно повредили, и с тех пор он многого боится. Тело починили, а странности остались. Так что спасибо за ваше неравнодушие.
— Да не за что. Поеду я. Дела, — быстро произносит Манфред, стремясь скрыть неловкость. Он не понимает, зачем во всё это ввязался и нарушил данное себе же обещание обходить роботов стороной, однако в глубине души думает, что поступил правильно.
***
Скучная мелодрама, яркий популярный клип, набивший оскомину… Лео вновь и вновь переключает каналы — на улице целый день дождь, важных дел нет, можно и телевизор посмотреть. Очередной клик — и на экране Маркус. Манфред вспоминает, что сегодня как раз новое обсуждение прав андроидов, и решает немного послушать.
— Когда люди преследовали наш народ, мной всё чаще овладевала уверенность, что они не изменятся. Но такой подход неправильный, — говорит он, и в студии воцаряется тишина. Считать кого-то куском пластика или капризным эксплуататором проще, нежели услышать и понять. Сомнения и страх перед чем-то новым — вот что руководит обществом, и наша задача — справиться с ними сообща ради благополучного будущего. Люди не всегда знают, каковы они на самом деле и чего они хотят. В этом мы, к слову, похожи.
— Интересная мысль. Что натолкнуло вас на неё?
— Я понял это, общаясь с человеком, сыгравшим в моей жизни роковую роль. Забыть и вычеркнуть его было проще всего, однако я верил — шанс должен быть у каждого. И это оказалось правильным…
Лео не хочет знать, что будет дальше. Он выключает телевизор, закидывает пульт подальше, думая, что и самому неплохо бы исчезнуть. Сказанное Маркусом представляется чем-то нереальным. Может, он имел в виду кого-то другого? Волнение и смущение завладевают телом: лицо краснеет, сердце бьётся быстрее, ощущения такие, словно он услышал не безобидную фразу, а пробежал кросс. Освежив лицо холодной водой, Манфред пытается отвлечься, однако это бесполезно — эмоции, которые сложно определить, не то что обуздать, подчиняют сознание. Наверное, то же самое чувствовали девианты, когда красная стена определённости трескалась и разлеталась. От переживаний начинает болеть голова. Таблетки лишь притупляют боль. На город опускаются сумерки, в квартире полумрак, и хозяин лежит на кровати, прикрыв голову подушкой, словно желая раствориться в темноте. Смартфон пищит и вибрирует, оповещая о сообщениях, однако читать их нет ни сил, ни желания. Сначала Лео думал позвонить Маркусу, но быстро прогнал эту мысль: вряд ли ему сейчас до него, они наверняка празднуют свой успех и всё такое.
Звонок в дверь отзывается в висках пульсирующей болью. Однако Манфред поднимается и идёт открывать.
— Ты не ответил на мои сообщения, я забеспокоился, — поясняет Маркус, заходя в квартиру. Лео молчит. Он возвращается в комнату и садится на кровать, поджав под себя ноги. Самое время расспросить гостя обо всём, что хотел, однако любые слова представляются пустыми и глупыми, а фразы — корявыми.
— Наверное, ты слышал, что нам удалось хотя бы немного достучаться до ваших сердец. В законопроект о равных правах в ближайшее время внесут важные поправки, — с улыбкой произносит лидер девиантов, но тут же меняется в лице, посмотрев на Лео — растрёпанные волосы, синяки под глазами и пересохшие губы, тут поневоле встревожишься. — Что с тобой? Тебе плохо?
— Ничего. Просто голова болит.
— Нужны какие-нибудь лекарства? Компресс? Может, воды?
— Нет, — твёрдо говорит Лео. Он смотрит на андроида в упор, и последний, просканировав состояние человека, догадывается, что тот собирается сделать что-то особенное, не типичное для себя, и это не рациональное желание, а порыв души.
— Я могу как-то помочь?
— Да. Подойди, пожалуйста. Садись. Нет, поближе, — просит Манфред.
Несколько секунд он глядит на андроида так, словно собрался прыгать в омут. «Если он захочет, то сможет схватить меня и ударить затылком о спинку кровати», — проносится в голове жуткая безосновательная мысль. Руки между тем обнимают бывшего врага, сначала осторожно, будто спрашивая разрешения, а потом крепко.
— Спасибо, — смущённо шепчет Лео на ухо андроиду, и в это слово он вкладывает все невысказанные эмоции и благодарность тому, кто поверил в него.
— Я знал, что ты лучше, чем кажешься, — тепло говорит андроид, хлопая его по плечу. — С днём рождения.
— Но у меня ведь не сегодня, — растерянно бормочет Манфред, однако быстро понимает, что речь идёт вовсе не о том дне, когда становишься старше, а когда становишься иным, настоящим, каким мог бы быть, если бы не совершённые ошибки. Эта внутренняя перемена, пока ещё робкая и не осознаваемая до конца, наполняет душу спокойствием, словно всё идёт так, как задумывалось. Конечно, они оба догадываются, что находятся в начале пути, и им только предстоит переосмыслить и принять прошлое, чтобы затем отпустить его ради настоящего. Не самые приятные события остались на их судьбах как шрамы, но ведь последние могут побледнеть или вовсе пройти, слившись со здоровой кожей.
То ли это магия, то ли совпадение, но боль ослабляет хватку, и Лео облегчённо вздыхает. Комната, к которой он просто привык, не находя в ней ничего красивого, теперь кажется уютной, а приготовленный андроидом чай — бодрящим и вкусным. И хочется долго-долго разговаривать на отвлечённые темы при мягком свете лампы под стук капель за окном, но людям свойственна усталость.
— Ложись, уже поздно, — говорит Маркус, собираясь отправиться домой. — Кстати, Ральф тебя иногда вспоминает. Жалеет, что не подарил цветок. У него целая оранжерея.
«Только комнатного растения для полного счастья не хватало. Если только кактус, который поливать почти не надо», — скептически думает Манфред, засыпая.
Просыпаться утром в кои-то веки приятно. Открыть глаза и потянуться можно позже, а пока лучше полежать под тёплым одеялом, вспоминая вчерашний вечер как счастливое видение, которое продолжается и сейчас — с кухни доносится аромат кофе и какой-то выпечки. Не получается — чья-то рука легонько треплет по волосам, а знакомый голос весело произносит.
— Вставай давай. Я вижу, что ты не спишь.
Лео протирает глаза, садится в постели и с удивлением смотрит на Маркуса. Лицо андроида по-настоящему счастливое, словно произошло нечто значительное, важнее теледебатов и борьбы за права. Иначе стал бы он навещать его так рано?
— Отцу стало лучше, он пришёл в себя, — произносит андроид, будто не веря собственным словам. — Поедем?
— Конечно, — отвечает Лео немного смущённо и взволнованно.
Он встаёт и подходит к окну, смотря на раскинувшийся перед ним город и чувствуя, что наконец-то обрёл себя, и мир принял его, как мозаичная картина недостающий паззл.
