***
Саймонс с благоговейным ужасом смотрел на те стопки блокнотов, которые Чарли исписал за несколько невыносимо долгих дней. Казалось, Томми за всю вторую жизнь столько не написал. Вероятно, он просто не помнил; да и надобности в таком количестве бумажной работы не было. Просто Саймонс очень плохо представлял себе то, почему нельзя было попросить его записывать. Да, это не всегда было бы эффективно, ведь подгнившие пальцы Томми путались, но зато Слаймсикл не тратил бы последние силы на это. Трёхсотпятидесятилетний слизень и трёхсотпятидесятилетний человек — это совершенно разные существа. Если первый — это практически молодой, жизнерадостный, подвижный и активный инфантил, то второй… Он мог только лежать и едва шевелить руками. Удивительно, что Чарли мог дышать без специальной кислородной маски. Саймонсу было его искренне жаль. Он понимал, ради чего это делалось, но это знание не умаляло боли. С его мужем, отцом его детей, происходило нечто ужасное. Томми проходил через это вместе с ним, но, к сожалению, поодаль — нужно было приглядывать за детьми. Большинства из дочерей нельзя было оставлять наедине с собой. С одной стороны — Саймонс этим помогал и был рядом. С другой — они виделись, дай бог, вечерами. Чарли сейчас очень крепко спал. Если он не писал дневники, то он спал, ведь ни на что другое сил не оставалось. У Томми сердце кровью обливалось от того, что его приходилось кормить с ложечки. Тот факт, что Слаймсиклу в принципе надо было есть — уже что-то выходящее за рамки слова «нормально». Последнее время Саймонс этого замечательного слова вообще не слышал. К своему глубочайшему сожалению. Томми только что уложил Грейс, Молли и Тобиаса спать. Ханна в своей комнате, кажется, делала домашнее задание. Никки, которая только недавно вернулась с Изумрудных Островов, где-то гуляла. Дома наконец-то была устаканившаяся тишина. Из огромной стопки дневников Саймонс выудил один и сел на кровать к Чарли. Тот относительно мирно сопел, только изредка кашляя. Этот кашель не был болезненным — просто Слаймсикл не привык, что ему в принципе нужно было дышать. За триста пятьдесят лет никогда этого не делал; удивительно, что надо было начинать. Саймонс поправил одеяло, которым был укрыт Чарли, и как можно тише раскрыл дневник. Почерк Слаймсикла оставлял желать лучшего. Он делал записи ослабевшими дрожащими руками. Томми для чего-то даже шурил единственный глаз, пока читал — думал, что это каким-то образом могло помочь. Очки лежали слишком далеко и не стоили того, чтобы чтобы тревожить Чарли лишний раз и будить его. Поэтому приходилось иметь дело с тем, чтобы перечитывать одно и то же предложение по несколько раз. В основном там была достаточно посредственная информация — о работе Чарли в Академии, какие-то памятные для Алхимпира и их семьи даты, приезды родственников к ним в гости. Томми почти всё из этого знал; мало помнил, но определённо точно знал. Ничего интересного, если не считать рассказов о том, как Техно изредка практиковал магию крови дома. Когда Саймонс впервые увидел своё имя в дневнике Чарли, он сразу весь подобрался. Томми притянул коленки к своей груди и положил книгу на них. С каждой становилось хуже видно, а поэтому надо было поторапливаться, чтобы не разбудить мужа. Саймонс никогда не слышал полную версию их знакомства. Чарли почти всегда либо отмахивался, либо отвечал что-то в духе «там грустная история, Солнышко». Томми знал только, что Слаймсикл, кажется, вытащил его с поля боя. Это было во времена войны некронов и, кажется, как раз в тот момент он стал нежитью. Хотя, иногда мелькали моменты вроде «вот, когда ты был жив», и поэтому Саймонс читал с неподдельным интересом. Это был самый лучший день в твоей жизни, Чарли. Обычный рабочий день. К тебе на работу пришёл самый очаровательный и замечательный парень, которого ты знаешь и когда-либо будешь знать. Твой муж Томми. В первый день вашего знакомства он позвал тебя на концерт своей группы. А через ещё неделю ты смог засунуть страх куда подальше и позвать его на свидание. Томми моргнул несколько раз, силясь осознать написанное. После первого прочтения — умиление и чувство любви где-то в грудной клетке. После второго — непонимание и много вопросов. У Саймонса, оказывается, при жизни была группа. Интересно, а на чём он умел играть? И столь ли это важно? Он взглянул на дату. За год или два до начала войны некронов. Томми перевёл взгляд на Чарли. Слаймсикл так же мирно спал, прижавшись неожиданно тёплым лбом к бедру Саймонса. Спокойно и мило. Если бы Томми был достаточно безрассуден и жесток, он бы погладил и без того измождённого Слайма по голове. Почему он это написал? Точнее… Почему скрывает историю их знакомства от Томми? Кажется, в ней не было совершенно ничего плохого. Саймонс был бы определённо рад знать, что у него была своя музыкальная группа и, судя по всему, он был вхож в общество. Ведь социализация Томми теперь ограничивалась стенами их квартиры. Это не было плохо, ведь тут всегда находилась их огромная разношёрстная семья. Просто Томми хотелось хоть иногда выбираться на улицу. Видеться с людьми — живыми и не очень, общаться и взаимодействовать с ними в меру своих возможностей, которых было не очень много из-за ревнивого мужа. Тем не менее, это будет гораздо лучше чем то, что он имел на данный момент. Он бы с радостью ходил с дочками и сыном на ярмарки. И, быть может, даже выступал бы там. Саймонс перевёл глаз обратно на дневник и сдержанно вздохнул. Есть вероятность, что он найдёт объяснение лжи и недомолвок дальше по тексту. У Томми не было повода подозревать Слайма в чём-то плохом. По крайней мере в том, что вредило бы самому Саймонсу. Чарли его определённо точно, всеобъемлюще и безоговорочно любил. Год ваших отношений был идеальным. Вы друг друга любили, ваши семьи и друзья были не против и даже рады. Даже Техно был только рад, когда вы ночевали в вашем с ним доме. Всё было по-настоящему хорошо. А потом тебе в голову пришла одна занимательная мысль, Чарли, благодаря которой вы с Томми до сих пор вместе. Саймонс давно не переживал. Когда Чарли далеко уезжал на различные задания, или долго не возвращался, потому что «я встретил старого знакомого из Академии!», Томми уже привык не волноваться сверх меры. Но сейчас у него было такое чувство, будто, будь у него сердце, оно сейчас билось с бешеной скоростью. Ему хотелось не то скорее прочитать продолжение, не то захлопнуть дневник и больше туда не заглядывать. Предчувствие было просто ужасающим. Словно на следующей странице его поджидало нечто, что должно было оставаться загадкой вселенной. Томми взглянул на умиротворённого Слаймсикла и нерешительно перевёл глаз обратно. Там не будет ничего плохого. Чарли его любит. Чарли, ты поступил очень плохо. Отвратительно. Ты испытываешь чувство вины за ниженаписанное и теперь делаешь всё, чтобы Томми был счастлив. Ты решил, что человеческий век слишком короток. Ты будешь глубоко несчастен, если Томми умрёт, и ты боялся его старости. Как только ты нашёл артефакт, который мог превратить его в нежить после смерти, ты долго не думал. Ты выкрал Томми из его же дома, напоил его чаем с зельем молчания, запер в клети в подвале и убил. Убил, чтобы затем воскресить. Томми этого не помнит. Он помнит только свою вторую жизнь. Это твой самый страшный секрет. Ты готов убить и умереть ради Томми. Ради него ты сделаешь всё, что угодно. Он сумел полюбить тебя дважды, хоть ты и не достоин этого. Цени его. Саймонс с ужасом захлопнул дневник и отбросил его себе в ноги. Чарли спал. Сладко и чудно спал. Томми зажал рот руками. Ему не требовалось воздуха, у него не было рефлексов, чтобы кричать от страха и боли. Но сейчас ему очень сильно хотелось. Он спал в одной постели со своим убийцей. С тем существом, кто вонзал меч в его плоть и разделывал его. С тем, кто знал о его прошлом невыносимо много в сравнении с тем, сколько рассказывал. Ради, кажется, его безопасности и душевного спокойствия. Саймонс как можно тише поднялся с кровати и быстрыми шагами помчался прочь из квартиры. Лучше уж провести ночь на охраняемой улице Алхимпира. Он знал, что дома его тоже не тронут. С ним всё будет в порядке. Но это абсолютно не мешало иррациональному страху пожирать его гнилую плоть изнутри. Томми очень давно не испытывал таких сильных эмоций, и категорически не собирался начинать. Ему не нравилось, голова начала чертовски сильно болеть, а ночи с торчащими костями подкашивались. Саймонс уже отвык. Будь у него сердце, оно бы разорвалось за считанные секунды. Саймонс не помнил, что ему могло быть физически плохо. Он взглянул на окна своей квартиры, как только очутился на улице. Кажется, ему о многом следовало подумать.***
— У тебя осталось две минуты, — со вздохом произнёс Флорис, продолжая нажимать нужные кнопки на аппарате. Маска на лице Чарли нещадно запотевала из-за его шумного дыхания. Он рефлекторно пытался дышать, хотя воздуха катастрофически не хватало － в этом была суть экзекуции, которую придумал для него Флорис. Наименее болезненное из того, что пришло на ум их великому инженеру. И это Дамен говорил, что в Академии работают одни обезумевшие садисты? Он бы там прижился. Всё было контролируемо, но от этого не менее ужасно. Чарли был пристёгнут к кровати, чтобы точно не сорвать с себя маску. Он всё равно пытался вырваться, вот только новоиспечённое тело с костями этому не помогало: раньше можно было принять любую форму, и никакие наручники и препятствия были ему не помехой, но теперь он ощущал всю беспомощность человеческого тела. Даже страшно представить, что подавляющее, почти что абсолютное большинство существ на этой грешной земле жили именно так. Теперь он ещё острее ощущал страх Томми в ту ночь. Никак не сбежать. — Не говори это таким тоном, — Слаймсикл тяжело дышал, что кратно уменьшало оставшееся количество времени. Он никогда не знал, что ему может настолько сильно быть нужным кислород. — Говори про что-то радостное, в конце концов. — Да, Чарли, конечно, — Дамен неуютно повёл плечом и подпёр пушистую щеку лапой. Флорис прижал уши к голове и пытался придумать что-то, что не будет звучать так плохо. В голову лезли только всякие глупости из их совместного детства. Никто не говорил, что это плохие воспоминания или плохая идея. — Через минуту печенье будет готово. Чарли хрипло посмеялся, из-за чего уровень кислорода резко упал. Дамен даже почти бросился к нему, но смог себя остановить. Оба понимали, что Слаймсикл делал это не просто так. Флорис уже пытался его остановить, но лукаво думал, что в его ситуации сделал бы тоже самое. Чарли старше его на целую сотню лет, так что Дамен просто-напросто ещё не почувствовал дыхание смерти на своём затылке. — Ох, отлично, — Флорис видел, как глаза его брата медленно закатывались, а затем вовсе закрылись. — Обожаю печенье. — Я знаю, Чарли, — Дамен положил лапу на его запястье, чтобы тот так сильно не дёргался. Тело пыталось сбежать совершенно рефлекторно и необдуманно. С тяжёлым сердцем Флорис понял, что конвульсии прекратились далеко не из-за его душевной доброты.***
— Как он? — Саймонс нахмурился, даже несмотря на то, что его мимика оставляла желать лучшего. Он прижимал к себе Тоби и тот лупал большими детскими глазками, разглядывая Флориса. Молли и Грейс стеснительно стояли по обе стороны от него, прижимаясь к его бокам. А Ханна и Никки стояли поодаль с хмурым видом. Старшим, сознательным девочкам было очевидно, что дядя Флорис, которого они ни разу не видели, не мог приехать просто так. У этого должна быть крайне веская причина. Им определённо не нравилось, что родители что-то скрывали. И вопрос Томми этому никак не помогал. — Он в порядке, — Флорис улыбнулся и пару раз махнул хвостом. — Тебя зовёт, — Дамен несмело протянул руки к Саймонсу, чтобы забрать на руки Тоби. Барашек охотно потянул к нему руки: он выглядел интересно, а ещё его наверняка можно было потягать за уши. — Девочки, пойдёмте, — Флорис зажмурил один глаз от боли, когда его ухо оказалось зажато пальцами Тоби. — Я вам всё объясню. С вашим папой-Чарли всё хорошо, — он очаровательно улыбнулся Молли и протянул ей свободную руку. Молли звонко ахнула и доверчиво взяла Дамена за лапу. И, если младшие сразу без каких-либо колебаний последовали за Флорисом, то у шестнадцатилетней Ханны и двадцатидвухлетней Никки было чересчур много вопросов к приёмным родителям. Будь здесь Ребекка, которая переехала обратно к родному отцу, Томми уверен — на него было бы направлено три осуждающих пары глаз вместо двух. На него и без того глядели с праведным гневом вперемешку с непониманием. — Что с дядей Чарли? — Ханна нахмурилась ещё сильнее и сложила руки на груди. — Если ему плохо, почему вы не рассказали мне? — Нихачу тяжело выдохнула. — Все мои храмы молились бы за него! Дядя Томми, ну, ради Госп… — Никки, чудо моё, — Саймонс потупил взгляд. — Идите к Флорису, он всё расскажет. Он сказал, что Чарли в порядке, вы ведь слышали. Томми казалось, что он находится под огромной толщей воды. Всё вокруг — абсолютно нереально. То, что Чарли убил его — ложь. То, что он сам добровольно умер буквально час назад — ложь. То, что дочери злы на него — ложь. Всё вокруг — ложь. Если Чарли после смерти всё забыл, как когда-то это произошло с Саймонсом, то последний и рта не раскроет. Вырвет некоторые страницы дневников и будет жить в полнейшей безопасности. На вопрос об их знакомстве, Томми станет отвечать, что Чарли спас его во время войны некронов. Как всегда и было. Томми робко поднял глаз на дочерей. Они ещё несколько секунд смерили его взглядом, а затем вздохнули, как одна, и ушли вслед за Флорисом. Похоже, потом их ждал серьёзный разговор. Саймонс неловко потёр шею, а вторую руку положил на дверную ручку. Он готов был поверить в бога Никки, если Слайм всё забыл. Он готов был ходить в её храмы каждую субботу. Томми раскрыл дверь и сразу встретился с яркими зелёными глазами. С обоими. Вау. — Томми! Я снова могу колдовать, Томми! — Чарли радостно смеялся, несмотря на то, что магия света обжигала ему пальцы. Было больно, но это меркло по сравнению с тем, что по его венам вновь струилась магия. — Вау, это… Научишь меня магии тьмы? Научишь ведь? Пожалуйста! Саймонс замер. Так значит «снова могу колдовать». Он за несколько шагов сократил расстояние между ними и крепко обнял Чарли. Его любимого замечательного Чарли, который, оказывается, никогда не был ангелом. Он был его любимым заботливым мужем. Который очень редко принимал правильные решения. — Солнышко, милый, я так счаст… — Я всё знаю. Чарли ощутимо вздрогнул в руках мужа и вжался в него сильнее. Самый страшный его ночной кошмар — услышать от Томми эти три слова. Как выстрелы прямо в голову, один за другим. Иногда Томми говорил это. Абсолютно буднично и спокойно. Когда ситуация не была накалена до предела, и когда дело касалось ситуаций вроде «я знаю, что так накормил детей мороженым перед обедом». Ничего страшного. Простые милые глупости, сопровождаемые смехом и извинениями сквозь него. Но это был абсолютно не тот случай. — Что? Солнышко, о чём ты говоришь? — Слаймсикл положил руки на плечи Томми и жалобно свёл брови к переносице. — Что знаешь? Что больше никогда не выпью чай, который ты мне заварил. Что больше никогда не спущусь в подвал. Что продам твой меч, как только смогу. Что мне очень страшно. — Я знаю, как мы познакомились. Мне было всего восемнадцать, да? Когда ты… Томми испуганно замолчал, а слова встали поперёк горла. В глазах напротив он видел только сожаление и чувство вины. Такое сильное, что у Саймонса сжималось сердце, которое уже давным-давно не билось. Он поцеловал Слаймсикла сначала в лоб, затем в щёку и недолго в губы. Его любимый, милый Чарли. — Мне нужно подумать, милый, — Саймонс взял лицо Чарли в свои ладони. — Послезавтра я отправлюсь на задание от гильдии. Я не знаю, сколько оно продлится, но за это время я точно решу, что я чувствую. — А промежуточный вердикт? — Я тебя люблю. Саймонс тоскливо улыбнулся и погладил Слаймсикла по щекам. Тот в ответ склонил голову набок и потёрся о руки Томми. Эти три слова не давали ни одной подсказки. Чарли слышал в голосе Саймонса очень много горечи и что-то, похожее на страх. Слаймсикл сгорал из-за одного простого факта — похоже, Томми его боится. Его очаровательный муж его боится. Настолько боится, что взялся за задание от гильдии наёмников. Наверняка смертельно опасное. А для Томми, который не практиковался в магии последний десяток лет, вероятность гибели стремилась к сотне. Чарли наивно полагал, что это будет лучший день в его жизни, если не брать в расчёт день знакомства с Томми и их свадьбу. Обрести бессмертие, больше никогда не болеть и не испытывать невыносимый страх перед старостью. Разве это не здорово? Оказалось, что нет. — Я обязательно вернусь, Чарли, — сказал Томми так, будто уже настало время прощаться. — И я очень рад за тебя и горжусь. Просто мне нужно подумать. Слаймсикл крепко обнял Томми и прижал к себе так крепко, что у последнего захрустели кости. Саймонс грустно улыбнулся и поцеловал мужа в худощавое плечо. — Прости меня. Ещё бы чуть-чуть тише, и Томми не услышал бы. Всё у них будет в порядке. Какое бы решение Саймонс не принял, простит он Чарли или нет, тот никогда не останется один. У них огромная семья, и это уже никаким образом не изменить. Даже если они не будут вместе, они не разойдутся насовсем. Они всё пройдут. Просто бессмертным тоже нужно время.