Déjà vu

Рокудо Мукуро так и не понял, что такое гиперинтуиция и в чем ее соль. Интуиция была свойством Туманов, если говорить последовательно. Другой вопрос, как они ею пользовались. Прочистить голову хотя бы на пять минут в день и подумать, прислушаться к себе — звучит просто, пока дело не доходит до практики. Сильный Туман с изощренным разумом может долго находиться в помраченном состоянии рассудка и так и не встретить препятствия настолько серьезного, чтобы втесаться в такое препятствие лбом и встряхнуть мозги. Либо может встретить препятствие достаточно сложное и тут же умереть — что само по себе вариант куда более реалистичный — не успев до конца понять, в какой момент все пошло ко всем чертям. Надо ли говорить, что Туманом Мукуро был очень сильным? Сильнейшим из своего поколения, если говорить конкретнее. Фран еще мог составить конкуренцию. Но Фран не хотел. У него не было столь озлобленной и выживанческой мотивации приговоренного, в детстве он не грезил о том, как раздерет в кровь лицо и перережет горло тем, кому приходится лживо улыбаться, чтобы остаться целым. Детство попроще давало менее замотивированный результат. И это не упоминая ту фору, что была у Рокудо Мукуро: такая штука, как возраст. Ее не переплюнуть. Спасибо достопочтенному предку за это понимание и за уничтожение последних иллюзий насчет своего места в пищевой цепочке. Чтоб тебе икалось на том свете, Деймон Спейд! Возвращаясь к интуиции и ее значению в жизни Туманов, Мукуро всегда знал. Просто знал. Что-то он знал абстрактно, что-то предметно. Про то, кто врет, кто нет, кто от кого что скрывает, какие чувства. Позднее еще начал различать, кто чего стоит и кто почему опасен. Опасность — она исходила от людей не только желающих тебе зла или способных на зло. Скажем, слабые, глупые или управляемые люди опасны для близких как таковые, не правда ли? Свои двадцать Рокудо Мукуро отмечал так, как, наверное, Ноно Вонгола не праздновал свой шестидесятилетний юбилей. Плевать на размах — недоумение, что ты прожил аж столько, было точно не меньшим, а то и большим. Стартовые условия решали многое. К счастью, не всё. Интуиция ему говорила общее: чего ждать, что стоит делать, а чего не стоит, и помогала читать собеседника или просто человека со стороны. Интуиция в совокупности с Туманом еще позволяла определять присутствие человека или предмета, выбирать одно из двух методом задавания вопроса в пространство, считывать намерения по настроению или мыслеобразам, понимать речь на не известных ему языках, воспринимая напрямую содержание того, что человек имеет намерение и волю донести до кого-то. Лучше всего работало при личном контакте, видео- и аудиозаписи уже шли со скрипом. Именно поэтому через пяток лет после пересечения отметки в двадцатилетие он пьет с Бьякураном. Первый раз в жизни. Вернее как — алкоголь не был иллюзионисту в новинку. Он просто его не переносил. В сущности своей Мукуро был ужасно скучным человеком, потому как не поддавался влиянию масс, агитациям, стереотипам и прочему. Алкоголь и прочие наркотические вещества виделись с точки зрения Тумана исключительным источником повышенной опасности. Причины повального пристрастия к алкоголю лежали в его понимании в стадном чувстве, и собственно на том и заканчивались, если кратко, а потому причины эти его не касались. Стадность его догнала в лице Бьякурана, кто бы мог подумать, Джессо. Они отмечали очередной успех в борьбе с конкурентами. Конкуренты имелись у Бьякурана, а у Бьякурана имелся вольнонаемный Мукуро. Свободный художник давно уже за собой заметил, что из всех Небес, с которыми ему всегда некомфортно, некомфорт Бьякурана самый удобный. С ним все предельно понятно: всегда ожидай гадостей. Он знает, что он это знает, и тот об этом в курсе. Впрочем, после битвы с Вендиче Бьякуран залег на дно, работая сугубо в тени Джильо Неро. Джессо работал с информацией, точечно вкидывал бомбы технологического прорыва, стравливая старые общества в тех или иных местах, а потом поддерживая и используя сильнейшего или выжившего. Сам Бьякуран в это время сидел в безопасности в закрытой зоне особняка юной пророчицы Юни. В используемой Джессо информации, что характерно, периодически встречалась и та, что была подозрительно похожа на предвидение. И в качестве инструментов у Джессо частенько бывали Рокудо Мукуро с Генкиши. Франа Мукуро пока не привлекал. Может, ученик пойдет своей, отдельной от него дорогой, отдельным политическим курсом. Было бы полезно. Важно иметь связи на иной стороне. В сторону от стола была отставлена вторая бутылка дорогущего вина без марки, вырванного в качестве отступных у какой-то старой семьи, которая эти вина оставляла для исключительно внутреннего пользования. Во рту стоял букет, как от великолепных духов, если бы они были настолько же вкусными и съедобными, как пахнут. Стекло было явно не заводским. Дутые бутылки из темного стекла с выпуклым спиральным узором виноградной лозы выглядели индивидуально. У Бьякурана было много подобных штучек. Мукуро немного осоловелым взглядом следил за тем, как его руки — без перчаток — доливают себе половину бокала и отодвигают его, давая напитку подышать. Он откинулся на спинку старого удобного кресла, глядя в окно первого этажа. Особнячок, в котором находились они, был уютным: низкие потолки, побеленные, с толстыми темными балками из цельного квадратного бруса. Он казался маленьким, но комнат в нем на самом деле хватало на целый апарт-отель. Точнее, их хватило бы, вздумай его кто-то под что-то подобное приспособить. Но никто не торопился. За многочисленными барьерами и складками пространства, этот особняк был местом, куда без спросу был ход только самому Шаману. Сам Мукуро не смог бы пробиться через понаверченную монолитную защиту. Аркобалено Неба имели достаточно, чтобы долгое время сохранять статус-кво. Глядя на выпитые бутылки, трудно представить, как легко и непринужденно начались посиделки. Мукуро тогда оставил Бьякурана разгребать притащенные бумаги и флешки компромата и внутренней информации семьи, занявшей лидирующие позиции в Марселе и обязанной успехами афёрам Джессо. Проклятье, да они же уже и были ставленниками Джессо. Вот только это второй крупнейший теневой блок влияния во Франции. А первый — тоже сидит на плотной информационной игле Бьякурана, пусть и все через третьих лиц и посредников. И вот, выходя из дверей особняка в третий раз за месяц и какой-нибудь много-раз-десятый за год, Рокудо дал себе отчет о всей ситуации. Он работает на мафию, дирижирующую другой мафией. Он свободный, но для сотрудничества выбрал одного-единственного нанимателя и менять его не спешит. Он спокойно относится к тому, что Джессо — Небо. А еще с его помощью в руках Бьякурана незаметно образовались рычаги влияния на обстановку всей чертовой Европы, включая островную Британию и Грецию. И эти рычаги таковы, что, если их прямо сейчас назовешь «власть над миром», то это будет не сильно далеко от правды. Ведь никто не сказал, что Джессо не осваивает Америку и Азию через других помощников. Джессо словно заметил эту заминку. — Как насчет вина? — спросил он внезапно. — Столетняя выдержка звучит интересно. Стоя в дверях, Мукуро развернулся и так же неожиданно хмыкнул. — Столетняя выдержка звучит как уксус, — уколол он. Бьякуран запрокинул голову, рассмеявшись легким смехом. — Ха-ха-ха! — Джессо подначил. — Спорим? Будет съедобно. Рокудо Мукуро определенно следовало запить свалившееся на него осознание. Не то чтобы Бьякуран был подходящей компанией… И не то чтобы он не смог обойтись без алкоголя. Но интуиция одобрительно промолчала на такую дурную идею. И было это так странно, что Мукуро от неожиданности согласился. И так же неожиданно Мукуро, глядя на солнечный блик в своем бокале, сказал: — Твоя способность работает же на параллели? Бьякуран приподнял брови, обратив на Мукуро непривычно задумчивый взгляд. — А что такое, Мукуро-чан? Да, Джессо так и не прекратил его столь раздражающе называть. Вино в бокале было темным, но на свет оно давало густой кровавый оттенок. Дивно вкусное, оно ничуть не напоминало эту соленую гадость, несущую жизнь по венам мерзкого человечества. За деревянным подоконником на ветру качались зеленые пряди плюща, обвивающего фасад и лезущего там, вверх, на балкон. Хрустальная сырная тарелка уже показала дно с ребристым искусным рисунком. Рокудо Мукуро медленно поднял палец. — Один, — указательный палец весомо сконцентрировал в себе мысль. — Как минимум один раз в твоей истории было перемещение сознания не в соседние измерения, а назад по временной шкале. Мукуро не мог этого всего соединить из известного ему. Это была интуиция. Он поднял глаза, встречая пристальный взгляд Бьякурана без тени вечной неизменной улыбки. Такие вопросы нельзя задавать с такой уверенностью. Вполне может оказаться, что это тот секрет, который не должен услышать кто-то снаружи и кто-то вольнонаемный. Не отводя взгляд, Мукуро пожал плечами. — Мне уже год как не снятся кошмары, — сообщил он. Возможно, тот факт, что свойство пламени Неба — это гармония, имеет для этого не последнее значение. Бьякуран не улыбнулся. После мига молчания его глаза слегка прищурились и капельку потеплели, хотя привычная для этого человека настороженность, следующая из элементарного здравомыслия, осталась в некоторых деталях позы, не исчезая сразу. Плавно подняв свой бокал, словно салютуя им, Бьякуран сказал: — Звучит, словно за это можно выпить. Мукуро охватил пальцами изящную ножку бокала и, прежде чем поднять, внимательно посмотрел сначала на его содержимое, затем на Джессо, после чего слабо, но отчетливо наклонил сосуд на месте в сторону Бьякурана, не отрывая от поверхности стола. Уголки рта растянулись в едва-едва, да заметной усмешке. Вино обожгло непривычный язык, оседая в желудке. Тишина после такого шага задержалась на минуту, в которую оба были весьма задумчивы. — Так и знал, что тебя еще давно споить надо было, Мукуро, — внезапно сказал Джессо. Иллюзионист без огонька фыркнул. — Да, — согласился Бьякуран без перехода. — Такое было. Это свойство моего пламени, которое я получил, как я понимаю, от Джильо Неро в будущем, которое мне теперь неведомо. — Он пояснил. — Я имею в виду, что до того далекого будущего я еще не дожил, однако там я это свойство получил и с его помощью передал инфопакет, — Джессо «мигнул» пальцами, показывая кавычки, — себе младшему. Тренировки с малышкой Юни лишь развили эти способности. — То есть и способность перешла? — вяло удивился Мукуро, скорее уточнил. — Да, в итоге. — Бьякуран откинулся на спинку кресла, сцепив руки в замок на животе. — Я ее уже использовал. Ее эффект ты чувствовал на себе. — Те воспоминания. Мукуро кивнул, допивая вино. Он догадывался. С десяток лет назад иллюзионист, болтаясь в водяной камере на нижнем уровне Вендикаре, получил поток концентрированных мыслеобразов от первого лица. Что характерно, тем самым первым лицом был лично он, только как будто из десятилетнего будущего. В то же время поток мыслеобразов не пришел сам. Его принесло пламя с характерным привкусом Неба. Теперь догадка стала четким знанием. — Ты хотел преимущество или что-то… исправить? — Вопрос, что задал Мукуро, был из чистого любопытства. Наверняка игры со временем слишком дороги, чтобы повторять их самому. — Тогда, в… самый первый раз, — рука иллюзиониста неопределенно повела в воздухе, приземляясь обратно на деревянный подлокотник. Ответ, который дал Джессо, отличался от ожиданий. — Понятия не имею. — Бьякуран только пожал плечами. — Это делал не я, а он. Мало ли, какими соображениями он руководствовался, давая толчок для моего развития. Может, будущий я сомневался, что без этого толчка я выживу. Была пара развилок событий… — глядя на недоеденную сырную тарелку между ними, Джессо потер подбородок. — Все пару раз было на грани. Возведя светлые глаза к потолку, Джессо уточнил: — Пару десятков. — Ку-ху-ху-ху-ху, — Мукуро понимающе хохотнул. Повторив жест Бьякурана, он уставился в потолок. Пару десятков раз… — Не уверен, что это на самом деле поменяло будущее, — признался голос Бьякурана, — ведь наверняка будущий я тоже получил указания от будущего меня, когда сам был прошлым мной… — …Ну Гамма! — Shit, Юни с нянькой вернулись, — Бьякуран сделал большие глаза. Оба встрепенулись на голоса с улицы. И если Джессо, округлив глаза, вцепился в волосы, мгновенно взял себя в руки, ударил себя по щекам и похватал бутылки, метнувшись к шкафу, то Мукуро просто выпрямил голову. Как много раз все было на грани? Когда он встревал в неприятности? Когда умудрялся разминуться с пулей, взрывом, тонфа, прочим холодным и огнестрельным? Когда он сумел не нажить вендетту с теми, за кого бы его точно убили? Когда не стал уничтожать его сознание и вытащил ему тело из тюрьмы Деймон? Когда ему везло в детстве? Когда он внезапно выходил из длительных помрачений в отрочестве? На столе одиноко осталась одна бутылка, которую они еще не допили. Напротив в кресло ловко бухнулся Джессо, весь свежий и сияющий так, чтобы никто точно не догадался об объемах попойки: — Оставайся, — выдохнул он, скашивая глаза в сторону входа, откуда донеслось: «Мы пришли!» и «А к-куда ставить горшок, госпожа Юни?!» — Все будем в плюсе. Я не получу нотаций, а потом он остынет, а ты не телепортируешься в стену или в Антарктиду из-за лишнего алкоголя в крови. Рокудо ожил, криво усмехаясь и поднимая взгляд. В следующий момент он вжался в кресло и сдержался от инстинктивного удара: резко перегнувшись через стол к нему, Джессо схватил его ладони своими. — Вот и прекрасненько, — изобразил лисий прищур Бьякуран. — А чтобы ты знал, чем полезно Небо, то вот… И между ладоней иллюзиониста, вмиг протрезвевшего, полыхнул язык натурального пламени. И исчез. Рокудо впился в Джессо напряженным взглядом, слушая шаги по коридору. — Уверен, ты знаешь, когда у тебя была пара развилок, Мукуро…-чан, — ехидно ухмыльнулся Джессо. Он рывком отпрянул назад, в свое кресло, и сделал искренне удивленное лицо, обращая его в сторону входа. — Вау, вы так быстро? — поднятые брови Бьякурана грозили взлететь на потолок. Взгляд плута поискал за спинами вошедших в гостиную еще кого-то. — А где Генкиши? — Мне сказали скрыться с глаз долой, — отчитался воздух сбоку от девочки лет двенадцати на вид. Взрослый импозантный блондин лет за тридцать отшатнулся в сторону, рявкнув: — Пошел к черту, ниндзя-соглядатай! Твои шуточки уже… — Синьор Мукуро, — обворожительно улыбнувшись, девочка помахала рукой иллюзионисту. Пристально посмотрев на нее, Мукуро приветственно прикрыл глаза. Любви у него этот ребенок не вызывал, но с семьей он общался плотно. — Шутки, Гамма, неуместны, когда речь идет и приказах… — Это, минуточку внимания, — Бьякуран нарочито детским жестом похлопал в ладоши. — Мукуро-чан сегодня не за рулем, ха-ха, так что он останется у нас на ночь, я договорился, океюшки? Три секунды молчания. Столько насчитал Мукуро, деловито потянув в рот еще один ломтик сыра, прежде чем шумная семейка вновь начала склоку просто ради склоки. Гамма придирался к «приживале» со въедливостью свёкра, добродушный с выпитого Бьякуран с легким смехом отшучивался. Юни мягко и без особого старания увещевала Гамму, залезая к Бьякурану «на ручки» и странно поглядывая на гостя в лице Мукуро. На ночь он все же остался. *** Остаток вечера Мукуро провел на балконе второго этажа, наедине со своей меланхолией и странными открытиями. Бьякуран поучаствовал коротко: — Вот кресла, — белобрысый бывший властелин махнул рукой, — вот столик, что-то съедобное можешь взять на кухне. Хороший вид, правда? — Джессо провел руками по толстому квадратному брусу, из которого были сделаны балки и перила балкона, бросил взгляд на зеленую лужайку перед домом. — В него когда-то притащили нынешний состав аркобалено. — Их впустили? — безразлично спросил Мукуро. Бьякуран отмахнулся: — Они не знали о том, что это за место и кто такие Джильо Неро. — Комнату занимай первую по правую руку от лестницы, на втором этаже, — посоветовал Джессо, уходя, — там все будет. И ни словом, ни жестом Бьякуран не подсказал о том, что это за чувство поселилось в руках. Мукуро откинул голову, стукнувшись затылком об деревянную раму кресла. Гадство. Все уже было понятно. И рухнув лицом в постель, не раздеваясь, Мукуро чувствовал темный клубящийся вокруг себя Туман, слегка напрягающий оставшихся пять человек в доме, не считая Бьякурана. Пламя несло в себе шепот памяти. Этот дар, если Мукуро сумеет его использовать, может как убить его, так и в самом деле привязать к Джессо, на что тот, возможно, и рассчитывает. Но это в перспективе. Перевернувшись и посмотрев в потолок, Мукуро задумался, погружаясь в воспоминания и темнеющий от них Туман. Когда дела у юного него шли хуже всего? Когда он заставил перерезать друг друга хирургов Эстранео, а оставшихся дорезал вручную сам? Нет, это он помнит хорошо, как свое становление. Это делал он сам на впечатлении от шести путей, а не при помощи пространственно-временного мошенничества Бьякурана. Когда его чуть не пристрелили ребята из Касабоники? Его оправдывает только то, что он был ребенком. Противники-то были вовсе беспламенными, это даже не смешно. Нет, тогда он выжил потому, что попали в Кена. Когда его прижали Вендиче? Брови болезненно нахмурились. Пальцы пощупали шею, убеждаясь, что там ничего нет. Но фантомное ощущение ошейника проходить не собиралось так просто. Его руки были по локоть в крови, когда его взяли в первый раз. Но его не убили. Тогда он в первый раз научился покидать тело надолго. Однако это не было единственным его шансом… Его держали в обыкновенной одиночной камере без выгула. С учетом того, что Кен и Чикуса отдельной камеры не удостоились и в принципе содержались на ином уровне с менее жесткими условиями, организовать себе побег с его способностями было прямо-таки делом чести. Слишком просто. И его взяла в разработку Вонгола. Чувствуя, что засыпает, глядя в белёный потолок, Мукуро медленно потянулся ослабить застежки одежды, чтобы не спать пережатым. Правда, насчет того, когда именно его взяла в разработку Вонгола, стоит внести поправки. Мукуро содрал резинку с хвоста. Поправка первая: Мукуро знает даты начала составления досье на себя — и прочих… хранителей. Поправка вторая: Мукуро раскрутил цепочку спонсоров Эстранео до самого конца, а позже еще и получил выкладку от Бьякурана по тому, какое именно прикрытие имела «родная» семья. Как один недосмотр там, другой здесь, а третий еще где-то складывались вместо роковой для многих случайности в довольно стройную систему. Если правильно назвать всего один недостающий элемент. Дыхание иллюзиониста мерно успокаивалось, пока вокруг его комнаты выстраивался защитный и сигнальный каркас иллюзий. Тебе конец, Вонгола. Таинственно исчезнувший Ноно — это только начало. Однако тогда — тогда — его взяла в разработку Вонгола. Мукуро был Туман. В его случае это не значит тупое «иллюзионист». В его случае это и «эзотерик», переходящее в «экстрасенс», если не сказать как-нибудь покруче. Иными словами, в один день к нему пришли делать предложение, от которого нельзя отказаться. Ноно Вонгола при своем хранителе Тумана. А у Мукуро тогда было помрачение. Заключение его не выправляло вот от слова «совсем». Он не прекращая улыбался, как мадонна младенцу, уделывая благонравностью своего вида самого Тимотео Вонгола, и посмеивался, риторически переспрашивая: он? на мафию? работать? — Я не берусь утверждать, — мягко сказал Ноно Вонгола через стекло в «комнате свиданий» на верхних этажах Вендикаре, — что понимаю, через что пришлось пройти детям той семьи. Здесь была пауза. Пауза была тонкая и горькая, как старческий опыт. — Однако я вижу, что твоя вопиющая молодость не мешает тебе совершать ошибки. Льется кровь невинных, страдающих только косвенно, — в голосе почудилась жесткость. Она тут же сменилась на прощающий тон. — И эта же молодость лучше всего говорит за то, что твоей вины в том нет, — Ноно не стеснялся смотреть в глаза. — Дети растут, вбирая черты окружения. Мы, как семья, лидирующая в альянсе, допустили ошибку, не уследив. Теперь позволь старику хотя бы попытаться облегчить твою участь. Нежная улыбка Мукуро, тоже ставшая известной печально, поскольку с ней же он мог медленно наваливаться на чью-то глотку, придавая проникающей силы кинжалу, не изменила себе. Он не прекращая варил внутри желание жечь, крушить, мучить, растворять в кислоте, топить, давить, душить, расчленять уже всех, кто перейдет ему дорогу вслед за самой первой семьей или покажет причастность к тем событиям. Он знал, кто причастен. Ноно, сидящий через пуленепробиваемое стекло от него, похоже, преуменьшал его осведомленность. — Ку-фу-фу, — сдержанно посмеялся Мукуро, — забавно. Я стольких убил из вас, что вы воззвали к, — Мукуро шевельнул звякнувшей цепью кандалов, — карателям, ну а теперь пришли просить прощения, словно в ссоре добрых соседей? Мафия привыкла к крови, и в произошедшем увидела лишь открывшуюся возможность? — Следи за языком, — резко одернул его Туман старика, но Ноно тут же поднял руку. — Спокойно, — сказал он, — если говорить начистоту, то я и правда бы хотел извиниться… «Потому что тебе это ничего не стоит…» — глядя с теплой улыбкой на старика, думал Мукуро. — Но не думаю, что слова как-то изменят случившееся. «…Верно, это неправильная стратегия», — согласился про себя Мукуро. — Глубоко внутри ты знаешь, что губишь себя, впадая во тьму, в которую тебя погрузили Эстранео, — слова Ноно Вонгола звучали веско. — Забудь о крови, дай себе шанс. Пламя Неба свое не предлагаю, но у меня есть наследник, — признался Ноно. — Ку-фу-фу, — сладко произнес Мукуро, лаская взглядом посетителей, — это который из тех троих… которых сейчас объединяет признак наличия от них одних костей и отсутствия любой жизнедеятельности… Ноно Вонгола? Демон под кожей ангела, так кто-то описал его из суеверной мафиозной прослойки социума. В чем-то эта метафора оправдалась: Мукуро действительно имел харизму чистейшего порока, причем в каком смысле чистейшего — было сложно понять. Он с невероятной любовью убивал своих врагов, лелея их боль, предсмертный ужас и мольбы, как мать ребенка. Это было очень искренне и естественно, и видя ненавистные фигуры, заглядывая в эти глаза, Мукуро не на минуту не одергивал себя и свое воображение, рисующее ему заманчивые картины смерти, на которые он смотрел с мечтательностью. Ему не надо было смотреть на врагов, чтобы наслаждаться картинами прошлого или чаемого будущего. Непосвященный человек нечасто угадывал в его вечной улыбке что-то неправильное. Немного пугающее. Ноно на миг прикрыл глаза, словно Мукуро не вкрадчиво задал вопрос, а бросил в глаза песок. Туман Девятого, Бауч, открыл рот, покосился на старика и промолчал. Сам Мукуро ни на минуту не усомнился, чувствуя колебания пламени всех: Ноно изобразил боль исключительно по причине того, что этого требовали приличия. Почему так? Ему было не интересно. — Но — ах, простите, я вас перебил, — вежливо заметил Мукуро. — Вполне допускаю, что вы имели в виду четвертого, рядом с которым вы меня в случае неудачи планируете поставить на полку. Я вот тоже коллекционирую, — доверительно признался Мукуро. — Только глаза мне немного надоели, думаю перейти на что-то еще. Они все как один такие невиноватые и бесстыжие, — легко посетовал юный террорист, —знаете… Мукуро медленно опустил ресницы, тем не менее позволяя догадаться, куда именно направлен его взгляд. — Мы нашли старую ветвь, — Вонгола нараспев произнес, поднимая пожелтевшие глаза. — Потомков Примо, уехавших в Японию тогда, когда поняли, что Вонгола становится тем, против чего боролась. Я, — старик остановился, словно пересиливая себя, — этот ребенок младше тебя, и он рос в нормальной семье. Не Вонгола, не мафия. Ничего этого не было в его жизни. И тем не менее он Небо. Пламя гармонии. — Вот как? — произнес Мукуро. — И что же с того? — Он наклонил голову, насколько позволяли крепления фиксаторов. Его глаза прикрылись в светлой улыбке. — Я убью их всех. Этой информации Мукуро хватило, чтобы внетелесно проследить за Вонголой, послушать и вызнать все, что было ими произнесено по теме, все, что они знали, что вспоминали. За некоторое время до описываемых событий, в двенадцать лет, Мукуро смеялся над Занзасом. Поверить в то, что Ноно доверит бумаге, оставленной в доступном месте, информацию, которая неминуемо приведет к бунту и расколу, было трудно. Поверить в то, что Занзас нашел и прочел это случайно, невозможно. Почему-то когда он сам сумел найти досье на всех хранителей, придя призраком в дом Вонголы ночью, он ничего странного не заподозрил. С высоты нынешнего возраста смешно не было. Такие подробности про бунт он знал, поскольку вербовать его в Варию однажды пришел не один только аркобалено Тумана, но и его подопечный варийский Ураган, Бельфегор. Заносчивый больной мальчишка. Мукуро знает, о чем говорит. И мозги нараспашку, хотя его мысли и бродят странными зигзагами. С возрастом голова-проходной-двор у самого юного офицера Варии, элитного наёмнического отряда при Вонголе, выправилась, но в тот момент Мукуро узнал все, что хотел. В Варию вступать отказался. Это бы породило некоторое противоречие с его политической программой «смерть Вонголе», которую сам он вслух политкорректно озвучивал как «смерть мафии». Варии казалось, что после того, как Мукуро полностью засветился с вырезанием беспламенной мафии, раньше поставлявшей материал в лаборатории, он в западне; Мукуро мог сказать то же самое о Варии без босса. Аркобалено высказался о его умственных способностях и логически проистекающем из этого заключении о его способностях как иллюзиониста. Мукуро сделал пару замечаний в свою очередь, то есть в долгу не остался. Непонятно, почему они не подрались. Скорее всего, Вария пыталась сохранить сам факт попыток завербовать неафишированным. Досье Мукуро посмотрел. Мальчишка-Небо был без фотографии: жаль, во сне к нему не придешь. Судя по имени, вполне нормальный японец, за исключением того маленького выяснившегося факта, что он сын советника. Средняя школа. Наставник-аркобалено Реборн. Легенда, о которой и поныне говорят с придыханием. Может стать проблемой, а может и не стать. Мальчишка, претендующий на Ураган, был темной лошадкой, чей-то ублюдок. Неслыханное дело для уважаемых людей, стоит сказать. То ли правда талантлив, то ли из семьи ближайших сподвижников. По виду неблагополучный. То ли еще почему. Ребенок, который по атрибуту Гроза. Семья почти уничтожена, ребенок выполняет фактическую роль средневековых заложников. Пять лет, может, и сам об этом в курсе, может, нет. В дальнейшем Мукуро интересовался сферой деятельности этих Бовино, и в целом, кроме той малости, что они поставщики оружия, всякой дряни за ними не водилось. Ребенок по виду активен и безмозгл. Дальше хорошие новости заканчивались и начинались забавные. Сасагава Рёхей. Солнце, европеец, росший в Японии. Сестра в отдельной разработке. Непонятный, но интереса и опасности не представляет. Ямамото Такеши. Как и все остальные, якобы также потомок того самого первого хранителя Дождя Вонголы; клан уничтожен Вонголой. Сложнее, чем кажется, но пока безопасен и не макнут жизнью в самую глубь. Хибари Кёя. С пометкой «нестабилен», короткими и прохладными характеристиками — и целым пергаментом родословной. В том смысле что его генеалогия являлась для службы Советника не столько плюсом — как же, потомок Облака Вонголы, — сколько проблемой: куда более близкие его родственники были Мафия или власть, что тоже тот же криминал, только с другого боку. Парень самый старший из группы, дольше всего в разработке, — в городе со «штаб-квартирой» живет один давно и как будто следит там за порядком, — самый авторитарный и избалованный, судя по тому же описанию, очевидно влияние среды и Китая через родню. На фотографии со спины, явно неожиданной для оборачивающегося подростка — взгляд сицилийского киллера, лицо и поза сицилийского мажора, выходящего сухим из воды, что бы ни вытворил. Переходник между Вонголой и мафией из местных, тут нечего гадать. И самый опасный, если верить описаниям в досье. Также из числа «допущенных к телу» были следующие лица: единокровная сестра Урагана, отравительница Бьянки, наемник Шамал, Каваллоне, предыдущий ученик Реборна, ровесница мелкого Бовино — натуральная китаянка, мощный Ураган — очередная связь города и Хибари Кёи с триадами, — и… Звездный мальчик. Узкоспециализированный экстрасенс, «рейтинговый мальчик». Этот ребенок продвинулся куда дальше, чем Мукуро со своим задаванием вопроса в пространство. Вонгола обойдется и без него. Подробности досье запомнились влет, а план уже начал оформляться в голове. Стоило только сначала приглядеться. Мукуро и пригляделся. Присматривался всю весну и лето, заводил невольных марионеток, подготавливал почву. Через сезон он был в Намимори. И там… Руки Джессо сжали ладони Мукуро, между которыми колыхнулось что-то воронкообразное по ощущениям пламени. «…когда все было на грани… Пару десятков раз. — Бьякуран смотрел своим лисьим прищуром. — Уверен, ты знаешь». Усталый от впечатлений мозг опустил его ниже в глубины сна. *** И Мукуро открыл глаза на диване, убирая руку с головы ребенка. — Тебе пора… Фуута, — с доброй усмешкой сказал его-не-его подростковый голос. Левая рука сначала осторожно спихнула ребенка с дивана рядом с собой, а затем толкнула в спину. — Поспеши, — тепло в голосе уменьшилось, когда в поле зрения снова возникла дверь в зал, вход с улицы. Подавленный пламенем мощного Тумана, ребенок безропотно отчалил. Его глаза не выражали ничего, как у зомбированного. — Ку-фу-фу, — зажмурился Мукуро. Мукуро-не-Мукуро наклонился вперед, ставя подбородок на сцепленные ладони и цепко прищуриваясь: он мог ощущать, что взгляд помимо воли становится острым. Шум с улицы нарастал, и делал он это достаточно быстро, чтобы прервать беседу с ценными результатами. Потрясти «рейтингового мальчика» на информацию — дело жизненно важное, но можно и после. Мукуро, который реально Мукуро, отдавал себе отчет, что все это ненастоящее. Возможно, сон. Сон о прошлом был чрезвычайно достоверен, как материальная иллюзия. Мукуро не управлял своим телом полностью: он отдался течению истории, просто следя за действиями и мыслями себя. Однако… Мукуро постучал большим пальцем по сцепленным ладоням сбоку. Лишнее действие, выражающее нетерпение. Через прямоугольник света, падающий через проем двери, которая была в левой от дивана стене и вела из темного зала в коридор, а затем на улицу, было видно, как пролетело по воздуху тело материальной иллюзии, где-то в метре над землей. По крайней мере, мельтешение теней в падающем на пол прямоугольнике света выглядело так. Звуки массовой драки нарастали. Цель уверенно и упорно шла в ловушку, причем настолько, что это начинало будоражить самого Рокудо, который до поры должен был быть бесстрастным наблюдателем. Вот только пальцем постучал тот Мукуро, который Мукуро, а не сон-воспоминание из прошлого. Он мог полностью перехватить контроль над телом из сна, но врастать в иллюзию было глупой идеей. Если перестарается, останется еще во сне, чего не хотелось. Он мог читать мысли так, как будто бы они были в его голове, а не голове его-прошлого. Он мог надавить ощущением внимания к какой-то вещи, указывая себе младшему из сна на что-то. Туман, особенно черный и густой, вился в его тени, подчиняясь в первую очередь настроению младшего, во вторую — воле старшего, пока бездействующего, и в третью — младшему лично. И он помнил происходившее в этот год весьма, весьма смутно. Мукуро принял решение посмотреть, мысленно откидываясь на сидение в кинотеатре. Тело осталось сидеть в позе, наклоненной вперед. Все тени в прямоугольнике света, что падал из стены слева довольно далеко от Мукуро, сменились одной, стоящей прямо. Не задерживаясь ни на минуту, тень пошла чеканным шагом в коридор между улицей и залой, все ближе и ближе. Хорошо знакомый шаг, выученный за полгода. Уши его личного тела слышат этот звук в первый раз. По сцепленным пальцам пробежала дрожь предвкушения. В прямоугольнике света к шагающей тени, отделившись от стены, попытался прилипнуть силуэт полумесяца. — Вуо-ох! — вполне достоверно воспроизвела иллюзия звук напряжения. Материальная иллюзия в виде человека подстерегала заманиваемого гостя за углом и была там с самого начала, как и топор в ее руках, что иллюзия взяла из пожарного ящика. Мукуро потратил сущую уйму пламени на некоторые из этих иллюзий. Силуэт размеренно шагавшего парня сделал следующий шаг в то же время, что должен был; звук соприкосновения подошвы с полом произошел, но тень в этот раз не осталась прямой, а плавно выгнулась вниз и вбок ровно настолько, чтобы избежать лезвия, ни больше, ни меньше, и перенесла весь вес в удар правой рукой — в солнечное сплетение «противника». Топор вполне достоверно выпал из рук. Непринужденно убравшись с траектории падения, вторженец лишь разогнал корпус сильнее, буквально метая в продолжение того же удара тело «противника» вперед. Из дверей в левой стене пред разные очи иллюзиониста кубарем выкатилось тело подростка и застыло без движения метрах в пяти от него. Все существо иллюзиониста, напряженное от внутреннего шипучего азарта, требовало действия. Мукуро с неимоверным усилием сделал это текуче и неспешно — расцепил руки под подбородком и подпер ладонью левую щеку. Внутри билась веселая и нервная дрожь. Он был лучше многих, но зиждилось это превосходство на сверхспособностях. Хибари Кёя… Он мог представлять проблему и без них. Он отбивал летящую пулю простой металлической палкой, и пламя здесь участвовало… прямо сказать, немного — только в части восприятия, позволяющего уловить опасность на долю секунды раньше. Как его только не пытались ужалить Вонгола и «репетитор»-киллер Савады Цунаёши. Пальцы левой руки едва не вонзили ногти в щеку, к которой прислонялись: да, да, Вонгола вот-вот переиграет сама себя. Вслед за выкатившимся телом иллюзии в помещение с драными шторами на окнах и битым стеклом на полу вошел подросток. Невысокий и худой: белая рубашка, заляпанная брызгами крови, как и лицо, черные брюки. Стекла едва слышно хрустнули под белыми прорезиненными подошвами черных туфель, вроде мокасин, очень удобные даже на вид. У парня с волосами, делающими его голову похожей на округлую голову распушившегося воробья, вдоль рук блестели вытянутые цилиндрические палки металла, ручки которых плотно и уверенно сжимались в ладонях. Мукуро оценил их вид и уверенно определил, что иллюзия пытаться «очнуться» после удара этим даже и не будет. Хибари Кёя шагнул в помещение, не глядя на него, а глядя вперед. Однако при таком положении головы большая часть помещения, включая Мукуро на диване, охватывались полем зрения местного негласного царька, держащего все в страхе и порядке по мере возможностей. Хибари Кёя сделал шаг второй и наконец всем телом развернулся к Мукуро, посмотрев прямо на него. Кончики губ напряглись сильнее. Колени напряглись так сильно, как могли, чтобы не выдать своего состояния. Его трясло от предвкушения. Драка — или победа? Пронзительный взгляд у азиата на лицо Мукуро промелькнул неуловимо, переходя во взгляд исподлобья — но все еще довольно направленный. Такой взгляд Хибари, увиденный не через марионеток, вызвал несравненное удовольствие, как от хорошо проделанной работы. Он покинул Вендикаре, сбежал от стражей, собрал дополнительных приспешников — и вот она, цель. Хибари Кёя — один из последних этапов. — Йо, — с деланным спокойствием сказал этап. Губы дернулись исключительно по вине старшего сознания: «Какой же ты был мелкий, Хибари». Ладно рост и лицо, но вновь слышать детский голос было просто смешно, ведь Хибари всегда так убийственно серьезен. Мысли будущего Мукуро и Мукуро-из-сна в следующий момент совпали: «Зря. Зря ты решил поговорить, Хибари Кёя, очень зря. Есть». Он запутывался в паутине иллюзионистской режиссуры. — Наконец-то ты пришел, — плавно, сумев не рассмеяться, сказал младший Мукуро. «Возможно, — старшее сознание предположило, — Хибари Кёя уловил проблему гораздо раньше, но не видел ее решения или источник». Пока старшее сознание вспоминало, разговор продолжался. — Ушло некоторое время на ваши поиски, — легко ответил Хибари с будничной улыбкой одними губами, не вступавший в долгую полемику почти ни с кем. О да, Мукуро его разозлил. — Ты глава нарушителей? — спросил мелкий Кёя для проформы. Глаза было видно против света плохо, но лицо иллюзиониста жег цепкий взгляд. — Ку-фу-фу-фу, что-то типа того, — так же вежливо ответил Мукуро, наконец дав выход смеху. — Мы те, кто принесет в твой город новый порядок. Мукуро действительно стал эдаким пробным камнем, вслед за которым на Намимори посыпались прочие египетские казни. Но тогда он лишь подзуживал подростка, отвлекая его внимание от настороженности, улавливаемой иллюзионистом с трудом, потому как хорошо она скрывалась — но очень прочной. Всего пара предложений. «Шамал отравил тебя иммунодепрессантом к Туману и поставил триггер на сакуру. Рокудо Мукуро — тоже Туман, и он это видел», — пошел бы Хибари тогда в Кокуё? Что изменилось бы тогда? Чувствовал ведь, знал, что всё становится хуже и хуже, что старый порядок, в котором от него было достаточно исправлять поломанное аркобалено Реборном и Савадой и блюсти покой в остальном городе — тонет в Лете, а все больше и больше мероприятий неуёмной Вонголы направлено на его сближение с теми, кто глупее него, слабее и неприятны, с кем нет даже общих тем. «В темном помещении с хрустящим стеклом под ногами ты должен был чувствовать наибольшую концентрацию подвоха», — на миг прикрыв глаза, словно моргает, Мукуро посмотрел на Кёины кроссовки-мокасины, явно знавшие пару драк по пути сюда. — Ты, наверное, дурак, — очень воспитанно возразил Хибари, — Намимори не нуждается в двух порядках. Мукуро убрал руку со щеки и сложил ладони с растопыренными от напряжения пальцами вместе, прижимая большими пальцами нижнюю губу, растянутую в озорной улыбке, чтобы не засмеяться: — Несомненно, полностью с тобой согласен, — молодой иллюзионист сумел не заржать и не нарушил традицию установившейся вежливой беседы. — Теперь я вступаю во владение. Ты больше не нужен. Хибари свел брови. Ужасный удар, тяжелое поражение, словесная баталия на уровне двух младенцев. Старший иллюзионист мысленно лег со смеху. Ох, как хорошо, что он остался досмотреть этот сон до конца. То улыбающийся, то дующийся Хибари — у него же на него прямо компромат! Младший же понимал, что тут была угроза, которую они почувствовали оба, поверив: и он, и Хибари. Хибари Кёя прокрутил тонфа, чтобы скрыть, на какой именно он нажал рычаг, чтобы на гладком корпусе возникло несколько хищных зазубрин: — Только этого не произойдет, — без выражения парировал он. — Здесь и сейчас… Хибари улыбался, что не мешало ему незаметно подобраться в готовности по-настоящему. — …я тебя загрызу. Мукуро из сна прищурился. «Увы, — мягкий смешок он оставил про себя, — уже почти точно нет». «Ты удивишься, — Мукуро-старший хладнокровно посмотрел на молодого Хибари. — Сильно. И неприятно. Они оба ждали то самое лицо. Вне зависимости от того, какая именно часть Мукуро: один не знал, а другой плохо помнил, что было дальше. И напряжение в теле, как и в бурлящем Тумане, недвусмысленно говорило, почему. Помутнение подходило к своему пику. Настроение у младшей версии Рокудо Мукуро было веселым, бесшабашным и оттого со стершимися гранями «так и надо» и «уже чересчур». Где-то за месяц до этого момента он понял, что Вендиче нашли его… Но они чего-то ждали. Как и он сам, не напавший на вычисленного Саваду Цунаёши, а ждущий его со всеми остальными тут. Ночные сеансы хождения вне тела дали подсказку: в Вонголе все пытаются контролировать. Советник против, скрежещет зубами, хранители, когда никто не видит, в волнении косятся, но Ноно делает хорошую мину при сомнительной игре и уповает на аркобалено Реборна и некую сделку с Вендиче… Ах, вот что. Рокудо Мукуро не должен напасть сам. Иначе примут меры. Это он легко устроил, легко обошел. Узнал он и о камерах, что его ждут. Оттуда не сбежишь так просто. Кто знает, на сколько лет он там? — На много, — вполголоса подсказал себе-младшему Мукуро-наблюдатель, не произнося ничего вслух и надавливая уверенностью, исходящей из знания, — а значит, план с превращением всей молодой Вонголы в марионеток оптимален. Осталось тело. Пауза затянулась. Улыбка Мукуро немного поблекла, что в полумраке было видно плохо, но Хибари, стоявший и невесть чего выжидавший, подозрительно прищурился. — Ты хочешь умереть на этом месте? — Хибари говорил из каких-то принципов, как могло показаться со стороны. Младший Мукуро подозревал, что Хибари что-то заподозрил. Старший Мукуро почти наверняка угадывал, что Хибари подозревал покушение от каких-нибудь якудза, кому перешел дорогу, перебив наркотрафик в местные школы. Дилеры толпились, петушились и вели себя слишком по-хозяйски для травоядных. С количеством врагов в таком маленьком городке, Хибари Кёя бы не сильно удивился, готовься ему здесь «взрыв газа». Родственники азиата, как можно было догадаться через довольно короткий промежуток времени, не прикрывали от местных вообще. Насколько же он был насторожен, раз выжидал? — Ку-фу-фу-фу, — младшему Мукуро нравилась эта напряженность, к тому же интуиция очень уверенно утверждала, что Хибари Кёя уже попал, Мукуро лишь перестраховывался, — забавные вещи говоришь. Я сижу… потому что мне нет смысла вставать с места. Старший Мукуро ответно опустил ресницы, глядя из-под них: «Этот парень бы точно подошел, с учетом его новой слабости. Да, тело бы мне понадобилось совершенно точно, если бы не множество случайных факторов, сложившихся в удачу. Поэтому, младший я… Ты будешь решителен». «Ведь сейчас нет гарантии, что тебя заключат, а не убьют». Решимость Хибари дернулась, как язык пламени свечи от вздрагивания стола, на котором та стоит. В каком-то смысле тот опешил, - было видно по глазам, - подавив едва слышное удивленное: — М, — это Мукуро услышал все равно. В итоге Хибари собрался, делая серьезное лицо: — Довольно разговоров. Я и ты? — формально предложил он. Еще одна попытка снять его с места, увидев тонкое место западни. Туман, крадясь неспешно, невидимый и неосязаемый, свободно проник в личное пространство жертвы. Вдох воздуха, взгляд в его сторону, касание вибраций слуховой мембраны. Никакого природного сопротивления. — Как пожелаешь, — Мукуро отнял руки, вдавленные в лицо секундой назад, и приподнял корпус, наклоненный вперед. Он покатал на языке слова, как приятно горчащий яд, и произнес их вслух. — Просто если ты чего-то не скажешь сейчас, ты можешь больше никогда не иметь такой возможности. На этом моменте человек с настроем и предчувствиями Хибари должен был почувствовать страх. Хибари плотнее сжал челюсти… Тело подростка, стоявшего напротив дивана, вздрогнуло. Тонфа слегка опустились, выводя Хибари из стойки. — О? — с закрытым ртом промурлыкал Мукуро. — У тебя выступил пот… Что-то не так, хм? «Чувствуешь какую-то неправильность в пространстве?» — Заткнись, — бросил Хибари напряженно, прищуривая глаза и борясь с собой, не отводя взгляда от него. Да, такого рода слабость на него накатывала не в первый раз за последнее время, и как всегда внезапно. Так неподходяще, ку-фу-фу. Мукуро немного откинул голову назад: — Я лишь волнуюсь о тебе, вот и все. Давай же, начнем, — вкрадчиво подбодрил Мукуро, сжимая пальцы у рта в замок. — Возьми себя в руки… Тело Хибари и его взгляд повело. Шамал сделал основной реакцией на вмешательство дезориентацию и дискоординацию. — Привет, я тут, — ласково окликнул Мукуро заклинившую машину смерти, воспитанную мафией и для мафии и служащую мафии. «Не совсем», — признал взрослый Рокудо. Хибари резко развернулся на голос. Угадал… Вставать и подходить было рано. Мукуро не боялся. Ему лишь надо было победить, и Хибари — далеко был не последним запланированным… этапом. Но ключевым, в некотором роде. Хибари сгорбился, с хмурыми бровями и сжатыми зубами глядя на иллюзиониста сузившимися зрачками. Состояние сопровождалось утяжелившимся дыханием. Мукуро расплылся в ответной любящей улыбке. И где тот чеканный шаг механизма? Последний удар, должный добить и прижать к земле: — Сезон давно закончился, — сказал очевидную вводную, — но я привез немного из-за границы… Мукуро иллюзией изобразил щелчок на пульте — и вместе с пораженным Хибари увидел, как все осветилось флуоресцентным светом ламп и розовыми оттенками. Небольшая ложь и легенда вкупе с детализированной иллюзией. Тело Хибари парализует. Расширившиеся глаза скашиваются на падающие чуть в стороне на пол тончайшие лепестки. «Не буду придумывать новое, когда есть такой прекрасный оставленный Шамалом триггер», — милостиво решил Рокудо Мукуро. Старший же в это время хотел побиться об заклад с кем-то, что почерк событий тут и накануне восстания Занзаса имеет общий стиль. — Ку-фу-фу-фу, тебе и впрямь рядом с ней плохо, да? — Мукуро позабавленно улыбнулся. — Рядом с сакурой. Губы разъезжались во все более хищной улыбке. Мукуро-который-настоящий пассивно наблюдал за всем, мысленно скрестив руки на груди. Широко распахнутые глаза Хибари не вызывали у него никакого отклика. Всё равно всё закончится скучно. Однако свои плавные, как во время использования пути Ашура, движения невольно привлекли его внимание, когда он наконец стек в вертикальное состояние, встав гибким жестом на пол, постояв с секунду и так же плавно двинувшись вперед. Нарастало странное ощущение. Мукуро плавно подкрался к Хибари, задержавшись в шаге. С ветки иллюзорной сакуры, зависшей ровно над головой Хибари, упала целая кипа лепестков, запутавшись в непослушных волосах и скользнув по небольшому носу. Раскосые глаза на миг перестали отражать что-либо. Мукуро ударил его древком трезубца с небольшим замахом в правую бровь. Мукуро проводил медленно заваливание вбок несносного деспота, держащего городок в страхе, доброжелательным взглядом. Хибари рухнул на колени с шумным стуком. Вокруг были разбросаны битые стекла, но пока пол не намокал темной жидкостью, может, и коленям Хибари повезло тогда. В первые минуты. Кап-кап, — капнула кровь на пол. — Кап. Хибари попытался восстановить равновесие. Лица не было видно. Будущее Облако Вонголы, благополучно отравленное собственными хозяевами, оперлось на правую ладонь, силясь не упасть, но пошатываясь хуже пьяного. Но когда тот падал, Мукуро готов был поклясться, что ошарашенность на лице Хибари смешалась со взглядом, который выглядел… преданным. Так получают пулю в затылок. Вот уж чего не ожидаешь. — Осторожнее, — проникновенным голосом произнес иллюзионист. — Ты в порядке? Тебе сейчас такие опасные штуки явно лишние. Мукуро пренебрежительно отмел трезубцем тонфа, выпавшие из ослабевших рук, в угол одним движением. Одна отлетела к стене, другая затерялась в хламе. Он встряхнул идеально чистыми руками, глядя на пол вниз и видя склоненную черноволосую голову, пытающуюся подняться. — Ох, нет, неужели мои опасения оправдались? — обеспокоенно и мягко упрекнул Мукуро. — Ты не в форме, — он тяжко вздохнул, без напряга вбивая носок ноги в челюсть. Метнулась серая тень: Хибари в последний момент частично сдержал удар рукой. Собственные костяшки ударили его в лицо, разбивая в кровь нос и губу. Его мотнуло назад, но силы удара явно недоставало, чтобы перевернуть, и Кёя упал снова ничком, в последний момент выставив локти. — К… ах, — тихо выдохнул он, откашливая капли крови, вероятно, стекающие по задней стенке глотки. Тело Хибари коротко дернуло, но тот едва вздрогнул. Однако короткое конвульсивное движение, в том числе рукой к голове, намекнуло… Что надо растягивать удовольствие. — Твой запал совсем иссяк? Извини, — Мукуро обеспокоенно поднял брови. — Ты выглядел таким убедительным, когда обещал… Что ты там обещал, напомнишь? — он подошел вплотную, глядя сверху вниз, склонив голову набок. — Хм. Пожалуй, в таком случае не буду бить тебя настолько сильно по голове. Ладонь опустилась на подрагивающую от выравнивающегося дыхания и напряжения голову и похлопала по ней. Хибари яростно мотнул ей, сбрасывая руку, но потом ему пришлось ближе припасть головой к земле, старательно дыша уже с открытым ртом. — А то еще пол испачкаем, — буднично сказал Мукуро, глядя на это. — Хотя куда уж сильнее. С этими словами он решительно пнул Хибари в плечо, опрокидывая на спину. Соприкосновение затылка с полом звучало как глухой звучный удар. Хибари шумно сглотнул кровь и зажмурился, в остальном не издав ни звука. Словно это не живой человек упал. — А ты не шумный, — ведомый наитием, вкрадчиво продолжил Мукуро-во-сне, глядя на лицо с заливаемым кровью правым глазом. — Другие бы кричали, обижались… — говорил Мукуро, наступая Хибари на левую руку, лучевую кость, правой ногой. Рука под стопой непроизвольно напряглась, да так сильно, что вес Мукуро не продавливал мышц. Местная зверюга-чистильщик была крепкая и дикая. Немного безумная, как полностью ясные и злые глаза, без звука следящие за ним… И за тем, как хорошо в левый бок Хибари прилетел ботинок Мукуро. На этот раз он силы не жалел. Нечеловечески крепкое, как не у всех пламенников, тело Хибари подбросило и перевернуло. Сознание успело отметить красные пятна уже и на спине, отчетливо заметные на белой потрепанной рубашке. Мукуро не столько услышал, сколько ногой почувствовал отчетливый хруст. Мгновенно привставший Хибари с диким трудом приподнялся, прижимая правую руку к пострадавшему боку, а левой не рискуя опираться на пол, и коротко, сдержанно выдохнул, быстро находя взглядом Мукуро. Этот взгляд было сложно не понять. Они сорвались с места одновременно. Мукуро по чистой удаче перешагнул траекторию камня, брошенного Хибари одним движением, но задержался на месте. И в него попытался влететь Хибари Кёя. Путь Ашура занял свое законное место в сознании, теле и проклятом глазу Мукуро. Мгновение замерло. С левой стороны у Хибари было повреждено ребро. С правой — немного кисть. Ноги полностью здоровы. Провернувшееся раньше, чем он успел подумать, древко трезубца ударило правое колено Хибари — вот в чем преимущества древкового длинного оружия. Тело Мукуро уклонилось под давлением собственного пламени легко и естественно. Мукуро, который настоящий, отметил, что сон заметно неправдоподобен в боевой части и очевидно заимствует уровень боевых навыков у него «современного». Удар со внутренней стороны колена заставил Кёю моментально сориентироваться и перенести вес на левую ногу… Упав Мукуро под ноги в усилившемся розовом свете сверху. — Фех, — тихо выдохнул Мукуро, сдувая челку с лица, и отозвал трезубец. Хибари на коленях зло и слабо дышал. Мукуро бросил косой взгляд на укол внимания сбоку. В подсобке ощущалось присутствие. Мальчишка, Фуута, не ушел. Ничего, ему полезно будет послушать… А что не полезно, то он скажет потише. — А еще не обидчивый… — вполголоса проговорил Мукуро, не очень четко. Пальцы Мукуро щедро загребли в кулак шевелюру Хибари, вздергивая его за голову в относительно вертикальное положение на коленях. Прикрыв один глаз, растерев кровь по лицу, Хибари в полном молчании стиснул зубы, сжав губы в тонкую полоску, и крайне пристально смотрел прямо на него, впиваясь взглядом левого глаза. Мукуро прикусил изнутри нижнюю губу. Хватка на черных волосах почему-то сжалась сильнее. — Твое лицо говорит: «Как он узнал? О моей непереносимости сакуры?» — взгляд Хибари не изменился. В нем застыла ледяная ярость и ледяное внимание. А также чистое понимание, которое стало развиваться еще до последней фразы… — Интересно, как? — эхом отозвался Мукуро, разжимая пальцы. Кёя упал, словно его что-то пыталось втереть в пол, на локти и колени, опираясь на правое предплечье. Он сумел повернуть к нему голову. На Мукуро уставились такие едко-злые глаза, полные воли, что ему не требовалось читать мысли, а по телу пошел густой коктейль из желания калечить и удовольствия. Глаза, не идеально чистое лицо, в крови, не идеально чистая рубашка, заблаговременно оставленный пиджак, не скрывающий, что фигура самая что ни на есть мальчишечья. Согнутая, а не прямая фигура. Что он представлял из себя без своей силы? «Не считаешь себя жертвой?» — опасно спросил Мукуро-из-сна про себя. — О? — приятным тихим голосом сказал Мукуро. — Думаешь, если здесь бы не было сакуры, то все было бы иначе? Мукуро медленно разогнул колени, вставая в полный рост. — Если так, то ты чертовски ошибаешься, — иллюзионист по-доброму сказал это, чувствуя расползающуюся улыбку и вкрадчивое предвкушение. «Такие, как ты, легко становятся жертвой. Они могут быть трусами и хладнокровными, умными и нет. Сначала такие золотые дети еще на что-то надеются. На свою исключительность. В итоге они все начинают думать, просить, уговаривать, торговаться». — Я много раз видел равных тебе, и каждый раз хоронил их… Взгляды поднявшего злые глаза Хибари и обманчиво расслабленного Мукуро встретились. Мукуро одобрительно заглянул ему в душу. — В месте, напоминающем ад. У Хибари не было и шанса. Его погребло под слоями иллюзий, чье качество было несоизмеримо выше первоклассного. Медленно вокруг жертвы стадо распадаться пространство. Хибари опустил взгляд на пол и застыл, окончательно отключившись от мира. Пол для него стал прозрачной поверхностью, за которой проступила чернота… и красные зубастые кляксы, мини-монстры, что-то совершенно невообразимое, вроде хищной амебы в форме гидры размером с автомобиль. Левая нога Хибари провалилась под прозрачный пол. Тот попытался сгруппироваться и собраться, цепляясь в иллюзии ногтями за пол. Тварь, напоминающая гидру с клыкастыми, костяным сегментированными щупальцами, обвила колено ими и хрустом сжала, разводя их. С оглушительным в тишине хрустом сустав разорвался, как лапка насекомого. На миг у Хибари отключился мозг. А потом в нем сработала одна мысль со вспышкой Желания. «Одноклеточные-меньше-еда», — полностью черный космос, полный ни на что не похожих безглазых хищников, дрогнул и… коллапсировал. Мукуро моргнул, отслеживая, как Хибари автоматически провалился в следующий ад… Взрослый Мукуро философски проследил «накрытие» еще двух ключевых планов-иллюзий: раздираемых шипованной дубиной гигантских животных, после этого — плана мечт, где Хибари, постояв и оглянувшись в полностью пустом пространстве из желто-белого света и такого же тумана, просто пожелал уйти. Мукуро, который настоящий, мысленно недовольно закрыл глаза. Неприятно видеть первые шаги того, чья твердолобость разрушала многие иллюзии мгновенно. К тому же… Хибари в его времени жив и здоров. Но пойди первый же слой — слой голодных духов — как планировалось, Кёя был бы мертв в течение пяти секунд. Самое большее — в течение минуты агонии, но, глядя на скорость развития событий, он бы поставил на первое. На втором плане — умер бы мгновенно, пока он наблюдал Он пытался его убить. Он действительно пытался его убить или необратимо покалечить. Ментально как минимум. Это было странно. «Да глупости, сон никак не должен повлиять на реальность. К тому же сон о прошедшем…» — вопреки сомнениям, у Мукуро начало довольно определенно холодить воображаемый желудок. Мелкий Хибари, одичавший от растерянности, провалился к Асурам. Здесь даже Мукуро, который всего-то смотрел сон о прошлом, стало не по себе. Не то чтобы его это касалось, но Хибари — часть событий будущего, далеко не бесполезная. И Мукуро давно не видел эту аватару силы в столь опасном положении, просто настроенные боевые инстинкты начинали напоминать о последних боях, которые произошли с Вендиче. — Нет, — остановил он младшего себя. — Если это свойство его Облака, он приобретет к тебе полный иммунитет. Такой чертовщины он не помнил… Он вообще с того дня мало помнил. Свалившийся в серый Туман Хибари вскочил, взъерошенный, вымотанный после трех вспышек пламени, и стал оглядываться по пепельно-серому плану с бледным небом и темной землей из гор потемневших костей. На периферии его зрения уже мелькали чьи-то тени. Хибари уже задержался по сравнению с предыдущим опытом, а еще он и этот план выглядели предельно реально относительно друг друга. Мальчишка изготовился к бою ровно настолько, насколько мог это сделать заматеревший усталый воробей против старых, но оттого не менее сильных акул. «Оставь на будущее. После ты планируешь использовать пулю и взять под контроль всех. Потерпи пару часов», — давление воли Мукуро-старшего усилилось. Мукуро-из-сна зажмурился, несколько недовольно потирая глаз и отключая навык. «Если выживет, иммунитет мне помешает». У Хибари не должно было быть шанса. Но, полностью переместив драку в ментальное пространство, младший Мукуро кое-чего не учел. Неизмеримую волю и больше даже упрямство, помноженные на сброшенный сдерживающий фактор: смертное тело. Каждый ад имел своего «правителя». Этакая центральная фигура. В самом начале «развертывания» плана ада его условная площадь составляла считанные метры уплотненной материи и узнаваемую центральную фигуру. Которую Хибари давил, презрев незначительный факт того, что у него не таких сил в принципе. Потому что главная, если не единственная сила в ментальном пространстве — это воля. Упрямство, желание, железобетонное «хочу» — все синонимы. Так — или никак. «Никак» не предлагать. Мукуро, который настоящий, мысленно потер подбородок. Это сон начинал раздражать. Расфокусированный взгляд Хибари стал нормальным. Его брови дернулись. На лице попыталось проступить ошарашенное выражение. — Продолжим? — с любопытным прищуром и тихой улыбкой сказал Мукуро. Глаза Хибари, полные вопросов, отошли от шока и затлели злобой и вниманием. Он всегда смотрел в глаза. Это… как-то отличалось от всего, что Мукуро-из-сна встречал за свою жизнь. С одной стороны, привычный сценарий, ничем не отличается: он взял языка, который часто думает, что он заложник, и допрашивает, пока тот не исчерпает полезность. Хибари не думает, что Мукуро может его покалечить или убить. Не то чтобы Хибари не знает, или не прочувствовал. Он просто не уступает во взгляде, потому что это единственное, что остается ему… Чтобы показать, что они как минимум равны? Чтобы сопротивляться? Что? Мукуро со всей силы нажал Хибари на скулы. Тот зажмурился, напряг их в ответ сильнее. Челюсть задрожала от напряжения и слабости и понемногу поползла вниз, открывая рот. — Ты знаешь, что было с предыдущими людьми из моего списка, м? — Мукуро жестом патологоанатома провел подушечкой большого пальца по передним зубам Хибари, слегка уколов ее кончиком одного клыка. Дернув за подбородок, Мукуро снова заставил Хибари смотреть себе в глаза. — Что скажешь? Хибари перестал пытаться сжать челюсть, и тогда Мукуро стал пытаться качать его клык, несильно: — Думаю, твой один зуб бы занял в моей коллекции почетное первое место, — Мукуро цокнул языком. — Жаль, что первое место по боевым характеристикам на самом деле у Савады Цунаёши… — Нгр-р-р, — Хибари посетил прилив сил, и тот щелкнул зубами, предварительно вырвав голову из хватки, чтобы не откусить самому себе щеки, которые пальцы Мукуро вдавливали вовнутрь. Мукуро вовремя отдернул руку. Иллюзионист отвесил очередной качественный удар, который пришелся в височно-челюстной сустав, и дал телу свалиться себе в ноги. Подрагивая, Хибари немилосердно к себе попытался подняться от пола. — Давай помогу, — радушно предложил Мукуро-во-сне, с особым удовлетворением больно рванув Кёю за волосы вверх. Он снова сжал щеки Хибари, притягивая к себе еле стоящего на коленях подростка: — А твое нулевое, — выдохнул он ему в лицо, приближаясь и глядя в светлые глаза, по привычке совершая гипнотизирующие микрожесты. — Есть ли у тебя нулевой зуб? Нет? Что бы с тобой такое сделать?.. Длинные пальцы нежно поползли под основание черепа. Хибари рванулся вперед. Зубы оглушительно клацнули в миллиметре от носа Мукуро. Кулак костяшками мгновенно влетел в испачканную кровью скулу, отбрасывая Хибари на пол, к битым стеклам и иллюзорным лепесткам сакуры. Цепочка крови вела к телу на полу, пытающемуся встать среди капель крови и нежно-розового покрова. Мукуро подошел широким шагом и резко вздернул его за волосы, с размаху ударив в больное колено. Хибари повис на собственных волосах. — Тебе бы следовало быть повежливее, — отметил Мукуро, совершая следующий удар В печень. Хибари согнулся, разомкнув губы. — Не водиться с компаниями, от врагов которой такая пешка, как ты, не получит защиты. Снова вздернутый за волосы Хибари прикусывал губу. Заляпанный кровью, уставший, но со все еще непримиримым взглядом, несмотря ни на что: ни на свое положение, ни на здравый смысл. А с жадностью поймав этот взгляд, Мукуро-из-прошлого на миг остановился. Это был взгляд на него. Именно… Как будто Хибари видел его внутреннюю часть. Старший Мукуро тем временем вспоминал. Хибари не занимал его мыслей настолько в будущем, и если какая мысль и приходила насчет хранителя Облака в виде побочного вывода, она в основном просто фиксировалась. Значит, вот как он раньше думал. Хибари на самом деле не был непосредственно якудза. Сами его родители были где-то в столице, занимаясь бизнесом и политикой, они не появились в их жизни никогда. Как и в жизни собственного сына. Затем, в будущем, срежиссированном Бьякураном, они умерли, как-то так гладко и просто, оставляя все Кёе, который занялся всем этим без особой охоты, но с рачительностью хорошего хозяина. Насколько Мукуро было известно, когда Хибари выживет в этом инциденте в заброшенном парке Кокуё, они так и не появятся в больнице. Фон и его родня, которым семья Жаворонка обязана тяготением к не самой светлой стороне общества, а также пламенем, возникнут в единственном лице так похожего на Кёю аркобалено, с легкой душой втянув внучатого племянника, или кто Кёя ему там был, в мясорубку, которая на удивление не стала для них последней. Понятно, почему так не постеснялся сделать Реборн с Савадой, но вот почему это сделал Фон с родственником-подростком? Вроде Хибари не был ему конкурент, да и триады предпочитают хотя бы держать своих родственников в целости, чтобы не пришлось чужих переучивать на верность себе и семье. От первого до последнего действия Хибари упирался, крайне неохотно совершая жесты, ассоциирующие его с Вонголой, и так и не сказал ни единого слова, которым бы причислил себя к ней. Очень характерный для него признак. Мукуро не вдавался, кто его стал заставлять. В будущем прояснялось, что пришедший в Кокуё Кёя знал о мафии немного, кроме каких-то императивных намеков от родни не заводить им проблем, и правда был от и до используемой фигурой. Только не обычной пешкой. О Вонголе он не знал ничего. Намимори — вот где он жил и действовал в пределах довольно безвредного местного авторитета. Но сейчас он был ранен и зол, здесь, в Кокуё, где был силён, зол и голоден до крови Мукуро, пришедший из совсем других мест с другим опытом за плечами. Иллюзионисты, старший и младший, в один голос могли поклясться, что Хибари читает его, по глазам осознавая, насколько вообще есть смысл показывать смирение перед ним, Рокудо Мукуро, и не делает бессмысленных вещей. Говоря по чести, Мукуро точно знал, что Кёя ни у кого не запросит пощады, но молчание именно с ним самим было самым осмысленным и говорящим из тех, с какими он встречался. Хибари видел его суть по глазам и не тратил время на трусость, а только на злость. Облако не признавало себя честно побежденным, сдавшимся. Мукуро потянул за волосы еще, отклоняя голову тяжело дышащего Хибари назад, но так и не увидел его. Страха, значащего его победу. — Что заставляет тебя работать на мафию, Хибари Кёя? — голос Мукуро тек, как медленный ручей, возносясь к местным высоким потолкам, но его внимание было приковано к тому, что на полу. — Я наблюдал за тобой, и мало кому ты позволяешь то же, что Вонголе. «Я не работаю ни на кого», — мог сказать тот и сказали яростные глаза Хибари Кёи. Парень сидел, слегка сгибаясь уже на правый бок с болящей печенью. Но запершийся мальчишка не произнес ни слова. — Конечно, ты тупой исполнитель. Ты не знаешь и десятой доли от того, что происходит, — Мукуро-во-сне изучал его лицо. Хибари упорно сжимал губы, опуская уголки рта. «Кто-то попадает в лаборатории, — думал младший Мукуро, изучая добычу взглядом, — а кто-то идет работать на улицы на вышестоящих тем или иным образом. Подсаживается на иглу власти, достатка, удовольствий…» Справедливости ради, опять отметил старший иллюзионист, «игла власти» для Хибари, который сейчас упрямо смотрел на него, часто заканчивалась на делах вокруг школы, — та всегда финансировалась плоховато, — и на выяснении отношений с якудза или теми, кто так систематически ими крышевался, что мафией и был. «Игла достатка» же остановилась на старом доме, сколь дорогом и традиционном, столь старом и пустом, доставшемся от дедов, в котором он жил со своими единственными близкими: ежом и канарейкой. А еще холодном: такие дома буквально из бумаги, и в городе с периодически выпадающим снегом тепло могло быть, наверное, только в ванной. Что-то новое, богатое и так далее там появлялось крайне редко… Деньги были где-то с родителями. Приворовывать, влезая в бюджет администрации, он брезговал, полагая, в чем-то довольно логично, что если город его, то и деньги на его благоустройство он будет красть у себя. Эта логика стала ясна позднее, когда Хибари окончательно вырос, разогнал или построил местную мэрию и чем-то это мотивировал. Грабить он грабил подобных себе, сопровождая это убийствами совсем обнаглевших, да и то ближе к концу школы стал налаживать более цивилизованные схемы. Мотоциклом от него откупились родители. Наверное, так они напоминали, насколько дорогостоящий вклад делают в его жизнь, прежде чем сделать ему в будущем втык и отправить на остров Шимон на их личном вертолете, когда Хибари был готов взбрыкнуть и не поехал со всеми убивать каких-то детишек-ровесников сразу, как сказали. Страшный, сильный, самостоятельный… ребенок. Неопытный. «Не таким же ли был и я?» — Старшего Мукуро внезапно пронзила мысль. Тонкое, как игла, и неразличимое ощущение пронизало и Мукуро-во-сне, приводя его в еще менее понятное состояние. Мукуро-старшему это не понравилось. Собственное горло как-то приятно стянуло. — Что за непримиримый взгляд… — струился сладким ядом голос. — Мы его не убьем, — напомнил он мысленно себе в прошлом, зная, что тот не слышит. — И не распнем. И ничего такого. — Я пришел сюда за мафией, — в полной тишине, нарушаемой дыханием, сказал Мукуро-во-сне, наклоняясь ближе к лицу Хибари, которого вздергивал за волосы. Взгляд с нездоровым любопытством акцентировался на необычных для азиата серых глазах Хибари. В груди кипело предчувствие. — Нет, мы уже закончили практические опыты по выдергиванию глаз, — нарочито спокойным тоном «нельзя» сказал старший иллюзионист. — И, как я и сказал, ты первый в этом городе, кто стоит у меня на пути. Я раздавлю тебя, — пальцы сжали волосы так крепко, как ни разу за сегодня, для перестраховки. Мукуро-во-сне с нежной улыбкой придвинулся ближе. Хибари замер, когда губы коснулись его уха. — Как бы мне это сделать? — Подумай над этим на досуге, — с раздражением предложил старший иллюзионист. Чем более двусмысленные — или однозначные — жесты он совершал, чем более мягким был голос, тем более страшно он оканчивал чью-то жизнь. Всегда заслуженно… «Вот только это, черт возьми, просто Хибари!» — не понимал старший Мукуро, отчего нервничал. Здесь пошла та часть, которую он помнил крайне смутно. И хотя он имел довольно больное чувство юмора и разум, это все еще был Хибари Кёя! Черт! Такими темпами в будущем его точно убьют! «Или я убью его», — как-то пусто подумал Рокудо Мукуро, чувствуя в правой, свободной руке, отведенной Хибари за спину, металл призванного кинжала. Как он ни отгораживался, а ощущения младшего себя заполняли его. Вот так он начинал растянутое на пять минут обескровливание противника. Туман хищно заволновался. Тело Хибари напряглось, но не сумело напасть или вырваться. Мизинец правой руки знакомо перехватил посильнее рукоять. Эти плавные движения были мягкими обманчиво. Их нельзя было остановить. Мукуро с девушками был менее щепетилен и упорен, чем при убийстве кого-то, кого выбрал. Это всегда было приятно: пламя осторожно опаляло нервы, вело, как тело во время секса, чувства обострялись до предела, возводя готовность и боеспособность в абсолют — жертва была обречена. Вероятно, в определенный период жизни он действительно был серийный маньяк. Тело Хибари было так близко, что Мукуро чувствовал его пульс, как у лихорадочного: боль, злость, разочарование сливались в один коктейль. Рваное дыхание стало слышно. Хибари, очевидно, приоткрыл рот, испытывая нехватку воздуха. Он устал, он всегда был не менее чуток, чем Мукуро, и знал, в каком состоянии его без пяти минут убийца. Рука замерла, сжимаясь на рукояти сильнее. Брови самую каплю нахмурились. Мукуро-во-сне смутился странному самоощущению. Мукуро старший вспотел бы, если бы тело было исключительно его. Когда чувства обострились настолько, когда он увидел все вокруг, вплоть до брошенной в дальнем темном углу пустой упавковки от сока, он предельно ясно вспомнил сеанс пьянства с Бьякураном накануне этого «сна». Неужто… Но… Мукуро-из-сна перевел взгляд влево, покосившись на плечо Хибари, и с усилием над собой сдвинул кинжал, пока осторожно чиркая им по пояснице мальчишки: поверхностно, изучающе, слушая реакцию внутреннего голоса на свой ход. «Не-е-ет», — предостерегающе протянул старший Мукуро. «Как Кена одергиваю», — мелькнула мысль. Но он не был услышан. Общие на двоих у них были только ощущения тела и… не восприятие, но то, как именно он воспринимал ситуацию. Кинжал блеснул розовым на свету. Вторая секунда продолжала течь очень медленно… «Стой, стой, плохая идея, плохие последствия, — впустую говорил Мукуро. Но он не мог воспроизвести в памяти плохие последствия и плохие предчувствия, потому что сам он не убивал Кёю. — Нет, стой…» «Думай-думай-думай…» Он привык к Хибари. Помимо всего прочего, он действительно к нему привык. С Хибари было по-своему опасно, как с Бьякураном, и в то же время совершенно безопасно, если соблюсти пару ритуалов при встрече. Он был тихая гавань и каменная стена для той же Наги… Никто из них троих, наверное, так и не скажет, насколько Хибари позволял искать у себя помощи Наги, а насколько — ему. Они никогда не поднимали такую тему, словно так совпадало. Из раза в раз. Именно к нему бросился Мукуро бестелесным духом в будущем, когда оборвалась связь с Наги, а его материальная иллюзия, замещающая Наги часть органов, развеялась на медиуме. Он хотел его победить, как следует отделать — но не желал его мучить. Кинжал нежно шел по лопатке Хибари вниз, вспарывая ткань и кожу, пока само Облако, напрягшись, зло выдыхало, похоже на шипение. Кончик дошел до кожи ниже лопатки, рука напряглась… «Нет», — старший Мукуро закрыл бы глаза, если мог, сосредотачиваясь на том, как он воспринимает Хибари в будущем. Как весело его дразнить… Как раззадоривают его ответные уколы… Как азартно с ним потом драться и разбегаться, играя на нервах… Как можно, объявившись внезапно, осторожно обойти все острые углы в разговоре, подобравшись поближе, и с хитрым лицом подбить Хибари хотя бы не мешать какой-нибудь пакости — и тот с невольным интересом подождет. Мукуро привык оправдывать некоторые ожидания. Они чужие, но у них была необъяснимая форма знакомства. Пламя Облака, когда Хибари позволяет рядом быть, а сам спокоен — как большой мягкий океан грозовых облаков… Как надежный купол… Кёя бы не хотел умирать. Пальцы на волосах Хибари дернули его за волосы назад. Мукуро-из-сна лениво заглянул в светлые глаза, во взгляд исподлобья, подмечая злость и терпение, как и тяжелое дыхание. Кёя понял, что достанет его не в этот раз. Тяга во всем теле, толкающая иллюзиониста действовать дальше, ослабила давление… Но никуда не ушла. Кинжал снова исчез из руки, потянувшейся к лицу Хибари. Ладонь потерла щеку, размазывая подсыхающую кровь. Кёя медленно, с трудом моргнул, выдавая степень головокружения из-за по-прежнему цветущей сакуры. — И что же делать… — вслух подумал младший Мукуро. Стало ясно, что отступаться он не планирует. Почему-то глаза задержались на испачканных в крови губах. Зубы он вроде Кёе тогда не выдирал, вспомнил старший иллюзионист на всякий случай. Губы были приоткрыты из-за тяжелого дыхания: комната в восприятии Хибари вращалась, отбитая печень болела, но меньше, чем сломанное ребро или ребра. Или висок. Царапины на спине и сильно разбитая правая бровь понемногу, небыстро, но лишали его крови и вместе с ней сил. «Слабый…» Стоило лишь неаккуратно бросить его, чтобы существование Хибари, хрупкое в данный момент, разбилось в мелкодисперсные осколки. Но… именно убивать его так быстро Мукуро-во-сне перехотел, смотря на него странным взглядом, разбираясь в своих чувствах. Хибари сконцентрировал на нем взгляд — и тут же взгляд преобразился, заостряясь, а сам Хибари подобрался, как мог, из последних сил. Мукуро не моргал, глядя на его глаза и лицо. Улыбка Мукуро становилась все мягче и незаметнее, но взгляд — пристальнее, внимательно лаская взглядом все следы, что оставил на теле Хибари. Едва заметно сглотнув, Хибари перевел глаза ему за плечо. Где-то там затих Фуута, стараясь не напоминать о себе, но никуда не уходя. Ставший тяжелым взгляд Хибари снова перешел на Мукуро, находя что-то в уже его взгляде, убеждаясь, и быстро под ним сатанея. Тело Хибари дернулось назад и снова беспомощно повисло на схваченных волосах, когда свободная рука Мукуро огладила его висок и щеку. Последовала попытка отпрянуть. Недовольно, беспомощно заломленные брови, прищур азиатских, но серых глаз, пытающийся скрыть боль, злое округлое лицо и плотно сжатые окровавленные губы, несмотря на то, что секунду назад он открывал рот от недостачи кислорода… «Привлекательный», — в первый раз Мукуро-во-сне признал это для себя, глядя с расстояния в одну ладонь между их головами. Напряженный, очень живой взгляд. Мукуро, который настоящий, незаметно оцепенел от чувства дежа вю: «А мне казалось, я увидел его, когда Хибари рухнул на колени». Нет. Он увидел его в такую секунду. Напряжение, повисшее между ними, стало проявляться и в его теле не самым обычным образом, пока не очень бросаясь в глаза. Мукуро вдохнул побольше воздуха. «Туман, потерявшийся в своих иллюзиях, обречен, — веско сказал старший иллюзионист, воскрешая в памяти мантру. Мантра, как ровное тикание часов, звучала в голове — Если ты не знаешь, в какой момент началась иллюзия — ты потерялся в Тумане. Туман, потерявшийся в своих иллюзиях, обречен. Если ты не знаешь, в какой момент началась иллюзия — ты потерялся в Тумане. Туман…» Он — не — насиловал Хибари. Плевать на ориентацию — он не делал подобного. Дыхание Кёи со свистящими шумами. Сломанное ребро не проткнуло его легкое, но восстанавливался он после этого с месяц. Он может быть отвратителен младшему ему: везучий чертенок, который тоже поступал по своей справедливости, но был под крылом мафии и не угнетаем ей. Его не сдала на благо науки его семья (но отошла в сторону, отдав Вонголе). Он легко бывает жесток с подчиненными (но комитет видит его каждый день, и отнюдь не часто кто-то из них бывает бит, и всегда каждый знает, за что). Он убивает без оглядки — и не ждет снисхождения к себе. Он ранен. Он обречен, не знающий опасностей Тумана, не знающий, на что его подписали «соседи». «Он верный союзник, стоит лишь с ним обойтись по чести», — Мукуро-старший попытался в последний раз. Просто чтобы проверить, он совершил манипуляции сознанием, которые при обычных обстоятельствах вырывают сознание из иллюзий или по крайней мере нарушают их на миг. Картина залитого кровью лица младшего Хибари не дрогнула, так он впился глазами в его лицо. Мукуро приблизился вплотную, хваткой на волосах не давая тому и дернуться, и выдохнул. Отраженное от лица дыхание задело его собственные губы. — …Тогда займусь тобой позже, — севшим голосом сказал маньяк в нем. — Мы выбили еще не весь рейтинг силы, да, Фуута? — Мукуро не глядя окликнул ребенка через плечо. Судорожное шуршание и всхлип в темном коридоре были ему ответом. В этом решении не было логики. Интуиция, победившая с диким усилием, имела вид хладнокровного от моральной измотанности двадцатисемилетнего Рокудо Мукуро. — Не знаю, для чего именно ты так нужен был Вонголе, — в голосе ушла сладость и поселилась задумчивость. Молчание Хибари стало не столько напряженным, сколько растерянным, как и глаза, ожесточенные секунду назад, со звериной искоркой, не готовой простить намечающееся, а теперь гаснущей. — Место настоящего главы города тебе в ближайшее время не грозит. Голос стал снова ласковым. — А вот я… — Мукуро приподнял голову Кёю за волосы, выравнивая линию взгляда. — Я найду тебе достойное применение. В полумертвых глазах Хибари кристаллизировалось настоящее бешенство. Взрослый Рокудо Мукуро откинулся назад от облегчения и иронизировал: «И правда, найду. Твое пламя…» На лице Рокудо Мукуро расплылась многозначительная улыбка с прищуром. — Твое пламя отлично помогает делать иллюзии материальнее, — пропел Мукуро в лицо Хибари. Во взгляде серых глаз застыло недоумение. — Еще не почувствовал? — сказал рот Мукуро. Мукуро, который настоящий, разделил недоумение с мелким Хибари. Это он что? Наверное, это он автоматически воссоздал эту ситуацию в подсознании и воспроизвел сказанную лет десять назад фразу… Волосы выскользнули из пальцев Мукуро. Хибари осел на пол, едва не ложась. — Еще узнаешь, — пообещал Мукуро добрым тоном. Он встал на ноги, прикидывая план и оставшееся время. Оглянувшись, он нашел, где лежат тонфа Хибари. Повернувшись, он позвал в коридор: — Ланчия! Милый друг, подсоби? — ласково окликнул Рокудо. — Нашего гостя ждут его апартаменты, — уже не повышенным голосом сказал он, больше адресуя Хибари. Оставив постепенно теряющего сознание мальчишку на полу, Мукуро прошел к стене, хрустя стеклом под ногами, и дважды наклонился, подняв тонфа с выступающими острыми зазубринами. Повертев их в руках, Мукуро щелкнул переключателем, приводя тонфа в первозданный вид. Десять лет видеть эти тонфа и не понять их работу было бы потерей времени. Кёя вместе со своими тонфа был аккуратно сброшен Ланчией в замурованную комнату на первом этаже, из которой выход был лишь через потолок. Только одно небольшое узкое окошко под потолком вентилировало помещение. — Еще увидимся, — пообещал Рокудо Мукуро, глядя на этаж ниже. Привалившийся к стене Хибари задрал голову и поднял мутные, но осознанные глаза. — …Хибари Кёя, — прищурившись, с удовольствием произнес Рокудо Мукуро. И Ланчия сдвинул перевернутый промышленный рефрижератор, закрывая на втором этаже пол, а на первом, в каморке — потолок. Не то чтобы Хибари мог убежать. Просто Мукуро не сможет постоянно следить, а в любое другое место здесь способен проникнуть Птичник. Неприятная личность. Интересный ослабленный мальчик по определению привлечет его внимание. Ничего. Мукуро и так собирался отправить его в расход одним из первых. Ему недолго осталось. Скоро канарейки останутся без хозяина. И найдут нового, более симпатичного человека. Скоро начнет появляться тот, кто — известный Мукуро Хибари Кёя. Эта страница жизни наполовину перевернулась. Рокудо Мукуро продрал глаза, глядя в незнакомый беленный потолок с темными балками. Из окна падал луч утреннего солнца. Сон убрал похмелье, но оставил послевкусие облегчения после крупной переделки. С тяжелым вздохом Мукуро убрал волосы с лица рукой. «То ли выпитое провоцирует очень странные сны, — разморенно со сна подумал Мукуро. — То ли что-то мне подсказывает, что у меня способность Неба срабатывает не так, как у Бьякурана. Немного не так». — К черту выпивку, — решил Рокудо Мукуро. Он вообще завяжет. Вон, как Хибари… Который регулярно устраивает посиделки с Сасагава. Раз в полгода. «Или можно тоже вцепиться в него клещом и, пока не согласится выпить с ним тоже, не отстать?» — коварно подсказал внутренний голос. Плохая идея, подумал Мукуро. Но на губах уже растягивалась ухмылка.