Седьмой шаг

В груди неприятно сдавило, и перед глазами предстала блистающая роскошью пустая зала. Застыв на пороге, Тор наткнулся затуманенным взглядом на пышные погребальные венки, горящие робким пламенем свечи и стоящий в покое посреди этого золотой гроб. Крышки на нем не было, и поэтому Богу Грома ещё меньше захотелось сдвигаться с места. Он не мог прекратить думать о том, что Локи погиб по его вине. Мысли об этом прочно засели в голове асгардца, мучая день изо дня. Но кому какое дело до угрызений совести теперь, когда оледеневшее тело покоится среди благоухающих роз? Тор через силу сделал первый шаг. Потерять мать - было великим горем для Одинсона, которое он ещё не смог пережить до конца. И сразу после этого проститься с братом для Тора было непосильной задачей. Его душа насквозь пропитана горечью утраты, от которой уже не избавиться. С тяжелым сердцем сын Одина шагнул второй раз. Амбициозный и властный, Локи стал бы идеальным правителем - считал Тор. Бог Лжи и Коварства умел быть жестким, не боялся ответственности за целый народ и мог принимать важные решения без колебаний. Несмотря на все ошибки и проступки брата, Тор искренне верил, что Локи сможет встать на правильный путь и найти свое искупление в благодеяниях. Но судьба обрекла Лафейсона на смерть, не предоставив второго шанса. Третий шаг глухим эхо пронесся по зале. Тор всегда чувствовал, что Локи с каждым годом отдаляется от них, запираясь в своем мире, где нет места состраданию и счастью. Только ненависть и боль взращивали в нем безжалостного, готового на все ради власти, сына Лафея. Не сумев сблизиться с братом в то время, Тор упустил этот шанс навсегда. В четвертый раз ступил Одинсон, зашуршав полами мрачной черной накидки. Вопрос о доверии в отношениях братьев Одинсонов был актуален всегда. Довериться Локи - было равно добровольному пожертвованию Малекиту и темным эльфам - с горькой усмешкой подумал Тор. Не оправдывая веры других в себя, Локи словно назло доказывал всем, что добьется трона любыми средствами. Он намеренно заклеймил себя тем, кому никогда нельзя было довериться. Но даже так, Тор видел в брате доброе начало, которое тот тщательно скрывал от посторонних глаз, и знал, что как бы Лафейсон это не утаивал, когда-нибудь он бы раскрыл его для остальных. Шаг пятый пронзил тяжело повисшую тишину. Тор и Локи в ранние годы часто соперничали друг с другом, и победителем из таких стычек чаще всего выходил Бог Грома. Локи это не могло не огорчать, однако Тор никогда не довольствовался победой в одиночку, он щедро делился своей наградой с братом. Эта борьба укрепила их братские отношения, но когда Локи узнал, что он не родной сын Одина, все покатилось к черту. Считавшего себя преданным всеми вокруг, Лафейсона уже было не остановить, вся ненависть, скопившаяся внутри него, разом вырвалась наружу. Для других Бог Обмана может и изменился, но Тор за этой маской видел того, настоящего Локи, рядом с которым он рос. Сейчас маски уже не важны, так как слишком поздно пытаться снять их. Тор шагнул в шестой раз, сжимая похолодевшую ладонь в кулак. Страх закрался в сердце храброго Бога Грома, сумевшего восстановить мир в девяти мирах и заслужить доверие собственного народа и семьи. Совсем небольшое расстояние осталось до того, как он увидит бледное, словно горный хрусталь лицо брата. Глаза Локи будут закрыты на века, ничто уже не потревожит черты его лица. Тонкие побелевшие губы будут слегка приоткрыты, создавая иллюзию, будто бы Лафейсон дышит. Тор боялся увидеть безжизненное тело брата. Один взгляд - и обратного пути уже не будет, отступать некуда. От столь пугающего осознания невозможно скрыться. Тор усилием воли собрал остатки сил в себе и сделал седьмой шаг. Невыносимой болью наполнился взгляд Одинсона, когда он увидел умиротворенное, словно фарфоровое лицо Локи. Взявшись руками за ледяную ладонь Лафейсона, Тор в бессилии рухнул на колени. Полный отчаянья и горечи крик встревожил до этого недвижные огоньки свеч, бог Грома опустил голову, содрогаясь от переполнявших его чувств. Он не хотел терять своего брата, какими бы ужасными его поступки ни были. В уголках глаз Одинсона собралась соленая влага и скатилась тонкой дорожкой по щеке, сорвавшись на мраморную плиту. Тяжелое дыхание Тора участилось, он сильнее сжал холодную ладонь Лафейсона. - Рано ещё оплакивать меня, брат. - Раздался с долей насмешки глубокий голос Локи. Замерев на месте, Тор отчаянно пытался понять: почудилось ли ему или это все же была реальность? С надеждой подняв взгляд, счастье затрепетало в душе Одинсона при виде такой родной усмешки на лице брата. Поддавшись порыву, Тор крепко обнял приподнявшегося Лафейсона. - Ещё чуть-чуть, и я бы смог проститься с тобой. - Выдохнул Бог Грома, отпуская трикстера. - Не думал, что ты будешь так страдать по этому поводу. - Сказал Локи с легкой растерянностью в глазах, которая тут же исчезла. Он приподнялся в гробу, усеянном цветками белых роз, и довольно огляделся вокруг себя. - Хоть на погребение не поскупились. - Хмыкнул Лафейсон и спрыгнул на пол рядом с Тором. Бог Грома безошибочно определил, что Локи снова под своей неизменной маской, которую теперь просто до жути хотелось сорвать. Поднявшись с колен, Тор схватил Лафейсона за плечи и серьезно заглянул в его зеленые глаза. - Хотя бы со мной не делай этого, Локи. - Требовательно сказал Одинсон, не позволяя Богу Обмана отвернуться. - И чем ты отличаешься от остальных? - Возразил Лафейсон, посмотрев в насыщенного небесного оттенка глаза брата. - Ты видишь здесь кого-то ещё, кто пришел оплакивать тебя? - Ответил Тор и, отстранившись, махнул рукой на пустую залу. Под напором брата Локи все же пришлось сдаться. Переменившись в лице, он отступил назад. - Прости за то, что обманул. - С видимыми усилиями извинился Локи, хмурясь. Бог Грома, довольно улыбнувшись, заключил брата в очередные теплые объятия. - Ты дорог мне, брат. - Искренне признался Тор, на что Локи лишь мягко улыбнулся.