Зеркало воды

      Каз не мог вдохнуть, но еще отчего-то был жив. Глаза застилали слезы, пустой желудок устало сжимался от рвотных порывов, а прикосновения чего-то склизкого и мокрого (он знал, что это, но предпочитал делать вид, что нет) к телу всё еще отдавали ударами тока, от которого его встряхивало, он касался тел снова, опять судорожно дергался и так раз за разом, пока сил не осталось вовсе.       Он посмотрел на одежду Джорди, избегая участков кожи — уродливой, отслаивающейся, которая не могла принадлежать его брату, не должна была принадлежать ему… Каз аккуратно сжал пальцами его кофту и прикрыл глаза, шепча что-то невнятное. Он и сам не знал что: в голове было пусто и страшно, и слов там не было, но его холодные губы продолжали судорожно двигаться.       Казу вдруг стало еще холоднее, и он вздрогнул, когда прикрытые глаза ослепило ярким белым светом. Громко капала вода, но вокруг больше не было ничего, что омерзительно касалось бы его. И воздух… Он снова мог дышать. Ощущения иные. Стало светло, и даже вода отхлынула. Мокрая одежда липла к телу, и Каз лежал на чем-то твердом и прохладном. Неужели смерть приходит вот так? — Глаза можно открывать, — раздался осторожный голос.       Его обладателем был парень лет восемнадцати, он опустился на колено перед ним, и уголки его тонких губ были скорбно поджаты. Каз растерянно смотрел на него. Они так похожи… Черные смоляные волосы, мокрые и от этого чуть завивающиеся, тонкие черты лица и бледная кожа. Отличались глаза: у незнакомца они были цвета штормовых туч, и они клубились каким-то неизвестным Казу чувством. — Здравствуй, — он устало улыбнулся и поднялся на ноги. — Меня зовут Регулус.       Каз настороженно кивнул. Слабость исчезла, и он встал за Регулусом. С их промокшей одежды лилась вода, но на полу не образовывалось луж. Это место было странным, но таким спокойным, чистым, сухим, и Каз чувствовал себя в безопасности. Регулус щелкнул пальцами, и рядом появилось два кресла. — Давай присядем, ты сильно устал. — Ты тоже, — ответил Каз, и Регулус кивнул.       Регулус напоминал сына какого-нибудь богатого купца: роскошная, хоть и странная, одежда, перстни на тонких изящных пальцах и серебряная брошь на груди. На ней был герб с черепом и тремя воронами, но Каз не помнил семьи с таким знаком в Кеттердаме. Регулус держался с достоинством, несмотря на струящуюся с него воду и подрагивающие руки. В его глазах было что-то среднее между отчаянием и смирением, но когда он смотрел на Каза, затянутое тучами небо чуть прояснялось.       «Он хочет помочь», — понял Каз, но не слишком поверил этой мысли. Если он мертв, зачем ему помощь? Или… Он покажет, где его семья, поможет их найти!.. Родителей, Джорди…       Регулус заметил его внезапное воодушевление, как судорожно вздымающаяся грудь расправилась, а уставшие глаза сверкнули, и спешно покачал головой. — Ты не мертв, Каз, и я не отведу тебя к родным. Еще слишком рано.       Каз опустил глаза. Регулус читал мысли или он был настолько предсказуем? — Тогда зачем мы здесь? — спросил он. — Я хочу, чтобы ты вернулся туда.       Туда?.. И вот он снова в воде, давящей на грудь, вокруг трупы, уродливые, вздутые от воды, касаются его, трутся, тянут на дно. И прежде родное лицо, изуродованное, едва узнаваемое, ставшее теперь ближе к этим мертвецам, а не к нему… — Джорди… — начал Каз, но дыхание перехватило, а грудь что-то немилосердно сдавило. — Я… — Джорди больше нет, — ответил Регулус. — Но ты — жив.       «Толку от этой жизни?» — мелькнуло в голове у Каза. Ему ведь не выбраться, не вдохнуть чистого воздуха, не попить больше горячего какао с братом, глядя на блики по воде. Он больше не увидит Джорди вовсе. Каз теперь один, абсолютно один. — У меня тоже был старший брат, — отвлек его Регулус, и глаза Каза перестало так ужасно жечь. — Не такой заботливый, как у тебя, но всё же.       Голос у Регулус был тихий, печальный, а глаза заволокло дымкой. Он задумчиво крутил перстень на пальце. — В детстве мы очень хорошо ладили, но в школьном возрасте наши различия стали слишком острыми, чтобы их игнорировать. Он сбежал из дома, встал на другую в сторону в войне.       Война? Откуда Регулус взялся?.. Каз не решился его перебивать. — Мы были врагами в войне, но я оказался неправ. Я был ослеплен и сполна расплатился за свою невнимательность. Я смог разгадать тайну, не дающую победить тьму, и нанес первый удар. Прошел испытание, но живым не вышел, да и несильно старался, — Регулус усмехнулся. — Да, ты правильно понял. Я мертв.       Он наклонился ближе, и Каз заглянул ему в глаза. Изумрудное, будто матовое озеро, и Регулус в центре, пьющий из бокала странную жидкость. Яд, понял Каз. Регулус окунулся в галлюцинации, а после, влекомый жаждой, подполз к воде. Каз застыл, вцепившись в обивку кресла. Они не были галлюцинациями. Мертвецы. Склизкая белая кожа, уродливые вздутые лица, и Каз боялся увидеть среди них Джорди. Но нет: лица мертвецов были слишком безликими, чтобы различать в них людей.       Они забрали Регулуса. Его обхватывали десятки бледных, покрытых слизью рук, тянули на дно, и поверхность воды даже не дрожала, пока он пытался вырваться из хватки множества смертей. Попытки были тщетными, иначе Регулус бы не сидел сейчас с ним. Да и могло разве быть иначе, когда из-за толщи воды уже не видно света, а перед глазами только бледные тела и их бездумные лица?       Каз смотрел на мертвецов и видел умерших от чумы жителей Бочки. Каз смотрел на образ улыбающихся темноволосых братьев в голове Регулуса и видел себя и Джорди. Каз смотрел в спину уходящего Сириуса и видел звездное небо, как в ту ночь на ящиках, когда грудь Джорди стала такой неудобной и холодной. Он вместе с Регулусом шептал: не покидай меня. Сириус не обернулся. Джорди не проснулся. Покинули. Каз смотрел на Регулуса и видел себя.       Наконец он моргнул и больше не видел того ужасного озера. Регулус передернул плечами, словно сбрасывая ощущение склизких прикосновений. — Я надеюсь, что мой вклад в войну поможет брату, пусть даже ценой жизни, — сказал он и взъерошил волосы, становясь усталым и потерянным. — Но если умрешь ты, ни тебя, ни брата никто больше и не вспомнит. Лишь очередные обезображенные трупы, которых обратят в пепел.       Каз молчал, уставившись на сморщенные от воды руки. «Отвратительно», — мелькнуло у него в мыслях. — «И когда ты умрешь, станет еще хуже». Когда он наконец посмотрел на Регулуса, вместе шторма в его глазах сверкала начищенная сталь. Его глаза были красивыми, но Каз не хотел бы себе такие. Слишком выразительные. Слишком говорящие. — Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного, — без всяких эмоций прочел невидимые строки Регулус. — Я оставил ему послание.       Несмотря на невозмутимость Регулуса, Каз почувствовал, как от послания веет тихой ненавистью и надеждой, прощанием и в то же время знакомством, издевкой и трепетным страхом. Вызовом.       Каз хотел также. Ему нужна ненависть, ему нужно, за что бороться. За Джорди и его бессмысленную смерть, лишенную всякого достоинства. За себя самого, умершего где-то тут же, среди трупов и воды. За мальчишек, потерявших всё. За неоправданное доверие. За несправедливость. За…       Месть Якобу Герцуну. Он перестал жалеть себя и Джорди, ужас отошел на второй план. Имела значение только ярость, застлавшая его глаза. Каз задыхался от затопившей его ненависти. — Я заставлю его встать на колени, — едва слышно выдавил он. — Не спеши, — отозвался Регулус. — Постепенно… — Кирпичик за кирпичиком, — ответил Каз и сжал обивку кресла до судорог в пальцах. — Верни меня. Я не закончил.       Регулус смотрел на него со скрытой жалостью, и Каза это раздражило бы, не светись его глаза одобрением. Так на него смотрел Джорди, когда они работали на ферме отца. Или когда он делал успехи в чтении. Каз не был уверен, посмотрел бы Джорди на него так сейчас, но ему хватило штормовых глаз Регулуса. Регулус понимал его. — Прощай, Каз Ритвельд…       И Казу почудилось в этой фразе нечто большее прощания.

***

      Каз Бреккер… Звучит хорошо.       «Прощай, Каз Ритвельд…» — раздается у него в голове чей-то голос, но Каз не может вспомнить его обладателя. Перед глазами лишь глаза цвета шторма.