Цена иной реальности

Руки и ноги затекли, тело ноет до невозможности, голова болит, мозги кипят от жара, во рту застрял отвратительный металлический привкус собственной крови. Хотелось пить. А еще, по возможности, и поесть было бы славно, но парню не привыкать - голодовка его могла затягиваться аж на неделю, а тут всего три дня без еды и движений. Руки плотно зафиксированы над головой, каждый палец замотан отдельными обрезками бинтов. Ноги прикованы к полу, такому ледяному, что пальцы посинели и уже не чувствуются. Отвратительно. Шигараки крупно облажался. Он был недостаточно внимательным, быстрым и ловким в тот день, когда Изуку Мидория, чье имя было проклято Томурой уже сотни и тысячи раз, умудрился отрубить его, толкнув под рушащееся здание. Как он выжил, правда, не ясно, но заключенному никто и не планировал рассказывать. Все трое суток он просидел без единого посетителя, в гробовой тишине. Одиннадцатое апреля. Он запомнит эту дату надолго, хоть события, происходящие тогда, вспомнить удалось не все. Шигараки шел на встречу с Гираном - тот пообещал парню деньги взамен на мелкое, по его словам, дельце. Нормальной еды члены Лиги не видели уже почти месяц, перехватывая на ходу дешевый фастфуд и прочую гадость, для еды не слишком пригодную, поэтому долго думать не пришлось. К великому сожалению, по пути он наткнулся на патрульный отряд полиции в компании Мидории. Что там делал подросток и какого черта он заприметил сгорбленную фигуру еще до того, как эта самая сгорбленная фигура поняла, что за зеленая искра скачет по дороге в нескольких метрах от него. Однако всё это стало не так важно, когда Томуру звонко окликнули сразу после того, как тот развернулся, чтобы скрыться за поворотом, откуда он вышел секундами ранее. Что было дальше он помнит крайне смутно - его догнали и, кажется, прострелили ногу, а после приложили головой о стену ближайшего здания, являющегося недостроенной многоэтажкой. Томура долго следил за тем, как растет эта махина, но совсем недавно ее строительство по неизвестным причинам прекратили. Шигараки был уверен в том, что стрелял не Мидория. И бил тоже не он. Изуку лишь подло толкнул его под обломки какой-то незаконченной постройки, на которой Шигараки применил причуду - вцепился всеми пятью пальцами, пуская глубокие трещины. Шигараки злился на всё: на абсурд произошедшего, на свою глупость, на противных полицейских и на не менее противного Деку, который поступил подлее всякой крысы, толкнув в спину. Томура в тот момент рассчитывал на свою смерть, но каменная балка оглушила его быстрее. Жаль, что он отключился временно, а не навсегда. Пребывание тут казалось ему более кровожадной пыткой. Думать о том, что спустя столько боев и стычек, откуда он выходил живым и непойманным, он попался так глупо и безрассудно. Позор, какой позор. Он сидел в едва освещенной, тесной камере, без возможности даже вдохнуть полной грудью. Ни окна тебе, ни информации, ни света толком нету. Хотя, неудивительно. Шигараки спал урывками по несколько часов, а после снова открывал глаза, что давалось ему крайне тяжко. Сейчас, через долгое время после своего пробуждения, ему и вовсе показалось, что герои просто оставили его тут, чтоб сдох спокойно и тихо. Но стоило ему начать размышлять и прикидывать шансы на подобный исход, за дверью разнеслись громкие, как громовые раскаты, шаги. Шел явно не один человек. Несколько. Казалось, трое. Шигараки понял, что был бы куда больше рад умереть тут в одиночестве, когда дверь с протяжным воем механизмов открыла ему обзор на учителя из ЮЭЙ и, чтоб его все черти разом побрали, Мидорию. Позади них, гордо задрав подбородок, стоял мужчина в военной форме, но, в отличии от гостей из школы, внутрь он не вошел. Лишь закрыл за ними дверь, сопровождая это действие громким хлопком металла о каменные стены. Шигараки тошнило. От крови, запаха, от забитой гноем раны на ноге, что при каждом вдохе отдавала ноющей болью, будто имела какое-то отношение к поступлению кислорода в организм. А теперь к горлу катил ком тошноты еще и от присутствия двух крайне нежеланных тут людей. Хотелось сказать что-то едкое, гадкое и противное до ужаса, но Томуру и такой возможности, увы, лишили, закрыв рот кляпом. Челюсть затекла до боли и парню казалось, что даже если его и снимут, то говорить он не сможет. Айзава оглядел Шигараки презрительно, да так, что он, казалось, едва сдерживает порыв харкнуть прямо в лицо пленному. Томура не был удивлен, напротив - это даже повеселило его. Учитель скривил такую искреннюю гримасу отвращения и злости, что Шигараки задергался в порывах смеха, но после дергался уже в болезненных хрипах - тело так скрутило, что парню показалось, что он вот вот вырвется собственными органами, и никакой кляп ему не помешает. Мидория держался отстраненно. Не смотрел Томуре в глаза, да и в целом никуда не смотрел - взгляд не выражал ничего. Почти полное безразличие. Однако многочисленные синяки на лице и бинты на руках ясно дали понять, что не один Шигараки получил в тот день. Это так его осчастливило, что, забыв о боли, он снова истерично расхохотался. Смех, больше похожий на визги умирающего животного, вперемешку с кашлем, болезненными стонами и текущей по подбородку кровью, заставил Изуку вздрогнуть и отмереть, будто подросток проснулся от долгого сна. Сейчас он смотрел испуганно, с животным ужасом в глазах, пока Шигараки становился все громче и громче. Такие порывы истерик не были для него в новинку. Шигараки их ненавидел. Он не мог контролировать ни эмоции, ни тело. Все, чем он довольствовался - кричащим разумом, но сам продолжал истерить, смеяться и визжать, повышая тон и голос. Как и сейчас - остановиться было невозможно, хоть боль, казалось, достигла своего пика. Он будто рвал свои внутренние ткани и органы, дергаясь все сильнее и сильнее. Кожа на ногах и руках яро терлась о железные оковы, рвалась и покрывалась кровавыми подтеками. Томуре на мгновение показалось, что он сейчас попросту отпилит себе кисти рук, если продолжит в том же духе. Сотрет свои конечности в мясо, превратит в отвратительные обрубки, лишь отдаленно напоминающие былые свои обличия. Тело билось в конвульсиях, пока щеку не огрела пощечина. Место удара будто огнем вспыхнуло, на время отвлекая внимание от остальных ощущений. - Прекрати. Боль в теле вскоре заглушила огонь от удара, но судорог и истерики уже не было - Томура будто протрезвел, и теперь глядел в упор на возвышающегося над ним Изуку. Ответного взгляда, правда, он не поймал. Мидория смотрел вовсе не ему в глаза, а на руки, залитые кровью. Смотрел нечитаемым взглядом, но Шигараки видел, что парню страшно. Смеха это уже не вызывало. Томура обессиленно уронил голову себе на грудь, тяжело вздохнув и снова скорчился от боли, что отозвалась в ребрах и легких в ответ на глубокое дыхание. Мидория простоял так несколько секунд, а после запустил руку Шигараки за голову. Томура был лишен всяких сил на сопротивление, но вскоре даже обрадовался этому - в тишине послышался щелчок застежки, и кляп наконец был изъят. Парень с большим трудом пошевелил челюстью, а после сомкнул зубы, на пробу действуя медленно и осторожно. Больно, но держать можно. Потом пройдет. Изуку уже давно отошел назад и сел на пол, будто все проделанные им сейчас движения отняли столько сил, что даже ноги не держат собственный вес. Айзава же, молчавший все это время, остался стоять, листая бумаги в своих стертых мозолями руках. Наконец, спустя некоторое время, он заговорил низким, тихим голосом. - Шигараки Томура. Рад нашей встрече, - ледяной взгляд глядел на пленника поверх бумаг. - Особенно в таком раскладе. Слушай меня внимательно, я не намерен повторять эту информацию дважды. После твоего пребывания тут ты должен быть перенаправлен в тюрьму в Американских штатах. Далеко от Японии, в сотне километров от Все За Одного, под надежной охраной. Там условия не позволят тебе сделать ни одного движения. Прием пищи и туалет строго по расписанию. Ты будешь отбывать свой пожизненный срок в этом месте. Звучало просто до истерики ужасно. Томура не ждал ничего другого от своей глупости, но сейчас, слыша это, чувствовалась отравляющая безысходность. Шигараки заставил себя поднять голову и взглянуть на Айзаву. Он в упор пялился на бумаги, будто сомневаясь, стоит ли продолжать. Однако, тяжело вздохнув, он заговорил вновь: - Но, к моему великому сожалению, Японская система охраны и управление по делам одаренных причудами людей решила, что было бы неплохо привлечь тебя к благим делам и поменять твою тяжкую судьбу на чуть упрощенную ее версию. - Айзава поднял глаза, бегло осмотрел парня и, убедившись, что тот слушает, продолжил: - Тебе предлагают сделку. От тебя требуется помощь, согласие на наши условия, временный переезд и использование причуды во благо. С нашей же стороны для тебя приготовлены такие привилегии, как: гарантия свободы с условием ограничения причуды, медицинская помощь и оглашение твоего узаконенного образа жизни миру. Финансовые расходы правительство, соответственно, тоже берет на себя. - Айзава убрал документы за спину и ядовито выплюнул: - Не жизнь, а сказка. Шигараки очень хотел наорать или нахамить. Да ну хотя бы просто отказаться на худой исход, но говорить сил не было - язык едва ворочался. Идея была абсурдом. Совершенным. Он антагонист, а не архангел. Шигараки и сам мечтал уничтожить все живое, так какая ему к черту разница до каких-то забияк, который совершат это злодеяние вместо него? Молчание было принято Айзавой вопреки желаниям парня - он, перевернув листы с тихим шелестом, снова заговорил: - Вас направят в другой город. Поедете на поезде. Причуду твою мы ограничим на некоторое время. Сможешь пользоваться ей только раз в день. К сожалению, наши препараты не способны на большее, признаю, но это не столь важно. Даже если решишь сбежать - одного распада за сутки тебе точно не хватит. Да и ослаблены будут твои силы, убить никого не сможешь. Пробудете там столько, сколько правительство решит. Будете выполнять всю грязную работу, которую выполняют герои. Люди пришли, пожаловались, вы выслушали и устранили проблему. Будете выполнять роль пожарных, врачей, милиции, спасателей. Первая цель у вас опознана, вот ей и займетесь. - Шота сунул под нос фотографию. - Ваша задача - найти и арестовать. Незаконно ворует деньги с чужих счетов, хакерством промышляет, проще говоря. Томура нехотя всмотрелся в черт лица парня. Худой, темноволосый, бледный и совсем еще молодой. Тонкие брови, губы - две полоски. Глаза были единственным, что выделялось. Они имели неестественно сиреневый цвет.. Такой насыщенный, будто ребенок красками раскрасил. На этом, однако, необычные моменты заканчивались. Ни татуировки тебе, ни шрамов. А если линзы напялит, так вообще с массой таких же заурядных людей сольется на раз два. Шигараки надменно фыркнул, осмысливая сказанное Шотой, пока не зацепился за крайне любопытную деталь. Что мужчина подразумевал, когда говорил "ваша задача"? - Наша? - вместо вопроса вышел неразборчивый хрип. Никто из двоих парней, находящихся напротив, не разобрал сказанное. Томура закашлял, прочищая горло от крови и пробормотал уже внятнее, привыкая к ощущениям затекшей челюсти, которая болела все меньше. - Наша задача? Айзава был в смятении. Мужчина явно не ожидал, что из всего сказанного им ранее, пленного смутит только эта деталь. Однако выбирать не приходилось - сейчас он представлял интересы не только школы, но и Японского правительства, а потому сдержанно кивнул и пояснил: - Ваша. Твоя и Мидории. Вы поедете в Сирахаму вдвоем. Мидория должен был проходить там практику, но теперь его задача облегчится. Или усложнится. Но не советую способствовать второму варианту. Шота принялся рассказывать что на острове, конечно, и свои герои есть. Что их, якобы кто-то встретит, и пусть Шигараки даже не рассчитывает на побег, бла, бла, бла. Томура его уже не слышал. Ему казалось, что перспектива поехать черт ведает куда, ради того, чтобы помогать ничтожному роду людскому, да еще и в компании Мидории, ведет даже к худшим мучениям, чем пребывание в тюрьме. Нет. Он ни за что не даст на это согласие. - Я не соглашусь на это даже под дулом пистолета у виска, старпер. Айзава не выглядел удивленным. Он явно ожидал такой реакции, а может, даже более агрессивной. Спокойное, равнодушное лицо героя растянулось в наигранно добродушной улыбке, которая Томуре ой как не понравилась. Почему он улыбается? Разве он сказал что-то смешное? Судя по тому, как побледнело лицо Мидории, ничего хорошего ждать не приходится. - У своего виска? Вопрос Айзавы показался парню странным, но он медленно кивнул, чувствуя, что отвечать впредь стоило бы сдержаннее. - Прекрасно. А что насчет пистолета у чужого виска? Думаю, это может заставить тебя передумать, Шигараки Томура. Так или иначе, моя задача - сделать все возможное, чтобы ты согласился. И поверь мне, лучше тебе сделать это как можно скорее. Мне кажется, твой стремный друг намучался за жизнь достаточно и явно не горит желанием страдать еще и по твоей вине. Шигараки встретил его тяжелый, колючий взгляд и невольно поежился, отмечая, что сейчас дрожь бьет его тело вовсе не от холода. Парень до последнего был уверен, что из всей Лиги он единственный, кто попался, но противное чувство крутило и сдавливало живот. К горлу подступил ком тошноты, неприятной, противной, какая появляется при страхе или сильном волнении. Руки задрожали, что выдал лязг цепей. Айзаву подобное зрелище не на шутку радовало: он стоял, нарочито медленно складывая бумаги в нужном порядке и улыбался. Реакция превзошла все его, Шоты, ожидания. - Пойдем пройдемся, - в пол голоса бросил он, стуча в железную дверь. Шигараки уже не мог концентрироваться на конкретных вещах. Он краем уха слышал скрип двери, тихое бормотание Мидории, что обращался то-ли к вошедшей внутрь охране, то-ли к учителю. Красные глаза метались из стороны в сторону, в панике осматривая помещение, будто пытаясь отыскать неведомую помощь. Томура неосознанно задергался, когда его подняли две пары рук. Он и не заметил даже, как с него сняли оковы. На руки легли наручники, а в спину прилетел мощный пинок, кажется, дубиной. Шигараки не сразу понял, что от него хотят, а потом, всё так же погруженный в мутную пелену собственного страха наконец пошевелил руками и ногами, словно новорожденный ребенок, который впервые в жизни учится ходить. - Шевелись, - голос военного прозвучал на заднем плане и тут же был заглушен звоном в ушах. Кружилась голова, ноги подкашивались, а рана от пули взорвалась острой болью. Томура захрипел. Он не мог идти. Парень, казалось, затылком почувствовал, как военный переложил дубину из руки в другую и замахнулся, но от удара его остановила чужая рука. Со стороны мужчины в форме сопротивления не последовало. Лишь презрительный плевок под ноги Томуре. Шигараки едва стоял на месте, глядя в спину уходящему военному, пока светловолосого не ухватили под руку, наваливая всё его почти безжизненное тело на плечо. Томура без особого интереса взглянул на Мидорию. - Что ты делаешь? - Предпочтешь быть забитым за то, что не можешь самостоятельно передвигаться? - подросток избегал смотреть в глаза, но говорил с желчью и злобой, что явно противоречило его действиям. На ответ не было ни сил, ни желания. Деку буквально волок его по коридорам, пока Томура вяло передвигал ноги, сверля глазами спины военного и сенсея, что шли перед ними. Путь в соседнюю камеру показался ему вечностью. Хотелось послать всех к чертям и лечь на пол прямо тут, чтобы уснуть и больше не просыпаться. Но скрип двери немного отрезвил мысли, а когда Мидория завел Шигараки в камеру, ничего кроме ужаса и шока он уже не испытывал. Прямо перед ним, прикованное к железному стулу, опустив голову на грудь, сидело безжизненное, на первый взгляд, тело. На второй взгляд, к слову, ничего не изменилось. Шигараки понимал, кого видит, но отчего-то старательно убеждал себя в обратном. И только когда парня перед ним окликнули в весьма грубой форме, на что он с тяжелым хрипом поднял голову, Томура с ужасом для себя осознал, что перед ним действительно сидит Даби. Только вот узнать его было тяжело. Если бы Томуру попросили описать увиденное, он не знал бы, с чего начать. Разодранная кожа на ногах и руках, местами вырванные хирургические скобы, на месте чего виднелась разошедшаяся по швам кожа, рассечена бровь, заплыл глаз, разбита губа, из каждого пальца торчала острая игла, что прошла, кажется, чуть ли не на сквозь. Шигараки потратил уйму сил на то, чтобы отстраниться от Мидории и встать на дрожащих ногах, сдерживая рвотные позывы. Даби смотрел на него так затравленно, что хотелось плакать. На большее, чем измученный взгляд, у парня, сидящего на стуле, не хватило сил. Окинув всех вошедших в помещение покрасневшими глазами, он снова опустил голову. Шигараки неотрывно смотрел на него, не зная, что делать и как стоит реагировать, мечась взглядом от раны к ране, от шва к шву, от гематомы к гематоме, пока ему чуть ли не в лицо ткнули бумагой, что содержала в себе обильное количество текста. Ошалелый взгляд перешел с Даби на Айзаву, держащего бумаги. - Подписывай. Томура трясущимися руками заторможено забрал бумаги, бегая по тексту глазами, не осознавая толком, что написано. Перечитывая фразы по несколько раз, чтобы дошло наконец до изнеможенного мозга, Шигараки понял суть и отодвинул документы от себя, глядя сквозь учителя, застыв на месте. Даже руки перестали дрожать. " Заявление составлено на имя Шигараки Томуры, ранее известного как Тенко Шимура. Подписавший этот документ дает согласие на ограничение причуды по окончанию сделки, а так же берет на себя следующие обязанности без права на неподчинение: - запрет на использование причуды, если на то не дано одобрение. - оказание помощи геройскому обществу. - выполнение приказов. - полное прекращение криминальной деятельности. Со стороны правительства будут предоставлены: - финансы на транспортировку до пункта назначения и исполнение особо трудных миссий. - гарантия свободы по окончанию задания. - удаление вашей личности из преступной базы и черных списков. - лекарства и медикаменты. " Куча подписей и одно свободное окно, куда свои инициалы должен был вписать уже Томура. Он пробегался по тексту снова и снова, замечая все новые детали и задаваясь все большим количеством вопросов. - Все просто, - голос у Айзавы низкий, пугающий. Он отрывает Томуру от чтения документа, а после продолжает: - Ты подписываешь этот документ, а мы отпускаем этого упыря на все четыре стороны, предварительно оказав ему медицинскую помощь. Если не подпишешь, то мы, соответственно, оставим тут и тебя и его. Выбирай. Шота протягивает ему ручку, которую парень принимает спустя долгое время раздумий. Он теряется в собственных ощущениях, что смешались в один убойный коктейль: жалость, страх, гнев, обида, отрицание. Взглянув на Даби еще несколько раз, Шигараки наконец щелкает ручкой и, едва держа ее в ослабшей руке, ставит свою подпись, после чего жмурит глаза, будто не может смотреть на то, что натворил. Оно и понятно. - Славно, - Айзава забирает документы, бережно пряча их в плотный файл, а после щелкает замком черного кейса, что доселе держал в свободной руке. Шигараки даже не заметил его раньше. Внутри оказывается подозрительного вида шприц, который учитель тут же изымает, на пробу выпуская несколько капель простым нажатием. - Что это? - интересуется наконец Томура, с облегчением замечая, как из рук Даби осторожно вынимают иглы, пока тот морщится от боли, не имея уже сил кричать. - Ты ведь читал условия. Мы блокируем твою причуду, чтобы ты не использовал ее не по назначению. Шигараки снова ухватили под руки, но теперь с прямым намерением лишить его возможности двигаться. Мощные руки зажали предплечье, куда Шота и наметил острой иглой, но прежде чем завершить начатое, объяснил: - У тебя есть лимит на твое разрушение, я уже говорил тебе. Напомню - ты можешь использовать причуду, а точнее ее ослабленную версию только раз в день и только с согласием Мидории. Это, - он качнул рукой со шприцем. - Всё равно, что вакцина от квирка. После ее применения ты уже не сможешь использовать свою причуду больше одного раза. Бывали, конечно, случаи, когда организму со временем удавалось отторгать этот препарат, но вряд-ли тебе светит такое везение. Во всяком случае, я верю в карму. На иглу Шигараки смотрел с неподдельным ужасом. Осознание посещало его так же медленно, как входила под кожу острая иголка, медленно вводя в кровь серую жидкость. Томура не дергался. Не было смысла. Он отвел взгляд в сторону, сталкиваясь глазами с Изуку, но не увидел на его лице толком никаких эмоций. Он стоял неподвижно, зажимая рукой нос, дабы не чувствовать тот едкий запах, что стоял в комнате. Томура зашипел, когда Шота резко выдернул из него иглу и убрал шприц, щелчком пальцев приказывая отпустить Шигараки. Будучи свободным от чужих рук, он провел ладонью по месту укола, которое неприятно пульсировало и ныло. Даби к тому моменту уже освободили почти полностью - остались лишь наручники, которые с него снимать не стали. Томура проследил за тем, как парня волокут к выходу, запуская руки в волосы и обреченно рыча себе под нос тихие проклятия в сторону героев, пока его не пинают ногой под колени, выпихивая наружу, грубо подталкивая в сторону медицинского кабинета.