И в непроглядном мраке моей жизни, в своих ладонях оберегу я этот свет

На праздники ко Дню Благодарения они вышли полные радости и гордости. Даже Кевин лишь ворчал себе под нос, но позволяя маленькой улыбочке расползтись на лице, когда Нил с Жаном дали ему подзатыльники и укорили в вечном напряжении. Сам День Благодарения отмечался по традиции в доме Бетси всей семьей, к которой добавились теперь Кейтлин с Джереми. Тея не смогла приехать, но Кевин съездит к ней позже, чтобы отметить праздник с её семьей. Мысли Эндрю невольно унесли его в будущее, думая о том, что когда-нибудь, их застолье пополнится несколькими парами маленьких ножек. Это одновременно и пугало, и радовало с трепетом предвкушения. Он делал ставки сам собой у кого первым появится ребёнок. Аарон с Кейтлин решили сначала построить медицинскую карьеру, так что они сразу отметаются. Кевин с Теей под большим вопросом в имении детей, так как оба одержимы экси. Жан с Джереми только начали свои отношения, но он уверен, да и все в общем-то, что они построят совместную жизнь. И видя, как Жан общается с Виви и какой добрый Джереми он даже с каким-то предвкушением ждал, как они воспитают своего ребёнка. Они с Нилом вообще не говорили об этом. Так что либо Ники с Эриком, либо Жан с Джереми. Скорее всего, это будут вторые. Вечер всё также закончился скрипкой и горячим какао. Он с Аароном помогали их маме с уборкой на кухне и ему вспомнились его подростковые годы здесь. Это было приятно и тепло. Зайдя в комнату, он застал Нила стоящего у старого книжного шкафа и рассматривающего книги и фотографии, которые пришлось оставить здесь. У него на лице была мягкая улыбка, когда он развернулся к нему, которая согревала его изнутри, как обогреватель в снежную зиму. Взяв Нила за его мозолистую ладонь, Эндрю повёл его к кровати. Устроившись в теплых объятиях, он решил задать вопрос, который, словно зуд под кожей, раздражал его голову и не давал покоя. Эндрю подумал: не испортят ли его слова этот спокойный вечер? Но и так уже постоянно оправдывал себя этим. И есть ли вообще подходящее для этого время? — Почему ты продолжаешь улыбаться? Нил недоуменно поднял голову и заглянул ему в глаза. — Почему бы мне этого не делать? — Ты пережил много ужасных вещей. Эндрю не хотел сожалеть об этом, но взгляд небесных ярких глаз потемнел, а улыбка дрогнула. — В родном доме и в Гнезде я не был так счастлив, но всё же не забывал как улыбаться. Нил медленно растягивал слова, как патоку. Его тихий низкий голос обволакивал его и погружал в какой-то свой секретный мир. Звуки складывающиеся в буквы, в слова, а затем в предложения мягко укладываясь в его голове, как будто пушистые пёрышки опускались на водную гладь, не создавая даже ряби. — В непроглядном мраке моей жизни, ты был моим светом, который я хотел уберечь в своих ладонях, защищая от грязи этого мира, — Нил протянул тонкую кисть к его щеке и ласково провёл своим длинным пальцем под его глазом. Он прижался к нему лбом и продолжил растягивать свои тягучие, как мёд, слова. — И вижу, что я уберег тебя. И теперь, ты даришь мне свой свет, освещая мой путь мягким теплым свечением, не давая оступиться и нежно ведя за собой. Нил прижался своими пухлыми розовыми губами, которые были похожи на мягкие лепестки роз, к его, оставляя лишь целомудренное прикосновение. У Эндрю внутри всё разрывалось от переполняющих его чувств. Нил любит Эндрю. Эндрю любит Нила. Так сильно любит, что сердце, словно хочет вырваться из его грудной клетки, тарабанит по рёбрам, а кровь закипает, как чайник на плите, посылая ток до самых кончиков пальцев. Эндрю взял ведение в этой партии медленного чувственного танца на себя, нависая над Нилом и прижимая его под крепкий купол своего тела, где он будет в безопасности и тепле. Он не задействовал язык, желая дарить ему только нежность и любовь. Нил запустил свою руку ему в волосы, начиная ласково перебирать пряди, пока второй сжимал его бицепс. Эндрю перехватил его руку и переплел их пальцы, прижимая к постели около его тела. Вторая рука блуждала по его оголенному подтянутому торсу, покрытому множеством давно заживших шрамов. Оторвавшись от его сладостных распухшився губ, Эндрю оставил поцелуи на его щеках и переносице покрытых брызгами темных веснушек. Затем прошелся губами по линии челюсти, которая была словно вырезана из драгоценного мрамора. Спустился по длинной шее к его острым ключицам, выглядывавших из-под пижамы, оставляя лёгкие укусы зубами и любящие метки. Эндрю держал его под собой, желая укрыть их в тёплом мягком гнёздышке, не позволяя причинить боль. Он хотел бы укрыться в их ворохе одеял и рук от всего этого черствого и мрачного мира, зарываясь лицом в мягкие огненные кудри и перебирая подушечками пальцев выпирающие позвонки Нила. Эндрю боялся высоты. И каждый день, каждый час и каждую секунду Нил заставлял его чувствовать, будто он падает с огромного небоскреба. Сердце бешено стучало, в животе внутренности переворачивались и опускались куда-то вне его тела, а кончики пальцев покалывало. Нил его не сталкивал. Эндрю добровольно сделал шаг в пропасть, увидев, что его ждут внизу с распростертыми объятьями. Нил его поймает. Нил его не уронит. Вообще, это было странно. Эндрю думал о том, что он неизбежно летит вниз, но Нил его уже давно поймал. Может, пока Нил вне зоны его видимости и мыслей, он сам снова взбирается на этот небоскреб только для того, чтобы Нил снова появился внизу и поймал его со своей глупой любящей улыбкой? — Я сниму это? — Прошептал он, дергая за подол его футболки. Эндрю не хотел нарушать их тихое умиротворение громкими звуками своего хриплого голоса. Он погружал их в ещё больший транс, также растягивая, как пластилин, слова, подражая Нилу. Нил, растворившись, как сахар в горячем чае, под ним, закивал головой, рассматривая его своими желающими сверкающими глазами. Он был так открыт под ним, доверяя всего себя в его грубые ладони. И Эндрю снова захлебнулся в море, словно парное молоко, чувств. Оголив его верхнюю часть тела, Эндрю продолжил своё тщательное исследование каждой частички и сантиметра его кожи, как оценщик самых прекрасных фигур. Но Нилу не было цены в этом мире. Никто бы не посмел хранить в своих неуклюжих руках эту неземную красоту, которая завораживала всех и каждого, будто змей под дудочку. И всё же, как один из этих завороженных холоднокровных, он следовал за Нилом, как за маяком средь шторма. Если для Нила он был светом, освещающим его путь, то для Эндрю он был грёбаным солнцем, которое заливает светом и теплом его сердце и мир, наполняя жизнь всеми красками. Он пробирался от ключиц до глубоко вздымающейся груди с розовыми бутонами, где также болталась серебряная цепочка, от торчащих ребер до впалого живота, от дорожки волос до резинки шорт. Нил был таким отзывчивым, отвечая на каждое прикосновение стоном, выдохом и выгибанием поясницы, под которой, как он знал, находились ямочки ближе к двум мягким половинкам. Нил плавился, как раскаленный металл, под его губами, языком и зубами, как будто они были адской печью. Казалось, Эндрю мог сейчас выковать что угодно из податливого мягкого тела. Это было медленно. Это было нежно. Это было неистовым наслаждением. Эндрю любил его. Так сильно любил. Пропустив мимо себя желанный участок тела в шортах, Эндрю спустился ниже к его крепким упругим бедрам, рассыпая поцелуи по внутренней части, а рукой оглаживая внешнюю. Дойдя до костлявых коленных чашечек, он рассмотрел на них редкие веснушки. Он не переставал удивляться тому, в каких местах он их находил. Взяв его колено под нежной внутренней частью, Эндрю закинул его лодыжку себе на плечо, доходя до неё дорожкой поцелуев от верхней части его икроножной мышцы. Напоследок сжав в ладони его пятку, завершая своё путешествие, он придвинулся обратно к его голове, поцеловав в макушку и придерживая его гибкую ногу. — Я тебя люблю. — Дрю, я тоже тебя люблю. Этой ночью Эндрю также медленно и сладостно дарил Нилу освобождение, пряча его протяжные стоны в своём рту и памяти. Он никому его не отдаст. Эндрю так сильно любит Нила.

проникая под твою кожу 

заползая в твою грудь 

я останусь там надолго 

освещая тебе путь