Координаты

Фантик шелестел игриво в руках, напоминая о том, что внутри конфетки уже нет. Эта пустота как бы намекала Яше, что пора бы остановиться, перестать тереть несчастную упаковку пальцами, но он не мог. На переменах ему всегда было сложно успокоиться. Вокруг бродят толпы людей, которые шумят, рычат, указывая на свое родство с обезьянами, которое скрывать у них уже не получалось, они все чужие для Яши, от них хочется убежать. — Чего один тут? — Яша закатывает глаза уже, весь сразу злится, ерничает, раскрывая шипы. Поднимая глаза, он замечает, что рядом стоящий Мишка уже не такой, каким Яша его помнил. Он такой же глазастый и до безобразия наивный, но уже грязный, испорченный чем-то, будто гниющий так, чтобы никто не заметил.  — Скучаешь? — спрашивает беззубый рот с осторожной улыбкой. Яша понимает о чем вопрос и речь точно не про ощущение потери после ухода человека, но память подкидывает свою картинку. Фантик шелестит в руках. — Нет, — Яша опирается о стену, — Мне не скучно. Просто я чувствую, что устал. Миша рядом подходит ближе, чувствуя, что защита собеседника слегка ослабла, сделала броню кактуса будто мягкой, такой, которую можно раздавить неловким касанием. — Тебя больше не обижают? — Нет. Перестали. Ты постарался? — Яша впервые Мише улыбается, щурит глаза словно от горячего солнца. — Постарался. Справедливость же должна восторжествовать, емае, — Миша рукой дёргает слегка волоски на бровях от задумчивости или смущения. Ему нравится похвала от Яши. Она ощущается искренней. — Спасибо, — простое слово, а Миша будто чувствует, что можно. Он кладёт руку на плечо Яшки, тянет на себя, жмется к виску, игриво так бодаясь носом. Яша из этих неловких объятиях не вырывается, позволяет себя касаться несколько секунд. А потом Миша все же убирает руку, потому что чувствует на себе взгляд. Андрей смотрит едва ли не красными глазами из темноты. Но это почему-то не пугает, а смешит. Чего злиться, когда Мишка и так рядом, и так может подойти к Андрею в любой момент? А Яша в другом классе, его же хрен выцепишь! Миша с озорством накручивает на пальцы мысль, что ревность Андрея такая очевидная. Она у него детская, наивная и добрая, совсем не страшная. — Дюша! — с ухмылкой кричит Мишка, — Иди сюда, чего стоишь там один? Андрей идет сгорбившись, толкнув ладони в карманы, испуская пар ноздрями. — Че ты меня перед мелочью позоришь? — Андрей тыкает лицом как-то, оглядывается, тянет нижнюю челюсть вперед, — Еще и к Яшке своему засратому притащил.. Яша рядом уже хмурит брови, делая шаг назад, но Миша хватает его за руку, не давая уйти. — Яша. Не засратый! Сам такой, понял? Нормально общайся.. так разговариваешь, будто из колонии сбежал, — новенький ругает отпетого хулигана и Яша может только смотреть на это широко открытыми глазами, — Мы тут все культурные люди. Понял? Миша застегивает пуговицу бедного Андрея у самой шеи и толкает слегка в спину, чтобы тот перестал специально горбатиться. Князь пыхтит, но слушается, закатывая глаза. — Давайте нормально! Яша, это Андрей. Андрей, это Яша. Дружите давайте мне! А я пошел. Звонок скоро, — Миша уходит, оставляя их, на последок блеснув своими грустными глазами. Яша с Андреем молчат как-то сконфуженно. О чем говорить-то? — Червяк! Ты ахуел? — вслед Мише кричит Андрей, — Че меня одного с этим оставил? Давно не пиздили? — Миш! Нафиг мне твой быдлан! Пошли лучше в столовку сбегаем, пока перемена? — Яша кричит это и они оба с Андреем бегут наперегонки за уходящим Мишкой. Тот оглядывается им и улыбается беззубо, счастливо, раскрывая руки словно для объятий. Эта улыбка как самый главный приз для них двоих становится. За окном крутятся белые снежинки на фоне серого неба. Солнце едва показывает свои холодные лучи. Ребятня бежит после уроков, толкаясь и кидаясь друг в друга портфелями. Куртки прячут их от холодного ветра. Яша с Андреем налетают на высокого Мишу как обезьяны на банановое дерево и тормошат в попытке сорвать самый спелый банан. Миша смеётся над этим, натягивая рукава на ладони со всей силы. Ему сейчас не до смеха, но его друзья должны веселиться. Он так решил. Решения — это то, чего ни одному человеку в своей жизни не избежать. Бесконечные выборы и их результаты преследуют нас с самого рождения. Удивительно, но именно возможность вариации развивает нас. Мы запоминаем положительные и негативные исходы, а потом прислушиваемся к полученной ранее информации, расширяя пути следования по маршруту жизни. Балу решения не особо-то любил. Он всегда был слишком ветреным человеком для этого. Ему было проще обуславливать свой выбор неведомой тягой, любовью, зовом судьбы. И сейчас, когда мама у него спрашивает когда же он пойдет в школу, он не знает что ответить. Ему необходима конкретно эта школа или все остальные? Стоит ли бороться с собой, глотая пилюли сожаления во время наблюдения за Машей? Стоит ли дружить с Мишкой и остальными? Эта жизнь вообще имеет какую-то ценность или он уже завалил основное задание и дальше скучные квесты с добыванием шкур зайцев и камней? Он не знал ответа, но ему очень хотелось, чтобы к нему обратились и сказали несколько слов поддержки. Такой банальной, навроде: "Держись, чувак! Я люблю тебя даже лысым! Мы ждём тебя!". Но никто не звонил ему. Балу грустно тер свою лысую после больницы голову и читал астрофизику. Кошка лежала у него на груди, мурлыкая. Облака не изменяли своей простоте и красоте, а мама тому самому вкусу в пирожках с луком и яйцом. Они были такими же божественными, как он помнил. Память Саше вообще казалась странной штукой. Почему он, к примеру, не мог заставить себя забыть что-то? Взять и вырвать листок из книги жизни, заменяя его на новый? В голове настойчиво картинкой стояло одно воспоминание. Маша тянется к своему мучителю руками, успокоить стараясь. Она делает это так нежно, так осторожно, что легко упустить эту секунду из виду на самом деле. Но память... удивительная штука. — Ну, чего Мурка? — Балу смотрит на кошку по-умному, разговаривая будто с человеком, — Дура Машка эта, да? Балу говорит это, а сам надеется, что кошка на него злобно взглянет, остановит и скажет, что херню он под нос бормочет. Не думает его шальная голова так на самом деле. А даже если и думает, то так, несерьёзно. — Хуйню базарю, скажи? — спрашивает опять Саша и смотрит, ожидая ответа. И если бы он мог видеть свой взгляд сейчас, то увидел бы ту самую величайшую тоску, сгенерированную в его зрачках, тот самый надломленный уголок рта без привычной ухмылки. — Да ваще! — из-за двери говорит братишка. — Че подслушиваешь! У меня тут с Муркой заседание тайное! — Саша вскакивает, нежно перекладывая кошку в руках так, чтобы ей удобно лежалось. — А ты в другой раз потише по своим девкам плачь и не услышу! — брат гогочет как-то больно громко, больно смело. Балу, рыча и играя в огромного хищника вылетает за дверь, хватая негодника. — Я? Плачу?! Из-за девок? — брат в руках вырывается весь, пинает ногами, — Во-первых! Не девок, а юных дам, попрошу! А во-вторых!.. Братишка в руках с интересом смотрит на замершего Сашу. Холодный желтый луч из окна отражается в его силуэта особым, почти эльфийским мерцанием. — Это девушки по мне плакать будут, понял!? — Саша скручивает братишку в три погибели своим сеансом щекотки и тот падает ему почти в ноги. — Понял! Ну Саша! — брат в ногах весь изворачивается змейкой, крученым кольцом. — Вот так-то! — гордо говорит Балу, ставя руки в боки. Звонит телефон. Саша неловко мнётся сперва, а потом поднимает трубку. — Здравствуй, Саша, — голос знакомый. Слушать его не хочется. — Здравствуйте. — Я звоню, чтобы сказать, что тебя все очень ждут в школе. Не прогуливай её больше, пожалуйста. — Ха.. я понял. Постараюсь. Что-то еще? — Нет, ничего.. просто хотела сказать, что благодарна твоим родителям за то, что они воспитали такого смелого мальчика. — Спасибо, я передам. Вы же еще с ним? — Так сложились обстоятельства, что я не могу бросить его после травмы. Мне не хочется его... — Оправдания. Вы с ним и это факт. — Получается, что так. — Могу только посоветовать вам принимать противозачаточные. Саша говорит эту, как ему кажется, смелую фразу и бросает трубку. Телефон потом еще раз звонит, но он его не поднимает. Что ему еще может сказать Мария Владимировна? Они с братьями и сёстрами садятся за стол в их маленькой квартире, он накладывает им всем еду, трепетно тормошит волосы и целует в лоб. Детей он любит. Этого у него не отнять. Но в школу он эту больше не пойдет. Не ради того, чтобы с позором убегать от Марии всю жизнь, а ради своего спокойного существования. Мама после работы приходит и кивает ему, признавая, что сыну и правда лучше пойти в другую школу. Отец устало вздыхает без конца. Ему наливают прозрачную стопку и он становится в миг на все согласный, тянет маму в спальню, а детей погулять. Путём переговоров выяснилось, что нет людей, которые против перевода Саши. — Шурик! Погнали побуяним! Яша у нас опять олимпиаду какую-то выиграл, ему денег дали! Хотя бы по баночке возьмём, по набережной пошляемся. Ни разу же даже зимой яйца не проветривали! — Погнали! Большой и странной компанией они собираются благодаря Мишке на какой-то детской площадке. Тут Андрей, Яшка, Балу и сам Мишка со своим младшим братом. Они купили себе бутылку охоты и с видом зрелых личностей их дегустировали, начиная ржать невпопад и кидаться друг в друга снегом. Саше было впервые легко на душе за несколько дней и он понял, что не зря пришел по приглашению, хотя и сомневался в начале. Андрей спустя пару глотков оказался обычным парнем, который строил из себя гопника. А дойдя до кондиции оказался вообще простым сельским парнем, который хвастается обновлением крыши на дачном домике и козой. Веселый такой, Балу оценил. Яшка по темам беседы заходил немного дальше, но весьма, как казалось Балу, поверхностно. По разговору с ним было понятно, что парень на самом деле наукой не слишком интересуется и история, экономика и право той же Англии 19-го века его заботит куда больше расчётов динамики летательного аппарата или набора первой помощи на необитаемом острове. Лёшка, который брат Мишкин, Саше показался вообще славным парнем. Спокойным, смышленым, добрым. Как Мишка, но.. заземленней. С ним о космосе и выдумках болтать не хотелось. Почему-то Балу казалось, что такие разговоры подходят только Мишке и только с ним у него и будут. Другие его с такими речами не поймут. Так и получилось, что Балу болтал то с одним, то с другим на разный лад весь вечер и потихоньку бутылка все пустела и пустела. Прогулка вместе с этим подходила к логическому завершению и Яшка первым сбежал, опасаясь того, что бабушка может начать искать его по дворам. Затем Балу хотелось утащить Андрея и пойти вместе до остановки, но тот упирался проводить Мишку. На том и расстались. Саша домой к куче орущих ртов, а троица на снежную дорогу, мерцающую от света фонарей. — Классно! — Лёшка жался к Мишке, пока тот положил ему руку на плечо, — Я наконец-то пиво попробовал! — Поздравляю! — в один голос сказали Миша с Андреем. — Лёшка, ну и нос у тебя! Холоднючий совсем. Дома срочно греться чаем будешь у меня! — Лешку треплят по волосам, — Если отец там, то скажи ему, что это я тебя споил, если учует. — А ты не домой? — Я с Андреем постою немного и тоже зайду. Леша кивает. Они подходят к подъезду и он забегает внутрь. Миша с Андреем остаются одни. В темноте и отражениях от снега глаза хулигана темнеют как-то опасно, с синевой. Андрей, будто зная какой неотразимый в такой погоде, ухмыляется, наблюдая за Мишкой. А Мишка и сам замерз изрядно, нос синий, воротник на ушах, наверняка завтра с температурой будет валяться. Он очаровательно красный от мороза, пушистый со снегом на висках. Андрей себя еле в руках и штанах держит от такой неземной красоты. Миша для него какой-то неизмеримо особенный в этот зимний вечер. — Пошли зайдём, — Андрея любезно приглашают в подъезд. Живет Мишка с типичной девятиэтажке на манер общежития с длинными коридорами и балконами между этажами. Внутри они прячутся в лифт и нажимают на вдавленную кнопку с цифрой пять. Андрей знает, что Мишка живет на девятом, но ничего не говорит. Они в целом молчат как-то, не прощаются толком. Андрей не знает что и думать. — Погреешься хоть. Тебе же еще ехать и ехать, Андрюшенька, — имя Миша тянет игриво, карикатурно сладко, не так, как Андрею понравилось бы. — Не зови так, — бубнит Андрей. — Не звать? А чего-сь? По имени отчеству надо? — Миша ухмыляется, чертом проклятым зазывая к своему влажному рту. — Князем зови, — Андрей складывает руки на груди. — Княже, — на зло говорит Миша. Его никто не поправляет. — Спасибо за заботу что-ли, - добавляет Андрей после короткого молчания. — Как это Князю и жопу морозить... нельзя так. Даже в сказках такого не бывает. Миша прыгает на подоконник, ножками виляя. Он как воробушек хохлится весь, взвинченно слегка себя ведёт, перевозбуждено. Это Андреем чувствуется. Миша определённо чего-то ждет. — Птенчик под градусом какой-то веселый стал, — Андрей ловит Мишу ладонями по краям его бёдер. — Это разве градус? Так.. закуска перед основным, — Миша отводит взгляд. Андрей чпонькает стесненного Мишу по носу. Тот сразу чёрные глазищи свои на голубые возвращает. Ему неловко признавать насколько он завидует цвету глаз Андрея, этой неподвластной горизонту широте неба, которая тут внезапно оказалась заперта в радушке. — Миш.. —Андрей зовет Мишу, но как не своим голосом. Он так близко перед ним, так открыт и цепляюще откровенен, что глаз не отвести. Поволокой туманится Мишкин образ в эту секунду, исчезает фокус. Каким-то огромным трудом Андрей пытается себя сдерживать, отворачивать саму идею, что хочет вновь коснуться губ напротив. А потом они опять встречаются глазами и Мишка сам приближается непозволительно близко. — Можно? — спрашивает он. Андрей кивает, тыкаясь сразу в неизвестность губами, глаза щуря по-смешному. Мишка глаза не прикрывает, он с интересом за этим сперва смотрит, обдумывает, а потом сразу протискивается языком в Андреев рот. Вкус хмельной во рту, противный даже возможно, но это совершенно не запоминается. Андрей от этого поцелуя помнит дрожащие ноги Мишки, его губы и море удивительных звуков, что лились из его груди. Миша помнит как трепетно к нему прижимались пальцами, как боялись напугать или оставить одного на секунду, как страстно любили в каждом жесте. Но сладкая сказка закончилась и они оторвались друг от друга, смущённо потирая затылки, стараясь натянуть куртки ниже. — Ну.. — замялся Миша, — Нормально? — Нормально, — ответил Андрей, — Еще? — Еще. Мише было мало одной сказки, он хотел прочесть целый том запоем. И не было повести слаще на свете, чем та, где они рассказали о своей любви друг другу. В тот вечер был снегопад. Мишка смотрел на бегущего по снегу Андрея и верил, что все между ними сейчас случилось не напрасно. Андрей - его судьба. И это Мишка покажет в каждом поцелуе, если потребуется. Им обоим теперь еще сильнее хотелось по тысяче доказательств любви на каждом сантиметре тела друг друга. А мечты, как всем известно, сбываются, если очень хотеть.