А ты?

С чего начинается безумие? Может, с шепчущих теней в углах? С чужого отражения в зеркалах? С воспоминаний? С памяти, так услужливо воспроизводящей казалось бы такие незначительные моменты из прошлой жизни? Он не знает. Разум словно истончился, стал изменчивым. Порой Тору кажется, что он попал в лабиринт и теперь до конца жизни обречен блуждать в потемках, шарахаясь от одного миража к другому, пытаясь отделить реальность от вымысла. И все чаще Богу Грома думается, что своей смертью Локи отомстил ему. За все. За унижения, за насмешки, за свое одиночество. Я сделал это ради тебя, брат. Слова эхом отдаются в висках, когда перед глазами встает мертвое лицо младшего. Спокойное, такое родное... И если бы не кошмарный серый цвет, которым его испятнала смерть, можно было бы подумать, что Локи просто спит. Что еще секунда – и темные густые ресницы вздрогнут, и на Тора снова насмешливо глянут яркие изумрудные глаза. Живые. А память услужливо подкидывает все новые кадры. Кадры, от которых и так призрачная теперь ткань реальности рвется окончательно, оставляя один на один с безумием. Холодные ладони, скользящие по груди, болезненные поцелуи шершавых губ. От каждого такого прикосновения остается след, который не сойдет еще несколько дней. Но сейчас на это плевать. Локи целует так самозабвенно, так властно, что сопротивляться не хочется. Тор позволяет ему все. И прикусывать чувствительную кожу на шее, и впиваться острыми ногтями в плечи, оставляя на них полосы, сочащиеся капельками крови. Локи безумен в своей страсти, а Тор слишком любит его, чтобы оттолкнуть сейчас. – Любишь меня? – вдруг шипит маг в самые губы. – Любишь?! В ответ Тор обхватывает его лицо ладонями и нежно прижимается к губам. Целует, одновременно поглаживая пальцами скулы. Локи отшатывается, толкает Бога Грома на подушки, наваливается всем весом, прижимая, и судорожно начинает срывать с него одежду. Отшвыривает в сторону, чуть отстраняется, проводит кончиками пальцев по низу живота Тора, зарывается в волоски на лобке, дразнит. – Перестань, – шепчет громовержец. – Локи, довольно! Но он прекрасно знает, что его слова не возымеют никакого действия. Локи будет мучить его столько, сколько захочет. Будет подводить к самой грани, а потом болью выгонять все наслаждение, что подарил. Будет бесстыдно ласкать себя, не позволяя даже коснуться. И даже пустив, наконец, в свое тело, будет заставлять изнывать от желания и невозможности совершить хоть одно, даже самое легкое движение. – Перестать? – Локи смеется. – Ты же сам так хотел! Держал бы руки при себе на сегодняшнем приеме – все было бы иначе. Может быть, я даже позволил бы тебе трахнуть меня без прелюдий. Но ты сам выбрал сценарий на сегодня. Так что получай удовольствие, брат. – Безумие, – Бог Грома заставляет себя не дернуться от резкой боли, потому что младший вдруг соскальзывает вниз и впивается кусачим поцелуем в чувствительную кожу бедра. – Ты сам его выбрал. Тор вздрагивает, раскрывает рот, пытаясь возразить, и понимает вдруг, что совершенно один. Что не помнит, как оказался в кровати. Но это не шокирует. Он привык. Ладонь, сжимающая член, подрагивает. – Я не выбирал, – в звенящей тишине собственный голос кажется громовержцу неожиданно чужим. – Это ты подарил мне его. Ответа ожидаемо не следует. Тор облизывает искусанные губы и застегивает штаны. Возбуждение почти болезненное, но он не станет потакать чужому безумию. *** Жарко. Желание настолько остро, что, кажется, секунда промедления – и тело разлетится на осколки. Тор сжимает кулаки и зажмуривается. Он знает – одно лишнее движение и пытка продолжится. Локи умеет причинить боль даже удовольствием. – Ну, нет уж, брат, – в интонации издевка. – Открывай глаза. Я хочу, чтобы ты смотрел. Бог Грома судорожно закусывает губу и мотает головой. Смотреть, как губы брата смыкаются на его члене, как Локи пошло причмокивая, вылизывает блестящую от смазки и слюны головку... Тор просто боится, что не выдержит и все же вцепится трясущимися пальцами в прилизанные черные волосы брата, потянет на себя, заставит принять глубоко в горло, чтобы головка задела заднюю стенку, чтобы Локи подавился, закашлялся... Чтобы слюна и смазка текли по острому подбородку, чтобы... – Ложись, – вдруг сухо командует Локи. – И если не откроешь глаза – я просто уйду. Тор покорно меняет положение и смотрит на брата. Раскрасневшийся, с лихорадочно блестящими глазами, с припухшими яркими губами, Локи прекрасен. – Пожалуйста, – тихо просит Тор, зная, что младший поймет. – Не заслужил пока, – Локи некрасиво улыбается. – Локи... – громовержец давится воздухом, всхлипывает, когда Локи перекидывает ногу через его бедра и головка члена упирается в ягодицы младшего. – Но мне... – Замолчи, – морщится маг. – Ты много болтаешь сегодня. Но у меня есть идея, как тебя заткнуть. И чуть привстает, перемещаясь к самому лицу Бога Грома. Влажная головка его члена упирается в губы. Тор послушно открывает рот, облизывает, и Локи глухо стонет. Вцепляется пальцами в волосы громовержца, подается вперед. Тор давится, но тут же расслабляет горло, пытаясь облегчить процесс. Локи давно выдрессировал его. – Работай языком, – приказывает маг. – Мне должно понравиться. Это твой шанс. И Тор работает. Старательно, пытаясь доставить брату как можно больше удовольствия. Из глаз текут слезы, воздуха не хватает. Локи подается бедрами так грубо, что это действительно больно. Но тянущее возбуждение не пропадает. Становится только сильнее, ярче. Потому что Локи – это обещание наслаждения. За одно обещание поцелуя Тор готов сделать все, что прикажет брат. А от того, что Локи может позволить ему сегодня кружится голова. Зависимость должна пугать, но Локи словно забрал этот страх. И Тору хочется только одного: услужить брату так, чтобы он, наконец, сжалился и позволил. А младший вдруг накрывает его пальцы, вцепившиеся в простыню, своей ладонью, тянет вверх. И Тор вздрагивает, когда понимает, что Локи кладет его руку на свой копчик. Намек недвусмысленный. Бог Грома еще плотнее сжимает губы на члене брата и осторожно соскальзывает пальцами в ложбинку меж ягодиц. Там уже влажно и скользко – но Тор не удивляется, он давно привык, что брат может использовать магию в самых неожиданных ситуациях. Палец входит с трудом, но Локи даже не дергается. Только перестает подаваться бедрами, упрощая Богу Грома задачу. Но хватает его ненадолго. И когда Тор, наконец, задевает пальцами твердый бугорок на упругой горячей стенке – Локи всхлипывает, вскидывается, выгибаясь. Отталкивает руку Бога Грома, отстраняется и сползает вниз, снова седлая его бедра. – Лежи смирно, – маг тяжело дышит. – Можешь приласкать меня потом, я разрешаю. И приставляет головку члена Тора к горячей, влажной от смазки дырке. Чуть покачивает бедрами, явно в желании еще немного помучить громовержца. Но Тору уже плевать. Он хрипло дышит, вцепившись пальцами в простыню. Перед глазами темно. Локи как-то неуверенно улыбается и, прикрыв глаза, начинает медленно опускаться вниз, плавно принимая Тора в себя. Бог Грома всхлипывает, скребет пальцами по шелку, пытаясь заставить себя не дернуть бедрами навстречу брату. И вспоминает вдруг, что Локи разрешил касаться. Рука трясется, когда он смыкает пальцы на члене младшего. Локи ощутимо вздрагивает и резко насаживается до упора. Так, что его бедра соприкасаются с бедрами Бога Грома. От резкого непродуманного движения мышцы сжимаются, и Тор, забывшись, сладко стонет, подаваясь вверх. И замирает, пугаясь. Но Локи не наказывает. Его глаза закрыты, губа закушена, а по щеке сползает непрошеная слеза. Тор прихватывает его за бедро, останавливает, а другой рукой жадно ласкает, пытаясь перебить боль. – Убери руку, – тяжело выговаривает маг. – Я сам решу двигаться мне, или нет. И когда Бог Грома убирает ладонь с его бедра, приказывает: – Давай сам. Тор выдыхает что-то благодарное и дергает бедрами, вбиваясь в узкое тело брата. Локи упирается руками в его грудь, подмахивает. Его волосы растрепались, торчат в стороны. А сам маг тяжело, со свистом дышит, закрыв глаза. И его приоткрытые губы... Низ живота словно обдает кипятком. Тор хрипло вскрикивает, едва не кончая. И Локи тихо смеется, покачивая бедрами, помогая. Шепчет: – Мне нравится то, как сильно ты хочешь угодить мне, – тонкие пальцы гладят по щекам, словно успокаивая. – Молодец, братишка, у тебя получается. И эти слова словно срывают невидимый ошейник. Тор с рычанием переворачивается, подминая Локи под себя, задирает руки мага наверх, пережимает запястья. Теперь ему позволено все. И почти грубо вбиваться в податливое тело, и кусать бьющуюся на шее брата тонкую жилку... Но когда он тянется к губам младшего, тот отворачивается. – Почему?! – хрипит Тор. – Ты же сам сказал, что тебе... – Заткнись и трахай! – Локи сам подается вперед, обхватывает ногами. Сжимается, зажмурившись. И Тор забывает обо всем. Теперь он действительно просто трахает. Все так, как приказывает Локи. Все. И, может, тогда... А Локи вдруг вырывает запястья из захвата, вцепляется в бедра Бога Грома и заставляет остановиться. Тянет на себя и шепчет в самое ухо: – Медленно. Я хочу медленно. Тор утыкается лбом в его плечо и мягко начинает двигаться. Так, словно это их первый раз. Так, словно брату нужна нежность. – Можешь поцеловать, – Локи говорит совсем тихо, с какой-то непонятной интонацией. Тор вздрагивает, отстраняется, неверяще заглядывает в изумрудные глаза, пытаясь понять: не издевка ли... Но Локи поступает проще. Он просто лишает Тора поводов для сомнений, закрывая глаза. И Бог Грома целует, одновременно медленно покачивая бедрами, пытаясь толкаться под таким углом, чтобы задевать внутри брата точку, от прикосновения к которой маг будет тихо постанывать в его губы, прижимаясь еще ближе. Так и происходит. Но Локи и здесь одерживает верх: мягко, почти нежно, касается пальцами щеки Бога Грома, целует сам и совершенно неожиданно сжимает Тора в себе, тихо выдыхая. И Тор просто не выдерживает. Горячая волна накрывает его неумолимо, ласково... Локи вздрагивает под ним, тянется рукой к своему члену. Но Бог Грома опережает его. Пара движений – и Локи хрипло стонет, выплескиваясь на живот. Тор втирает его семя в кожу, одновременно целуя в губы. И вдруг понимает, что Локи холодный. А на спокойном, сосредоточенном лице – серые жуткие пятна. – Боги... – громовержец чувствует, как в груди все обрывается. Очередной глюк. Издевка больного, сломленного разума. – А чего ты хотел? – маг дергает худым плечом. – Я ведь мертв. – Ты безумен, – выдыхает Тор. Тонкие губы растягиваются в такой знакомой змеиной улыбке, и Локи шепчет, обхватывая истончающимися, уже призрачными руками за шею: – А ты?