Скорбь по невинности

В коридоре оказалось пусто, когда Ханабуса вошел в темноту. Близилось утро, и он ощущал усталость. Моменты последних происшествий проскальзывали перед глазами, и ему жутко хотелось поспать хотя бы для того, чтобы забыться и позволить отдохнуть измученному тяжелыми мыслями рассудку. Благополучно добравшись до своих апартаментов, Ханабуса облегченно вздохнул, повалившись на пуховые подушки и одеяла. Вспомнил о сестре, с которой ему удалось перекинуться несколькими словами за ужином. Выражение его лица менялось, когда он думал о ней. Многое произошло после смерти их отца. Гибель главы клана Аидоу взвалила заботу о семейных делах отчасти на ее плечи, и Ханабуса все еще испытывал некую жалость и угрызения совести по этому поводу. Ведь сам он категорически отказался вернуться домой и оставить при этом служить Куранам. Это был его выбор, который, в свою очередь, должна была уважать его семья. Но... видя свою сестру сегодня, совершенно взрослую, преисполненную забот и ответственности... он почувствовал, что пропустил что-то важное в становлении собственной семьи. “Мне некого винить в этом, отец...” Рассвет не заставил себя ждать, что Ханабуса скорее почувствовал, чем увидел, мысленно поблагодарив при этом кого-то за опущенные шторы: потяжелевшие вдруг веки поведали о наступлении дня, желание зарыться во что-то мягкое и теплое превозмогло все его мысли, и он канул в сон. Ему снилось что-то странное. Маленькая девочка плакала в тени, она была слишком далеко, и ее лицо, скрытое мраком, трудно было разглядеть. И все же, Ханабуса попытался. Он пошел вперед, но, сколько бы пути не миновал, видение не приближалось, лишь ее плач слышался все громче. Он побежал, но и это не принесло успеха. Выбившись из сил, Ханабуса остановился, склонившись, пытаясь отдышаться, и глухие рыдания эхом отдавали в его голове. Неожиданно все звуки затихли, и небольшой темный силуэт оказался рядом с ним. Ханабуса поднял глаза, и тут вспыхнули клыки в хищной улыбке, послышалось тихое хихиканье, и ребенок, подпрыгнув, унесся в темноту. Была ли это та самая девочка?.. Ханабуса не увидел, но ему показалось, что только что это был кто-то другой. Хотя голос, возможно, оставался прежним... А потом его сон сотрясли протяжные удары. - Аидоу-семпай, вы здесь? Простите, Аидоу-семпай..? Ханабуса сел в постели, сонно потирая глаза. Кто-то успел побывать в его комнате: сквозь темные шибки находящегося напротив кровати окна мягко наполняли помещение тусклые лучи садящегося алого солнца. - ...Еще светло... Ханабуса зевнул, взглянув на тикающие в углу часы. Слишком рано... но сон развеялся, спать больше не хотелось. Откинувшись на подушки, прищурив глаз, он сквозь ресницы принялся рассматривать полоски рассеянного света, что густо рассыпались в комнате, пронзая сумрачное пространство. Послышался стук в дверь, и Ханабуса вдруг понял, что его разбудило. - Аидоу-семпай? Юуки!? Он нахмурился. Что она забыла здесь в такую рань? - Да, - потянул нехотя. - Я... могу войти? Он почесал растрепанные волосы. - Да. Тихо скрипнула, отворившись, дверь. Юуки заглянула внутрь несмело. Увидев сонного, недовольного Аидоу, что сложил на груди руки, нервно теребя рукав пальцами, и с грозным видом уставился в окно, она окончательно смутилась. - Ну, чему обязан с утра пораньшее.., - конец фразы растянулся очередным зевком. - Извини, что разбудила, просто мне не спится, вот я и подумала... Ханабуса, все еще раздраженный, повернулся к ней. При виде ее терзаний он слегка смягчился. - Ээ... да я уже не спал, вроде... так что все в порядке. - Правда?! Возликовав, Юуки бросилась внутрь, и прежде, чем Ханабуса сумел сообразить, что происходит, она уже вытаскивала его за руку из постели, при этом счастливо улыбаясь и шумя о каких-то глупостях без умолку. - Оставь меня, Юуки Кросс, ты... вернее, Юуки-сама... Ему пришлось подчиниться. Попрощавшись с кроватью в считанные секунды, на скорую руку одевшись и приведя в порядок свой сонный вид, Ханабуса спустился в холл, где его поджидала Юуки. Принцесса очень быстро объяснила, что от него требовалось, и вампир вынужден был повиноваться. Честно говоря, Ханабуса не понимал, зачем она его потащила. Затея Юуки заключалась в том, чтобы развеяться, погулять по городу до прихода темноты. Тут она немного припозднилась: они покинули дом, когда солнце почти спряталось за вершинами далеких деревьев, а в то время года это вещало о незамедлительном приближении ночи. И все же, они направились по дороге через небольшой лес, что с четырех сторон окружал поместье, в городок, раскинувшийся по соседству. Тихий и уютный, он никогда не нарушал покой их дома излишним далеким шумом. Шагая по примерзшему асфальту, выдыхая над высоко поднятым воротником пальто клубы пара, Ханабуса гадал, зачем же, в действительности, принцесса решила прогуляться с ним. Ведь время, когда она нуждалась в его защите, миновало, теперь, окажись в том надобность, она сама оказала бы ему помощь там, где он мог быть бессильным. Сила чистокровного еще не окончательно вернулась к ней, напротив, она только начала свое пробуждение, но и это делало ее гораздо властнее остальных вампиров. Скрытая мощь, едва высвобождена сознанием, спала внутри ее существа, готова проснуться в тот миг, когда в ней появится нужда... это было ощутимо даже со стороны, и это вызывало необъяснимый страх. Миновав лесную дорогу в течении четверти часа, они вошли в приутихший город. Присыпан снегом, с мерцающими огоньками дорог, окон и витрин, он притягивал ненавязчивой уютностью и отталкивал в то же время, нагоняя неприятные ощущения избытком темных узких переулков и скрывающихся в них неясных силуэтов. Казалось, высоко в воздухе застыл тихий хрустальный перезвон, то ли падающие снежинки, потрескивая на морозе, были тому причиной, то ли еще что, но только это придавало некой торжественности угрюмому виду серых улиц. - Зайдем? – кивнула Юуки, потирая от холода друг о дружку ладони в кожаных перчатках, на дверь кафе, мимо которого они проходили. Пожав плечами, Ханабуса отворил дверь, впуская Юуки внутрь и входя следом. Тихо прозвенел колокольчик за их спинами. Все-таки, Юуки была удивительным существом. Человек ли, вампир ли, она порою действительно ошарашивала своими поступками. - ...эээ... а это нормально? Ханабуса неодобрительно наблюдал за тем, как принцесса по-детски торопливо поглощала огромную порцию мороженого. Щеки ее порозовели от тепла, губы немного испачкались, волосы поблескивали в неровном свете. Трогательное зрелище, - ухмыльнулся про себя Ханабуса. Оторвавшись на секунду от ложки и подняв удивленный взгляд, Юуки потянула: - Что..? - Да нет, ничего, - хмыкнул он. – Я закажу горячего кофе? На улице мороз, не мешало бы погреться. - Правда?.. – задумчиво произнесла Юуки. – Ну, я не очень люблю кофе... А вот еще от одной порции не отказалась бы! – Ее лицо озарила милая улыбка, и она кивнула на опустевшую вазочку. Ханабуса потягивал черный кофе, разглядывая большие редкие снежинки, что тихо усеивали улицу за окном. Юуки, покончив с очередной порцией, решила, должно быть, что этого достаточно, и, проследив отстраненный взгляд вампира, тоже уставилась в темное окно, оперевшись щекою на ладонь. Так они сидели молча и неподвижно, каждый поглощен собственными мыслями. - А тут уютно, - бросила вскоре Юуки. - Да. Медленно, медленно пролетали снежинки мимо тронутой изморозью шибки, слегка касаясь побелевшего стекла, кружась в холодном зимнем воздухе и беспорядочно ложась на подоконник, на дрожащие сухие ветви голых деревьев и на грязную дорогу, где, никем не потревожены на пустынной улице, поглощали белой искристой пеленою все, к чему прикасались. - Я не люблю снег. Ханабуса удивленно взглянул на принцессу. Но та, казалось, забыла о нем, плененная вихрем неожиданно нахлынувших воспоминаний, и слова, услышанные им только что, были брошены случайно и в никуда. Заметив его взгляд, она изменилась на лице, ее выражение из задумчивого превратилось в смущенно-удивленное, она напряженно улыбнулась, старательно замахав руками. - Ну, не то чтобы совсем не нравится, снег очень мил, бел и холоден, и я, конечно, люблю с ним играть... – опровергательные аргументы закончились, и Юуки, вновь посерьезнев, при этом так же смущаясь, повернулась к окну. – Меня с ним связывают кровавые воспоминания... Ханабуса мрачно посмотрел на принцессу, стараясь уловить в ее движениях объяснение сказанному, но она вновь не замечала его. Вскоре Юуки повернулась к нему, улыбнувшись кротко и мило, и поднялась, сообщив, что пора возвращаться. Выйдя на улицу, они оба поежились от пронзившего их холодного ветра, что был не замечен сквозь окошко кафе и теперь, окутывая, сжимая в своих ледяных объятиях, вызывал дрожь. Подтянув как можно выше пушистый ворот плаща, Юуки первая начала прокладывать себе дорогу по заснеженной улице; Ханабуса направился следом. Еще несколько срывающих голову холодных порывов, и ветер, казалось, приутих, а вскоре совсем потерялся и исчез. Идти стало легче и приятней, несмотря на то, что мороз покусывал щеки, хрустел волосами и поглощал небольшие облачка выдыхаемого ими пара. А может, как раз в этом затаилась неуловимая прелесть. Снег скрипел под шагами, слабо мерцали в свете редких фонарей белые груды. Они вышли на дорогу, что отделяла город от особняка. Юуки на миг остановилась, поджидая Ханабусу, что отстал немного позади. Запыхавшись, перевела дыхание, подняв голову, подставляя снежинкам лицо. Они не таяли, касаясь ее бледной кожи, лишь мягко соскальзывали вниз, усыпая мех воротника. Стянув перчатку, Юуки ловила ладонью снежинки и слабо улыбалась искристым крохам в своей руке, пока не подошел Ханабуса. - Знаешь, каким я вижу его? Ханабуса взглянул на собравшуюся в ладони принцессы горсть снежинок. - Кроваво-алым... – она выдохнула тихо и бесстрастно, - ...мои воспоминания не позволяют мне видеть настоящий цвет. Каким он должен быть... каким он был для меня когда-то?! Я помню лишь растекающуюся по нему кровь... И то, как кровавая бездна поглощала мое сознание в то время, когда приятной прохладой окутывал тело снег... красная вспышка, всплеск кровавых ощущений... и я увидела алый снег. Я до сих пор его вижу... Сжав ладонь, Юуки поднесла к груди руку, что уже посинела от холода, и глаза ее заблестели от выступивших слез. Соленые ручейки, стекая ее щеками, обжигали замерзшее лицо и, падая, приземлялись на пушистый белый покров хрустальными осколками. Вампир стоял, наблюдая за ней, и его взгляд дрожал и соскальзывал. Он не хотел видеть ее слезы, но... но что он мог сделать? Приблизившись, Ханабуса взял ее руку и, разжав тонкие пальцы, высыпал из нее скомканные потемневшие клочья. Слов не нашлось, и он просто сжал оцепеневшую ладонь в руках, даже если его собственные перчатки были такими же холодными. Юуки тем временем не подняла взгляд, все еще тихо плача. Так они стояли, и снежинки, кружась и играя в воздухе, ровно присыпали их поседевшие от мороза волосы.