Блюз

Какой бы дорогой ни была компания, предоставляющая услуги такси, в салонах всегда одна атмосфера: уныние и табачный запах никуда не ведущих дорог. Кюхён сидит на заднем сиденье и равнодушно смотрит на бессмысленный знак, запрещающий пассажирам курить. Водитель подкручивает громкость радио и затягивается уже второй сигаретой. Едкий дым царапает легкие. Кюхён сдерживает усмешку и отворачивается к окну. Ему откровенно скучно – с собой нет ни игровой приставки, ни сценария мюзикла – ничего, только телефон и пара конфет, шелестящих оберткой. Кюхён вертит телефон в пальцах. Не то чтобы он ждет звонка, скорее просто знает, что Шивон позвонит – сегодня у них общий свободный вечер, наверняка Шивон захочет удостовериться в том, что Кюхён не сбежит. Ему нравится все контролировать. Несколько кварталов Кюхён наблюдает уличные огни, а затем загорается огонек в его ладонях – на дисплее мобильника высвечивается знакомый номер. – Что? Неформально. Дерзко. – И почему я не удивлен твоей любезности? Сладкие винно-красные ноты в голосе. Кюхён улыбается и поднимает черную перегородку между собой и водителем, заранее догадывается: разговор затянется. – А почему я не удивлен твоему звонку? – Потому что скучаешь? Где ты? – Пока в такси. – Значит, увидимся? Кюхён хмурится и выглядывает в окно, мысленно прикидывает, сколько осталось ехать. Похоже, долго – водитель сбавляет скорость, на горизонте – пробка. Кюхён вздыхает и, развернувшись, закидывает ноги на сиденье, вытягивается в той ленивой манере, которая временами всех раздражает. Шивон усмехается. – Ты не торопишься отвечать. О чем задумался? Уже представляешь, как это будет? Кюхён, фыркнув, прислоняется затылком к стеклу. Почти удобно. – Нет, конечно. – Я знаю, когда ты врешь. Ты постукиваешь пальцами по сиденью. – Допустим, – усмехнувшись, Кюхён сжимает руку на спинке кресла. Шивон зря пытается острить, когда ему нестерпимо скучно. – Ну, а ты? Уже закончил свою фотосессию? – Меняешь тему. – Значит, ты принял душ, налил виски в прозрачный бокал и сейчас сидишь в кресле напротив зеркала, я угадал? Кюхён закрывает глаза, представляя себе вымотанного, соблазнительного Шивона, его пальцы, неторопливо скользящие по кромке бокала, и капли воды на его плечах. – Не совсем. В голове – варианты. Пьянящий азарт. Кюхён прислушивается: где-то на заднем плане играет блюз. – М-м, в гримерке не оказалось виски. И ты пошел в бар? – Точно. Шивон подносит к телефону бокал, гремит льдом, плавающим у стенок. Кюхён улыбается – значит, Шивон одет. Наверняка в очередной костюм ценой в целое состояние. Жаль будет выпачкать его спермой. Хотя... – Расскажи мне, чего ты хочешь? – Для начала – оказаться дома. – Ты знаешь, что я не об этом. Ну же, расскажи мне, никто не узнает. Боль? Связывание? Шивон откашливается. Наверняка оглядывается по сторонам, бросая на людей резкие взгляды. – Ты в такси. Я лучше... – На кровати или у стенки? Или на подоконнике, как в прошлый раз? – ...Перезвоню. Послушай, я мог бы... – Ты сверху или хочешь, чтобы я все сделал сам? А может, ты хочешь просто смотреть? Мне стоит надеть белье или ждать тебя обнаженным? Я ведь первым доберусь до квартиры. Расскажи, возможно, я сегодня на все согласен. Шивон молчит, разрывается: повесить трубку или же подыграть. Последнему явно мешает бармен. Кюхён облизывает губы, оттягивает ворот свитера. Жарко. Остро. Ситуация забавляет. – Не молчи. Признайся, ты уже возбужден? Шивон замирает. Как раз в тот момент он пытался поправить брюки, чтобы ширинка перестала давить. – Нет. Упрямство. Кюхён смеется, а Шивон зажмуривает глаза – временами он ненавидит этот проклятый смех, он слишком дразнит. Хуже только стоны, которые Кюхён как раз имитирует. Шивон понимает, что он попал – возбуждение уже болезненно. Он быстро опрокидывает в себя остатки виски, бросает на столешницу пару банкнот и идет к выходу. В уборную. Срочно. – У тебя сбилось дыхание. Шивон молчит. Снова. Закрывается в ближайшей кабинке и сразу же запускает руку в штаны. Его дьявольски раздражает то, что он так быстро повелся, но это Кюхён. Будь он рядом, Шивон отомстил бы: прижал бы к стене, не раздумывая, и оттрахал бы до белых точек перед глазами, до хрипоты. Но Кюхён в такси, а он – в тесном сортире. – Ты ведь трогаешь себя, правда? Кто бы мог подумать. Тебе нравится? Шивона кроет. Он смутно отдает себе отчет в том, что двигает бедрами в ритме выдохов Кюхёна, но ему все равно. Он только кусает губы, чтобы сдержать рвущийся из горла стон. – Откуда у тебя столько вопросов? Кюхён посмеивается, елозит, вздыхает. Соблазнительная, беспринципная дрянь. – Я просто хочу знать, стоит ли мне останавливаться. Тебя заводит наш разговор? Шивон выдыхает. К черту. – Да, мне нравится... Ты можешь просто продолжить? – Продолжить что? Дрянь. – Я тебя ненавижу. – А в постели я слышал другое. Сладко, как будто на губах – мед. – Кю... Шивон стискивает зубы. По позвоночнику пробегает дрожь. – Так на чем мы остановились? Шивон откидывается на стену и сильнее сжимает член у самого основания. – Ты хотел услышать, как это будет. – Да-а-а-а. Голос Кюхёна срывается. Шивон усмехается: они поменялись ролями. Ему нравится. Теперь – особенно. – Я возьму тебя прямо в прихожей. Без подготовки. Сразу. Нагну у стены, надавлю на спину и войду в твою узкую задницу. А потом еще. И еще. Я оттрахаю тебя перед зеркалом, но ты не кончишь. Нет. Я не позволю. Сначала я завалю тебя на кровать, и ты будешь метаться, умолять меня дать тебе кончить. Будешь ведь? – Да-а. Кюхён стонет. Шивон – тоже. Он может только представить, как Кюхён, сидя на заднем сиденье такси, ласкает ладонью член, как грубо толкается в себя пальцами, откидывает голову, ударяясь затылком о стекло, как бездумно облизывает губы. И эта фантазия взрывает мозг. Шивон в последний раз дергается, захлебывается вдохом, и Кюхён обмирает почти одновременно с ним. Спокойную тишину, последовавшую за двойным оргазмом, разрывает лишь одышка и барный блюз. Шивон расслабляется, плечом прижимает телефон к уху и, небрежно выдернув из кармана платок, вытирает сперму с пальцев. Кюхён причмокивает губами и слабо стонет – похоже, у него платка не нашлось. Шивон зажмуривается, прикладывается лбом к стене и думает, что точно оттрахает его до потери сознания. Как только доберется домой, в отместку за все страдания.