Я этого не стою

Автор клинический идиот, случайно убравший галочку с пометки "черновик" раньше времени и ушедший гулять, хех. Так что вышло мало понятно, без смысла и кусками, за что прошу прощения))Теперь все на своих местах) - Ну, так что с тобой произошло? – вопрос, под знаменем которого у меня прошел весь сегодняшний день, прозвучал вот уже в тридцать второй раз. Да, я считал. Потому что квадратные мысли в круглой голове никак не хотели приходить хоть к какому-то решению, и зацикливание на чем-то бессмысленном позволяло ненадолго отвлечься от вселенских проблем. - Ничего, - покривил душой я, спешно натягивая на футболку тонкую куртку – непредсказуемый весенний денек выдался на редкость паршивым и ветреным. - Тебя догнали три твоих новообретенных «друга»? – Корж уже стоял в боевой готовности, поджидая меня у дверей этой корпорации зла, где меня с утра уже караулил декан с очередной душевной беседой на тему «что такое хорошо и что такое плохо». И вообще, день сегодня явно не задался. Создается ощущение, что кто-то великий и масштабный опрокинул над моей дурной головой самосвал с неприятностями. Другого объяснения всей той поражающей воображение заднице, что маячит перед глазами, я не нахожу. - Не успели. Я запрыгнул в автобус, - кажется, мы уже повторяемся. – Все прекрасно, правда. Просто среда четвертого как обычно не задалась. Как и вся моя жизнь, что уж греха таить. - Ну-ну, - друг посмотрел на меня внимательным взглядом. – По твоему виду можно подумать, что вчера, как минимум, трагически скончалась любимая муха, живущая у тебя между стеклами. Я хмыкнул. Упомянутая Коржем живность как-то раз оказалась даже подкормлена непонятной гадостью, им же и принесенной. После, недолго думая, муху нарекли Зиной и даже пару раз от нечего делать размещали в сети пост об оказании помощи несчастной, оказавшейся в заточении, с указанием номера банковской карты. Написанный другом текст, пропитанный скорбью и трагизмом, имел успех, и нам перевели в общей сложности около полутора тысяч рублей, подтверждая мою теорию о том, что запас в этом мире идиотов неиссякаем. - Зина вот уже третий день лежит кверху лапами, а ты даже не проводил ее в последний путь, о мой жестокий друг, - забросив на спину рюкзак, я спешно направился к выходу, не имея ни малейшего желания задерживаться в корпусе хоть на минуту дольше. - Надеюсь, всему виной не то, что ты забывал ее кормить трижды в день? – поинтересовался шедший за мной следом Корж, не успевший отреагировать на мою неожиданную остановку и врезавшийся в спину. – Твою мать! Не тормози так резко. Вообще возмущаться положено все же мне, потому что остановился я на ступени и от вполне ощутимого толчка в спину чуть позорно не скатился по ней прям под ноги стоящего внизу Максима. Жаль, что от одного вида этого невозмутимого извращенца все слова просто напросто комом застряли в горле. - Привет, - никогда не думал, что столь простое слово может вызвать массу обескураживающих эмоций. Не знаю, чего во мне оказалось больше, стыда или же раздражения, но адекватная реакция и малейший намек на ответ до сих пор отсутствовали. - Кир, ты чего стоишь как девица на выданье? – подлил масла в огонь Корж, обходя меня со стороны и останавливаясь чуть ниже. – Небо-небо, я земля, прием! – перед лицом помахали рукой, видимо, пытаясь таким образом вернуть меня к реальности. - Валерий Игоревич просил меня к нему зайти, - выдохнул я, не сводя взгляда с насмешливо щурившегося Максима. – Совсем забыл. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я с невиданным раннее энтузиазмом направился в тут же ставшие родными стены университета. - Ты время видел? Он ведь уже ушел, Кир, - удивленный голос друга догнал меня уже в проеме двери, захлопнувшейся за моей спиной. Плевать. Сейчас я готов спешно создать межпространственный телепорт, научиться трансгрессировать или же заставить летать потрепанную метлу Петровича – все, что угодно, но не проходить мимо этого извращенца. Проклятый педик. Какого черта тебе от меня опять надо?! И ведь это даже больше не злость, а добрая старушка паника, вынуждающая меня сейчас как можно быстрее петлять по коридорам, желая оказаться если не на другом краю земли, то хотя бы на противоположной стороне территории университета. Затеряться в стенах ненавистного мне учебного заведения и просидеть там так долго, пока не успокоится рой мыслей в голове. На лице застыла какая-то ненормальная усмешка. Дожил. Бегаю в двадцать лет от парня, как какая-то несовершеннолетняя девственница от гопника. Неужели может стать еще хуже? «Может», - возникла в голове отчетливая мысль, и я тут же поспешил от нее отмахнуться. По иронии судьбы выбор пал на аудиторию историка, к моему удивлению оказавшейся открытой. Никогда не думал, что буду радоваться пяти парам, по причине которой в корпусе сейчас почти не осталась людей. Иначе с моей-то удачливостью точно наткнулся бы на того, кто заинтересовался крайне подозрительными метаниями по коридорам. И тогда у одной извращенной сволочи оказался бы шанс меня догнать. Нет уж, дудки. Пусть проваливает лучше. В кармане завибрировал телефон. Спешно нащупав его и кинув мимолетный взгляд на дисплей, я ответил на звонок. - Придурок, ты чего творишь? – не слишком-то вежливо поинтересовались у меня, вызывая в ответ невеселое хмыканье. - Понятие не имею, - и ведь чистая правда, лишенная пикантных подробностей. – Не жди меня лучше. - И не собираюсь, - Корж немного помолчал. – По роже того парня можно сказать, что живым тебе все равно не выйти. Сердце пропустило удар. - Где он? - Пошел за тобой, я полагаю. Не хочешь рассказать мне, кто это, и попросить помочь? - Нет. - Если он тебя убьет, ко мне не приходи. Ненавижу привидений, - Никс положил трубку, а я так и остался стоять с телефоном в руках. Твою мать, как же все плохо. Реальность не стала со мной спорить, донося до моих ушей звук тихих шагов. Я почувствовал себя приговоренным к смертной казни преступником, за которым по длинному коридору шествует полицейский с ключами от камеры. Исход у нас, может, и разный, но безысходность та же. Гадство. Дверь открылась тогда, когда я уже с деланным спокойствием сидел на столе преподавателя, с вызовом готовясь смотреть в лицо врага. - Глупо прятаться со смартфоном в кармане, - Максим помахал в воздухе своим телефоном. – Их слишком легко вычислить. - Какого черта тебе тут нужно? – меня мало волновал вопрос «как», но вот ответ на «зачем» получить хотелось очень. - Дядя твой дал добро. Можешь приступать к работе, - не совсем то, что мне сейчас хотелось услышать. Нет, я, конечно, рад, что у меня теперь есть работа, но что-то мне подсказывает, неприятности на ней просто-таки поджидают моего прихода. И главная из них сейчас стоит напротив меня с раздражающей насмешкой в глазах. - И лишь для этого ты пожаловал ко мне? – вот только не надо мне тут лапшу на уши вешать, скинуть сообщение ведь явно проще, чем ехать на другой конец города лично. - Тебе нужна какая-то другая причина? - А тебе так нравится отвечать вопросом на вопрос? Повисла тишина. Я с непонятным ожиданием смотрел на дядиного подчиненного, пытаясь понять, как не краснеть, вспоминая сцену вчерашнего поцелуя, и одновременно с этим решая, где лучше спрятать труп. Если первое не получалось в принципе, то размах возможностей второго просто поражал. Как жаль, что у меня нет знакомых в милиции. Или расчленение на мелкие кусочки с их последующим сожжением можно списать на состояние аффекта? Сомневаюсь. Не придя хоть к какому-то решению ни сейчас, ни за целый день, я мог лишь вот так беспомощно сидеть и смотреть, не имея возможности хоть что-то предпринять. Хотелось дать волю эмоциям, высказать все, что накопилось всего за одну ночь, когда я пытался дойти до дома в одних тапочках и чужой одежде, но нельзя. Иначе я опять поверну все не свою пользу. - Кир, - дернувшись от звука собственного имени, я посмотрел на Максима. - Внимательно тебя слушаю. - Ведешь себя так, словно это твой первый поцелуй. - Захлопнись! - спрыгнув со стола, выплюнул я. - Не желаю это слышать от извращенца. - Какая страсть, какие эмоции, - в голосе отчетливо прозвучала ирония. - Интересно, в постели ты такой же горячий? Или имитируешь деревяшку, красочно распаляясь только на словах? Вот как можно бесить так, что от чувства злости и бурлящего внутри раздражения пеленой закрывает глаза? Почему, считая себя раньше уравновешенным и здравомыслящим человеком, я вновь повел себя как последний придурок, кинувшись на Максима? Где в моей дурной голове водится логика, если я вновь не то, что просто наступаю на одни и те же грабли, я на них уже попросту канкан танцую? Но как же хотелось ударить. Так, чтобы до крови разбить костяшки пальцев и стереть с лица эту раздражающую ухмылку. Жаль, что физической силой кого-то природа наградила явно с избытком. - Глупо, - озвучили мне вновь очевидную истину, вызвав лишь очередную волну раздражения, спадающую на нет из-за слишком крепкой хватки. – Нужно уметь контролировать свои эмоции, если не хочешь однажды вот так нажить себе неприятностей. Мне кажется, или их у меня уже больше, чем достаточно? - Кир, - я не желал смотреть в глаза, упрямо глядя куда-то в сторону, крепко стискивая зубы. Нет уж, хватит с меня неожиданных скачков обескураживающих эмоций и странных наклонностей. Нормальные парни с людьми своего пола не целуются. Определенно. И от их прикосновений не краснеют, как мак на грядке. Но тут уж чего нет, того нет, каюсь. - Забавно видеть, как человек сам себя загоняет в угол, - Максим хмыкнул, приблизившись чуть ближе. – Но вообще-то я пришел извиниться за вчерашнее. - Да неужели? – не удержался я от удивления и все же посмотрел на дядиного работника. Невольно возникло ощущение, что к нему в коллектив случайно затесался сам дьявол, не иначе, потому что нагло улыбаться с таким выражением в глазах человек попросту не способен. Зеленые, яркие, в них читалась такая сила, уверенность в себе и ирония, что отвести взгляд обратно уже не получилось. - Но ты так неожиданно решил дать деру и построить из себя взрослого, что я не удержался. Прости, - сказал мне человек, нисколько не раскаивающийся в содеянном. Я не ответил, чувствуя в очередной раз себя не самым умным человеком на свете и смотря на Максима как на восьмое чудо света. Хотелось одновременно дать ему по роже и ее же потом поце... Стоп. Что я только что хотел сделать?! Видимо, мысли все же и вправду материальны. И есть бить меня никто не собирался, то вторую часть посетившей меня глупости Максим все-таки исполнил. Наверное, я даже ждал этого. Прокручивая в голове десятки раз сцену поцелуя в чужой квартире, я тщетно пытался разобраться в своих ощущениях и понять самого себя. Слишком много эмоций сбивало с толку. Смесь вбитых с детства истин о том, что есть правильно, а что нет, отвращение к самому себе и желание продолжить, все это не давало толком понять, как ко всему этому стоит относиться. Бегать вечно невозможно, а загонять себя в угол, как верно подметил Максим, совсем не хочется. Только в этот раз проще не стало. Исчезло лишь удивление, освобождая место бившейся в голове мысли, что так нельзя. Какая-то часть меня пыталась понять, почему, а третья просто наслаждалась самим поцелуем, вкладывая в ответ всю себя. Стоит признать, что все же целуется этот ублюдок просто мастерски. Руки давно уже никто не держал, позволяя им вольно обхватывать шею если уж не в попытке придушить, то просто в поисках опоры, переставая доверять дрожащим ногам. - Бить меня больше не хочется? – прошептал в самые губы Максим, на миг разрывая поцелуй и позволяя глотнуть воздуха. - Нет, - тихо выдохнул я, чувствуя, как чужие руки с силой прижимают к себе, не позволяя отойти ни на шаг. – Хочется просто разрезать на кусочки и спустить остатки в унитаз, - честно ответил я, понимая, что только так, возможно, мне удастся разобраться в эмоциях и нормально жить дальше. Потому что именно нормально уже по-другому не получится. - И что, позвольте узнать, тут происходит? – до дрожи в ногах знакомый голос историка заставил на миг застыть на месте, чтобы в следующую секунду отскочить как можно дальше от тут же помрачневшего Максима. - Журавлев, - Игорь Николаевич посмотрел на меня таким взглядом, что невольно возникло желание похоронить себя за плинтусом. – Я конечно временами подозревал, что вы у нас птица голубых кровей, но что вы позволите себе подобное в стенах учебного заведения… Надеюсь для ваших родителей не станут сюрпризом пристрастия их сына к лицам своего пола, потому как я горю желанием с ними повидаться как можно раньше и обсудить ваше отвратительное поведение. - Игорь Николаевич, я не… - Ничего не хочу слышать, Журавлев, я видел больше, чем достаточно, - сказал, как отрезал историк и повернулся к наблюдающему за нами Максиму. – А вот вы, молодой человек, надеюсь, сможете объяснить мне, какая нелегкая привела вас в стены этого университета? Что-то не припомню, что видел вас здесь раньше. - Причины моего здесь присутствия вас совершенно не касаются, - от этого ледяного тона и скользившего в нем презрения по спине пробежали мурашки. – Прошу извинить, но нам уже пора. Зачем-то схватив меня за руку, Максим потащил меня к двери. Господи, лучше бы мне сейчас провалиться сквозь землю и остаться жить там на ближайшие лет сто. В коридоре, аккурат в проеме дверей, стоял Корж, и я готов поспорить, что видел он ничуть не меньше провожавшего нас взглядом историка. Сил что-либо говорить просто не осталось, и я лишь, прикрыв глаза, прошел мимо, не сорвавшись со всех ног прочь только благодаря тому, что меня удержал Максим. До выхода я шел словно в какой-то прострации, не желая осознавать, насколько все дерьмово обернулось. Теперь и Корж, и чуть ли не весь коллектив преподавателей будут свято уверенны в том, в чем совсем не уверен я сам. Да что же это за жизнь-то такая?! - Садись, - меня легко толкнули в плечо, вырывая из раздумий. Пока я мысленно добивал сам себя, меня как ребенка за ручку успели вывести на улицу, поставив перед открытой дверью машины. - Я никуда не поеду, - к черту, хватит с меня уже проблем. Настроение такое, что хочется просто лечь на уровне пары метров под землей и сделать вид, что тебя тут никогда и не существовало. - Еще как поедешь, - без особого труда меня просто запихнули в машину и с силой захлопнули дверь, давая понять, что спорить сейчас опасно для здоровья. Сев за руль, Максим достал из бардачка какую-то бутылку и сунул мне в руки, не утруждая себя какими-либо объяснениями. Опознавательной этикетки на ней так же не имелось, но судя по цвету, там плескался либо коньяк, либо виски. Плохая идея, но вполне очевидно, что человек, знакомый со мной третий день, но уже умудрившийся сделать так, что вся моя жизнь перевернулась вверх дном, просто не знал, насколько я не умею пить. Чуть слышно зашумел мотор, и мы мягко двинулись с места. Я молча открутил пробку, скривившись от резкого запаха, ударившего в нос, и устало выдохнув, сделал большой глоток. Не знаю, каким чудом мне удалось не выплюнуть это на дорогую обивку машины и проглотить, но я это сделал. Глаза заслезились, а внутри разлилось обжигающее тепло. Во рту осталось приятное послевкусие, и я сделал глоток поменьше, давая себе возможность всецело ощутить последовательно раскрывающийся вкус этого напитка. Почти сразу же стало легче. Проблемы, конечно, никуда не исчезли, но смотреть на них я стал словно через призму. Призму-похренизму, ага. По телу разливался алкоголь и равнодушие. К черту. Все и всех. Думать о чем-либо не хотелось совершенно. Хотелось верить в чудо и Деда Мороза, надеясь, что все еще как-нибудь утихнет. В конце концов, не впервой кого-то ловят обнимающихся по углам, хотя здесь, очевидно, вся проблема состоит в том, что на этот раз эти двое одного пола. Эх. - Полегчало? – голос Максима странно напряженный, а по взгляду можно понять, что он ждет от меня очередного взрыва эмоций. - Угу, - не стал кривить душой я, вновь делая большой глоток и жмурясь от крепости и вкуса. - Не пей много, - у меня попытались забрать бутылку, но я не отдал, вцепившись в стеклянную подругу, как мать в ребенка. – Потом ведь блевать будешь. Ах, какие мы заботливые, я прям умиляюсь. - Надеюсь, в твой машине, - снова глоток, и на этот раз проглотить получилось легче. Максим хмыкнул. - Сам же потом и мыть будешь. - Перебьешься. Короткая пауза и следом раздался смех. Я удивленно посмотрел на Максима, попутно отмечая, как тяжело стало вращать головой, и понимая, что ему совсем не весело. Это скорее усталость и какая-то непонятная мне обреченность. - За какие такие грехи мне попался маленький неудачник, которого я зачем-то спаиваю в собственной машине и куда-то везу? – чужая рука взлохмачивает волосы, на что я недовольно фыркаю. - Вообще-то, мне уже двадцать, - отвечаю я на, скорее всего, чисто риторический вопрос, приглаживая свободной рукой волосы. - О, ну это уже другое дело! Ты уже можешь сам завязывать себе шнурки и ходить в школу, покупая на мамины деньги пиво в ларьках, - и вновь эта раздражающая ирония. - Не в школу, а в университет, – слова определенно задевали самолюбие и требовали ответной реакции. – Словно сам сильно взрослый. - Да уж постарше буду, Кир. Ненадолго повисла тишина, отведенная на пару глотков из бутылки и мимолетный взгляд в окно. Понятия не имею, куда мы едем, но это, по сути, уже не так уж и важно. В любом случае, все, что могло случиться, уже произошло. - Кстати, сколько тебе лет? – я уже расфокусированным взглядом посмотрел на Максима, мысленно отмечая, как часто он обращал внимание на нашу разницу в возрасте. Ответить он не успел, вмиг став мрачнее тучи и резко нажав на тормоз. Меня швырнуло вперед, ощутимо прикладывая о панель машины до красочной вспышки в глазах. Бутылка выпала из рук, выплевывая остатки своего содержимого на коврик и готовясь принять уже начавшего туда сползать меня. Резкий болезненный рывок за ворот куртки, и я вновь оказываюсь на сиденье, пытаясь придти в себя и проморгаться. Последнее получалось с трудом, потому что в глаза сползало со лба нечто теплое, не давая мне увидеть даже ругающегося на чем свет стоит Максима. Странно, но его голос доносился до меня словно сквозь толщу воды. Шевелиться не получалось, ровно как и сказать хоть слово. Я просто открыл рот, желая попросить оставить меня в покое, но язык не слушался, став каким-то тяжелым и едва ли способным двигаться. Сознание постепенно угасало, и последнее, что я услышал, прежде чем отключиться, это чей-то отвратительный хриплый смех и злой голос Максима: - Пончи, какого черта?!