Грим

I know it's hard to reach you I know it's hard to breathe I know it's hard to be you sometimes. I can't imagine what that means This must be someone else's story I can't follow what you've planned How could this be about me Am I supposed to understand? Я знаю, до тебя трудно дотянуться. Я знаю, тяжело дышать. Я знаю, временами трудно быть тобой, И каково это, я не могу представить. Должно быть, это не моя история - Я не способен отвечать твоим задумкам. Как это связано со мной, И должен ли я сам это понять? Depeche Mode – All That's Mine Три дня, один час и двадцать три минуты, как Гермиона жила в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. В трехэтажном особняке на Милроуз-стрит волшебникам отвели отдельную комнату с двумя жесткими кроватями и дюжиной горшков с цветами. Возле кровати Гермионы на тоненьких стебельках цвели орхидеи, Драко по утрам любовался петуньями, а на балконе радовались солнцу кактусы, трогательно обожаемые хозяйкой дома — Клариссой Стивенсон. Будущая свекровь Анабель была женщиной строгой, волевой и бескомпромиссной. Она вышла замуж в двадцать лет, сбежав из дома с бедным парнем с соседней улицы, имя которого через двадцать пять лет стало известно всей Америке. Отец Хью, Роберт, родился и провел свое детство в Вест-Ориндже, а после, бросив учебу в университете Остина, занялся вместе с лучшим другом торговлей поддержанными запчастями. За двадцать пять лет упорного труда мистер Стивенсон создал собственную империю и обеспечил своей семье безбедное существование. Кларисса прошла вместе с мужем все испытания, ни разу вслух не усомнившись в его деловой хватке. Тяжелые годы закалили ее, превратив мечтательную девушку, грезившую о тихом семейном счастье, в жесткую волевую женщину, готовую поддерживать и защищать мужа в любой ситуации. Он уважал и даже немного боялся ее влияния в общественных кругах. И любил ее, но периодически позволял себе забавляться в обществе молодых ассистенток. Ныне Кларисса Стивенсон в основном занимала себя общественной работой, в частности основала в Вэст-Ориндже «Общество морали». Вместе с остальными активистками на собраниях она с пеной у рта провозглашала моральные ценности и библейские заповеди, не желая замечать измен мужа. Услышав, что Гермиона и Драко путешествуют вместе, она незамедлительно предположила об их порочной внебрачной связи, что влекло появление нового пункта в списке «Почему мой сын не должен жениться на этой оборванке». Но выдуманная история о брате и сестре, приехавших из далекой Шотландии, лишила список двадцать третьего пункта. Анабель в тот момент была готова заколдовать будущую свекровь необратимым заклинанием. Дикое желание трансфигурировать Клариссу в лягушку преследовало ее по ночам. Но Анабель была верна своему слову: после изгнания из семьи она запретила себе колдовать. Причины она не называла, а Гермиона не решилась задавать личные вопросы. Появление гостей из будущего стало для Анабель своеобразным вызовом ее способностям. Она не могла колдовать, поэтому поиск ответа на вопросы Магистра занял больше времени, чем изначально предполагали Драко и Гермиона. Задача была исполнена, но они не могли вернуться домой, не побывав на ее свадьбе. Анабель представила их как своих друзей, и они стали единственными гостями, приглашенными со стороны невесты. Обитатели и гости дома были приветливы с волшебниками, а любые странности в их поведении приписывали британскому происхождению. Драко с его ироничными шутками и изысканными комплиментами полюбили все особы женского пола, от четырехлетней племянницы Хью до миссис Дженкинс, которая ходила со слуховым аппаратом. На их первом ужине в доме Стивенсонов Гермиона так переживала, что Драко выскажет какую-нибудь глупость о маглах, что не могла проглотить и крошки. К ее облегчению, с каждой минутой влияние Драко на окружающую женскую аудиторию росло. Он с серьезным видом выслушивал их истории, смеялся в нужных моментах и незатейливо отвешивал комплименты дамам, млевшим от его британского акцента. Но после ужина Малфой не преминул заметить, что гости не умеют пользоваться столовыми приборами по назначению и пользуются для всех блюд одной вилкой. Магловская одежда ему не нравилась, а восхищение разными железяками (так он называл автомобили) вызывало возмущение. — Как ты можешь жить среди них? — спросил ее Драко. — Теперь и ты поживешь среди них, — ответила Гермиона, чувствуя себя подавленной. За три дня, проведенных в чужом городе и времени, Гермиона старалась избегать Драко. Малфой редко покидал комнату, куда их поселили вместе с Гермионой, лишь иногда выбирался в гостиную, чтобы в одиночестве посмотреть на «чудесный ящик». Пару раз к нему присоединился Аарон, который любил проводить время в доме своего крестного и смотреть цветной телевизор, единственный во всем городе. Гермиона же гуляла вместе с малышкой Кэтти или старой миссис Дженкинс, вместе с Анабель ездила за покупками в соседний город и на примерку свадебного платья. Они быстро подружились, и, глядя на счастливую невесту, Гермиона не могла поверить, что в старости она превратится в одинокую бездетную женщину. Будущее Анабель было туманно и мрачно. Но и собственное будущее не радовало Гермиону. Единственным, что они с Драко обсудили за прошедшие дни, было нападение в Пуэрто-Анхеле. Они не смогли определиться с единой версией событий. Охотиться могли как на Драко, едва не погибшего две недели назад, так и на Гермиону, которую знали в лицо и уже пытались убрать с помощью чучела. Сейчас, в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, они получили краткую передышку. Жили в чужом времени, с выдуманной биографией, а Гермиона — и с не своей фамилией. Гермиона Малфой. — Ужас, — пробурчала Гермиона, натягивая старую футболку Анабель, и вышла на балкон. Переместившись во времени, Гермиона и Драко оказались посреди пустого шоссе. В ее карманах была горстка сиклей и удлинитель ушей, у Малфоя — банкнота в тысячу мексиканских песо и салфетка с адресом какой-то официантки. И если Драко был одет по-летнему, то Гермиона в зимнем пальто смотрелась дико. После Анабель одолжила ей необходимую одежду и деньги, но надевать чужие вещи Гермионе не нравилось, что было говорить о Малфое, который сначала наотрез отказывался надеть магловские обноски, а особенно ужасные штаны из странной синей ткани. В страшном сне Гермионе не могло присниться, что она станет носить эту фамилию. Но судьбе было угодно постоянно сталкивать их лбами, как бы они оба ни старались отдалиться друг от друга. Ночной ветер принес в знойный воздух прохладу. Гермиона поежилась и хотела взять простыню, чтобы укрыться, но передумала и схватила со стула рубашку Драко. И пусть закутаться в его рубашку казалось слишком интимно, но Гермиона не могла отказать себе в минутной слабости. Сейчас Драко был единственным во всем мире, кому она могла довериться. И никуда не уйти, не сбежать к родителям или к Гарри, не спрятаться в объятиях матери. Гермиона злилась на судьбу, на себя. Ее постоянное недовольство, злость, грусть, обида выливались в бесконечные ссоры с Малфоем. Они цепляли друг друга по любому поводу. Злость Малфоя была не менее едкой, чем ее собственная. Их последняя ссора четыре часа назад была особенно болезненной. Полночи Гермиона повторяла про себя ссору с Малфоем и пыталась придумать достойные ответы на его нелепые аргументы и дошла до того, что почти приняла его доводы. Он сказал, что она влюбилась в образ, созданный в ее голове. Она отрицала его слова, пытаясь за яростными словами спрятаться от боли в его глазах. После судорожных раздумий в духоте темной комнаты Гермиона была готова признать его правоту. Грим был загадкой, будоражащей воображение, личной тайной, хранимой в глубинах сердца. В его образе соединились опасность, приключения, тайна, которые безумно влекли Гермиону к нему. Но влюбилась она не в образ, а в человека, скрывавшегося за капюшоном: остроумного, ироничного, сильного, преданного. Этих качеств не было у Малфоя, которого она знала с одиннадцати лет. Или она ошиблась?

* * *

Будильник надрывался на прикроватном столике. Пытаясь нащупать кнопку выключения, Гермиона случайно смахнула его на пол. Раздался прощальный аккорд, и наступила благословленная тишина. — Черт! — произнесла Гермиона, выглянув из-под одеяла. Разбитый циферблат часов показывал одиннадцать утра. Церемония начиналась в четыре вечера, но последние приготовления к торжеству обещали растянуться до самого бракосочетания. Нашарив под подушкой волшебную палочку, Гермиона починила часы и кое-как сползла с постели. Она смогла уснуть только к четырем утра благодаря снотворному старой миссис Дженкинс. К искреннему удивлению Гермионы, в доме было тихо и непривычно пусто. Лишь сквозняк гулял по коридорам роскошного особняка, легко колыша занавески. На террасе в кресле-качалке дремала миссис Дженкинс. Заслышав шаги Гермионы, старуха проснулась. — Миссис Дженкинс, а где все? — присев в соседнее кресло, спросила Гермиона. — А ты еще не знаешь, деточка? Свадьбу перенесли! — Как? Почему? — Такое несчастье! Говорила я Хью, что не надо следовать глупой традиции, и вот, пожалуйста. Тем более, в том гнезде порока. — Объясните мне нормально, что произошло? — Убийство! — старуха понизила голос и наклонилась к Гермионе. — Прямо во время мальчишника убили двух стриптизерш! Это им божья кара за грехи. Но девочки были молодые, могли еще возвратиться на путь истинный. — Убийцу нашли? — Нет! Задержали всех, кто был на мальчишнике, и теперь держат в тюрьме. Половина гостей задержаны полицией, Анабель и родители Хью поехали в участок. Весь город на ушах. Убийство — настоящая сенсация! — По мне — это настоящая трагедия, — флегматично сказала Гермиона и налила в чашку остывший кофе. Вполуха слушая болтовню старой миссис Дженкинс, Гермиона хмуро размышляла о творившейся вокруг жизни ее и Малфоя неразберихе. Они сбежали от преследователей, расстрелявших толпу маглов в Пуэрто-Анхеле, в прошлое, но и здесь с их прибытием впервые за четырнадцать лет произошло убийство. В совпадения Гермиона не верила давно и сейчас больше всего желала услышать, что убийства были совершены по банальной бытовой причине. От размышлений ее оторвал голос миссис Дженкинс. — Она здесь! На террасе появилась Анабель. Без привычной улыбки ее лицо будто постарело на пару лет. — Гермиона, меня попросили привезти тебя в участок. — Меня? — удивилась Гермиона. Мгновенная догадка заставила ее вскочить на ноги. — Что с Драко? — Потом, — уклончиво произнесла Анабель, кивая в сторону миссис Дженкинс. — Пепе стоит возле парадного входа. Забравшись в старенький автомобиль, ласково нареченный хозяйкой «Пепе», Гермиона с неожиданной уверенностью поняла, что предчувствие, преследовавшее ее все дни в солнечном Техасе, оформилось в настоящий страх. — Что с Драко? — Он исчез. — Но он не может трансгрессировать. Ты же помнишь его состояние после скачка во времени. — Все, кто находился вчера в том баре, сейчас дают показания в участке, кроме Драко. Охранники не видели, чтобы он уходил. По их словам, он зашел в уборную и оттуда не вернулся. Шериф выдвинул версию, что он — убийца и сбежал, чтобы не сесть в тюрьму. — Что за бред? Он не убийца, — последнее слово Гермиона произнесла неуверенно, что не укрылось от Анабель. — Зачем ему убивать двух стриптизерш? — Одну официантку, — поправила Анабель. — Я видела труп, на нем есть слабый отпечаток магии. Скорее всего, ножевое заклинание. А кроме меня и вас здесь нет магов. — Его вина не доказана, — твердо сказала Гермиона. — И, когда он найдется, Малфой даст всем необходимые показания. — Я не сомневаюсь, — устало произнесла Анабель и резко нажала на тормоза. Заскрипев шинами, Пепе остановился. Анабель с безумным выражением лица выскочила из автомобиля. Протоптавшись на месте, она вернулась в машину. Они двинулись дальше. — Прости, но я соврала — мы здесь не единственные маги. — Но... — Держи, — Анабель протянула ей пудру. — Здесь специальный порошок. Допросная комната занята, поэтому шериф, скорее всего, будет допрашивать тебя в своем кабинете. Когда вы останетесь наедине, распыли порошок перед его лицом, но сама не вдыхай. — В чем его действие? — Он расслабляет и делает покладистым. Шериф согласится с любым твоим утверждением, и если ты попросишь, чтобы твой паспорт не проверяли и не слали запрос в Министерство иностранных дел, он не станет. — Это безопасно? — Я, конечно, не могу запретить тебе применять заклинания, но данный порошок безопаснее магического изменения сознания. Поверь, до того, как меня выгнали из академии, я успела защитить работу по влиянию магических блокировок на сознание. — Твои родственники постарались? — С завидным рвением, — невесело подтвердила Анабель, помолчав, она спросила: — Ты хорошо знаешь Драко? — Достаточно, — ответила Гермиона, — для того чтобы с твердой уверенностью заявлять, что он бы не стал портить твою свадьбу убийством. Малфой бывает придурком, но он не убийца. — Хочется верить. Мы приехали. Вентилятор слабо гонял знойный воздух по комнате. Шериф отсутствовал, и Гермиону оставили ждать его в кабинете. Стул был жесткий и неудобный, одежда липла к телу, а от жары в висках стучали маленькие молоточки. Шериф явился через двадцать минут, уставший и разозленный. — Вы Гермиона Малфой? Гермиона поморщилась, вытерев тыльной стороной ладони щеку. Не далее как два дня назад они ужинали за одним столом и даже обсуждали внешнюю политику США, а теперь он рявкал ей в лицо, разбрызгивая в воздух капли слюны. — Да, я, — ответила Гермиона, открыла пудреницу и не без опаски бросила в лицо шерифу горсть оранжевого порошка. — Что вы себе позволяете? — шериф оглушительно чихнул и начал тереть глаза. — Это случайно рассыпалось, — захлопав ресницами, произнесла Гермиона. — Да, конечно, — покладисто согласился шериф, сложив руки под подбородком. — Прошу вас ответить на следующие вопросы. Когда вы в последний раз видели своего брата? — В девять вечера мы были на пляже, после он сразу отправился на мальчишник. — Ваш брат не был разозлен? — Нет. Шериф, Драко Малфой не причастен к убийству официантки. — Конечно, не причастен, — с зашкаливающей готовностью услужить заверил ее шериф. — Вы не будете прорабатывать версию о причастности к убийству Драко Малфоя. Я и мой брат не виновны. И вам незачем проверять нас. — Конечно, мисс Малфой. — Вы также будете параллельно искать моего брата, разрешите мне увидеть труп официантки и посетить место преступления. А сейчас расскажите, что удалось выяснить полиции. По словам шерифа, убийство произошло около двух часов ночи. Кроме гостей мальчишника и персонала в тот вечер никто посторонний в радиусе мили охраной не был замечен. Официантка вышла через служебный вход, чтобы вынести мусор, и пропала. Из-за большого количества гостей и общей загруженности ее отсутствие заметили лишь через сорок минут. Труп обнаружил охранник, вышедший покурить на улицу, и вызвал шерифа. К половине пятого утра прибыла полиция. — Большое спасибо, — поблагодарила Гермиона. — Вы же хотели увидеть труп, — лицо шерифа озарила глупая улыбка. — Сейчас я позвоню нашему патологоанатому. Он будет вам рад. Гермиона простилась с шерифом в легкой обеспокоенности. Глядя на его бессмысленную улыбку, она переживала, не много ли порошка использовала. Что бы не говорила Анабель про магические воздействия на сознание, но влияние порошка сильно походило на Империус. На выходе из участка полицейский подробно описал ей дорогу в здание морга. Полицейский участок, морг и больница находились в одном районе города, поэтому не было смысла ждать Анабель и ее кряхтящего «Пепе». Улицы в дневное время были практическими пустыми: жители в большинстве своем работали либо прятались от жары дома. Но сегодня близлежащие кварталы к участку были непривычно многолюдны. Убийство взбудоражило весь город. Завидев, что она вышла из участка, к ней кинулись несколько женщин с расспросами, и Гермионе едва удалось отбиться от них. Раздраженно объясняя одной из местных сплетниц, что не посвящена в тайны следствия, Гермиона разглядела в толпе мужчину с наполовину седой головой. Он улыбнулся ей, но стоило Гермионе отвернуться, как он исчез. Выбравшись из медвежьих объятий первых сплетниц Вэст-Оринджа, Гермиона добралась до здания морга сильно не в духе. Судьба откровенно смеялась над ней. Могла ли Гермиона представить каких-то три дня назад, что окажется в магловском морге в богом забытом городке на окраине Техаса? — Как в здравом уме можно выбрать профессию патологоанатома? — спросила Гермиона, разглядывая «обиталище» Аарона. — А почему нет? — пожал плечами Аарон. — Мне хорошо платят, да и убийства в нашем городе случаются редко. — Вчерашнее убийство не входит в распорядок? — Если быть точным, то сегодняшнее, — вздохнув, произнес Аарон и вытащил из холодильника бутылку минералки. — Приблизительное время смерти между двумя и четырьмя часами ночи. — В разгар вечеринки, — хмыкнула Гермиона. — И, конечно, никто не заметил ничего странного. — Ее убили во внутреннем дворике, возле мусорных баков. Криков никто не слышал, все были давно пьяны. Изможденное, помятое лицо Аарона подтверждало это красноречивее любых слов. — Еще какие-нибудь необычные подробности? — склонив голову набок, переспросила Гермиона. — Мне интересно, почему шериф приказал всячески содействовать тебе? — поинтересовался Аарон, не дождавшись ответа, он продолжил: — Официантка умирала около минуты. Могу показать тело, я как раз закончил вскрытие. Аарон провел ее в следующую комнату, где на хирургическом столе лежало обнаженное тело погибшей женщины. — Убийца специально сделал подобный надрез, чтобы жертва скончалась не сразу, — произнес Аарон, указывая на длинный порез на шее. — Судя по глубине надреза, силе удара, работал не новичок. Он мог убить мгновенно, но не сделал этого. — Маньяк? Хотел помучить жертву? — Признаков изнасилования нет, в нашем городе подобных смертей прежде не бывало. Возможно, в округе были случаи, но это пусть копы раскапывают, я свою работу сделал. Еще вопросы будут? — Я хотела узнать, где ты потерял моего братца. Вчера его видели в твоей компании. — Драко не вернулся? — удивленно присвистнул Аарон. — Возможно, загулял с той блондинкой-официанткой. — Если бы не произошло убийство, то я бы не стала беспокоиться. Он взрослый мальчик, и не мне следить за ним. Я хочу расспросить персонал в том баре. — Порядочным девушкам не стоит знать адрес этого «исчадия порока», как говорит моя мамаша. Полиция и без тебя все выяснит. — Сейчас в их приоритете стоит убийство, а не похищения. А ты можешь без зазрения совести доверить мне адрес — я большая девочка, — улыбнувшись, сказала Гермиона. — Туда лучше добираться на машине, — Аарон протянул ей выдернутый из блокнота листок с адресом. — Попрошу у Анабель ее любимого Пепе. — Эта старая развалюха еще ездит? — удивился Аарон. — Хью столько раз предлагал ей купить новый автомобиль, но она горой стоит за свою груду металлолома. Но я еще раз посоветую тебе подождать официальных результатов полиции. Персонал бара вряд ли захочет отвечать на твои вопросы после визита полиции и набега местных журналистов. — Не беспокойся, мне они ответят. «Аарон был прав насчет этой машины», — подумала Гермиона, когда через полтора часа блужданий по дорогам Вэст-Оринджа нашла нужный бар. Припарковавшись, Гермиона вышла из машины и заметила девушку, выбрасывающую в контейнеры пакеты с мусором. — Извините! — Мы сегодня закрыты, — нахмурившись, произнесла девушка. — Если вы из журналистов, то убирайтесь сразу, никто из сотрудников не дает интервью. — Я не журналистка. Вчера здесь был мой брат, сегодня он не вернулся домой, и после новости об убийстве я места себе не нахожу от беспокойства. — Ну, конечно, — с сарказмом произнесла девушка. — Я не уйду отсюда! Шериф — мой друг, позвоните ему и убедитесь, что он дал согласие на мое собственное расследование! — Расследование? — удивилась девушка. — Ладно, как выглядел ваш брат? — У него светлые короткие волосы, несколько прядей седые, но в темноте не сильно заметно, темно-серые глаза и вечно презрительное выражение на лице. На вид лет двадцать. — Вы с ним не сильно похожи. Подождите здесь, я спрошу у охранников и заодно позвоню в полицейское управление. Гермиона оставалась ждать снаружи, любуясь самобытными пейзажами штата Одинокой Звезды. По рассказам Хью, далеко на севере простирались плоские равнины с многочисленными реками, озерами, болотами и солончаками, но здесь привычные степи сменялись поросшими лесами горными склонами и песчаными дюнами. Юго-западные округа располагались в регионе «хребтов и котловин» и омывались водами Мексиканского залива. — Это вы искали брата? — к Гермионе подошел невысокий коренастый мужчина лет сорока. — Да. Вы видели его? — У нас здесь красиво, не правда ли? — внимательно разглядывая ее, спросил охранник. — Великолепные пейзажи, — нетерпеливо подтвердила Гермиона. — Вы говорите с акцентом, — заметил охранник. — Я слышал, что к Стивенсанам на свадьбу приехали гости из Британии. Гермиона в очередной раз поразилась скорости и широте распространения местных сплетен. — Вы абсолютно правы, но меня интересует мой брат. — В мои обязанности входит наблюдать за поведением посетителей и стараться, чтобы оно не вышло за определенные грани, — охранник вытащил из кармана пачку сигарет, достал сигарету и зажал ее между зубов. — Случается разное. Кто-то пытается уйти, не расплатившись, другие, напившись, кидают в окна стулья, что ведет к дополнительным расходам бара, ощутимо сказывающимся на моей зарплате. Ваш брат, судя по описанию, вчера сильно надрался. Я видел, как он, скрючившись, бежал в туалет. Хорошо, что его не вырвало в зале, приятного мало, согласитесь. Прождав минут пятнадцать, я решил проверить его состояние. Случается, в сортире и засыпают, и сознание теряют, приходится везти в местную больницу. У вас зажигалки нет? — Не курю. Мой брат в больнице? Вы к этому ведете? — Нет. Когда, устав тарабанить в дверь, я зашел в туалет, то парня там не оказалось. Мимо меня пройти он не мог, а запасной выход в другой части здания. Загадка. Я нашел эту деревяшку в сортире, не знаю, принадлежит ли она вашему брату. Мы с Тони головы сломали, пытаясь понять, для чего используется палка такой формы. Охранник вытащил из заднего кармана джинсов волшебную палочку. — Это моего брата, — тихо произнесла Гермиона. — Верните мне, пожалуйста. — А что она делает? — не спеша отдавать, спросил охранник. — Сейчас покажу, — Гермиона выхватила из его рук палочку и поднесла ее к зажатой в зубах охранника сигарете. Кончик сигареты ярко вспыхнул, и охранник едва не выронил ее, раскрыв рот от удивления. — А куда ж там нажимать? — Это секретная британская разработка, — ответила Гермиона. — Спасибо за ваш исчерпывающий рассказ. Охранник кивнул, в обалдении глазея на палочку в руках Гермионы. «Представляю, как завтра секретную «разработку» будут обсуждать в каждом доме Вэст-Оринджа». Гермиона рассмеялась, но, взглянув на палочку Малфоя, замолчала. Вначале, услышав, что Драко исчез из туалетной комнаты, она решила, что ему хватило сил трансгрессировать. Но оставленная палочка рушила выстроенную теорию. Даже будучи сильно пьяным, он не оставил бы волшебной палочки. В магловском мире без своих сил Драко был уязвим. Он сильно ослабел после перемещения во времени и за те три дня, что они провели в Вэст-Ориндже, не успел восстановиться. Гермиона замечала, как иногда он бледнел и, извиняясь перед остальными гостями, возвращался в их комнату, или пытался скрыть, что у него опять пошла носом кровь. В такие моменты Гермиона молчала, зная, что Малфой из гордости не позволит помочь ей. Необходимые ему зелья остались в смешном пакете на полу разгромленного кафе Пуэрто-Анхеля. И без них Драко восстанавливался слишком медленно. Проезжая мимо местного кинотеатра, Гермиона с грустью вспомнила, как вместе с Хью, Анабель и Аароном они уговорили Драко посмотреть «В джазе только девушки». Фильм, обещавший в будущем стать хитом, не оставил молодого волшебника равнодушным. Чувствуя себя неуютно рядом с целующейся парочкой влюбленных, Гермиона с трудом смогла сосредоточиться на действии фильма. В какой-то момент она повернула голову в сторону Драко и обомлела, увидев почти детский восторг на его лице. С затаенной гордостью в душе она подумала, что существуют в ее мире вещи, способные удивить заядлого маглоненавистника. Осознав, что Драко заметил пристальное наблюдение и смотрит на нее, Гермиона, смутившись, отвернулась. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она едва не поперхнулась воздухом, услышав над самым ухом его тихий хриплый голос, в котором легко угадывались нотки веселья. — Может, объяснишь, что эта за железная штука, испускающая пар? — Это поезд, — сглотнув, шепотом ответила Гермиона, не поворачивая головы. — Спасибо. В тот вечер он методично издевался над ее нервами, хриплым голосом задавая вопросы о непонятных волшебникам вещах, едва не касаясь губами ее щеки. Один раз она позволила себе повернуть голову в его сторону и задохнулась от ощущения близости его губ. На экране Мэрилин Монро соблазняла героя Тони Кертиса, и весь зал заворожено наблюдал за ними. Кроме Драко и Гермионы, ведущих свою игру. Засидевшись после возращения из кинотеатра в гостиной вместе с Аароном, Гермиона пообещала себе больше никогда не ходить в кино с Малфоем. Ее дальнейший план заключался в возращении домой и разрыве всех существующих связей с Драко. И противное чувство, поселившееся в душе, не было грустью. Слуга открыл перед Пепе ворота, Гермиона спросила у него о Малфое и услышала отрицательный ответ. Сдержанно поблагодарив слугу, Гермиона отослала его, сказав, что сама поставит машину в гараж. Ей необходимо было еще немного времени побыть в одиночестве, вдали от веселящихся гостей, предвкушающих завтрашнее торжество. В темноте гаража никто не видел ее лица и не мог догадаться об обуревавших ее чувствах. — Здесь кто-то есть, я чувствую эмоции, — Гермиона услышала мужской голос. — Глупости, в гараже никого нет, — мелодичный голос Анабель нельзя было не узнать. — Ты чувствуешь эмоции гостей, ведь они в нескольких десятках метров от нас. — Может быть, — сомнение в его голосе сменилось озабоченностью. — Ты должна исчезнуть. — Я повторяю тебе, что не могу. Завтра моя свадьба, понимаешь? Почти сотня гостей, как я могу их бросить из-за какой-то призрачной опасности? — Она не призрачна, а реальна! Весь преступный мир брошен на твои поиски. Был пущен слух, что ты украла из сокровищницы своего отца ту монету... — Кому понадобилось придумывать такую чудовищную ложь? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что отец решил уничтожить ее после того случая в Барселоне. — Это из-за меня. Мерлин, я не хотел этого, Анабель. Они решили подобраться ко мне через тебя. — Почему через меня? — Они уже убили моего единственного друга, а так как моя семья давно покоится на старом кладбище в Добриче, им остается угрожать последнему дорогому мне человеку. — Филипп... — Я знаю, что ты меня не любишь. Не стоит повторять, мне не станет легче. Из-за моей проклятой любви ты и все обитатели этого городка под угрозой. — Ты ведь можешь уничтожить их всех, это твоя работа! — К сожалению, и я не всесилен. Они нашли способ закрываться. — Но... Так ту официантку в баре убили из-за тебя? — Я не уверен. Возможно, обычное бытовое убийство. — Один из моих гостей пропал. Он волшебник. — Что?! Ты говорила, что все приглашенные гости — маглы. — Двое волшебников прибыли из будущего, чтобы узнать... — И ты пригласила их на свадьбу? Доверилась им? Ты в своем уме, Анабель? — в голосе мужчины клокотала ярость. — У них был маховик, и они не похожи на злодеев. — Я тоже могу украсть маховик из Министерства, нацепить его на шею и сказать, что я из будущего! Мерлинова борода, они могут быть присланы следить, чтобы ты не исчезла. — Не считай меня глупой, Филипп. Благодаря моим способностям я могу различить, кто желает мне зла. — Зло перестало быть осязаемым, — скорее самому себе сказал неведомый Филипп. — Завтра я буду на твоей свадьбе. Не спорь, я буду защищать тебя. — Не только меня, но и всех, кто там будет. При первых признаках опасности ты не унесешь меня на тысячи миль отсюда, оставив беспомощных маглов умирать из-за меня. И тебя. — Я не могу обещать. Послышался тихий хлопок, затем звук удаляющихся шагов, и Гермиона осталась одна в полной растерянности от услышанного разговора. До самого вечера в доме Стивенсонов не смолкали тревожные разговоры. Выдвигались разнообразные версии, вероятные, нелепые и даже фантастические (о шпионских разборках). Анабель и Хью сидели в стороне ото всех и не участвовали в обсуждениях. Дата их свадьбы переносилась на два дня, так как священник, единственный в Вэст-Ориндже, не мог произвести обряд завтра, так как уезжал на семинар в Бостон. От вопросов и безумных догадок скоро разболелась голова, и Гермиона, сославшись на головную боль, отказалась ужинать и поднялась в свою комнату. Она слышала, как за спиной обсуждали исчезновение ее «брата», по странному стечению обстоятельств совпавшее со временем убийства. От кривотолков было противно и одновременно тревожно. Куда делся Малфой? Схвачен неведомыми врагами? Или действительно сейчас отсыпается в объятиях местной красотки, как сказал Аарон? Если последнее — то Гермиона готова была задушить его собственными руками. За то, что заставил слушать жуткие слухи, переживать за его жизнь и ревновать к чертовым стриптизершам. В комнате без него было одиноко. За три дня она привыкла видеть темный силуэт на соседней кровати, прислушиваться к его ровному дыханию и просыпаться от его беспокойных метаний по кровати. Проснувшись в первую ночь, Гермиона едва успела произнести заглушающее заклинание, прежде чем Драко с хриплым нервным криком проснулся. Его колотило, а взгляд был столь страшным, что Гермиона не рискнула подойти к нему. В последующие ночи она привычно ставила заглушающий звуки заслон и уговаривала себя каждый раз не бросаться к Малфою с успокаивающими объятиями. Вещи Малфоя лежали на своих местах, и вид аккуратно сложенных рубашек и брюк поверг Гермиону в настоящее уныние. Без него она чувствовала себя слишком одинокой в этой комнате, городе, времени. Окружающий мир, и магловский, и магический, был чуждым. Ей не было здесь места. А без Драко она не могла вернуться. Мысль оставить его показалась Гермионе настолько кощунственной, что она внутренне содрогнулась. Она найдет его.

* * *

В дверь постучались, и, не дождавшись ответа, одна из подружек невесты зашла в комнату. — Гермиона, вставай или опоздаешь на церемонию! Подняв голову с подушки, Гермиона ощутила, что головная боль не прошла. На ощупь она постаралась нашарить ладонью таблетки, лежавшие на прикроватной тумбочке, но рука схватила лишь пустоту. Открыв глаза, Гермиона с горькой иронией поняла, что заснула на кровати Малфоя. Для подружек невесты были сшиты одинаковые платья длиной чуть ниже колен без бретелек из гладкой небесно-голубой материи, похожей на шелк. Оглядев себя в зеркале со всех сторон, Гермиона признала, что платье было отвратительным. В нем она казалась непропорциональной и плоской. Взглянув на остальных подружек невесты, Гермиона удостоверилась, что не она одна выглядит нелепо. Свадебная церемония проходила в местной церкви, а празднование решили провести на берегу моря. Гермиона мало помнила сам обряд, разыгрался ветер, и половину слов священника она не услышала. С тупым равнодушием она думала о том, что жмет правый туфель небесно-голубого цвета, вспоминала сутки, проведенные в соборе Тарбета, отчаянную вылазку и Грима, в последний момент успевшего спасти ее от инфернала. Почувствовав, как кто-то тычет ей в спину, Гермиона поняла, что церемония закончена. Она успела выйти из церкви в момент, когда новобрачная должна была бросить букет в толпу жаждущих своего звездного часа невест. Гермиону теснили со всех сторон молодые девушки, и в голове возникло воспоминание о свадьбе Билла и Флер. «Надеюсь, сегодня все пройдет нормально», — подумала Гермиона, глядя, как девушка, стоящая рядом с ней, ловит букет. — И ты могла бы словить, — позже сказал Аарон, протягивая ей бокал с шампанским. — Я не спешу выходить замуж. — Все девушки хотят замуж, — бескомпромиссно заявил Аарон и без перехода продолжил: — Ты обещала вчера выпить со мной чашечку кофе. — Мне вчера было не до кофе, — пытаясь скрыть раздражение, сказала Гермиона. — Полиция найдет его, не волнуйся. — Я волновалась вчера, а сейчас мне страшно. Извини, Аарон, но сейчас мне хочется побыть в одиночестве. Но этого ей не удалось. Кларисса заставила ее сесть за стол, где на тарелке лежала карточка с именем «Гермиона Малфой», что усилило ее плохое настроение. Вместе с ней за стол посадили миссис Дженкинс и семейную пару из Чикаго — мистера и миссис Уайт. Они выразили надежду, что ее брат скоро найдется живым и здоровым, и больше постарались не затрагивать данную тему. Чета Уайт оказалась неожиданно интересными людьми. Мистер Уайт участвовал во Второй Мировой войне и рассказывал потрясающие истории, часть которых была явной выдумкой. Когда был объявлен танец семейных пар, Уайты вслед за женихом и невестой покинули место за столом. Гермиона тоже тихонько ускользнула, стараясь не разбудить спящую в плетеном кресле миссис Дженкинс. Сняв неудобные туфли и ощутив прохладное прикосновение морских волн к ноющим ступням, Гермиона почувствовала себя почти счастливой. Но вспомнилась ссора на этом пляже, когда она в последний раз видела Малфоя. Иллюзорное счастье растворилось в соленом воздухе. — Вам не идет голубой. Гермиона резко обернулась. Перед ней стоял высокий мужчина лет сорока в элегантном темно-синем костюме и белой рубашке. Темные вьющиеся пряди волос касались плеч, но половина из них были седыми. — Мы знакомы? — Нет, — покачав головой, ответил мужчина. — Но лишь вы можете ответить на мой вопрос: какое нас ждет будущее? — Мрачное, — ответила Гермиона, медленно осознавая, кто стоит перед ней. — Подслушивать неприлично, — словно маленького ребенка, пожурил он. — Я хотела трансгрессировать из машины, но, услышав об опасности, остановилась. Вы не верите мне? — Верю, но не доверяю. Я не любитель цветистых фраз и завуалированных намеков, поэтому сразу перейду к делу. Я могу помочь вам найти вашего брата. В обмен на вашу помощь. — Какие условия? — Вы поможете мне вывезти Анабель из города. Я знаю, вы дружны с ней, и ее судьба вам небезразлична. — Небезразлична, поэтому я не знаю, что заставит меня довериться вам. — Безысходность, — ответил незнакомец. — Я знаю, кто похитил вашего брата. Вы объясните мне, почему, а потом мы вместе его найдем. Громкие крики отвлекли их. Иллюминация взорвалась и погасла, толпа людей бросилась к выходу. В темноте вспыхнули зеленые лучи заклинаний. Грубо схватив Гермиону за локоть, Филипп повел ее обратно в шатер сквозь обезумевшую толпу в эпицентр хаоса. Сквозь темноту и бегущую толпу Гермиона разглядела двоих мужчин, тащивших за руки женщину в платье невесты. Несколько столов горели, распространяя в воздух дымный чад, брошенные музыкантами инструменты возмущенно звенели, когда в них случайно попадали лучи заклинаний. Над головой затрещал, готовый в любой момент упасть, транспарант с именами счастливых молодоженов. Отступив на пару шагов, Гермиона споткнулась и упала, разодрав в кровь колени. Боковым зрением она успела заметить потрясающую картину того, как одним движением рук Филипп отбросил похитителей Анабель в стороны. Пытаясь нашарить среди обломков праздника выпавшую при падении волшебную палочку, Гермиона коснулась чьей-то руки. И едва не закричала от ужаса, увидев застывшее мертвое лицо Хью. На его груди, на палец ниже элегантной серебристой бабочки, зияла огромная дыра с опаленными краями. Хью убили. В день свадьбы, за миг до счастья, забрав годы, которые он мог прожить, неважно, счастливо или нет. — В ста метрах позади шатра за деревом спрятан автомобиль серого цвета, — одним рывком Филипп поставил оглушенную ужасом Гермиону на ноги. — Отведи Анабель туда и ждите меня. Ни в коем случае не трансгрессируй! Я прикрою. Анабель безмолвно оперлась на ее плечо, прижимая к животу ладонь, из-под которой на юбку свадебного платья стекала кровь. Они пробирались медленно, сквозь перевернутые столы, статуи, мертвые тела. Внезапно перед ними возникла фигура, скрытая под мантией. Уклонившись от первого луча магическим щитом, рассеявшимся от силы заклинания, Гермиона выкрикнула: — Сектусемпра! Не было времени щадить противника и использовать заклинания, принятые в школьных дуэлях. Их убивали, и Гермиона не могла позволить себе быть человечной. Заклинание задело руку преследователя, но он не отступил, осыпая ее новыми лучами. Анабель упала на колени, в силах лишь не мешать попыткам Гермионы спасти их обоих. Вспышки заклинаний разрывали темноту, привлекая к ним внимание. Понимая, что с несколькими противниками она не справится, Гермиона была готова пренебречь советом Филиппа и трансгрессировать, но помощь пришла с неожиданной стороны. Не замеченный ею силуэт медленно появился позади волшебника в мантии и, подняв недрогнувшую руку, воткнул ему в спину нож. — Мистер Уайт! — удивилась Гермиона. — Спасайтесь, кем бы вы ни были, — крикнул им старик и тяжело повалился на бок. — Но... — Я прикрою, как в старые времена, — произнес мистер Уайт. Короткая вспышка магического фиолетового пламени на горизонте осветила деревья, за которыми стоял нужный автомобиль. Гермиона чувствовала, как у нее отнимаются руки: Анабель потеряла сознание, и ее пришлось тащить. Кое-как запихнув Анабель, бормотавшую о трубке и секретном сейфе, на заднее сидение, она лихорадочно стала искать в бардачке флакон с бадьяном. Вдалеке бесились сирены. Полиция, пожарная, скорая помощь. Гермиона понимала, что они не помогут. Дверца автомобиля открылась, и в лицо Филиппу уперся кончик волшебной палочки Гермионы. — Это я. Рану обработала? Едем. Гермиона едва успела ответить, как машина сорвалась с места. — Трубка, — слабым голосом произнесла Анабель. — О чем она? — Это старинный артефакт, она не может его бросить. Мы должны вернуться в дом Стивенсонов. — Это самоубийство! Я едва успел направить их по другому следу. — Филипп, пожалуйста. Она часть моей магии, меня... Я и так потеряла все. На просьбу ушли все оставшиеся силы, и Анабель снова погрузилась в тревожное забытье. Мужчина выругался, но свернул на дорогу, ведущую к дому Стивенсонов. — Будем надеяться, они думают, что мы чертовски умные и дальновидные, чтобы не вернуться обратно в ее дом. Ты знаешь, где лежит эта ее трубка? — Да. — У тебя будет три минуты, постарайся уложиться, золотко. На полной скорости автомобиль проехал в распахнутые ворота и резко затормозил на пороге. Перепрыгивая через ступеньки, Гермиона залетела в комнату Анабель и Хью и трясущимися руками открыла сейф. Схватив трубку, она бросилась в свою комнату, где оставила палочку Малфоя и свои хорошие воспоминания о времени, проведенном в Вэст-Ориндже. — Четыре минуты двадцать пять секунд, — прорычал Филипп ей, когда она захлопнула за собой дверцу машины. Гермиона не успела оправдаться, новая вспышка ослепила ее. Автомобиль резко вильнул в сторону и едва не столкнулся с придорожным деревом. — Они нас заметили. — Не проще трансгрессировать? — произнесла Гермиона, вцепившись в сидение. Крутой поворот, и автомобиль снова был на шоссе. — Если не хочешь, чтобы тебя разорвало при перемещении, — отрывисто бросил Филипп. — Один из них использует особую магию... Очередная вспышка возникла с восточной стороны, где сидела Гермиона. Фиолетовый огненный шар с клубившимися в центре синими искрами пролетел, задев дверцу машины с ее стороны. Автомобиль резко остановился, и Гермиона едва не врезалась носом в бардачок. Съеденный свадебный ужин застрял где-то в горле. — Зачем вы остановились? — закричала она, не замечая, как перед носом автомобиля появился человеческий силуэт. — Щитовые чары! — закричал Филипп. Наитие, жизнь в постоянном напряжении, привычка, но Гермиона не помнила, как произносила заклинание. Щит золотистой полупрозрачной воронкой накрыл ее и Филиппа, который простер руки к лобовому стеклу. Подчиняясь его безмолвной воле, стекло затрещало и разлетелось на мелкие осколки. Сквозь образовавшуюся дыру Филипп метнул собственный огненный шар. Раздался крик. Автомобиль мгновенно сорвался с места, оставляя позади живой факел. — Вы его подожгли! — Авада вызвала бы у полиции слишком много вопросов. — Да вы добряк, — похвалила Гермиона, оглянувшись назад на Анабель, намертво прикрепленную к сиденью ремнями безопасности. — Да и я не лучше... — Я наложил на Анабель заклинание сна и щитовые чары. Во сне она быстрее восстановится, и незачем ей видеть живые факелы. — И помнить о потерях. Не проехали они и полумили, как остальные стекла в машине треснули. Из темноты возник песчаный смерч, щупальца которого тянулись к неподвижному телу Анабель на заднем сидении. Боевые заклинания были бесполезны. Песок проникал в глаза, рот, уши. «Агуаменти! Агуаменти!» — мысленно кричала Гермиона. Отовсюду хлынула вода, смешивалась с песком и оседала мокрой желтой грязью. Песчаный смерч медленно исчезал под напором воды. Справившись с ним, Гермиона обнаружила, что Филипп пропал. На заднем сидении продолжала спать Анабель, золотистый магический щит, закрывший ее от осколков стекла, песка, воды и мокрой грязи, прощально мигнул и исчез. Внезапно открылась дверца, и на водительское сидение, уклонившись от луча заклинания, забрался Филипп. — Хорошая реакция, — похвалил он Гермиону. — И сообразительность. Я не догадался использовать воду. — Куда вы исчезли?! — Пытался устранить второго, но он успел создать портал. Нам необходимо поменять автомобиль. — Трансгрессия все еще под запретом? — Нет, но они этого ожидают. Среди маглов спрятаться легче, если скрываться от волшебников. — Кто они? — Наемные убийцы. Не самые лучшие, раз упустили нас, — Филипп оглянулся на Анабель и щелчком пальцев восстановил щит. — Бадьян еще остался? Адреналин струился по венам вместе с кровью, притупляя боль. Гермиона провела рукой по шее, и боль дала о себе знать. На дне бутылки оставалось немного зелья, и тратить их на мелкие царапины было верхом расточительности. — У вас на плече ожог, — осторожно заметила Гермиона. — Здесь еще осталось на ваше плечо. — Отлично. Ты водить умеешь? Гермиона кивнула. — На счет три трансгрессируй на мое место. Тело распалось на мириады частиц и соединилось вновь. Гермиона вцепилась в руль автомобиля, пытаясь разглядеть в свете единственной целой фары дорогу. — Эти наемные убийцы имеют отношение к исчезновению Ма... моего брата? — Предполагаю, что да, — произнес Филипп, осторожно разрезая на себе местами истлевшую и обгоревшую рубашку. Его грудь и живот покрывала сеть шрамов, старых ожогов. Но когда Гермиона увидела его спину, то едва не задохнулась от удивления. И дело было не в жутком виде обуглившейся кожи. Увидев выражение ее лица, Филипп ободряюще улыбнулся. — После бадьяна оно будет выглядеть не так впечатляюще, — ободрительно произнес он, левитируя бутыль бадьяна над самой раной. Золотистые капли упали на рану. Филипп вздрогнул и облегченно вздохнул. — Я видела идентичную татуировку на спине другого человека. — Расскажешь в безопасном месте, — отрывисто произнес Филипп после минутной паузы. — И скоро мы туда доберемся? Ее вопрос остался без ответа. На ближайшей заправке Филипп заставил ее остановиться. Не выходя из машины, он произнес заклинание сна. Работник заправки не успел выйти из здания и, закрыв глаза, мягко упал на пол. — Чтобы в его памяти не осталось наших лиц, — объяснил Филипп. Он перенес Анабель в зеленый пикап (машину работника заправки) и, сунув в руки Гермионы несколько банкнот, отправил в магазин за продуктами. Оставив на кассе придорожного магазина деньги, она взяла две бутылки воды и пачку печенья. Скудный выбор не позволял размахнуться. Филипп ждал ее снаружи, одетый в рубашку спящего заправщика. Их старый основательно покореженный автомобиль исчез. Не выказывая удивления, Гермиона забралась на переднее сиденье. Филипп дождался, пока она спрячет покупки, и взмахнул руками. Слева и справа от их автомобиля появились еще два, абсолютно идентичные. На месте водителя сидели хмурые мужчины с наполовину седыми головами, а рядом с ними — бледные девушки с длинными розоватыми полосками шрамов на шеях. — Фантомы, чтобы сбить их со следа, — объяснил Филипп. Гермиона кивнула. На вопросы не хватало сил.

* * *

Они приехали в Сан-Антонио к пяти часам вечера. Несколько раз Гермиона засыпала и просыпалась от шума клаксонов, полицейской сирены и даже мычания коров. Филипп попросил сменить его лишь однажды, позволив себе краткий отдых. В свете дня дорога казалась безопасной. Но в каждом звуке клаксона проезжающего автомобиля Гермиона слышала угрозу. Напряжение не отпускало, и она держалась на пределе возможностей. «Где же ты, Малфой? Что бы ты сказал о событиях прошлой ночи?» — подумала Гермиона, прежде чем заснуть. В западной части Сан-Антонио Филипп нашел неприметную гостиницу. Полубезумная старуха-хозяйка сдавала комнаты почти за бесценок. Они сняли два номера: одноместный и двухместный. Оставив Филиппа с Анабель, Гермиона забралась в соседний одноместный номер. И даже крики из соседней комнаты не помешали ей заснуть. Ей снился Хогвартс. Шумиха в Большом зале. Гарри и Рон сидели по бокам от нее и обсуждали новую тактику в квиддиче. Дин Томас экспериментировал с заклинаниями и добился снегопада, обрушившегося на стол Гриффиндора. Синие снежинки накрыли незадачливого волшебника с головой, и Дин радостно выкрикнул, что они съедобные. Гермиона еще долго лежала, не открывая глаз, в отчаянной попытке сохранить в памяти картины сна. Неважно было, сколько времени она проспала, в каком городе находилась и времени, в котором жила. Она так хотела домой. Не хотела исполнять чужую волю и бросаться в самое пекло. Ей нужен покой, привычная обстановка и переживания исключительно по поводу не сданного вовремя эссе. Вспомнив об Анабель, находящейся в соседнем номере, Гермиона устыдилась собственного малодушия. Анабель была совсем одна во всем мире, без родных и любимого человека. У Гермионы же была семья и угасающая надежда увидеть своего любимого человека живым. «Хватит жалеть себя, Гермиона Грейнджер». Обнаружив в соседнем номере часы, Гермиона поняла, что проспала около девяти часов, а страшные события навсегда остались во вчерашнем дне. Филиппа не было. А Анабель спала на кровати, бледная и осунувшаяся. Услышав шаги Гермионы, она проснулась. — Как ты себя чувствуешь? — Плохо, хоть и рана затянулась. — Анабель, мне так жаль... — Я знаю, — тихо ответила Анабель. — Но я даже не успела проститься с ним. Не побываю на похоронах. Столько людей погибло из-за меня. — Глупость. Как можно быть виноватой в том, что каким-то уродам вздумалось убить невинных людей? — Я колдовала. — И что?! — Я дала обещание. Обещания нельзя нарушать, — произнесла Анабель и впала в тревожное болезненное забытье. Мозаика складывалась в единую картину. Будущее становилось понятным. Через сорок лет Анабель умрет одна в собственной квартире. У нее не будет мужа и дочки, которой она бы передала драгоценную трубку. Сломленная Анабель теперь напоминала ту женщину с болью в глазах, которую Гермиона встретила в паршивом баре «Приют оборотня». — Она когда-нибудь оправится? — спросил Филипп, появившись в номере через три часа. — Нет, — ответила Гермиона. — Они не вышли на наш след? — Пока нет, слава Мерлину. Филипп упал в кресло и наколдовал себе бутылку виски. — Хочешь? — Нет. — А мой брат? Отхлебнув из стакана янтарную жидкость, Филипп закрыл глаза и произнес: — Вашему брату стало плохо во время расчетливого убийства официантки. Он побежал в туалет, по дороге столкнувшись со мной. — Вас-то каким ветром занесло? — Нюх на неприятности, — невесело пошутил Филипп. — Он с первого взгляда обратил на себя внимание. Его угрюмость во всеобщем веселье и атмосфере расслабленности казалась неправильной, лишней. Ужасно мрачный тип. Перед моим вынужденным уходом я столкнулся с ним, когда он, согнувшись от рвотных позывов, бежал в туалет. В тот вечер он много пил. — Охранник говорил мне. — Да, я запомнил его, — обращаясь больше к себе, сказал Филипп. — Что-то в его взгляде было поразительно знакомо. Но я отвлекся на смерть официантки, которая, как я и предполагал, была призвана стать для меня ловушкой. — Ловушкой для вас? Каким образом? — Не важно, каким образом, важно — почему в особую ловушку попался ваш брат. — Вы уверены, что я отвечу? — Более того, скажете чистую правду. Вы ведь заинтересованы в судьбе собственного брата? — Я расскажу, если вы, в свою очередь, окажите мне ту же услугу. — Непреложный обет давать? — иронично поинтересовался Филипп. — Или достаточно будет честного слова отъявленного циника? — Циника, но ведь не лгуна, — парировала Гермиона. — Перед его уходом на мальчишник мы сильно поссорились. — Женщины, — еле слышно произнес Филипп. — Ваш брат мог трангрессировать без палочки? — Да, — помедлив, ответила Гермиона. — Но после ранения он лишился своих магических сил, стал почти сквибом. Он чистокровный волшебник и никогда не расстался бы с волшебной палочкой во враждебном ему магловском мире. Ведь кроме магических сил и его физические возможности сильно пострадали. — Серьезное ранение? — как бы невзначай поинтересовался Филипп, но Гермиона уловила напряжено-выжидающее выражение его черных глаз. А ведь вначале знакомства они казались темно-синими. — В газетах писали о его смерти. Но он таинственным образом «воскрес». Филипп вздрогнул, и недопитый виски пролился на его дорогую рубашку. На ткани расползалось большое темное пятно, но он не обращал внимания. — Это у вашего брата вы видели похожую татуировку? — Не похожую, а такую же. — Матерь божья! — воскликнул Филипп и громко захохотал. Затем его смех оборвался, и он закрыл руками лицо. Около минуты они сидели в молчании, и Гермионе не давали покоя дикие мысли, возникающие в ее голове. — Вам плохо? — решившись нарушить затянувшееся молчание, спросила Гермиона. — Удивительная штука — судьба, — от переживаний или еще чего-то в его голосе послышался едва уловимый акцент. — Когда думаешь, что больше ничто в жизни не сможет удивить тебя, как она снова поражает тебя своей дикой изобретательностью. После ваших слов я нашел последнюю недостающую деталь, без которой цепочка событий была до крайности бессмысленной. — Для меня она остается бессмысленной, — напомнила Гермиона. — Вы хорошо знали своего брата? — На самом деле, он не мой брат, это выдумка, придуманная для Клариссы. До последнего времени я общалась с Драко нечасто. — Вот и хорошо, — расслабившись, сказал Филипп. Вздохнув, как перед затяжным прыжком в воду, Гермиона тихо произнесла: — У моего брата было дурацкое прозвище. Не знаю, кто нарек его так, но он называл себя Гримом. Внезапно поднявшийся в закрытом помещении ветер заставил оконные стекла противно задребезжать. Под действием необъяснимой силы Гермиона вжалась в кресло, ощущая всем телом, как от Филиппа исходит гигантская по своей мощи сила. Морщины на его лбу разгладились, и ветер успокоился. — Я нарек его этим именем, — неожиданно признался Филипп. — Моя безумная догадка, брошенная наугад, попала в цель. — Я не могу разобраться: вы умны или безрассудны? Впрочем, в данный момент это неважно. Его звали Драко, если мне не изменяет память? — Драко Малфой. — Знакомая фамилия. Значит, отпрыск досточтимой семьи совершил ту же ошибку, что и я. Любовь опаснее зла, запомните мои слова. — К чему вы ведете? — На каждом человеке любовь оставляет свой отпечаток. Нежное светлое пламя родительской любви несет на себе большинство, но любовь другого человека... Именно любовь, не путайте с влюбленностью, страстью, одержимостью. Вы объяты ярким пламенем, и оно ослепляет меня, когда я смотрю на вас истинным зрением... — У вас и вам подобным есть граница сил? — задумчиво поинтересовалась Гермиона. — Каждый устанавливает ее сам, — пожал плечами Филипп. — Из подслушанного разговора вы знаете, что я подставил под угрозу мою любовь, надеюсь, с вами такого не случится или уже не случилось. Я прибыл в этот городок с единственной целью защитить Анабель. Мое мастерство защитило ее и скрыло от того человека, но он нацелился на ее друзей. Умный ход, я догадывался о нем, поэтому одновременно следил и за Хью, которого, признаться, ненавидел всеми остатками души. Но разговор с Анабель, подслушанный вами, притупил мое беспокойство. Ей никто не угрожал, волшебники из будущего оказались мирными. Как же я ошибся. Чтобы вычислить меня, они убили человека, но я не спешил, предполагая ловушку и недоумевая, почему не чувствую зло. Ирония судьбы или дьявольская насмешка, но из всех гостей они убили Хью. А пока я раздумывал над дальнейшими шагами, вместо меня они схватили Драко. Если он недавно воскрес, да еще и в первый раз, и еще не восстановил силы обычным способом, то убийство болезненной волной накрыло его. Поэтому они так легко взяли его. Скорее всего, он действовал не один. Вряд ли имя Ролана Вандернота вам знакомо. — Остановитесь, — попросила Гермиона. — Чувствовать зло, воскрес в первый раз, обычным способом? О чем, черт возьми, вы толкуете? Филипп смотрел на нее с удивлением и запоздалой догадкой в глазах. — Он не рассказал вам об истинном назначении Грима? — Нет, — смутившись, сказала Гермиона. — Я знаю о его таинственной силе. — Почему вы не сказали? — Филипп почти кричал. — Он должен был сам объяснить вам или скрывать до скончания веков. — Так вы мне объясните! Вы обещали ответить на мои вопросы. — О его похищении, а не о его сути. Наш разговор окончен. Стакан с недопитым виски грохнулся об пол, разбившись на сотни осколков. Филипп растворился в воздухе.

* * *

Филипп не появлялся целые сутки, в течение которых Гермиона готова была лезть на стенку от мучавших ее вопросов и догадок. Неосторожно брошенные слова зародили в ее душе тревожное алчное любопытство и подозрения, одно страшнее другого. Она была почти уверена, что Малфой воспользовался черной магией, чтобы добиться подобного могущества. И если вначале это были лишь призрачные догадки, то сейчас они стали почти осязаемыми. И она подтвердит их правильность, потому что благодаря хитросплетениям судьбы у нее была информация из будущего, необходимая человеку прошлого. — У меня есть сведения о Ролане Вандерноте, — выпалила Гермиона, когда после краткого разговора с безразличной ко всему Анабель Филипп обратил на нее внимание. — Что?! — Если не расскажете о Гриме, я ничего вам не расскажу. Филипп выругался на неизвестном ей языке. — Вы русский? — спросила Гермиона. — Нет, — отрезал Филипп. — Я могу выпытать у вас сведения силой. — У меня есть опыт в пытках, — холодно сказала Гермиона. — Вы потеряете драгоценное время. Филиппу понадобилось несколько минут, чтобы принять решение. — Сначала вы расскажете, что знаете о Роланде. И если ваша информация — не пустышка, я расскажу вам о Гриме. — Поклянитесь. — Клянусь магическим даром, данным мне от рождения. Глядя на рассерженное лицо Филиппа, Гермиона не сдержала торжествующую улыбку. Но она также с холодной уверенностью понимала, что ее торжество продлится до первых слов, которые раскроют правду. Она глубоко вздохнула и начала рассказ, мысленно окунувшись в тот солнечный зимний день, когда она собиралась на встречу с целителем Добсоном. Гарри взглянул на нее и отложил утреннюю газету. — Твои свидания начинаются слишком рано. — Это не свидание, Гарри, — рассмеялась Гермиона. — Я хочу навестить родителей, возможно, остаться у них на неделю. — Почему-то ты меня не убедила, — весело возразил Гарри, наливая ей чашку кофе. — А я собирался рассказать тебе кое-что важное. — Подождать оно не может? — Я и так вчера хотел рассказать, но не дождался твоего возвращения со свидания. — Я устала повторять. Это не было свиданием, — возмутилась Гермиона. — Рассказывай уже. — Это касается новогодних событий. — Почему ты столько молчал? — Ну вот, я и оказался виноватым. Не перебивайте меня, мисс Грейнджер. Вчера утром я навестил Кингсли, чтобы узнать последние новости. И он рассказал мне о человеке, который не был приглашен на вечеринку и которого узнал американский посол. Кингсли протянул мне его дело, полученное из архива секретной службы Министерства Магии США. На папке было написано имя Роланда Вандернота и дата смерти — 21 апреля 1957 года. В папке был всего один листок, на котором значилась малопонятная запись о причине смерти: «Погиб в результате испытаний генной инженерии». — Генная инженерия у волшебников? — Кингсли сказал, что в пятидесятых в США проводили эксперименты, сочетающие в себе магловскую науку и магию. Их результаты строго засекречены до сих пор. — Я уверена, что появление погибшего сорок лет назад человека на вечеринке, где было совершено покушение на Малфоя — не случайность. — Поразительно, — сказал Филипп. — Я не могу найти ни единого упоминания о Роланде Вандерноте, а девушка из будущего знает о нем. Слишком много совпадений. — Решайте сами, — пожала плечами Гермиона. Филипп встал и подошел к окну, за которым алело предрассветное небо, окрашивая дома красноватой дымкой. Он открыл окно и долго молчал, вдыхая свежий утренний воздух и ощущая ласково прикосновение солнечных лучей. — Звался я Грим, звался я Ганглери, Херьян и Хьяльмбери, Текк и Триди Тунд и Уд, Хар и Хельблинди с тех пор как хожу средь людей, немало имен у меня,* — продекламировал Филипп. — Вы когда-нибудь читали древнеисландские эпосы? — Не доводилось. — И я вначале совершенно не интересовался мифологией чуждого мне народа. Но став Гримом, заинтересовался происхождением своего нового имени. Я — полукровка, мое детство прошло на улицах болгарского города Добрич, и даже волшебный мир не затмил для меня очарования родного города. В детстве я увлекался литературой, меня нельзя было отвлечь от книг. Я и сейчас считаю магловскую литературу во много раз совершеннее магической. Маглы воплощают в своих книгах волшебство, таинство, а что воплощать нам, магам? У нас есть магия, но нет веры. Вы читали «Властелин колец» Толкиена? Сейчас он популярен, но не знаю, остался ли он востребованным в ваше время. — Поверьте, эта книга на века. — Я рад услышать это, — улыбнувшись, сказал Филипп и продолжил рассказ: — Иногда мне требуются перерывы от своей «работы». В такие дни я скрываюсь в безлюдных местах и предаюсь своему увлечению, оставшемуся с детских времен, когда книги в послевоенной Болгарии были роскошью. Пять лет назад мне в руки попала новая книга, только появившаяся на прилавках Лондона. Если вы вспомните, то во второй части трилогии был один неприятный персонаж — Грима Гнилоуст. Его имя удивительно напоминало мое обретенное имя. И тогда мне в голову пришла мысль изучить легенды, породившие истории о гигантской собаке и придумавшие название «грим». Я нашел несколько значений этого слова — личина, маска, капюшон. Затем изучал древнегерманские и древнеисландские эпосы. Люди издавна замечали нас, как бы мы ни старались скрыться от посторонних глаз. Я не был хорошим человеком и не горжусь своими поступками, хотя мог бы оправдываться собственной неопытностью и молодостью. Поэтому он нашел меня и сделал невообразимое предложение. Я никогда не был силен в магии, но преуспел в притворстве и шпионаже. Но тогда я отбросил все подозрения и согласился, захваченный мыслью отомстить обидчикам и добиться того, чего не смог, последовав за Гриндевальдом. Как же я ошибался. Стоило мне сказать «да», и он умер на моих руках. Я испугался, что меня снова упекут в тюрьму, и поспешно скрылся. На следующий день я обнаружил, что изменился навсегда. На спине появилась татуировка, а внутри меня — невиданная сила. Мир забурлил эмоциями, звуками, запахами. И злом. Впервые встретившись с ним, от бешенства я перестал адекватно воспринимать действительность. Осознав себя с вырванным сердцем в руках, я вспомнил сон, в котором он поведал о моих новых способностях. Задача Грима — уничтожать зло в любых его проявлениях. Это то, чем мы живем. Наша плата за могущество. Гермиона долго молчала, пытаясь переварить полученную информацию. Она закрыла лицо руками в жалкой попытке отгородиться от прозвучавших слов. — У Анабель была похожая реакция. Я устал постоянно врать о моих отлучках. Она не пожелала оставаться с убийцей. Я не виню ее. С убийцей... Грим — убийца. Неправда. Правда оказалась хуже досужих предположений. Оглушенная рассказом, она не желала верить, отчаянно цепляясь за любые неточности. — Если ваша миссия состоит в уничтожении зла, то почему в мире столько войн, убийств, Гриндевальда, Пожирателей смерти, разных ублюдков? — У меня был период, когда я возомнил себя вселенским палачом и решил навсегда искоренить зло, обезглавив его. Но мне быстро объяснили, что я не прав. — Кто объяснил? — Об этом я не буду говорить, — по его тону Гермиона поняла, что расспрашивать бесполезно. — Назначение Грима было изначально придумано для отдельных личностей, а не для всего человечества. Мы не убиваем каждый день и специально не ищем жертв. Каждая встреча случайна: в кафе, театре, на квиддичном матче. Я не настолько черств и бездушен, чтобы убивать и ничего не чувствовать после. Это тяжело. Каждый раз пересекать собственную природу и раскалывать душу. Я могу заливаться алкоголем, прятаться на безлюдном острове, но зло находит меня даже на дне бутылки. Мы не можем идти против заведенного порядка и не должны светиться. Я думаю, прежний Грим не был равнодушен, когда разразилась Вторая Мировая война, к власти пришел Гриндевальд и были убиты миллионы человек. Но мы не можем вмешиваться в ход истории. Грим — теневой игрок. Он уничтожает мелкий сор, но в основы мироздания ему нет дороги. Это наше наказание, а не попытка изменить мир. — Наказание? — За безразличие, за серость. Я рассказал вам достаточно. Теперь пришло время проверить ваш рассказ. Хлопок — и Филипп растворился в воздухе.

* * *

Восемь дней, пятнадцать часов и сорок четыре минуты, как Гермиона жила в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. «Не жила, а существовала», — поправила бы она вас. Жизнью последние два дня было назвать сложно. Однообразное существование, сводящееся к пробуждению по утрам, бесцельному хождению по номеру без возможности выйти на улицу и долгим попыткам уснуть под тихие всхлипы соседки по комнате. Анабель — в пучине собственного молчаливого отчаяния и апатии, Филипп — в поисках неуловимых врагов. А Гермиона — в одиночестве. Взаперти, наедине с собственными мыслями. С криком внутреннего голоса в голове. Она не сходила с ума, не боялась, не страдала. Правда оглушила ее, обнажила страхи и подозрения. И сделал призраки реальными. — Ты не боишься? — спросил он. — Он был чудовищем. Наверное, если бы единственным выходом было убить Фенрира — я бы убила. Гермиона знала, что оборотень пал от рук Грима. Не боялась и не осуждала. Мантия Грима, его руки, даже та часть лица, не скрытая капюшоном, были в крови. — Мерлин, — потрясенно произнесла Гермиона, по ее телу пробежали мурашки. — Это твоя кровь? — Нет, — произнес Грим и исчез. Слишком много крови. Чудовищные убийства в Министерстве. «Дело рук зверя» — гласили заголовки газет. Она не спросила, смолчала, похоронила в памяти. Чем же ситуация отличается сегодня? Правда озвучена. Слова произнесены, и забыть их не удастся. Она влюбилась в тень, затем оказалось — в преступника, а позже выяснилось, что и в убийцу. У судьбы не плохое чувство юмора, а патологическая ненависть к Гермионе Грейнджер. Как же жить после всего этого? Как примириться со своей любовью? Как заставить себя не любить, не ждать, не надеяться? Как объяснить глупому сердцу, что любить убийцу страшно? Страшно не за свою жизнь, за свой свет в собственной душе, данный при рождении, который так легко погасить, но зажечь снова почти невозможно. Хлопок трансгрессии вывел ее из задумчивости. — Я нашел. Он в тюрьме, — Филипп бросил газету. — На четвертой странице. Краткая газетная заметка рассказывала о двойном убийстве известного ученого, министра здравоохранения Мексики, и его помощника. Убийцей был гражданин США — Аарон Фишер. — Аарон Фишер? Так зовут друга Анабель. — Который на мальчишнике потерял права, — уточнил Филипп. — Согласно воспоминаниям одного из присутствующих гостей, их взял твой Малфой. Не понимаю, почему, но он в магловской тюрьме около пяти дней, и, зная их законы, его скоро начнут убивать. Я попробую вызволить его без шума. Ты пойдешь со мной, иначе он мне не доверится. Идем. Не тратя время на разговоры, Гермиона взялась за протянутую руку. Вопли заключенных, выстрелы, крики. Лужи крови и мертвые тела на полу. Реальность, в которой жил Грим, реальность, в которой из-за него жила Гермиона. Филипп зарычал и мановением руки вызвал посреди площадки смерч, закрывший волшебников от чужих глаз. Гермиона бросилась к Малфою, судорожно сжимающего отвратительную рану на животе. Драко невидяще взглянул на Гермиону, и его глаза закатились. Филипп легко, словно куклу, взвалил Драко на плечи. Гермиона схватилась за его плечо, и они трансгрессировали. Со всех сторон к ним бросились целители в зеленых халатах и подхватили умирающего Малфоя. Филипп объяснял им что-то, размахивал руками. Затем он подошел к Гермионе, сказал что-то о заключенных и воспоминаниях и растворился в воздухе. Она устало кивнула, не в силах оторвать взгляда от капель крови на светло-голубых плитах, выстилающих коридор лечебницы. По ее щекам заструились слезы, сдерживаемые последние несколько дней. Милая старушка-сиделка с сочувствующей улыбкой отвела ее в зал ожидания и протянула успокаивающее зелье, прибавив напоследок, что в их больнице самые лучшие целители во всей Америке. Но Гермиона и без ее слов знала, что Драко спасут. Если он с такой раной уложил стольких охранников, то выжить для него не составит трудностей. Столько трупов, столько крови. Чудовище. Он — чудовище.

* * *

Девять дней два часа и семь минут. Целитель зовет навестить пациента, Филипп подает руку и молча следует за ней. Ни скрыться, ни исчезнуть, а так хочется развернуться и убежать. Драко лежал на больничной койке, руки, лежащие поверх белоснежного одеяла, почти сливались с тканью. Под его глазами залегли глубокие синяки, а челюсть была неестественно раздута. — Драко, слышишь меня? — собственный голос показался Гермионе деревянным. —Мы тебя вытащили! Ты в безопасности. — Кто такой Драко? Темные глаза Малфоя смотрели настороженно и чуточку равнодушно. Гермиона растерянно оглянулась на целителя. — Драко, — мягко произнес целитель. — Что из вашей жизни вы помните? — Последние пять дней, — буркнул Малфой в ответ. — Вы помните, кто вы? — Что за глупый вопрос? — Драко устало прикрыл глаза. — Я человек. — И все? — уточнил целитель. — А что вы хотите от меня услышать? Что я гребаный клоун? — с тихой злостью поинтересовался больной. — А тебя я видел в воспоминаниях. Мы ссорились. Гермиона, застигнутая врасплох, смогла лишь выдавить: — Мы часто ссоримся. — Я попрошу вас оставить меня наедине с пациентом, — попросил целитель. — Необходимо диагностировать степень амнезии и постараться ликвидировать заклятие забвения, не повредив основы его личности. — Сколько времени займет лечение? — спросил Филипп. — В зависимости от степени амнезии. Идите домой, а утром возвращайтесь в больницу, — посоветовал целитель и захлопнул за ними дверь палаты. Секунды складывались в минуты, минуты — в тягостные часы ожидания. Девять дней три часа и семь минут. Взгляд на часы на прикроватном столике. Девять дней семь часов и двадцать девять минут. И никакой возможности уснуть. Оставив Анабель под защитой десятков охранных заклинаний, Филипп и Гермиона вернулись в больницу. Дежуривший ночью целитель ушел домой, а заступивший на пост поведал им радостные новости: пациенту частично восстановили память. В этот раз на его лице появилась улыбка, а руки разжались для объятий, но Гермиона не смогла подойти к нему. — Драко, это Филипп. — Филипп Гецов, — уточнил мужчина и протянул остолбеневшему от удивления Малфою руку. — Невероятно. Но как вы нашли меня в этом времени? — Долго объяснять. Скажи мне лучше, ты помнишь, как тебя похитили? — Не совсем. Я помню, как почувствовал, — Драко умолк, нерешительно взглянув на Гермиону. — Я знаю. — Знаешь? Лицо Драко обрело каменное выражение. — Почувствовал зло, — с вызовом договорил Драко. — А потом я едва не обратился в зверя на глазах у десятка маглов. Я бросился в уборную, там мне стало плохо, потом меня оглушили и применили заклинание забвения. Следующим моим воспоминанием становится пробуждение в тюремной камере. Насколько мне удалось рассчитать, два дня выпали из моей памяти. Целителям не удалось их восстановить. — Гермиона, ты не оставишь нас вдвоем? — попросил Филипп. — Конечно. Восемь дней девять часов и одна минуты ожидания. Ожидания услышать ответы на вопросы, увидеть Малфоя живым, услышать страшную правду. Ожидания возвращения домой. Филипп вышел из палаты спустя полчаса и обнял Гермиону. — Знаешь, ты удивительная, и я желаю тебе спокойной жизни. — Отличное пожелание, — улыбнувшись, ответила Гермиона. — Я многое рассказал, и за два дня, уверен, ты многое передумала, — уверенно произнес Филипп. — Но помни, что моя работа — это наказание. И я, и Драко отдали бы все, чтобы избежать этого шага. И прежде чем ты осудишь, попытайся понять Драко и услышь правду из его уст. Ведь у каждого она своя. Гермиона молчала, созерцая узор на полу. — Попрощайся за меня с Анабель. — Обязательно, — пообещал Филипп и исчез навсегда. Сделав глубокий вдох, она вошла в палату. Они молчали целую минуту, разглядывая друг друга. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Филипп сказал все за меня, — пожал плечами Малфой. — Ты и так все знаешь. Я убиваю по будням, а иногда и в выходные. — Какой тонкий юмор, — произнесла Гермиона. — Почему ты согласился? Прельстился невиданными силами? — Я не хотел умирать, Гермиона. Ты не знаешь, насколько хочется жить в последние секунды. Но сейчас я не уверен, что выбрал бы это снова. Слишком большая цена. Тебе не следует водиться с чудовищем. В нашу встречу перед Новым годом, когда ты еще не знала настоящее имя Грима, я разорвал все узы. Я не хотел ранить тебя правдой, не о моем истинном имени, а о моем предназначении. — Так ты защищал меня от правды? — Я устал, Гермиона. Я не хочу ругаться, оправдываться, пытаться доказать тебе, что я еще не достиг дна в своем затянувшемся падении. — Не надо. Я просто хочу домой, Драко. Письмо Анабель у меня с собой. И пусть мы не сможем вернуться в ту же минуту, когда покинули Пуэрто-Анхель, пусть и там для нас прошло девять дней, но больше нельзя тянуть. Я устала не меньше твоего. — Сейчас ты достанешь маховик, мы вернемся домой. И ты больше никогда меня не увидишь.

* * *

На столе лежали старые американские газеты пятидесятых годов, рекламирующие еще Чистометы-6; выпуски британского «Еженедельного пророка», закрытые министерские отчеты, чашка кофе и нераскрытый пакетик сладостей «Берти Ботс». Драко сделал глоток из чашки и поморщился. Кофе остыл. Движением руки он зажег огонь под чайником, который радостно запыхтел. За прошедшие сутки Малфой просмотрел столько информации, что глаза нестерпимо болели. Несмотря на скудные успехи, он был доволен. За время его отсутствия никто из его близких не пострадал, хоть Драко и не узнал, каким образом раскрылось его тайное пребывание в Пуэрто-Анхеле. Чтобы защитить Рэя от возможной угрозы, Драко выхлопотал у начальства двухнедельный отпуск. Сейчас целитель Добсон находился где-то в лесах Сибири, у своего старого друга из России. Люциус же продолжал лечение в спрятанном от завистливых взглядов поселении далеко в горах Тибета. Драко провел с отцом два дня, предаваясь воспоминаниям и нуждаясь в целебном покое. Чайник нетерпеливо загудел. Звук напомнил ему гудок паровоза «Хогвартс-экспресс». Малфой, оставшись верным данному Гермионе обещанию, не возвращался в школу. Он не обнаружил там зла. Но с другой стороны, от Филиппа он узнал, что от взгляда грима существует защита. «Которую, возможно, использовала поддельная Катарина Марлок. А значит, Гермиона может быть в опасности». Трель дверного звонка отвлекла Малфоя от раздумий. Еще не открывая, он знал, кто стоит за дверью. — Входи, — сказал он Гермионе. Столько эмоций. Не разобрать. — Мне нужна твоя помощь. * Старшая Эдда · Sæmundar Edda (Речи Гримнира, О сыновьях конунга Храудунга, строфа 46)