Кошмары так успокаивают

— Гомес? — Cara Mia? — Я люблю тебя. Гомес Аддамс обернулся, чтобы лучше видеть жену. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу в своей огромной кровати, и он улыбался, поглаживая ее по животу. — Я тоже тебя люблю, дорогая. Мортиша довольно вздохнула и открыла глаза. — Мы так счастливы. — Тиш? — У нас отличный дом, семья, три замечательных ребенка. Пагсли обещает вырасти прекрасным юношей, Вензди просто умница и Пуберт так быстро растет. — И это наши дети. — Наши. Мортиша повернулась, чтобы встретиться глазами с мужем. Она слегка улыбнулась, заставляя Гомеса почти задохнуться от восхищения. Ставни на окнах были лишь приоткрыты, и луна бросала отсветы на ее кожу, делая ее еще бледнее. От этого зрелища действительно захватывало дух, и Гомесу иногда не верилось, что эта женщина принадлежала ему, а он — ей. И они будут вместе всегда, пока смерть не разлучит их. Черноволосая красавица улыбнулась в ответ на его пристальный взгляд и придвинулась ближе. Гомес крепко обнял жену, прижав, если это вообще было возможно, еще сильнее, и поцеловал ее в макушку. Они лежали в тишине, наслаждаясь ощущением близости. Вскоре Мортиша начала засыпать. Гомес пальцами вырисовывал маленькие круги на ее бедре, а она счастливо улыбалась. Внезапно что-то громыхнуло. Она быстро открыла глаза. — Что это было? В другое время она бы не слишком обеспокоилась, решив, что это Фестер кричал во сне, или Вещь, страдая лунатизмом, бродила по дому, но звуки раздавались из комнаты напротив. Гомес сел, и Мортише пришлось соскользнуть с него и тоже сесть. Это был плач, и она нахмурилась. Их ребенок никогда не плакал…он только…рычал. — Я пойду…посмотрю на ребенка, — Гомес произнес эти слова, словно пребывая в легком шоке. Он выбрался из под одеяла, надел рубашку и тихонько подошел к двери. Мортиша наблюдала за ним, опираясь на спинку кровати. Выйдя в коридор, он в несколько коротких шагов дошел до тяжелой темной двери, ведущей в комнату младшего сына, открыл ее и осмотрелся в темноте. Колыбель стояла в центре, и, когда Пуберт плакал, связка ножей, висящая над ней, блестела и слегка позвякивала. Но кажется, они нисколько не успокаивали младенца, и Гомес, тщательно обходя все ловушки, которые старшие дети наверняка расставили вокруг кроватки, подошел к ней. Он пошарил рукой и улыбнулся, когда малыш заворчал на него. Гомес вытащил ребенка из кроватки и стал слегка покачивать на руках. — Пойдем-ка к нашей замечательной маме, — проговорил он. Ребенок снова заворчал, и Гомес засмеялся, возвращаясь в свою комнату. Мортиша села ровнее, стоило ей увидеть, что дверь открывается. — Что с ним, Гомес? — Думаю, ему приснился кошмар! — усмехнулся он в ответ. — Кошмар? Но ведь они так успокаивают! — проговорила Мортиша, с сияющим взглядом. — А вдруг ему приснились бабочки… — вздрогнул Гомес. Слишком часто ему самому снились подобные сны…ужасно… — О, мой малыш, — проговорила Мортиша. — Дай его мне, он не мокрый? — Нет-нет, — ответил Гомес, протянув ей ребенка, и вернулся на свою сторону кровати. Ребенок затих, когда Мортиша укачивала его на руках. Тонким белым пальцем она нежно погладила бледную щеку. Гомес улыбнулся, глядя на любящих мать и дитя. — Гомес?.. — Ты хочешь, чтобы я нашел старую люльку? Она кивнула: — На всякий случай… если вдруг случится что-то непредвиденное… огонь, например. Резко выдохнув, Гомес подскочил с кровати. — О, огонь! Столько воспоминаний! — Мортиша улыбнулась в ответ. — Не для занавесок. — Это точно! Гомес открыл шкаф в углу спальни. Порывшись в нем, он вытащил старую люльку и деревянную подставку и установил их рядом с кроватью со стороны жены. Затем он подошел к одному из ящиков Мортиши и достал оттуда теплое серое одеяло. — Мы не использовали его с тех пор, как Вензди выросла, — тихо проговорила Мортиша. Гомес забрал у жены сонно сопящего ребенка и положил его в люльку. — Вот так, малыш, — сказал он, накрывая Пуберта одеялом. — Спи крепко и не позволяй клопам кусаться… Они это любят. Мортиша улыбнулась мужу, выключила лампу, которую зажгла сразу, как только он вышел из комнаты, и вернулась под одеяло. Гомес опять обнял жену, и они снова начали засыпать. Прошло десять минут, прежде чем их снова разбудили. Дверь в спальню заскрипела, открываясь, и Мортиша зашевелилась. Моргая, она вглядывалась в темноту, высвобождаясь из рук сонного мужа. Пуберт мирно спал в своей люльке. Она оглянулась и заметила застывшую в дверях фигуру. Привстав, она прошептала в темноту: — Кто это? — Мам… — Пагсли? — Можно, я зайду? Мортиша нахмурилась: — Конечно, милый, иди сюда. Они почувствовала, что матрас слегка прогнулся, когда Пагсли забрался на кровать и пополз к тому месту, где она сидела. Мортиша протянула руку и включила лампу, чтобы лучше рассмотреть старшего сына. Он был одет в черно-белую пижаму, которую они подарили ему на рождество и выглядел немного исхудавшим. Ее любимый малолетний правонарушитель. — Мама, — прошептал он, видя, что отец спит. — Да, родной, ползи сюда, ближе, расскажи, что случилось, — Тиш похлопала по одеялу рядом с собой. Пагсли взглянул на небольшое пространство между родителями и не решился ползти дальше, чтобы не будить отца. Заметив это, Мортиша провела пальцами по волосам мужа, тот пошевелился. — Любимый, — прошептала она, — у нас гость. Гомес сонно перевернулся на спину и с трудом открыл глаза. Когда они, наконец, привыкли к свету, он сел и улыбнулся. — Ну, здравствуй, молодой человек, — сказал он. Тиш снова похлопала рукой по одеялу, и Пагсли уселся между ними. — Ты в порядке? Что-нибудь случилось? — с тревогой спросила она. — Я долго не мог заснуть и услышал, как плачет ребенок, — объяснил сын. — Это напугало тебя, милый? — Немного, — пробормотал он. — Я не смог найти свой нож. — О нет! Мортиша обняла сына: он был впечатлительным ребенком, и она волновалась. — Сестра снова рассказывала тебе страшные истории? — спросил Гомес, хлопая его по плечу. Пагсли кивнул, шмыгнув носом. — Ты же знаешь, это просто выдумки, — проговорила Мортиша. — Угу. — Пагсли ни в чем не был уверен, если дело касалось его сестры. Гомес улыбнулся, шутливо потрепав сына по голове. — Я не хочу возвращаться к себе, — печально пробормотал Пагсли. — Ты хочешь остаться с нами? — спросила Мортиша. Пагсли кивнул, а Гомес улыбнулся. Тиш поцеловала сына в макушку, и тот стал слезать с кровати. — Что ты делаешь? — Я не сплю в кровати, я сплю в углу. Если вдруг нападут гигантские божьи коровки, я не хочу, чтобы меня убили первым. Гомес усмехнулся. — Это мой сын, — с улыбкой произнесла Мортиша. Гомес вылез из кровати и снова подошел к шкафу. Он вытащил оттуда старое пуховое одеяло и несколько набитых гусиным пером подушек и передал их сыну вместе с толстым шерстяным покрывалом. Мальчик легко сделал из них небольшую кровать напротив кровати родителей. Когда Пагсли улегся, Мортиша еще раз проверила Пуберта и все снова готовы были заснуть. Отзвучали пожелания доброй ночи, щелкнула лампа, снова погружая их в темноту, и все были готовы отплыть в царство Морфея. Гомес заснул первым, а вслед за ним, вслушиваясь в дыхание обоих сыновей, задремала и Мортиша. И снова, не прошло и десяти минут, как дверь открылась, заскрипели половицы и Тиш зашевелилась. Она не спала, подозревая, что совсем скоро у них будет еще один гость. Приподнявшись, она легко нашла шнур от лампы. — Привет, мам. Вензди выглядела сонной, а ее обычно монотонный голос звучал хрипло. Она тоже была одета в свою пижаму. Длинное ночное платье, чем то похожее на мамино, доходило почти до пола. Косички ее были заплетены немного неряшливо, а в руках она крепко сжимала свою безголовую куклу. — Вензди, дорогая, ты не можешь заснуть? — спросила Мортиша. Вензди кивнула, все еще стоя в дверях. — Хочешь остаться здесь? Девочка кивнула, в то время как ее отец заворочался, просыпаясь. — Дорогая, напомни мне, сколько у нас детей? — сонно пробормотал он. — О, тише. Иди сюда, родная, — сказала Мортиша, открывая дочери объятия. Вензди вошла в комнату. Взглянув по сторонам, она увидела брата, крепко спящего на полу и детскую люльку рядом. Она улыбнулась, закрыла дверь и быстро запрыгнула на кровать, в объятия матери. Мортиша увидела, как Гомес улыбнулся, когда она поцеловала дочь в макушку. — Ты в порядке, дорогая? — спросила Мортиша, когда непривычно долгое объятие закончилось. Дочь не слишком любила обниматься. — Я просто не хочу оставаться одна. Сердце Мортиши разрывалось от боли. — Сюда, родная. Мортиша легко сняла резинки с каждой косички и провела пальцами по густым мягким волосам дочери. Она помнила, что у нее были такие же волосы, когда она была в этом возрасте. Их волосы были действительно похожи, и она улыбалась, гладя дочь по голове и думая о том, как та была красива. Черт возьми, Вензди должна была стать просто красавицей, когда вырастет. Ни одна мать не могла бы гордиться дочерью сильнее. Она снова обняла дочь, улыбаясь и поглаживая ее по голове. Казалось это успокаивало Везнзди, и вскоре Мортиша почувствовала, что дыхание дочери стало тише и ровнее — она заснула. Тиш снова поцеловала дочь и посмотрела на мужа, счастливо улыбавшегося при виде них. — Подними одеяло, — попросила она. Он подчинился, и Вензди без труда устроилась в промежутке между ними. Тиш снова наклонилась к лампе, но замерла на секунду, прежде чем окончательно выключить ее. Пуберт крепко спал в своей люльке, забавно поджав ручки и ножки. Пагсли, тоже спал в своей импровизированной кровати. И, наконец, Вензди. Волосы ее разметались по подушке и она больше не чувствовала себя одинокой. — Тиш? Она обернулась к мужу — Все в порядке? — Да. Как прекрасно, что наши дети здесь, все вместе. Он кивнул, печально улыбаясь. — Наша семья. — Наша семья. — Мы отлично справились. — Мы…Да, мы отлично справились. Перегнувшись через спящую дочь, Гомес нежно поцеловал жену. Мортиша провела кончиками пальцев по его щеке. — Спокойной ночи, милый. — Сладких снов, любимая, — ответил он, возвращаясь на свою сторону кровати. С довольным вздохом Мортиша в последний раз выключила лампу и устроилась под одеялом. Закрыв глаза, она погрузилась в счастливый сон. Вензди прижалась к ней, и Мортиша крепко обняла дочь, желая никогда ее не отпускать. Они были с ней. Каждый в этой комнате. И она любила их всех. Свою маленькую семью. Мужа и детей. Чего еще она могла бы желать? Мортиша всегда недолюбливала счастливые финалы книжек, которые сестра когда-то заставляла ее читать, но это произошло. Она жила в своей собственной сказке и не могла себе представить другой жизни. -fin-