Шахматы

- Ми-са-ки, - насмешливо тянет Фушими и переставляет одну из немногочисленных фигур на шахматной доске. – Тебе снова шах и мат! - Эй, так нечестно! – восклицаю я, недоуменно глядя на черно-белое поле боя, на котором снова, судя по всему, терплю поражение. И уже пятый раз за день! Вот только признавать сейчас то, что я опять проиграл, мне совсем не хочется. Даже не задумываясь, уже начинаю юлить и искать пути отхода, лишь бы, не признавать поражение. - Все честно, никаких претензий, - мой противник довольно растягивается на полу, подкладывая руки под голову, и начинает напевать себе под нос какую-то ненавязчивую мелодию. Бесит! Ята так просто не проиграет! Даже, если мой противник – лучший друг. - Сарухико! Сарухико! – сидя на полу перед шахматной доской и нервно оглядывая свои фигуры и его, я зову своего друга, который, развалился рядом, и не думает откликаться. - Ну чего тебе? – лениво приподнимается он на локтях спустя некоторое время моего беспрестанного повторения его имени. - Ты не прав, тут не мат! – упорно твержу ему я, запальчиво смотря в глаза и наблюдая за тем, как губы Фушими расплываются в улыбке. - Да ну? - Ну да! – фыркаю, горделиво приподнимая подбородок и смело глядя ему прямо в глаза, хотя сам тоже уже начинаю улыбаться. – Вот тут, я могу отойти на другую клетку. Мой друг, вздохнув, опускает взгляд на доску, чуть прищуривается, смотрит туда, куда указывает мой палец и хмыкает. Всё это время я пристально слежу за ним, улавливая каждый взгляд и движение. - А про офицера ты забыл, глупенький Миса-аки? – отвечает он мне. На миг даже забываю обо всем. Казалось бы, столько времени мы с ним дружим, должен уже привыкнуть к тому, что он зовет меня по имени, но кажется, что иногда его голос произносит его как-то по-новому, по-другому. От такого даже мурашки по коже. Но нужно сосредоточиться. - А… Тогда вот сюда… - Здесь офицер, - видимо, Фушими сразу решил покончить с пререканиями и теперь рушит все мои пути отступления. Так безжалостно. Не хотелось бы мне с ним столкнуться в настоящем бою. - Здесь ферзь, - продолжает он. – Тут твои фигуры, как видишь. Ими не спасешься, справа ладья. Вот и всё, глупенький король, – он усмехается и, щелкнув по маленькой и, кажется, даже жалобной фигурке короля, заставляет её упасть с доски, все так же улыбаясь. Я лишь с обидой надуваю губы и складываю руки на груди. Ненавижу проигрывать. Даже если просто в шахматы. - Ми-са-ки, - насмехается, пусть и по-дружески, надо мной Сарухико. – Знаешь ведь, что не умеешь играть в шахматы, а всё равно лезешь в это дело. Я молчу в ответ, потихоньку стараясь расслабиться и не зацикливаться уже на пятом поражении… Чтоб его! Пятом! Грохот шахматной доски и звук падающих шахматных фигур заставляет меня очнуться от мыслей и посмотреть на Фушими. Без тени сожаления он смахнул шахматы в сторону и уже буквально через несколько секунд приблизился ко мне. С расстоянием явно переборщил. Уж слишком близко подобрался. Но стоило мне только открыть рот, чтобы высказать ему это, как он тут же, не давая мне опомниться, нагло произносит то, от чего внутри всё на миг сжимается. - Ты же помнишь, на что мы с тобой играли? Мм? – он, улыбаясь, смотрит мне прямо в глаза пусть и победным, насмешливым, но теплым взглядом. - На что? – глупо спрашиваю я, хотя прекрасно помню это. Эх, Ята-Ята, умел бы ты не вестись на провокации, споры и азарт, жилось бы тебе намного проще. Но нет. Такого стерпеть я не мог, поэтому, даже не вдумываясь, согласился на это предложение. А зря. Ой, как зря. - Мне напомнить? – вот уж точно, в такие моменты у Сарухико мордочка точь-в-точь, как у лисы. - Напомни, - нагло выпаливаю я, стараясь не думать о том малом расстоянии, которое разделяет нас. Хотя об этом стоит беспокоиться. Уж я-то его знаю, мало ли что взбредет в эту головушку? Аж страшно немного становится… И скейт мой далековато… - Пять проигрышей – пять желаний, мой милый Мисаки, - говорит Фушими неприятное, но известное мне условие. Отбросив лишние мысли на счет его обращения ко мне, я решаю согласиться с ним. Раз уж наступил на грабли, ничего не поделаешь. - Я тебя внима-ательно слушаю, - более-менее спокойно отвечаю я, молясь, чтобы это было что-то нормальное. Но это же Фушими… - Хорошо. Слушай, - кивает он, не сводя с меня своих глаз. – Первое: неделю обеспечиваешь меня лимонным мороженным, - он специально облизывается, а я робко улыбаюсь. Да, начал он, конечно, с чего-то абсурдного, но хотя бы выполняемого. Хотя мы и так частенько вместе балуемся этим мороженным, правда, используем то его кошелек, то мой. Но я уверен, что мой – чаще. - Ага, - киваю я. Вот бы все его желания были такими же. - Второе: открываешь мне один свой самый сокровенный секрет, - и тут я понимаю, что спугнул удачу. А Сарухико тем временем продолжает, не давая мне времени опомниться. - А третье: не сопротивляйся сейчас тому, что я сделаю, - он улыбается, от такой улыбки становится немного не по себе, и приближается ко мне вплотную, удерживая за плечи, тем самым не давая отстраниться. Сердце мое бешено заколотилось, а по телу прошлась волна мурашек, заставляя замереть от накатившего волнения и лишь наблюдать за тем, что происходит. Фушими же, не переставая нагло ухмыляться, приближается ко мне настолько, что я могу ощутить его жаркое дыхание на своих губах. Дав мне буквально пару секунд, чтобы всё это осознать, он без раздумий сокращает расстояния, накрывая своим губами мои и властно прижимая к себе. Оторопев от такого, я совсем уже перестаю что-либо соображать, но инстинктивно упираюсь ему слабыми руками в грудь, ощущая как мои губы требовательно сминают и проводят по ним влажным языком, будто поддразнивая. “Вот нахальство!” – всплывает у меня в голове и тут же прячется в закоулки мозга, изредка напоминая о себе. Я протестующее пытаюсь что-то промычать, но мне не позволяют отстраниться, отпихнуть, лишь продолжают целовать, слегка покусывая и заставляя съеживаться. Вслушиваясь в громкое и частое биение своего сердца, уже даже не пытаясь что-то осознать, мне кажется, что только теперь я понимаю, что такое шах и мат. Но Сарухико прекращает этот внезапный поцелуй и, не отпуская меня, шепчет на ухо, от чего я становлюсь красным, как рак. - Ми-саа-кии, неужели я украл у тебя первый поцелуй? – насмешка в его голосе и какой-то внезапный звоночек, включившийся у меня в голове, мигом переворачивают мир с ног на голову и обратно. - Сарухико! – восклицаю я, отпихивая своего смеющегося друга от себя и стараясь скрыть смущение. Так как его смех не прекращается, мне ничего не остается, как смело броситься в атаку. Уже в следующий миг я налетаю на него с разгневанными воплями и бью неизвестно как появившейся в моих руках подушкой. А он лишь смеется и повторяет мое имя, тянет гласные, всё как всегда. Мисаки… Ми-са-киии… - Мии-саа-кии, - этот голос, так противно повторяющий мое имя, заставляет меня вынырнуть из прохладной воды воспоминаний. Я устремляю на него свой разгневанный взгляд, покручивая битой в руке. С отвращением поглядывая на эту синюю форму и его ухмылку, мне хочется поскорее покончить со всем этим. И забыть это. Забыть всё. - О чем задумался, Мисаки? - протягивает он, глядя на меня. Разгар боя, а мы тут развели болтовню. Да еще на пустом месте. Тьфу! И нужно было именно сейчас вспоминать это прошлое? Эту игру в шахматы? Оно и так больно давит на голову. Ну и на сердце тоже. Только вот моё по-прежнему горит ярким пламенем, а у этого предателя, давненько покрылось коркой льда и оледенело. Как он только еще может поддерживать пламя огня?! - Не твоё обезьянье дело! – кричу ему в ответ я, уворачиваясь и со всей силы сжимая руками биту, словно единственное моё спасение сейчас. Пытаюсь нанести удар, но этот гад блокирует его, откидывая меня в сторону. Не удержав равновесие, стремительно падает на землю, сдирая руки и коленки в кровь, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от накатившей боли. А он смеется, идет ко мне и смеется, снова нападает и смеется. Этот смех! - Ми-са-ки, - мне кажется, что этот противный голос навсегда засел в моей голове, постоянно повторяющий моё имя, бесящий так, что хочется рычать от злости. - А-а-а!!! – завопил я, снова нападая на него и встречаясь с пронзительным взглядом голубых глаз с безумным огоньком дьявола в них. Вот так всё и выходит. Как только он может жить с этим? Лед, внутри которого бешенное пламя. - Мисаки, Мисаки, ты так ничему и не научился, - смеется он, после чего я получаю удар в живот и снова оказываюсь на земле. Мне остается только тихо рычать от бессилия. Руки дрожат, силюсь удержать в распахнутых глазах накатившие слезы. Предатель… Ты просто предатель, Сарухико! Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! Четвертое твое желание: оставить тебя в покое и не останавливать, когда ты уйдешь из Хомры. Я проклинал себя за то, что согласился поиграть в эти дурацкие шахматы! Проклинал за то, что согласился выполнять эти желания! Проклинал тогда за то, что так и не успел спросить про тот поцелуй… Но теперь, кажется, понимаю… Ты просто дразнил меня, да? Насмехался надо мной, чтобы потом предать и бросить… - Что такое, Мисаки? – Фушими подходит ко мне, резко приподнимая за подбородок, а потом аккуратно, но крепко, сжимает рукой мое горло, от чего тут же становится трудно дышать. Я отчаянно хриплю, уже не сдерживая навернувшихся слез. Да, Ята, как ты ошибся. Вот это и есть настоящий шах и мат! Фигурка жалобно покачнулась и пала к ногам ухмыляющегося противника. - А теперь выполни моё пятое желание, Мисаки…