В солнечном свете («In Sunlight»)

Тор вошёл в тронный зал, небрежно поклонившись отцу, и замер. За троном стоял мужчина, и его руки так лежали на спинке, что в любой момент могли опуститься на плечи Одина — а Тор не мог понять, кто он такой. И проблема заключалась не только в том, что Тор его не знал. Сперва он подумал, что это альв: тонкие руки, плавные движения и бледная кожа, которая будто светилась — столько жизненной силы таилось под ней. Но взгляд этих глаз, зелёных и ярких, словно кошачьих, был слишком тяжёл и проницателен, чтобы принадлежать альву. Когда Тор вошёл, этот пронзительный взгляд как острым ножом прошёлся по его коже. — Это Локи, — сказал Один и, взяв мужчину за запястье, потянул его из-за трона. Несопротивляющийся незнакомец чуть ли не вылетел оттуда. — Мой побратим. Локи, это Тор. — Я знаю, — отозвался Локи. Его голос поразил Тора, но не потому что был неприятным: в нём слышалась лёгкая грубость, напоминающая о дыме костра, тогда как Тор ожидал мягкости, подходящей внешнему облику Локи. — Ты вырос с тех пор, когда я в последний раз видел тебя. Локи показал рост ребёнка, которого когда-то видел, как рыбак показывает размер рыбы, которая уплыла у него из рук. — О, — Тор не знал, что и сказать. Локи выглядел очень молодым, не старше самого Тора. — Я и понятия не имел, что у отца есть побратим. Не нужно было этого говорить, понял он, когда Локи кинул на Одина убийственный взгляд. Один только сильнее сжал его запястье. — Я не хотел рассказывать о тебе, пока не знал, вернешься ли ты. А истории о наших совместных забавах не прибавили бы асгардцам уважения к своему правителю. — Ну что ж, — протянул Локи. — Теперь, когда я здесь, я расскажу их сам. Усмехнувшись, Один отпустил запястье Локи. — Осмелюсь предположить, что я это переживу. — Не будь так уверен. Тор переступил с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно — потому что явно был лишним здесь; и ещё по какой-то причине, неясной для него самого. — Я рад познакомиться с тобой, — сказал он. — Но если я тут не нужен… я должен исполнять свои обязанности… — Какой прилежный, — глаза Локи смеялись. Неожиданно сделав стойку на руках, он легко приземлился рядом с Тором. — Но я здесь гость. Возможно, одной из твоих обязанностей как раз и будет показать мне тут всё. — Да. Возможно, ему даже стоит представить тебя его жене, — Один попытался пронзить взглядом Локи, но тому как-то удалось, не двинувшись с места, ускользнуть из-под него. — О да. Это звучит прекрасно, — сказал он. Тор посмотрел на них, чувствуя себя ребенком, через голову которого переговариваются взрослые, и жестом пригласил Локи следовать за собой. *** Прошлой ночью Сиф приснился огонь — она лежала посреди бескрайнего пламени, и её длинные волосы обратились в пепел. Тор тоже был там, вспомнилось ей, бродил где-то в огне вне пределов её зрения, потерянный, искал её — тогда как она чувствовала только спокойствие. Так что сегодня она ткала красное и оранжевое, и камешки внизу ткацкого станка перестукивались, пока она пыталась понять узор своих видений — чтобы воссоздать его в узоре полотна. Когда пришёл Тор, а с ним — мужчина, которого она никогда не видела прежде, — она как будто нашла идеальный оттенок мотка шерсти. Это был огонь из её видения, хотя она ещё не поняла, что это может означать. — Локи, это моя жена, Сиф. Сиф, это побратим моего отца. Локи поклонился и, улыбнувшись, подошёл к станку. — Ткань прекрасна. Но я не могу различить узор. — Как и я, — сказала Сиф. Локи подхватил уточную нить и проложил несколько рядов между нитей основы — так естественно и легко, словно был женщиной. Когда он закончил, Сиф посмотрела на ткань, почему-то уверенная, что он выткет узор, ускользавший от неё — но там оказался чистый хаос, полностью уничтоживший неуверенные попытки создать целостную композицию. — Тебе не стоило этого делать, — сказал Тор. — Моя жена — прорицательница, станок помогает ей разобраться в видениях. — Он знает, — Сиф заметила ухмылку на лице Локи. Ей стало интересно, доставило ли ему удовольствие уничтожить все знамения, или он только хотел увидеть, сможет ли сделать это безнаказанно. — Входите, я принесу вам мёду. Ни на миг она не отступилась от роли хозяйки дома. Она оглянулась, стоя уже в дверях чулана: Тор и Локи бок о бок сидели у очага, их волосы одинаково отливали пламенем, только у Тора были немного темнее. На лицах плясали красно-золотые отблески, глаза горели: у Тора — как тлеющие угли, а у Локи — с лихорадочным оттенком. Локи примостился на краю скамьи, как птица, готовая взлететь, и у Тора, сидевшего рядом, на лице было слегка изумлённое выражение, как будто он не понимал, что это странное создание делает в его доме. Это выглядело красиво, и Сиф, залившись румянцем, прикрыла за собой дверь и пошла через чулан. Попутно она невольно прикоснулась к платку. Замужество для неё было ещё внове, так что она не успела привыкнуть к головному убору, к тому же её глубоко печалило, что приходилось скрывать волосы — величайшую её красоту; правда, она даже не пыталась объяснить этого Тору. Она вытянула одну прядь сбоку, как если бы та сама выбилась, и положила себе на плечо, но потом, недовольная собой, сняла платок и завязала его заново, тщательно убрав все волосы. Взятый ею мед был сварен к их с Тором медовому месяцу и не предназначался для гостей, но он оказался самым лучшим из имевшихся, а она хотела, чтобы Локи почувствовал себя желанным в их доме. Выносила она его, опустив очи долу, из страха, что её взгляд слишком многое может открыть, если встретится со взглядом Локи — так и протянула ему чашу, чтобы он первым отпил. — Самый лучший мёд, что я когда-либо пробовал. И, похоже, что мне ещё предстоит попробовать, — сказал Локи, осушив чашу. Тор, узнав вкус, удивлённо посмотрел на Сиф, но ничего не сказал. Локи устроился на скамье основательнее, словно бы птица решила пока не взлетать. — Дайте-ка, я расскажу вам одну из тех историй, за которые Один так переживает… *** — Ты собираешься в Ётунхейм, — сказал Локи. Тор, запрягавший козлов, недоумённо поднял взгляд — он мог бы поклясться, что ещё секунду назад никого рядом не было. Локи оперся руками о стенки колесницы, встал вниз головой, задержался немного так и, перегнувшись в другую сторону, опустился точно на сидение. Голый подбородок, шутовские выходки — временами Локи казался невероятно юным, если не встречаться со странно проницательным взглядом. — Но не для драки. — Может, и для драки, — Тор встал и посмотрел на Локи уже прямо. — Что-то по тебе это не заметно, — Локи окинул Тора внимательным взглядом, и тому неожиданно захотелось покраснеть. Несмотря на то, сколько времени стал Локи проводить в его доме, Тору рядом с ним было неуютно — хотя кому было уютно с Локи? Тор забрался в колесницу и хлестнул козлов поводьями, понукая двигаться. Он не стал упоминать, что рассчитывал ехать один. Они проехали ещё совсем немного, а Локи уже зазевал и склонился набок, положив голову на руку Тора. От него исходило тепло, пахло дымом и травами, а лицо его с закрытыми глазами казалось странно уязвимым, как будто вся его сила сосредоточилась во взгляде. В Торе всколыхнулось желание защищать его, не отпускать от себя никуда — и внезапно он понял, что относится к Локи, как к женщине, как будто действительно способен так унизить брата своего отца. — Уйди! — буркнул он, грубо оттолкнув Локи. — Я не могу управлять упряжкой, когда ты мёртвым грузом лежишь на моей руке. Локи удивленно заморгал, чуть ли не с обиженным видом, но потом его обычная ухмылка вернулась на место. — А я думал, что могучий Тор сильнее. Тор посмотрел вниз, на землю: там огромные серые скалы торчали среди лесов и полей, как локти торчат сквозь поношенную одежду. — Сильнее или нет — это отвлекает. Ты старше всех, кого я знаю, кроме Одина, так почему же ты жмёшься ко мне, как дитя? — Ну, если я тебя отвлекаю… — Локи прислонился к стенке колесницы. Тор испугался, что он выпадет, если уснёт, и за воротник притянул обратно. — Я не имел в виду, что ты должен вывалиться и разбиться. Тебе обязательно выставлять себя таким дураком? Встав, Локи улыбнулся Тору сверху вниз, видимо, нисколько не впечатлившись его гневной речью. — Ты не даёшь мне прислониться ни туда, ни сюда. Наверное, ты предпочтешь, чтобы меня и вовсе не было в этой колеснице, — с этими словами он переступил через стенку и полетел вниз. — Локи! — Тор резко дёрнул за поводья и перегнулся через край, пытаясь что-то рассмотреть и страшась, что может быть уже слишком поздно. Локи стоял немного ниже колесницы, склонив голову набок и улыбаясь так, как будто не он только что сотворил большую глупость. Сердце Тора бухало, как волны о скалы. — Возвращайся, — яростно велел он. Локи поднялся выше, словно бы взобравшись по невидимым ступенькам, сел на край колесницы, болтая ногами в воздухе, и полуобернулся, чтобы посмотреть на Тора. Козлы, возмущённые прыжком пассажира и криком Тора, блеяли и упирались; Тор наклонился вперёд, чтобы похлопать их по крестцам, успокаивая и себя заодно: иначе бы он кинулся душить Локи. — И что это было? — Я подумал, что тебе бы хотелось убрать меня с глаз долой, — у Локи было невиннейшее выражение лица, он даже глаза прикрыл длинными рыжими ресницами. — Прежде всего мне хотелось бы вовсе не брать тебя с собой. А раз уж ты можешь летать, отправляйся домой. Я не приглашал тебя, и ты не приносишь ничего, кроме проблем. Ресницы Локи взметнулись, из-под них сверкнул непонятный, но поразительно довольный взгляд. — Увидимся, когда ты вернёшься, — сказав это, Локи спрыгнул с колесницы. Тор велел себе не покупаться на тот же трюк, но не успев закончить эту мысль, уже снова перегнулся через край. Локи посмотрел на него снизу и помахал рукой. *** Сиф снова ткала, все теми же ало-оранжевыми цветами из своего сна, когда кто-то постучал в дверь. Было уже поздно, она сидела при свете свечей, так что сначала подумала: Тор вернулся домой раньше, чем ожидалось. Но это оказался Локи. Он выглядел уставшим, словно бы прошёл долгий путь, двигался медленно. В лунном свете он был почти неотличим от тени, только нос и подбородок попали под серебряный луч, да два полумесяца блестели в глазах. — Что ты делаешь тут так поздно? Разве ты не уехал вместе с Тором? — Он расхотел видеть меня с собой, — Локи вошёл в дом, легко скользнув мимо Сиф — но тут же остановился, прислонившись к дверному проёму. Вместо лунного серебра на него лёг красноватый отблеск свечей. — Или ты собираешься сказать, что тоже не желаешь меня видеть? — Я всегда рада видеть тебя, — Сиф и сама испугалась той искренности, которая прозвучала в её словах. — Почему бы тебе не присесть? Она угостила его мёдом — правда, уже не тем, что был сварен к медовому месяцу, тот давно уже закончился — и сидела с Локи, пока он пил, и сама пила, когда он передавал ей рог. В эту ночь зала казалась очень маленькой, не больше круга свечного света, и они с Локи словно бы остались совсем одни в этом крошечном мирке. — Твои волосы прекрасны, — тихо сказал он. Сиф испуганным резким жестом потянулась к голове и почувствовала ладонью непокрытые волосы. Пока она находилась в одиночестве, не было нужды перевязывать их — и она забыла. — Мне хотелось бы увидеть их при свете дня. Локи коснулся кончиков её волос, пропустил их между пальцев, и по коже Сиф прошлись мурашки. Внезапно она поняла, какой узор должен был появиться на ткани — и поняла, что никогда его не выткет, потому что знамения становятся бесполезными, когда то, что они предвещали, свершается. — Тебе бы вовсе не стоило их видеть, — с сожалением сказала она. — Пусть всё останется свечному свету. Она встретилась взглядом с Локи и поняла, что он, как и она сама, знает, что уже соблазнил её, и что всю оставшуюся ночь им остаётся только идти к чему-то столь же неизбежному, как узор, вытканный на полотне. *** Мерцающий, прозрачно-огненный Радужный мост проплыл под Тором, прекрасный, но хрупкий и бесполезный — не мог выдержать его веса. У самого конца стоял Хеймдалль, на коже которого плясало разноцветье красок, отчего он казался чуть ли не частью моста. Наконец-то Тор вернулся в Асгард. Проходя мимо домов, крытых золотом ещё в незапамятные счастливые времена — задолго до рождения самого Тора, когда золото было всего лишь приятной безделушкой — он осознал, что ищет Локи. Но так и не увидел рыжих волос и пронзительных зеленых глаз. Открывшая дверь Сиф устало улыбалась, глаза её покраснели. Что-то с ней не так, понял Тор, помимо того, что она плакала. Вроде как изменилось что-то очень знакомое — платок она, что ли, по-другому повязала? — Что случилось? — спросил он, притягивая ее в свои объятия. Она пошла к нему, не сопротивляясь, только голова её на его грудь легла как-то непривычно легко. — Входи же, — она так цеплялась за его куртку, словно это был ее последний шанс к нему прикоснуться. И все же отстранилась, чтобы пропустить его внутрь, только схватилась теперь уже за свой передник в несвойственном ей волнении. Озадаченный Тор вошёл в дом. Почему-то он подсознательно искал взглядом Локи, ожидал увидеть его раненым, лежащим на скамье, неразумно боялся, что всё же причинил ему вред. Но Сиф лишь повернулась к нему лицом, высоко подняв голову, как воин, впервые идущий на битву, и стянула с себя платок, обнажив остриженные волосы. — Локи, — Тор выплюнул это имя, как проклятие. Он и сам не понял, как ему удалось сразу вычислить виновного. — Он сказал, что хотел увидеть их при свете дня, — Сиф твёрдо смотрела в глаза Тора. Она и такой была прекрасна, не дерзила — но и не пыталась избежать стыда, лицом к лицу встречала последствия своего выбора с такой смелостью, какой Тор у неё ещё не видел. Было больно сознавать её предательство, и всё же он не мог гневаться на неё. Только на того, кто соблазнил её и опозорил, кто остриг её волосы в наказание за измену, которой сам был виной. Тор, спотыкаясь, пошел к выходу, наполовину ослепший от ярости, готовый гнаться за Локи по всему Асгарду, по всем девяти мирам, если будет нужно. Но Локи стоял прямо тут, у входа, как будто должен был находиться именно здесь и именно сейчас, как будто так и планировал с самого начала. Но теперь он впервые с тех пор, как Тор его увидел, казался каким-то маленьким: стоял тихо и просто ждал, словно бы забыв про те четкие, изящные движения, которые делали его самой жизнью. Когда Тор схватил его за плечи, Локи легко поддался, закачался вперед-назад, как соломенная кукла. Тор зло тряс его, так что его голова моталась на шее — но вдруг что-то изменилось. Только что податливый, как камыш, Локи затрепыхался, попытался воспротивиться. Правда, ему ничего не удалось. — Я убью тебя! — крикнул Тор. — Нет, — голос Локи срывался, он задыхался от жёсткой хватки — но не молил. Он как будто поправлял Тора. — И почему же это? — Я могу всё исправить. Могу достать ей новые волосы, такие же прекрасные, как и прежде. — И это всё исправит? — Тор перестал трясти его, только сильнее сжал руки, впиваясь в плечи Локи — так, что кости затрещали. — Как будто ничего и не было, — вот теперь в голосе Локи зазвучала мольба. Возможно, потому что он лгал. Тор закрыл глаза и отпустил его. — Иди и сделай. *** На судилище у источника Урд собрались двенадцать асов и двенадцать асиний, и каждый из них знал, что скрыто под платком Сиф. Да и как они могли не знать, когда Локи разыграл целый спектакль, возвращая утраченное? Утешало только то, что не все относились к этому так уж строго: например, Фрейя вовсе считала это пустяком, а Фригг понимающе улыбалась, как из века в век старые улыбаются молодым. Перед ними стояли Брок и Локи: невысокий бледный цверг с несоразмерно большими головой и руками, и Локи, лишь немногим румянее, да повыше его — и всё же ниже асов. У их ног лежали различные диковинки. Сиф вызвали первой, и она вышла, высоко держа голову, хотя ей хотелось то ли плакать, то ли браниться на Локи за то, что всё происходило именно так. Не колеблясь, она стянула свой платок, и Локи быстро поднял пряжу чистого золота, сиявшую даже ярче, чем её прежние волосы, и приложил к её голове. Она почувствовала, как они тут же приросли, как родные, будто, действительно, ничего и не случалось. Руки Локи всё ещё были погружены в эту золотую массу, он пропустил между пальцев светлые локоны, и тогда Сиф посмотрела на него взглядом куда более пронзительным, чем его собственный. Он опустил глаза, щёки его порозовели, и Сиф едва смогла сдержать изумление — как же так, ей удалось вызвать румянец у Локи. Отвернувшись, он наклонился за кораблём, немного повертел его в руках, возвращая себе спокойствие, а затем встал, держа его, как маленькую золотую игрушку. — Это для Фрейра, — Локи подошёл и с поклоном передал корабль асу. — Он сможет вместить всех асов, когда тебе это потребуется, и сможет влезть в твой карман, когда будет не нужен. Фрейр принял корабль и подбросил его в воздух, а тот описал золотую дугу. Постепенно он начал расти и вскоре приземлился у корней Иггдрасиля, накренившись под таким углом, как будто старый ясень внезапно стал штормовым морем. Фрейр протянул руку, и корабль вернулся к нему, сжавшись по пути так, что, действительно, поместился бы в карман. Асы и асиньи начали перешёптываться. Сиф заколебалась, стоит ли ей вернуться к судьям или остаться на виду, чтобы на неё и дальше могли дивиться. Нет же, ей прекрасно известно её место! Улыбнувшись Локи так, что улыбка не отразилась в её глазах, она спокойно прошла к своему сидению рядом с Идунн. Следующим Локи поднял копьё: стальное, не золотое. — Для моего брата, — он преклонил колени перед Одином, протянув ему копьё на раскрытых ладонях. И Один потянулся вперед — но не за копьём, а чтобы ласково прикоснуться к плечу Локи. — Спасибо. Я буду хранить его, как сокровище. Локи улыбнулся ему, и Сиф подумала, что это была самая искренняя улыбка, которую она когда-либо у него видела. — Мой черёд, — Брок зло посмотрел на Локи, и Сиф стало интересно, что же тот сделал, чтобы так разъярить цверга. — Для Фрейра — этот вепрь, — сказал он. Сиф приняла было спящего вепря за статую, но когда Брок хлопнул его по холке, тот, взвизгнув, встал. Со всех сторон раздался изумлённый хохот. — Он может без устали бежать день и ночь, а его щетина будет освещать путь во тьме. — Корабль был лучше, — пробормотала Идунн. Фрейя пожала плечами. — На вепре можно пойти в битву. Когда вепрь дошёл до Фрейра, тот положил ему ладонь на голову, и вепрь тут же успокоился и, встав рядом с ним, начал принюхиваться к корням Иггдрасиля. Брок кивнул и вернулся за остальными диковинками. — Это кольцо для Одина. На каждую девятую ночь оно порождает ещё восемь точно таких же. Когда Брок подошел к Одину и протянул кольцо, начались куда более яростные перешёптывания. Повсюду славилось мастерство цвергов в работе с золотом, но они не делились им ни с кем, и хотя выступление Брока было напрочь лишено изящества Локи, ценность его даров от этого ничуть не страдала. — И наконец, для Тора, — Брок с трудом поднял молот до уровня груди и закинул головку за плечо. Этот молот выглядел странно — судя по размерам, он предназначался для двуручной хватки, но из-за короткой рукояти его можно было взять только одной рукой. — Если тебе будет нужно, он уменьшится, и после броска он всегда будет возвращаться к тебе. Как только Брок, пошатываясь, приблизился к Тору, тот вырвал у него молот. Короткая рукоять его не смутила — Тор рассматривал молот, держа его одной рукой, как будто вовсе не чувствовал веса. Сиф почувствовала, как затрепыхалось её сердце при виде такой демонстрации силы. Встав, Тор метнул молот, почти так же, как Фрейр — свой корабль, вот только молот улетел так далеко, что Сиф засомневалась — по-прежнему ли она его видит, или принимает за него какую-то непонятную точку. А потом он вернулся, со скоростью, казалось, вдвое большей, и, подняв ветер, который взметнул новые волосы Сиф над головой, упал в руку Тора. Тор коротко ухмыльнулся, на его лице отразилось свирепое удовольствие от нового оружия — но тут он поймал взгляд Локи и снова нахмурился. Асы и асиньи склонили головы друг к другу, шёпотом обсуждая окончательное решение. Сиф посмотрела на Локи, который наблюдал за ними так, как будто ничуть не сомневался в ответе — разве что губы не кривил в усмешке. Да он же, поняла она, он же организовал всё именно так, чтобы принести им щедрые дары, и теперь думал, что они отплатят ему нечестным судом, если таковой будет нужен для его победы. Слишком глупо было жалеть своего же мучителя — но она не удержалась. Как он мог знать так много и одновременно быть таким слепым? И всё же, когда очередь дошла до неё, она приняла решение в его пользу, хоть и знала, что ничто не перевесит молот Тора. *** Тор держал Локи, пока накладывали стежки, и тот каменел под его ладонями — равно от гнева и боли. Тор думал, что будет наслаждаться, наблюдая, как Локи воздают по заслугам, но чувствовал только опустошение. Как только Брок натуго затянул кожаную нить, завязал её узлом и отошёл, начались перешёптывания и даже смешки: ловкий язык Локи стал совершенно бесполезен. Но Локи смутил их своим взглядом, в котором теперь сосредоточилась вся сила его голоса. Ему не было нужды высказывать свою ярость, боль, горечь предательства; он просто позволил этим чувствам отразиться во взгляде, чтобы ранить ими всех, на кого он попадёт. Быстро наступила тишина, никто не посмел рассмеяться или остановить Локи, когда он уходил. Тору пришлось идти домой, как обычно, пробираясь через многочисленные реки. К его удивлению, Сиф запросилась вместе с ним, хотя путь был долгим и тяжёлым по сравнению с тем, что предлагал радужный Биврёст. Тор перенес её через первую реку, придерживая её наряд, чтобы не замочить подол, и легко опустил на противоположном берегу. Она улыбнулась ему, хотя по её лицу по-прежнему бродили тени. И, когда они с Тором пересекали топкие болота по дороге в Асгард, она тихо сказала: — Он не верил, что мы причиним ему боль. Тор фыркнул: опустошение снова начало уступать место злости. — До этого я был близок к тому, чтобы убить его. Сиф вздохнула. — Ты голосовал против него? — Нет. Тогда бы я опозорил своё оружие, даже не успев опробовать его в бою. Для путешествия Тор уменьшил молот, Мьёлльнир, до размеров ладони, и теперь он придающим уверенности весом оттягивал ремень. — И я нет. Мы должны ему об этом сказать. Корни Иггдрасиля всё ещё нависали над ними, хотя они постоянно шли наверх. Из-за этого вокруг расстилался странный пейзаж, состоящий сплошь из узловатых изгибов — даже поля гнездились в провалах земли. Солнце здесь было холодным и далёким — слишком высоко пролегал путь Соль — и всё же волосы Сиф, казалось, вобрали в себя весь его блеск. Тор попытался вспомнить, всегда ли так было или всему виной золото новых волос — и не смог. — Сказать этому презренному, что мы поставили его выше нашей чести? Он не просто не заслужил такого поступка — он не заслужил даже знать о нём, — сказал Тор. Сиф промолчала, даже взгляда не подняв от неровной земли, и Тор остановился, схватив её за руку. — Ты его любишь? — А ты? — Он был моим другом, это совсем другое, — ответил Тор. Но в его памяти всплыл запах дыма и трав, и как Локи прижимался к нему в колеснице, согревая своим теплом. Тор говорил себе, что должен отбросить подобные мысли, что нельзя позорить друга. Но Локи сам, не задумавшись, опозорил его и его жену. Сиф переспала с Локи — так не будет ли справедливым и ему сделать то же самое? Разве у Локи осталась еще хоть какая-то честь, которую стоило хранить? Тор с яростью прервал свои размышления. — Этот мой вопрос ничем не отличается от вопроса, хотели ли мы причинить ему боль или нет. — Он причинил боль тебе. Сиф печально улыбнулась. — С этим уже ничего не поделаешь. *** Вновь Сиф увидела Локи только через несколько дней: он постучался в двери и улыбнулся Сиф, когда она открыла. Всё было почти как всегда, за исключением шрамов, окруживших его рот, да металлического блеска в выбившихся из-под платка волосах Сиф, так непохожего на их прежний медовый оттенок. — Входи, — сказала она. При его виде её охватила неправильная, неразумная радость. — Я угощу тебя мёдом. Только когда он увидел Тора, она поняла, что он изменился. На лицо его упала тень, и он замер в дверном проеме. Сиф решила дождаться, что произойдёт, прежде чем оставить их наедине. Тор поднял взгляд. — Входи и садись, — сказал он. И добавил, когда Локи не послушался: — Мы не голосовали против тебя. Локи сделал пару шагов к нему, и улыбка, теперь немного кривая, вздёрнула уголки его губ. — Но ты держал меня. — Приговор должен быть исполнен. И ты это знаешь. — Это просто способ избежать ответственности за свои действия, — Локи грациозно устроился на скамье напротив Тора. В его голосе не было осуждения — он как будто спорил из самой любви к спору, как часто делал и раньше. — А что ты знаешь об ответственности? Сиф ускользнула в чулан, чтобы скрыть несдержанную улыбку. Что с ней не так, что она радуется возвращению Локи в их дом и его обычному поведению? Ей хотелось петь, пока она наливала мёд в рог, чтобы отнести его гостю. Локи принял мёд с улыбкой, отпил, прежде чем передать его Тору. Сиф с удивлением заметила, как для этого он подался вперед дальше, чем нужно, так что их с Тором руки соприкоснулись. Локи всегда такой, успокаивала она себя, такие уж у него привычки. Тем более, он совершенно одинаково ведёт себя и с Тором, и с ней, ничего под этим не подразумевая. Или?.. Но в случае с ней он всё же что-то подразумевал… И теперь она засомневалась, не может ли то же самое повториться с Тором. *** — Ты со мной не поедешь, — сказал Тор. Локи развалился на колеснице, лениво поигрывая поводьями, словно бы только от него зависело, кто и куда поедет. Козлы, повернув головы, смотрели на него прищуренными желтыми глазами: им не нравилось, что узду трогает чужак. — Я отправляюсь на битву. — Не-а, — покачал головой Локи. — Если, конечно, ты не наткнёшься случайно на одного-двух троллей-неудачников. Ты же даже не в Ётунхейм едешь, а в леса Мидгарда, чтобы скрыться ото всех. — Ото всех — включая тебя, — Тор не стал спрашивать, откуда Локи известна цель его поездки, только толкнул его, чтобы освободить в колеснице место для сумки и покрывала. Локи послушно отодвинулся: ему как-то удалось одновременно и уклониться, и податься навстречу прикосновению, так что оно невольно вышло нежным. — Я — не все, — Локи провёл языком по шрамам вокруг губ. — И я хорошо знаю леса. Я покажу тебе, где можно отменно порыбачить. — Это если только тебя снова не потянет на проказы, — Тор забрался в колесницу рядом с Локи. Вовсе не обещанная рыбалка, а шрамы заставили его изменить решение. Хоть и должны они были, на самом-то деле, стать главной причиной для отказа. В пути Локи перегнулся через край колесницы, прослеживая пальцем очертания лоскутного одеяла полей. Чем ближе к лесу, тем чаще в этом одеяле попадались дыры, недавно отстроенные хозяйства порой были полностью окружены деревьями — как лоскутки, оторвавшиеся от собратьев или ещё не пришитые. И только когда последний дом остался далеко позади, Тор спросил: — Куда ты хочешь меня отвести? Локи встал, поставил ногу на край колесницы, присмотрелся к окрестностям и указал на какой-то просвет в деревьях. — Там озеро, — сказал он. — В островах листьев. Таким кённингом назывались деревья — хоть и редко. — Так ты теперь поэт? — Во мне всего понемногу, — Локи пробежался по постромкам и встал на спину Тангриснира. Козёл отчетливо фыркнул и закинул голову назад, так что Локи пришлось подпрыгнуть и зависнуть в воздухе, чтобы рога не проткнули его лодыжки. Тор остановил колесницу, забеспокоившись, что Локи не сможет угнаться за ней пешком — каким бы колдовством ни пользовался — и протянул ему руку. Ладонь Локи была гладкой и мягкой, только на подушечках пальцев ощущались мозоли, как у женщины, словно он часто ткал или прял. Когда он сжал руку Тора, тому внезапно показалось, что он не сможет высвободиться, пока Локи сам того не захочет. Локи легко переступил через край колесницы, сел и только тогда отпустил руку Тора, скользнув пальцами по ладони. Её сразу начало покалывать. Озеро было глубоким, синим, отражение солнца просвечивало сквозь его воды, как будто у Соль там нашлась сестра-близнец. Тор думал, что Локи будет отвлекать его во время рыбалки, но тот так быстро растворился в лесу, что Тор этого даже не заметил. Он засомневался, что Локи нужно было поехать именно с ним — и не понял, что почувствовал из-за этого, обиду или облегчение. Деревья вокруг шелестели и бормотали, выпевали свою бесконечную нестройную песню, временами к ним присоединялись птицы — так же нестройно, и всё же радостно, громко прославляя свою короткую, хрупкую жизнь. Вернулся Локи уже без рубашки: он собирал в неё грибы, — и его бледная кожа отливала золотом в солнечном свете. Когда он наклонился, чтобы опустить свою ношу на землю, Тор увидел, что на узкой спине проступили мускулы, как у дикой кошки. Локи потянулся, запрокинув голову, наслаждаясь яркими лучами после сумрачного леса, каждая чёрточка его тела была отчетливо видна — и прекрасна. Тор буквально вынудил себя отвернуться. — Я разведу огонь, — сказал Локи. — Заняться твоим уловом? — Если только сам хочешь. И всё же Тор не удержался, следил краем глаза за Локи, который полностью погрузился в хозяйственные хлопоты: принёс сначала камни для очага, а потом и хворост. Тор не увидел, как именно Локи развёл огонь — только что он сидел перед пустым очагом, а вот уже и костёр запылал. Рыбу он потрошил скупыми, ловкими движениями: взмах запястья, блеск ножа — и готово. Потом сосредоточенно очистил от коры молодые ветки и нанизал на них рыбу — теперь её можно было ставить на огонь. То же самое он проделал и с грибами — насадил по шесть на ветку — и вскоре вкусный аромат поплыл над озером, заглушая запах воды и сосен. Они ужинали у костра, вприкуску с хлебом из сумки Тора. Локи ел жадно, забыв обо всём вокруг: глотал грибы чуть ли не целиком и откусывал от рыбы такие огромные куски, что Тор забеспокоился, как бы ему кость в горло не попала. Он как будто неделями голодал; было что-то завораживающее в таком жадном аппетите. Наевшись, он успокоился: удовлетворенно облизнул пальцы и разлёгся у костра, словно собрался спать прямо так, ничем не накрывшись. И всё же Тор достал одеяло и набросил его на Локи — а тот улыбнулся и свернулся под ним в клубок. Ночью Тор проснулся и изумленно обнаружил прижавшееся к нему тёплое тело; стояла глухая ночь, над головой по-прежнему пели деревья. Запах дыма и трав, ощущение плоской мужской груди под ладонью — вот что его разбудило; хотя в глазах по-прежнему стояла сонная муть, так что Тор не был уверен, что всё происходит наяву. — Что ты делаешь, Локи? — Я замёрз, — пробормотал Локи и прижался к нему теснее, словно в подтверждение своих слов. — Сегодня не холодно. Локи рассмеялся, нестройно и радостно — как птица запела. — Да? — он обвил руки вокруг Тора, пристроив ладони у него на пояснице, положил голову так, что его дыхание согревало ямку между ключиц Тора — и жилка у того на шее забилась чаще. — Но я замёрз, когда лежал в одиночестве. А ты и теперь ещё дрожишь. Где-то на краю зрения серебром отливало озеро, а над ним раскинулось небо с самыми яркими звездами, что Тор когда-либо видел. Локи лежал в его объятиях, его намерения были прозрачны, как вода — как будто они оказались в другом мире, где такие желания можно было удовлетворить, не тревожась за последствия. — Локи… я не могу тебя так опозорить. — У меня нет чести. Не будь дураком, пытаясь защитить то, что мне не нужно, — Локи провёл рукой по волосам Тора, словно тот нуждался в утешении. — Позволь мне самому выбирать, что мне важнее. Сглотнув, Тор положил руки на бёдра Локи, зацепился взглядом за его довольную улыбку и не нашёл ни одной причины, чтобы отказать. *** Фенсалир был освещён зелёными мерцающими огнями, отбрасывающими странные блики на руки Сиф. Фригг, хозяйка этого дома, принесла рог — но не с мёдом, а с недавно сваренным грушевым сидром, о котором она хотела услышать мнение Сиф. Вкус подходил к здешнему освещению: был таким же лёгким и свежим, и таил в себе такой же непонятный намек. Да и сама Фригг казалась не менее таинственной: хоть и походила она в аккуратном платке и переднике на богиню материнства, на самом деле являлась куда более сильной провидицей, чем Сиф. И могла противостоять Одину в его самых мрачных забавах. — Это прекрасно, — сказала Сиф. Она и сама не поняла, относились ли её слова к сидру. Тем не менее, Фригг искренне и ясно улыбнулась, присаживаясь напротив. — Я рада. Ты первая после меня, кто его попробовал. — Я польщена, — Сиф сделала ещё один глоток, чувствуя себя здесь как дома. Слишком долго она не говорила с Фригг. Они посидели так ещё немного, наслаждаясь неторопливым течением времени и сидром, а потом Фригг сказала: — Тебя беспокоит, что в Мидгарде Локи соблазнил твоего мужа? Она говорила обычным своим голосом, но Сиф, резко вскинув голову, увидела в её взгляде пугающий отсвет. — Я бы не назвала это беспокойством, — выдавила она, не в силах найти других слов. Конечно, она подозревала — но что она могла сделать? Да и было ли у неё право что-то делать? Она сжала руки на роге, чтобы не потянуться к платку. — Ты можешь обладать ими обоими, — всё тем же тоном сказала Фригг. — У меня вот одновременно были Вилли и Ве, тогда это стало отличным решением проблемы. Сиф едва не подавилась, но всё же удержалась от вопроса, какую такую проблему решила Фригг, переспав с обоими братьями мужа. Неуместно было спрашивать, да и сомневалась Сиф, что хочет это знать. — И Локи этого хочет? — спросила она вместо этого. Фригг покачала головой. — Скорее всего, Локи хочет продолжать соблазнять вас с Тором по очереди, сея между вами раздор и ревность. Но то, чего Локи хочет, и то, что приносит ему счастье, редко совпадает. — Он ужасен, — Сиф и сама не понимала, верит ли в это, не знала, хочет ли, чтобы Фригг подтвердила или отвергла её слова. — Он просто дикий. Они с Одином встретились в странствиях, когда ни у одного из них ничего ещё не было. Локи так и не простил его за то, что он сел на трон Асгарда. — А они с Одином?.. — вот этот вопрос уж точно был неуместен, но Сиф просто не успела остановить себя. А теперь ей слишком сильно хотелось ответа, чтобы взять свои слова обратно. Если интерес Локи к ним с Тором был продиктован одним лишь желанием вернуться к Одину, ей стоило об этом знать. — Нет, — сказала Фригг со странно печальной улыбкой. — Они были друг для друга всем — но только не этим. Сиф трясущимися руками поднесла рог ко рту и допила сидр. Перед ней проплывали картинки Тора и Локи в свете костра, таких подходящих друг другу — и таких совершенно по-разному красивых. Неужели она действительно смогла бы быть с ними обоими так, как — теперь она признавала это — ей хотелось? — Это было бы нечестно по отношению к Тору, — тихо произнесла она, и в её голосе послышалось сожаление. — У мужчины может быть сколько угодно любовников, но он заслуживает знать, что дети его жены рождены именно от него. Фригг поймала её взгляд и удерживала, пока не уверилась, что Сиф внимательно её слушает. — Если ты сделаешь так, как я сказала, то первый твой ребенок будет от Локи. А все остальные — от Тора. Фригг встала и протянула руку за опустевшим рогом. Сиф отдала его бездумно, руки её двигались машинально. Фригг прозревала всё будущее, но никогда его не открывала, и её решение оборвать разговор именно сейчас слишком испугало Сиф. Даже благодарность она высказать не смогла. *** Когда Сиф вышла встречать вернувшегося домой Тора, тот едва смог посмотреть на неё. Он понимал, что по его лицу всё видно. У него никогда не получалось скрывать свои чувства, да и Сиф знала его слишком хорошо — хотя именно сейчас он предпочёл бы скрыть произошедшее, чтобы не ранить её. — Я не сержусь, — сказала она, обнимая его. — Это правда. Но нам нужно поговорить. — Этого больше не произойдет, — с раскаянием произнёс он, прижав её теснее. — Я… Она заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам. — Послушай меня, прежде чем давать обещания, — тихо попросила она. Тогда Тор наконец-то посмотрел ей в глаза — и там, где он ожидал увидеть боль, были только надежда и волнующее предвкушение, словно в их первую брачную ночь. На его руку легла её ладонь — не такая горячая, как у Локи, более тонкая, но, как ни странно, с точно такими же мозолями на подушечках пальцев. Тор прошел в дом следом за Сиф, взял мёд, который она ему поднесла. Она села на скамье напротив него, сложила руки на коленях и подалась вперёд; щеки ее раскраснелись, глаза засверкали. — Я говорила с Фригг. Она считает, что мы с тобой должны быть с Локи. Вместе. Ей, очевидно, пришлось по душе решение Фригг. Вот почему она выглядела как невеста: предвкушала увидеть в своей постели желанного мужчину. — Если ты так его хочешь, то мы можем разойтись, — глухо, тяжело произнёс Тор. Он так и знал, что она полюбит Локи. Сиф, как птичка, метнулась через пространство, разделявшее их, положила руки ему на плечи, начала осыпать поцелуями его лицо: брови, щёки, губы. — Нет! Нет, нет, нет… Я хочу вас обоих, хоть и знаю, что не должна. Но ведь ты тоже хочешь его — как и меня. Когда вы с ним сидите бок о бок, вы так прекрасны, что я не могу поверить в ваше существование. Тор начал отвечать на её поцелуи, схватил её за талию и усадил к себе на колени, чтобы можно было притянуть её поближе, прижать к себе и почувствовать, как бьется её сердце напротив его груди. Сиф положила голову ему на плечо, скользнув узлом платка по уху. Вот теперь он просто не мог сомневаться в её любви к нему, Тору, хоть она и свои чувства к Локи не отрицала. — И мы действительно сможем так сделать? — В любом случае, так, как сейчас, продолжать невозможно. Лучше уж быть с ним без ревности и измен, — выдохнула Сиф. А потом она зарылась лицом в изгиб его шеи, словно бы желая заглушить свои следующие слова. — Хотя если мы так поступим, Фригг сказала, что первый ребенок будет от него. Только первый — но ты мой муж, и я понимаю, что это несправедливо. Закрыв глаза, Тор попытался представить, каким может быть ребенок от Локи. Наверное, такой же странный и дикий, как и он — а от Сиф он возьмёт маленькие странности, ну и взгляд на вещи. Тор подумал, что ему бы понравилось растить такого ребенка. — Ваше с Локи дитя будет особенным, — Тор даже покраснел от того, как странно это прозвучало. Сиф снова поцеловала его. — Скажи, что ты любишь нас обоих. Если скажешь, тогда я пойму, что у нас точно все получится. — Люблю, — сказал Тор. И рассмеялся, изумлённо и облегчённо — каким же поразительно легким оказалось решение. *** Они ждали следующего прихода Локи жадно, с то и дело прорывающимся смехом. Теперь их не смущало, не пугало его откровенное поведение; они собирались поймать его в его же собственные сети. В их разговоры вкралось предвкушение, теперь они прикасались друг к другу чаще, каждый поцелуй заканчивался в постели, каждую ночь их тела сплетались, и волосы Сиф укрывали их. Локи пришёл спустя несколько дней. Он встал в дверном проеме, прямо напротив солнца, и в волосах его оказалось столько же теней, сколько в осеннем лесу. Сиф улыбнулась ему и увидела, как от этого его собственная улыбка стала ещё шире. Он решил, что настал её черед? Если так, то он, должно быть, уже предвкушал лёгкую победу. — Входи, — Сиф посторонилась, давая ему пройти. Было ещё слишком рано, чтобы разжигать очаг, от дров остались одни угольки, так что свет проникал только через дымовое отверстие, падая на лицо Тора и оставляя его спину в тени. Он повёл рукой, приглашая Локи сесть рядом. Сиф заметила: Локи неуверенно улыбнулся, когда увидел, что оба они его ждали — а потом ухмыльнулся. На его лице отчетливо проявилась мысль — словно рыба метнулась в мелком пруду — о том, что он сможет заставить их бороться за него. Сиф быстро пошла в чулан, чтобы скрыть смех. Её пальцы неуверенно задержались на узле платка — и всё же она сняла его, положила на стол и нервно пригладила руками волосы, как будто Локи никогда их прежде не видел. Мёд она взяла той же варки, что был на их медовом месяце, тоже изготовленный Бейлой. То ли из-за волнения, то ли из-за смеха она пролила его себе на пальцы, наполняя рог. В зале Тор одной рукой обнимал прислонившегося к нему Локи. Сиф поймала потемневший взгляд Тора, который теперь знал, как ей нравится такое зрелище. Локи потянулся за мёдом, не отстраняясь от Тора, но, видимо, только подняв руку, заметил свободные волны золотых волос. Поклонившись, Сиф передала ему рог, словно и не было ничего странного в том, что она стояла перед гостем с непокрытой головой, как девушка, и исполняла обязанности жены. Сделав первый глоток, Локи застыл, на лице его появилось недоумённое выражение: он понял, что с ним играют, но еще не понял, зачем. Тор передвинулся так, чтобы обнять Локи уже двумя руками, и сказал: — В кои-то веки мы заставили тебя занервничать. Сиф положила ладонь на щёку Локи, медленно скользнула к волосам, и непокорные локоны обвились вокруг её пальцев, как каракулевая шерстка. Когда Локи понял, чего они с Тором хотят, что собираются сделать, он рассмеялся, прижавшись лицом к животу Сиф, и его смех отозвался во всем её теле. Локи вновь посмотрел на них — и теперь не коварство отражалось в его взгляде, а восхищение и изумление. И пусть даже это было ненадолго.