Разговор по душам.

Скрип, старой деревянной двери, эхом раздается в пустом помещении гильдии. Здесь уже никого нет. Все разошлись по домам, ведь каждому из гильдии уже завтра придется отправиться в путь и защищать всех от Тартароса. Несколько магических сфер освещают огромное здание гильдии. Тусклый свет, исходящий от них, какой-то зловещий, как будто предупреждает, что все будет, не так уж и хорошо, как все думают. - Ты еще не ушла? – скорее всего, просто утверждение, чем вопрос. – Почему? - Не охота, - тяжелый вздох и руки сами тянутся к алой прядке волос, которая упала на лицо. – Как они? - Все так же, - девушка вдыхает воздух, голос дрожит. Она на грани, она закусывает губу до крови, капелька крови скатывается по подбородку, а в ее глазах застыли слезы. Ей страшно, страшно потерять еще кого-то. Страшно осознавать, что еще немного времени и не станет тех, кто сейчас из-за всех сил борются за свои жизни. Она боится, что потеряет своих друзей, что потеряет человека, которого любит. – Эльза, им же завтра станет хуже? - Не знаю, - искренне говорит девушка, все так же ведя маленькую войну со своей алой прядью. Эта война ей быстро надоедает, и она оставляет прядь в покое. Вдруг в голове у Скарлетт возникает мысль, которую она решает воплотить в сию же минуту. Встает со стула, на котором недавно сидела, и направляется куда-то вглубь гильдии. Мираджейн все также стоит возле двери, ведущей в лазарет, провожая взглядом свою вечную соперницу. Сегодня они не соперники, а просто две девушки, которые смогут понять друг друга. Титания возвращается. У нее в руках бутылка вина, два бокала и штопор. Обладательница алых волос аккуратно ставит, раздобытые в недрах гильдии, бокалы на стол, а сама садится на стул, все так же держа в руках вино. - Будешь? – спрашивает, чуть вытянув руку с вином. Дьяволица лишь кивает головой в знак согласия. Алкоголь ей сейчас не помещает. Она осторожно шагает по деревянному полу, а Скарлетт уже разливает темно-красную жидкость по бокалам. Мира подходит к столу, не церемонясь, выхватывает из рук Титании бокал и выпивает его содержимое залпом. Темно-красная жидкость обжигает горло, отчего на глазах девушки вновь выступают слезы. Эльза грустно улыбается и следует примеру дьяволицы. Мираджейн садится на стул и с громким звуком ставит бокал на дубовую поверхность стола. Мечница без всяких слов снова разливает вино. И снова девушки выпивают их быстро, залпом, не оставляя в бокале ни капли. Алкоголь ударяет в голову. Девушки много не пьют, они вообще пьют только, когда в гильдии знаменательные даты, да и то глотка два, не больше. У Мираджейн – это из-за работы. Кто будет убираться или разносить вкусно пахнущие блюда и алкоголь по столикам, когда праздники, если не она. У Эрзы - это необходимость. Алкоголь всегда влияет на нее не очень хорошо. Она не может его себе позволить, а все из-за того, что как только она выпьет, ее тянет на откровенность. Она кому-нибудь, под его действием, вывернет свою душу наизнанку. А за излиянием души, последует слезы. Горькие, обжигающие лицо слезы. А чтобы кто-то увидел, как плачет гордая Титания, она не может этого позволить. - Я боюсь. Мне страшно, - говорит Штраус, ее голос дрожит. Секунда. Она уже ревет в голос, по ее щекам катятся слезы, а руки схватились за голову. – Я очень боюсь. - Понимаю, - тихо произносит Скарлетт. В ее глазах застыли слезы. У людей есть дурная привычка, когда им плохо они представляют в голове сцены еще хуже. Они обе не исключение. Мира плачет еще громче, а Эльза закусывает губу, чтобы не было слышно ее криков. Почему-то сердце разрывается на части, почему-то в голове только самые наихудшие варианты исхода из сложившейся ситуации. - Знаешь, - начинает свою исповедь Мираджейн. – А я ведь боюсь того, что не смогу. Не смогу спасти или же не успею. Очень боюсь. Ведь ему осталось всего-то немного времени. Неделя или чуть больше. И все. Он умрет, а я здесь останусь. Может это и эгоистично, говорить только о нем, волноваться только о нем, когда там, в лазарете, лежат еще мои товарищи и, так же как и он, медленно умирают. Но я не могу ничего с собой поделать. Не могу. - И я боюсь, - отвечает Скарлетт. Она понимает Мираджейн. Понимает все ее переживания, понимает страх, что не сможет спасти его. – Я тоже боюсь не успеть. Мастер сказал, чтобы я не шла к нему. Не начала искать его. Он сказал, чтобы я защищала другого. А он… А он в любой момент сможет оказаться в лапах этих гадов. В любой момент сможет умереть. А я не смогу. Не смогу его защитить. Слезы сами льются из глаз, слова сами вырываются из уст, а руки сами разливают темно-красную жидкость. Девушки все так же без остатка выпивают ее. Третий бокал явно лишний. Дальнейшую исповедь продолжать нет никого смысла. Нужные слова не находятся, а мысли перепутались в голове. Обоих клонит в сон. Они, даже не задумываясь, чтобы найти место, более пригодное для сна, кладут голову на деревянную поверхность стола. Как только голова достигает поверхности, мозг отключается, и девушки проваливаются в страну Морфея. Завтра они проснуться рано. Еще никого не будет в гильдии, кроме них и, лежащей в лазарете, команде Громовержцев. Они уберут все следы вчерашнего разговора, и вновь будут вести себя, как и раньше. Будут вести так, как будто не было вчерашней исповеди друг перед другом. Завтра Эльза уйдет раньше всех остальных на задание, так как ее команда Грей и Джубия. Фуллбастер, который постоянно соревнуется с Драгнилом, придет чуть-чуть попозже восхода солнца, чтобы уйти раньше Нацу, а Джубия, влюбленная в ледяного мага, придет в тоже время, что и он. Просто у синеволосой такая привычка. А Мираджейн уйдет позже всех вместе со своей семьей. Она зайдет перед дорогой в лазарет и тихо, чтобы никто не слышал, скажет: «Я обязательно тебя спасу!», одарит мастера грустной улыбкой и только тогда отправится в путь. Никто не узнает о случившемся, никто не будет знать о том, что они позволили себе слабость. Никто не узнает об их переживаниях. Все будут смотреть на них с восхищением и удивляться, насколько они сильные личности, а они будут молиться по ночам о том, чтобы успеть спасти своих любимых.