Эмпирический метод познания

Жизнь когда-нибудь вынуждала вас задуматься о своей ориентации? А вы хотите об этом поговорить? Я вот лично хочу, потому что, знаете, как-то у меня это вышло через пень-колоду, и несмешная шутка перестала быть шуткой и стала прискорбной реальностью. Итак, я в ту пору учился на первом курсе. И тяжело было жить парню на психфаке, скажу я вам. Вроде и малинник, и только позавидовать можно, но, знаете, на самом деле иногда поднималось во мне острое желание передушить половину группы, потому что эти бесконечные разговоры на тему одежды, шмоток, гомосексуальных поэтов, парней и всего прочего заставляли меня тихо сходить с ума. В группе из двадцати человек девятнадцать были эксцентричными особами женского пола, и один маленький я - это было как-то слишком незначительно, чтобы они стеснялись и сдерживали свои демонические сущности. Поэтому к середине декабря я уже почти четвертый месяц жил с ощущением, будто меня каждое утро методично забрасывало в женское сознание с вихрем мыслей, кружащихся в одной маленькой девичьей головке. И ладно бы если они литературу обсуждали, так нет, макияж-тени-блузки-я-села-на-диету-ой-а-у-меня-затяжка-на-колготках. Мрак. И ладно бы если я при этом пользовался популярностью или легко завел себе девушку в первом же семестре, так нет: ни одна из девятнадцати даже толком и не смотрела в мою сторону. Вернее, две кокетливо поглядывали, но вот без их внимания я бы прекрасно прожил. Словом, я оказался в ситуации, схожей с ситуацией последнего мужчины на Земле, но единственное, что я тогда из этого всего вынес - убежденность в том, что я у нас победитель по жизни. "Верной дорогой идете, товарищ", сказал я себе, вручив мысленную медаль "вечный неудачник" еще в конце октября. Единственное, что утешало - мне нравилось учиться, разве что матан вызывал желание пойти, лечь на пол и грустно сгнить, завещав, чтобы на памятнике над твоей могилой высекли внушительный определенный интеграл с границами в виде дат рождения и смерти соответственно. Близилась первая сессия, подкатывалась громко и страшно: то и дело семинаристы и лекторы упоминали экзамены и зачеты и красочно намекали на невозможность их сдачи. У страха глаза велики, и поэтому уже в начале декабря всех слегка трясло, даже отличниц. Поэтому одна из них, неутомимая Машенька, почти на всех предметах поднимала руку и тихим голоском заучки спрашивала, можно ли как-то получить зачет автоматом или заработать допуск на досрок. Почти все преподаватели устало вздыхали и сурово говорили "нет", потому что ректор еще в прошлом году официальным приказом запретил досрочную сдачу экзаменов, а для зачета автоматом все слишком мало вкалывали, по их мнению. И только одна преподавательница сказала "да", но расстроила этим гораздо большее число людей, чем осчастливила. Потому что до этого момента никто не подозревал, что за матан придется страдать в двойном объеме: выяснилось, что чтобы попасть на растерзание экзаменаторам, сперва надо было получить зачет. - Все очень просто, - улыбнувшись ласковой улыбкой ку-клус-клановца пояснила наша Мегера: - Для получения допуска к экзамену необходимо всего лишь иметь зачтенными все контрольные и сдать оба коллоквиума на положительную оценку, - по щекам всей группы скатились невидимые миру кровавые слезы. - Но есть и альтернатива. Она посмотрела на нас так ласково, что стало по-настоящему страшно. - Если кто-то из вас отправится на свидание с моим сыном и при этом не сбежит через три минуты, получит зачет автоматом и поблажки на экзамене. Никто не поторопился поднять руку. И не потому что все были особами высокой морали и считали это своебразной нравственной проституцией, вовсе нет. Просто все мы как-то видели ее сына Костеньку - мрачного старшекурсника с мехмата, однажды заменявшего у нас свою приболевшую мамочку. Он был молодым человеком приятной наружности, темноволосым, высокоскулым, с вкрадчивым низким голосом, но каким же невыносимым мизантропичным мудаком он оказался, ух! Я прямо сидел и восхищался почти весь семинар: Костенька стоял, кивал и ждал, пока очередная Настенька возьмет с горем пополам первую и вторую производную, сделает на их основе выводы, и только потом брал в руки тряпочку и с наслаждением стирал все со словами: "а ты вот там в начале минус потеряла, давай еще разок, девочка". Восхищался я до тех пор, пока он не позвал меня к доске "защищать честь облажавшихся дам" и не вручил мне мел. Я честно приложил все усилия, на какие был способен, и попытка моя в целом казалась мне весьма удовлетворительной, но уши у меня под конец примера горели от волнения, мел крошился об доску: очень не хотелось играть с ним в боль и унижения. Поэтому когда я дошел до конца, то вопросительно взглянул на него. А потом понял, что терять мне нечего и протянул руку за тряпкой: - До какого момента стирать? - почти весело поинтересовался я, потому что ей-Богу, ну молодец же чувак. Я бы тоже хотел так. Он мрачно зыркнул на меня, поджал губы и сообщил: - Стирай целиком и уступай место следующему. Тогда я понял, что победил. И только после семинара та самая отличница Машенька сказала мне, что, вообще-то я в одном месте сильно ошибся, и Константин Валерьевич, как она уважительно его звала, смотрел со злорадством на злополучную строчку, пока я писал. Но почему-то ничего не сказал. Я пожал плечами и решил, что мне зачлось за наглость. А может, и за гендерную принадлежность заодно. Словом, к чему я это все рассказал-то: ее сыночка помнили все, но нормально к нему относился, кажется, только я. И все понимали, что выполнить условия по сдаче работ и коллоквиумов нашей тетке проще, чем не разрыдаться в первые же минуты неформального общения с ее великовозрастным чадом. Но я же не ищу легких путей, победитель по жизни, все дела, вы же уже поняли. И черт меня дернул поднять руку: - Можно мне попробовать? Наша Мегера даже приспустила очки и поглядела на меня цепким птичьим взором. Но меня уже понесло: - Вы же не поставили условия относительно пола, - сладко улыбнулся я, - поэтому я попадаю в область допустимых значений. Конечно, иногда от математики хотелось плакать, но в целом я ее любил и даже что-то понимал и умел. Конечно, с моей ловкостью я запросто мог облажаться в счете, но вот околоматематические шуточки я любил шутить. Я вообще считаю, что главный и объективный критерий понимания предмета - способность адекватно и осознанно шутить на его тему. Я видел, что ее сжатые в ниточку губы слегка дрогнули, и понял, что это победа: рассмешить саму Мегеру!.. А потом понял, что перестарался: - Хорошо, Варягин, - кивнула она. - Он зайдет за тобой после четвертой пары. Кажется, она решила всерьез отправить меня к своему сыночку, не смущаясь тем, что я не был трепетной барышней-психологом. А вот лично меня это еще как смущало. Но отступать было поздно. Костя выцепил меня после четвертой пары, как и обещала его мать. Выглядел он даже мрачнее и желчнее, чем в тот день, когда был вынужден вести у нас семинар. - А, это ты, - равнодушно поприветствовал меня он, давая понять, что помнит меня. - У моей мамы отвратительное чувство юмора, - поморщился он. "У тебя тоже", - так и хотелось утешить мне его, но я сдержался и повинился сам: - У меня не лучше. Она тебе рассказала, что это, - я замялся, понимая, что слово "свидание" сломает мне последние остатки смелости, поэтому просто развел руками: - что это вообще... у нас с тобой такое?.. - Да. Больше он ничего не сказал, развернулся и направился к лестнице, я побежал следом. - Эй, но ты же меня просто так не пошлешь? - Я никогда никого не посылаю, - пожал он острыми плечами и, чуть сгорбившись, сунул руки в карманы темных джинсов. - В прошлые три раза все сбегали сами. - В прошлые три раза? - как законченный болван переспросил я, чувствуя, что надо любой ценой поддерживать агонизирующую беседу. - Мамочка практикует сводничество еще со времен моего первого курса. Я представил. Проникся. Посочувствовал. Молча, потому что решил, что это будет очень неловко, если я, такой сопливый первокурсник, буду ему важно поддакивать. - А куда мы идем? - с фальшивым энтузиазмом поинтересовался я. - Лично я - домой. - Буду считать это приглашением, - меня начинала откровенно веселить ситуация. В конце концов, если он надает мне по шее и отправит к черту, никто не удивится, зная о его склочном характере. А я буду в белом пальто стоять красивый, оскорбленная невинность. Так что я нагло сократил дистанцию в пару шагов между нами - у Кости были длиннющие ноги и очень широкий шаг, так что я смешной трусцой пытался за ним поспеть - и подхватил его под локоть. Тот резко остановился и поглядел на меня колючим взглядом своих темных блестящих глаз: - Это что? - с вежливым зоологическим интересом поинтересовался он, мрачно кивнув на мою наглую руку. Я пожал плечами: - Мне поставили условие: свидание. Как могу, так и выполняю. - Парень, может, пойдешь и умрешь в какой-нибудь ближайшей канаве? - радушно предложил он. - Ох, вы такой джентльмен, Костенька, - меня несло, я кокетливо взглянул из-под ресниц на него. Почему-то меня ужасно веселила эта мизантропичная желчность. - Только ты так и не узнал моего имени. - Обойдусь. Вот тут я обиделся и твердо решил, что это было слишком некрасиво с его стороны. Поэтому пока мы ехали в метро, я вцепился в него и не отпускал, как бы сосредоточенно тот ни пытался вывернуть свою руку из моего цепкого захвата - я борьбой занимался, к тому моменту, конечно, уже пару лет как бросил, но тело еще что-то помнило. Я все время пытался говорить с ним на шумных перегонах между станциями, для чего мне приходилось то и дело привставать на цыпочки и тянуть его черноволосую голову вниз, чтобы жарким шепотом нести на ухо какую-то ахинею. Я уже даже не помню, что говорил - я играл на публику, потому что мне с каждой секундой все больше нравилось, как он мрачнел, зеленел, и как у него играли желваки под напряженными взглядами доброй половины вагона. Гой ты Русь моя родная, гомофобами полна!.. - Не комплексуй, - тоном умудренного опытом психолога велел я. - Не стоит стыдиться своей ориентации, - как можно громче продолжил я, ловко подгадав момент остановки вагона, чтобы услышало как можно больше народа. Мрачные взгляды людей говорили о том, что лучше бы мы постыдились. Но я решил, что терять нечего, остается только развлекаться. Впрочем, видимо, умница Костенька тоже что-то решил, поэтому на подъезде к очередной станции схватил меня за плечи, притиснул к двери вагона и быстро прижался губами к моему растерянно приоткрытому болтливому рту. Я опешил, а он, мерзавец, проворно покинул вагон, оставив меня на заклание толпе. Я огляделся и поежился - теперь на меня пялился весь вагон, и добрые три четверти - осуждающе. Какой-то мужик грузно поднялся со своего места, и я пулей выскочил из вагона - догонять свою новую любовь на этот вечер. - Мудак, кретин, - начал я, задыхаясь, как только догнал Костю уже на эскалаторе. Тот обернулся ко мне и вопросительно приподнял брови. Потом неохотно разомкнул тонкие губы: - Очень приятно, а я Константин. Он еще шутить изволил. - Ты каким вообще местом думал? - продолжал разоряться я. Не поверите - у меня от шока коленки были чуть ли не ватные, губы зудели от фантомного прикосновения и напоминали о недавнем позоре. - Твоими же методами, - пожал он плечами. - Мои методы до такого не доходят. Совесть не позволяет. - Значит, время избавляться от комплексов, - передразнил он меня и я впервые увидел, как он улыбается. Теперь наша игра в голубую парочку веселила уже его. Впрочем, я смутно подозревал, что она веселила его уже давно, потому что ему ничего не стоило избавиться от меня. - Мудак, - припечатал я и блаженно заржал. День выходил гораздо менее ужасным, чем я предполагал. Как же я скучал по нормальной мужской компании, оказывается, вдруг понял я и решил, что больше не буду так откровенно его мучить. В тишине мы дошли до его квартиры, в гробовом молчании он открыл дверь, гремя ключами, а затем подтолкнул меня небрежным жестом: - Проходи давай, чудовище. Разувайся, мой руки. - Зачем? - тупо поинтересовался я. - Буду поить тебя чаем. - Отравленным? - Конечно, - серьезно кивнул он и исчез где-то в кухне. - Прямо как я люблю, - заверил я его вслед погромче и принялся расшнуровывать кеды. И даже попытался пройти за ним следом, но, заглянув в первую по счету комнату, понял, что никуда я дальше не пойду. Привычка, приходя в гости, прилипать к хозяйскому книжному шкафу - не самая лучшая, я прекрасно это понимаю, но даже теперь ничего не могу с собой поделать. И тогда не смог - подошел и приклеился взглядом к рядам корешков: пара собраний сочинений и много разрозненных томов. Наверху зеленел тридцатитомник Диккенса, который обычно смотрел на меня из бабушкиного шкафа, а вот из остального я мало что знал "в лицо". Пока я практически облизывал полки, Костя появился за моей спиной с двумя кружками и тихо фыркнул: - Мама не признает ничего, кроме классики. Я вздрогнул и поспешно отошел от шкафа, делая вид, будто ну совершенно не хочу перетрогать все книжки и посмотреть, что стоит в задних рядах. - Ну, - дипломатично начал я, - среди классики очень высок процент прекрасных книг, - я благодарно кивнул, принимая кружку с горячим чаем. Тот пах какими-то тропическими фруктами, прямо как я люблю, поэтому и без того благодушное настроение скакнуло вверх. - Но она не дает современной литературе даже малейшего шанса, - зло возразил он. Судя по всему, это часто становилось предметом споров дома. Костя провел меня в свою небольшую комнату и милостиво махнул в сторону дивана: мол, садись, не мельтеши. Я покорно сел, слегка облив свои штаны горячим чаем, и с любопытством огляделся: на полу около стола высилась пара стопок книг в разных обложках. За исключением этого, в комнате царил относительный порядок. Я кивнул в сторону книг: - Почему они здесь? В шкафу же еще есть свободное место. - Она считает, что нечего "этим барахлом место забивать", - он поджал губы и флегматично покрутился на кресле, в котором сидел. - Ладно, - он устало потер переносицу. - Честно говоря, я ума не приложу, что с тобой делать, парень. И чего добивалась мать, навязывая мне тебя. Я пожал плечами. - Я и свою кандидатуру-то просто так, ради шутки предложил, - мне показалось, что это выглядит как жалкие оправдания и решил сменить тему. - А помнишь, ты у нас семинар однажды вел? - Как я могу забыть толпу барышень, которые не могут взять элементарнейшую производную? - кажется, в голосе звучали саркастичные нотки. Но в целом Костя был удивительно флегматичным и равнодушным, а его тон - настолько нейтральным, что реальные интонации распознать было чертовски сложно. Это придавало ему какую-то особую харизму. Чем-то смахивавшую на выразительность булыжника. - Почему ты мне не сказал, что я ошибся? - задал я в свое время волновавший меня вопрос. Тот пожал плечами: - Ты хотя бы там не умирал у доски и соображал со сносной скоростью. Ответ меня не удовлетворил, и я хотел было продолжить докапываться - я же психолог, помните? Ну и что, что еще сопливый, въедливость у меня в крови. Хотел, да услышал звук открывающейся двери и понял, что Мегера пришла домой. Я растерялся и встал, отставив кружку на стол, а этот мерзавец вдруг потянул меня на себя и прижался губами к моим, даже не вставая со своего высокого офисного кресла. И не отпускал ворот моей рубашки до тех пор, пока не убедился, что его мать нас увидела. Та лишь фыркнула, глядя на то, как я пытался вырваться и как нелепо Костя изображал неземную страсть. Я обиделся. Мало того, что меня использовали для войны с матерью, так еще и не могли использовать по-нормальному! Я закрыл глаза, перестал дергаться и положил большие пальцы ему на виски, заставляя чуть приподнять голову. И действительно поцеловал, по-настоящему, разомкнув губы и заставив его сделать то же самое. Я не делал этого чертовски давно и почти не имел опыта, но понял, что у Кости с этим дела обстояли даже хуже чем у меня - а нечего такой склочный характер иметь. А еще я слегка увлекся. Поэтому когда я отстранился и случайно взглянул на Костину мать и свою семинаристку по совместительству, понял, что взгляд ее стал недобрым: мой энтузиазм заставил ее призадуматься. На бледных скулах у нее горели два гневных пятна. Костя тоже сперва слегка растерянно глядел на меня, но потом взял себя в руки и повернулся к матери: - В этот раз твое сводничество дало свои плоды, - и улыбнулся абсолютно той же ласковой улыбкой Джека-потрошителя. Вот они, семейные черты. А я... я позорно сбежал, пока они начинали выяснять отношения, и торопливо попрощался, уже отперев дверь и не реагируя на все призывы остаться. Остаток дня прошел сумбурно, а ночью я долго ворочался, пытаясь уснуть, но недавние события упорно перемешивались в моей голове и всплывали в памяти. В итоге, занявшись анализом произошедшего, я сделал два вывода: во-первых, к Мегере я в ближайшее время не пойду, а во-вторых, целоваться с Костей было в целом не менее приятно, чем с девушками. И последняя мысль так свербила и грызла сознание, что я не выдержал и в четыре часа утра вылез из кокона одеяла, сел за компьютер и рискнул взглянуть на гей-порно. Потому что сомнения в однозначности собственной ориентации - не самая успокаивающая вещь, поверьте. Сначала мне было неловко на это смотреть. Впрочем, я и к обычному-то порно долго не мог привыкнуть, так что решил, что эксперимент стоит продолжить. Сознание говорило мне, что смотрится это все чертовски неестественно, но мое тело внезапно возразило своей реакцией, и сказало, что это огонь. А вот это было уже действительно неловко. Остаток недели я, как настоящий психолог, развлекался интроспекцией и пытался разобраться в своих сексуальных предпочтениях. И сделанные мной выводы принял стоически и с философским спокойствием. Остаток месяца я избегал семинаров Мегеры и ее самой. Куча прогулов была плохой идеей, но я не знал, как смогу поглядеть ей в глаза после той сцены. И никакие самоубеждения не помогали. В конце декабря, когда моя староста дала мне мою зачетку, я с неотвратимостью понял, что выхода нет. И отправился к Мегере, будучи уверенным, что меня четвертуют, потому что на последний коллоквиум и контрольную я так и не явился. Но она бесстрастно поглядела на меня и молча протянула руку за зачеткой. И так же молча поставила зачет без единого вопроса. Однокурсницы глядели на меня в легком оцепенении. В конце января я явился на экзамен по матану и... угадайте, к кому я попал. Победитель по жизни, помните? Мегера вытянула мою зачетку раньше, чем до нее на самом деле дошла очередь - я следил. И когда увидел свою у нее в руках, то пожелал методично провалиться сквозь все этажи факультета по очереди. - Ну что, Варягин, - начала она, подсаживаясь ко мне, - теперь не убежите. - А может, сразу два и я пойду? - с кривой заискивающей улыбкой поинтересовался я. - Пойдешь, пойдешь, - ласково сказала она. - Адрес ты знаешь. - Какой? - непонимающе моргнул я, чувствуя, что у меня от страха вместо мыслей в голове ворочаются огромные неповоротливые булыжники. - Мой домашний. Я не знаю, что ты там успел за один день сделать с моим сыном, - она поджала губы прямо как он, - но он с тех пор то и дело пытается выпытать что-нибудь о тебе. Думает, что делает это незаметно. - Но я... - я похолодел, представив, что мне придется увидеться с Костей. Если тогда эти два глупых поцелуя были просто несмешной шуткой, то теперь я многое переосмыслил. Многое себе выдумал. Одно время даже с тоской думал о том, как бы случайно с ним столкнуться. И теперь очень боялся. - Сам ему все объяснишь. Она вывела в ведомости аккуратную двойку с лебединой выгнутой шеей. - Чтобы к пересдаче вы уже во всем разобрались, - велела она. Я решил, что моя шкура мне дороже и не рискнул говорить, что это было непедагогично с ее стороны. Я не знал, как поздороваться с ним, поэтому, как только Костя открыл мне дверь, я зло заявил: - Мне твоя мать влепила двойку из-за тебя, - и только потом я рискнул взглянуть в его безразличное лицо. Он пожал плечами. - Не понимаю, причем здесь я. - Она сказала, что ты интересовался мной и что мне надо с тобой поговорить, - я понял, что надо решительно испортить прямо все и прямо сразу. - Почему? Зачем? Чего ты добивался? - я сам поражался своей напористости. - Я даже не знал, как тебя зовут, - он на доли секунды отвел взгляд. Впервые. Впервые за время нашего непродолжительного знакомства его непробиваемость дала сбой, и я почувствовал себя триумфатором. - Так зачем я был тебе нужен? - продолжил напирать я, стараясь не думать о том, что меня могут послать в любой момент. Просто я отчетливо понимал, что как только замолчу, то стушуюсь и вообще вспомню все то, что о нем успел передумать за эти полтора месяца. А там чего только не было, не только два злосчастных поцелуя на потребу публики. Он оттеснил меня от двери и захлопнул ее за мной - иначе наше странноватое выяснение отношений разносилось гулким эхом по всей лестничной клетке. А потом прижал меня к стене, неласково ухватив за ворот рубашки: - А ты не подумал, что я могу быть "по мальчикам"? - он едва заметно скривился от собственной формулировки, но упрямо продолжил. - Что тебе не стоило сюда приходить? - А ты не подумал, что можно было и со мной поговорить? - я гордо вскинул подбородок. Такой весь решительный, прямо гордился собой тогда. Он внезапно растерял всю свою упертость, отпустил меня и устало помассировал переносицу, прикрыв глаза. - Ладно, все, убирайся, - велел он. - Твоя мать хочет, чтобы я каким-то образом вернул тебя в норму, - упрямился я. - Что ей в тебе не нравится? - Она теперь уверена, что я гей, - он опять пожал своими тощими плечами. - И не имеет вроде как ничего против, но требует, чтобы я это признал. - А ты?.. Действительно? - в горле у меня неожиданно пересохло. Чуть-чуть, не подумайте. Я не трепетная барышня и не верил в любовь за пару часов странноватого общения. А вот в глубокую симпатию - вполне, и возможность того, что наше знакомство не оборвется, а имеет шанс продолжиться в несколько ином ключе, меня волновала. Слегка. - Да не знаю я! - наконец, разозлился он и развернулся, оставляя меня одного в прихожей. Я вздохнул. Черт с ним, все равно я у нас всегда был победителем по жизни, и никогда у меня ничего не могло быть нормально. Поэтому встречаться с мужиком, когда у тебя вокруг одни девушки было вполне в моем стиле. Словом, я решился. Поэтому проследовал за ним, опустился на кухонную табуретку и нагло потребовал: - Налей мне чаю и будем разбираться в твоих проблемах. Я же психолог, забыл? - В каких еще проблемах? - устало поинтересовался Костя, видимо, смирившись с моим утомительным присутствием. - В твоей ориентации. Вы же хотите об этом поговорить? - не удержался я от вечного баяна. - Не хочу я говорить, - упрямо помотал головой тот, макая чайный пакетик в кружку с кипятком - он послушно готовил мне чай. - Значит, - тяжело вздохнул я, - будем выяснять эмпирическим путем. И я зловеще улыбнулся, вставая с табуретки. ******* Осталось рассказать вам совсем немного. Понятно, что с Костей у нас все наладилось, впрочем, кхм, конечно, ровно в процессе налаживания опять вернулась его мать, слава Богу, что мы не успели зайти далеко. Она вошла, села напротив нас, положила руки на стол и очень внимательно начала нас разглядывать. Потом покачала головой, встала и молча налила себе чая. Кажется, это у них семейное: в любой непонятной ситуации садиться пить чай, как Безумный Шляпник. Или мне уже правильнее говорить "у нас"?.. Словом, ее молчаливое неодобрительное благословение было получено, и вот тогда я развернулся во всем своем коварстве. Я позвал Костю к себе домой. Тот пришел, хмурый, как обычно, но я уже к тому моменту начинал различать пятьдесят оттенков его хмурости и видел, что он был рад моей инициативе. - Костенька, - сладко пропел я, открывая ему дверь, - у меня для тебя заманчивое предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Когда он потянулся меня поцеловать, я ловко вывернулся: - У меня вся семья дома, - пояснил я тихо, помотав головой. Я, конечно, начинал уже постепенно готовить их к мысли, что встречаюсь не совсем с девушкой, но не слишком хотел, чтобы они уже сейчас сами все увидели. - Зачем же ты меня тогда позвал, чудовище? - вот теперь он хмурился по-настоящему. Я приблизился и низким грудным голосом, спадающим в жаркий шепот, сообщил: - После всего, что у меня было с вашей семьей, ты просто обязан заняться со мной матаном. Костя фыркнул и, оценив, что прихожая по-прежнему пустовала, быстро поцеловал меня. Я поспешно отстранился - целоваться прямо у себя дома было как-то неловко, честно, и подумал, что, знаете, чай - неплохой выход из любой неудобной ситуации. Заодно и с семьей познакомлю. А матан... матан подождет. В конце концов, в начале нашей сделки Мегера обещала мне поблажки.