Двенадцать безумных часов.

Молодой человек прогуливался по набережной города N. Здесь было спокойно и красиво. Особенно поздним вечером угасающей осени, когда деревья сбросили свою листву и растекаются черными кляксами на темно-фиолетовом небе, когда под ногами лежит присыпанная редким снегом тусклая листва, а над засыпающей рекой нависает туманное одеяло. Он переехал сюда после одного инцидента в городе своего детства и зарекся больше не посещать балов. Слишком уж сильно они пропитаны лицемерием, скупостью и дешевыми сплетнями, которые каждый так и норовит приукрасить. Нет, это было не для него, не для Чацкого. Здесь он снимал комнатку на втором этаже у одной пожилой особы С. Дом был старым, но уютным, а С. всегда угощала Александра Андреевича вкусной едой и была неплохим собеседником. Она не поддерживала его жизненных взглядов, но и не реагировала на них слишком бурно, внимательно выслушивала и была единственной, кому молодой человек рассказал о неприятном происшествии на балу. Сегодня хозяйка дома отправилась навестить свою давнюю подругу, и Чацкий мог не спешить возвращаться, боясь своим приходом разбудить С. - Простите, Вы не подскажете, который час? – вопрос вывел Александра Андреевича из задумчивого оцепенения, когда тот стоял, любуясь рекой. Он глянул на часы, затем на молодого человека несколькими годами старше самого Чацкого. Одет подошедший был в длинное пальто, не застегнутое ни на одну из пуговиц и давно неглаженные бежевые брюки, белую рубашку со свежими пятнышками от чего-то съестного, на голове сего странного субъекта находилась простая, немного примятая шляпа. Он, очевидно, шел из питейного заведения, так как был пьян и держал в руках одну еще даже не откупоренную бутылку. - Десять сорок шесть. – Ответил Александр Чацкий после небольшой паузы. – С Вами все в порядке? – на всякий случай осведомился он. - Да. – Молодой человек кивнул, но не спешил уходить. Он немного постоял, подумал. – Да. Было бы со мной все в порядке, я бы не стоял сейчас перед Вами в таком виде. - Я мог бы выслушать Вас. - Но Вы вряд ли смогли бы понять меня, - печально усмехнулся тот. - Ну, что ж, если Вы никуда не торопитесь, мы можем прогуляться и проверить это. - Вы давно в городе N.? - спросил подвыпивший собеседник Чацкого. - Около месяца. Мне пришлось сюда перебраться. - Забавно, друг мой, мне тоже. Кстати, как Ваше имя? - Александр. Александр Андреевич Чацкий. А Ваше? - Евгений Онегин. - И что же Вас привело в этот город, Евгений? - Случай. – Он посмотрел куда-то в сторону, слегка покачнулся и заговорил дальше, с непривычными для себя, слегка актерскими интонациями и телодвижениями, как у любого русского господина, слегка перебравшего с выпивкой. - Татьяна. Татьяна – это не просто женщина, она богиня! И эта богиня принадлежит не мне. Она навеки отдана другому. И верна ему. А ведь я когда-то отверг ее, по своей глупости. Дурак! Какой же я был дурак! Она призналась мне, будучи неопытной девочкой, так искренне и без каких-либо корыстных помыслов. Но я был не готов принять ее, а теперь Татьяна уже никогда не примет меня. Никогда! Вы знаете, как страшно бывает осознавать истинное значение этого слова? Никогда… - Мы все совершаем ошибки, Евгений. И большинство бед, как это ни печально, происходят, так или иначе, из-за женщин. - Неужели Вас тоже отвергла женщина? - Если бы все было так просто, если бы… - Что же, в таком случае, произошло, Александр? - Мы с Софьей были друзьями детства, и эти воспоминания вызывают у меня очень нежные чувства. Так вышло, что я три года был в отъезде, а по возвращению заметил, что она безразлична ко мне и даже холодна. Подозревая, что у нее есть избранник, я стал наблюдать и узнал, что объектом ее влюбленности является прислуга. Но возмутило меня отнюдь не это. Его характер… Вы представить себе не можете, насколько он скверен! Он любит подчиняться, считает глупостью не идти на поводу у других и до невозможного молчалив. На одном балу разнесся слух о моем сумасшествии, в которое поверили все, кто пару минут назад выказывали свое приятное расположение. Я надеялся, что эта абсурдная сплетня не дойдет до Софьи, но, как оказалось, девушка и была автором этой глупости. - Ваше безумство заключалось в любви к ней, - заметил Евгений. - Любовь – и есть одно сплошное безумство. Они уже давно прошли набережную, объятую сумерками, и узкими темными улочками двигались к дому Чацкого. Это выходило неосознанно, особенно, если учесть, что бутылка Онегина давно опустела не без участия Александра Андреевича. Двое молодых людей под действием крепкого напитка разговорились, словно старые товарищи. Они разговаривали обо всем, пришедшем в голову, перетирали косточки «свету» и власти, обсуждая свое прошлое и настоящее, литературу и вина, женщин и оружие, молодых и старых, одежду и охоту, музыку и театр. У них выходило не только слушать друг друга, но и понимать, что и для того, и для другого являлось немаловажным. Онегин проснулся в чужой квартире. В чужой комнате. В чужой постели. Он рывком сел на кровати, резкая ноющая боль в висках и внизу спины вызвала сдавленный стон. Откинув одеяло в сторону, еще толком не проснувшийся молодой человек, обнаружил, что он спал обнаженным, а валяющаяся в разных частях небольшой комнатки одежда нашептывала о том, что не один. Онегин напряженно пытался вспомнить события вчерашнего вечера, вытекающие в сегодняшнее утро, но эти попытки потерпели фиаско. В комнату вошел мужчина, чуть моложе Евгения, из одежды на нем были только легкие брюки, непричесанные волосы походили на свежий стог сена, бесстыжий взгляд впивался в ничем не прикрытое тело Онегина, на довольном лице растянулась приятная улыбка. - Доброе утро. – Александр облокотился согнутой рукой на стену и удобно скрестил ноги, он даже не думал прекращать рассматривать молодого человека. Его взгляд почти ощутимо пробегал по волосам и лицу Евгения, соскальзывая на шею, задержался на выпирающих ключицах, прошелся по груди, животу, остановился между разведенных ног, мимоходом задел бедра, колени и ступни, выдающие легкое смущение сжатыми палацами, снова юркнул к низу живота и вернулся к покрасневшему от смущения лицу. - Доброе, - неестественно тихо проговорил человек на кровати, в таких ситуациях он привык считать себя хозяином положения, сейчас же все было далеко не так. Все казалось донельзя очевидным и этим нагоняло еще большей неловкости, - простите, но который час? - Десять сорок шесть, - ответил Чацкий, с улыбкой глядя на настенные часы. - Мы знакомы уже 12 часов, которых Вы, как я полагаю, не помните. - Да. – Ответил Онегин. Немного задумался и добавил, - Да, вы правы. - Я могу освежить Вашу память. – Чацкий хитро улыбнулся, быстрыми шагами подошел к своему гостю и требовательно поцеловал его губы. – Александр. Меня зовут Александр. - Евгений, - зачем-то представился Онегин, голос предательски отказывался подчиняться, дыхание то учащалось, то замирало, то снова набирало бешеный темп - нагое тело отзывалось легким возбуждением на нетерпеливые скользящие прикосновения, безмолвно рассказывающие о приятном ночном инциденте, который вот-вот повторится.