32 августа

Все смерть, куда ни погляди. Вспышки на солнце – смерть. Метеоритный дождь осенью – смерть. Мы дышим слабыми полувздохами, часто-часто. И это тоже убивает. Кислород – смерть. Чужой кислород, потому что своего у меня уже не остается. Если бы здесь было зеркало, я бы себя не узнала. Ничего от меня здесь тоже не осталось. Да и было ли? У моей смерти было самое красивое имя. Август – не осень, но представляется почему-то таким же рыжим, как сентябрь. Я совсем запуталась, и даже если бы у меня были часы, а на этих часах были бы стрелки – ничего бы не изменилось. День сейчас или ночь? Большинство из них не знает и определения этим словам, так какая разница? Я хочу, чтобы сейчас был день, и пускай этот расколотый полумесяц будет солнцем. Пускай здесь всегда будет солнце, такое же глупое и беспечное, как я, и август, такой же теплый и рыжий, как ты, Куросаки-кун. Я подсмотрела невзначай, что у моей смерти самые красивые глаза. Коридоры-лабиринты петляют, и словно бы по-новому каждый раз, но приводят всегда к одной и той же двери, от которой бежать хочется. Куда угодно, только бы не переступать порог этой залы, где каждый раз приходится задирать голову высоко-высоко, чтобы видеть и чтобы тебя увидели. А они смотрят сквозь пальцы и сумасбродной чудачкой считают. А потом – вновь коридоры-лабиринты, которые ведут обратно, в тупик, туда, где я сама себе выдумала август и солнце. Братик, забери меня отсюда, мне так страшно. Здесь страшные игры - ссадины после них так долго не заживают. Страшные зеленые глаза, в которых сквозит бездна. Страшные сны, порождаемые отчаянием. Страшные тени, что мелькают за окном и за дверью. Если бы я была тенью, я с нетерпением ждала бы полудня, чтобы в одночасье исчезнуть. Братик, у тебя небесное имя, и я не свожу взгляда с небес, чтобы ты мог видеть и слышать меня. Ты видишь? Ты слышишь? Пожалуйста, братик, пожалуйста… Ненастоящее, как в кошмарном сне. Все ненастоящее. Гибискусовые заколки в темноте кажутся безобразными каракатицами и больше не несут тепла. Я чувствую холод, но какой же это август, если так холодно? Тацуки-тян, я обещала больше не остригать волосы, но здесь, в темноте, они кажутся серыми и ненастоящими. Я сама кажусь ненастоящей, словно пустой неудачный кадр из черно-белого позабытого фильма. С каждым разом я пытаюсь забыть, что у моей смерти самый красивый голос. - Женщина. - Знаю… Почему, Куросаки-кун? Почему ты не дождался меня? Небо такое глубокое, я не смогу отыскать тебя там. Почему, Куросаки-кун? Мне кажется, мое сердце перестало биться вместе с твоим. В ту же секунду, в тот же миг. Почему, Куросаки-кун? Мне так холодно, но боль из нас чувствовал только ты. Почему, Куросаки-кун? Я здесь для того, чтобы спасти тебя, так почему же ты не позволил мне этого сделать? Почему, Куросаки-кун? Куросаки-кун… Август? Нет, все-таки сентябрь. И небо по-прежнему пытается удержать погибающее солнце, стремительно летящее в бездну. Прости, братик. Прости, Тацуки-тян. Прости, Куросаки-кун. Завтра рваный полумесяц за окном будет солнцем вместо меня, а я закрою глаза и представлю себе август, который закончился вчера. Завтра сентябрь – завтра умереть, осенний метеоритный дождь и вспышки на солнце. Пускай сегодня будет 32 августа – разве я многого прошу? Пожалуйста...