Потерянное поколение

Война застала меня еще совсем молодым. Когда Жнецы вторглись в нашу систему, я только поступил на службу в турианскую армию, в летную часть. Я лишь несколько месяцев назад окончил спецлагерь военной подготовки и теперь был простым рядовым солдатом. Меня определили в звено истребителей, которыми командовал довольно опытный генерал. Сообщение о вторжение Жнецов в нашу систему застало нас как раз на летном поле. Вместе простого тренировочного вылета мы отправились сразу на передовую. Нам предстояло отстоять родной мир, отстоять Палавен. Положение быстро ухудшалось. Даже наши корабли не могли противостоять громадным, превосходящим по размерам дредноуты, разумным машинам. Враг медленно, но верно захватывал нашу планету. Мы оказывали жестокое сопротивление. Каждый день погибали десятки тысяч моих собратьев. Знаете, в Галактике все считают нас бесчувственными машинами для убийств, способными громить все направо и налево. Но это далеко не так. Да, все турианцы воспитываются в строгости и железной дисциплине. Нам с детства прививают понятия чести и долга, но от этого мы не становимся бесчувственными. Нам также как и остальным трудно переживать смерть своих товарищей, смотреть, как погибает родной мир. Особенно четко я это осознал на войне. В битве за Менае я потерял практически весь свой отряд. Мы попали в западню, и Жнец быстро расправился с нашими немногочисленными истребителями. Лишь мне и пилоту нашего корабля посчастливилось выжить. Но лучше бы я тогда погиб вместе с ними, а точнее вместо них. Хотя я лгу. Да, действительно, их смерть стала для меня ударом, но умереть вместо них, признаться честно, я не был готов. Хоть меня, да и всех турианцев воспитывают для войны, но всё же я бы с удовольствием пожил мирной жизнью. Раньше мне часто хотелось поиграть в бесстрашного героя, но теперь, когда я оказался в самой гуще событий, это желание бесследно исчезло. Лишь дисциплина, долг и честь не позволяли мне свернуть назад и улететь куда-нибудь подальше от этой проклятой войны. Наверно, вы подумаете, что я трус, прячущийся за спинами товарищей. Нет, это не так. Да, я боялся смерти, но я никогда не позволял этому страху взять надо мной контроль. Я никогда не покидал поле боя, всегда сражавшись до конца. Да и вообще, таким мыслям я предавался лишь в перерывах между битвами. А на передовой все было по-другому. Над эмоциями брали верх животные инстинкты. Наверно, благодаря им я до сих пор жив. Да и не стоит списывать со счетов честь и долг. Турианцам настолько сильно вдалбливаются эти понятия, что ты даже готов пойти на верную гибель. Ладно, хватит расхваливать себя, пора рассказать о чем-то существенном, а именно о самом тяжелом для меня бое. Это произошло в самом начале войны, после гибели моего отряда. Меня тогда перевели в другое летное звено под командование молодого и неопытного турианца. Как ни странно, у него для столь юного возраста, а он был моложе меня на несколько лет, было довольно-таки высокое звание, сейчас я уже не помню какое. Но хоть он и был молодым, служить с ним было невозможно. Зачастую он отдавал такие идиотские приказы, против которых был весь наш отряд. Но мы ничего не могли с этим сделать. Он был выше нас по званию, а субординацию ещё никто не отменял. Я думаю, что именно из-за таких, как он, и сложилось такое впечатление о моем народе. В тот день нам предстояло пробиться к вышке связи и починить её. Летательных средств в нашей части не было, поэтому нам пришлось стать самыми простыми бойцами. Вместе с нами должны были идти ещё две группы, в одной из которых служил мой отец и брат. Они были единственными, кто остался у меня из родни. Все бабушки, дедушки и прочие родственники давно были мертвы. Они умерли либо от старости, либо от рук Жнецов. Мою мать убили наемники, когда я был ещё ребенком. Я даже не помню её лица… Итак, нам предстояло дать бой превосходящим силам противника. Мы должны были зайти с трех сторон и медленно оттеснить всю жнецовую нечисть к вышке, а затем объединиться и совместно расправиться с ними. Сначала всё шло как по маслу. На нашем пути встречались немногочисленные хаски и каннибалы. Мы с легкостью расправлялись с ними. У меня уже тогда было плохое предчувствие. Все шло слишком хорошо. В итоге мое чутье меня не обмануло. Когда до цели оставалось около пятидесяти метров, откуда ни возьмись появились несколько групп налетчиков и с десяток тварей. Это была самая настоящая бойня. Мы бились с таким ожесточением и остервенением, как ни бились никогда. Мы уже объединились с остальными отрядами и теперь вместе теснили врага. Видимо, почуяв смерть, твари дружно бросились на нас. Мы осыпали их и пулями, и гранатами, но смогли уложить лишь двоих из них, в то время как они уничтожили половину моего отряда. Мы уже поняли, что не сумеем выиграть этот бой. Но отступать было нельзя. Командир соседнего отряда запросил поддержку с воздуха, которая должна была принести нам победу. Но долгожданные истребители всё никак не летели. Они появились лишь тогда, когда большая часть наших отрядов была уничтожена. Теперь мы точно победим. Но даже в тот момент я чувствовал беду. И не зря. Как говорится: «Самый плохой вариант развития событий обычно является делом ближайших пяти минут». Это действительно было так. Твари вдруг резко потеряли интерес к истребителям и переключились на отряд моего отца. Из двадцати туранцев их осталось лишь пятеро: мой отец и брат, командир и двое рядовых солдат. Я кинулся к ним, прекрасно понимая, что нарушаю устав. Мне было все равно, что со мной сделают потом, главное было спасти их. Но я не успел. Слишком велико было расстояние и слишком мало оставалось времени. Твари разорвали их на части. Я продолжал бежать к тому месту, где секунду назад ещё стоял мой отец, не веря, что его больше нет. В тот момент я забыл о страхе и смерти. Меня ведь легко могли убить либо твари, либо наши истребители, которые открыли по ним огонь. Я продолжал бежать. Когда я оказался на месте, то нашел лишь несколько конечностей, некогда принадлежавших моим родным. Все остальное было разорвано на несколько частей и до кучи изрешечено пулями истребителей. Земля в радиусе двадцати метров стала голубой от крови моих собратьев. Эта картина буквально опустошила и уничтожила меня. Я рухнул на колени и обхватил голову руками, не веря в произошедшее. Чья-то рука, закованная в бронированную перчатку, опустившись мне на плечо, вернула меня к действительности. Я повернул голову в сторону нежданного гостя. За моей спиной стоял командир отряда. — Готовься к трибуналу, — прошипел он и ушел. Признаться, тогда я хотел всадить ему пулю промеж глаз. Только что я потерял всех тех, кого любил, а его заботит лишь то, что я нарушил приказ. Он действительно был тем стереотипом турианца, который сложился у всей Галактики: бездушная скотина, готовая на все лишь бы выслужиться перед вышестоящими офицерами и заполучить новое звание. Его не волновало, в каком состоянии находятся бойцы. Ему было наплевать на нас. Злость и ненависть кипели во мне в тот момент. Своим дальнейшим поступком я перечеркнул всю свою жизнь. Но я ни разу не пожалел о своем решении. Взяв валявшуюся неподалеку винтовку, я очередью прошелся по его броне, чтобы он повернулся ко мне лицом. Хоть эмоции и взяли надо мной верх, но честь не позволяла мне убить его выстрелом в спину. Когда он повернулся, я разрядил весь магазин прямо ему в лицо. У него не было ни малейшего шанса выжить. Вместо головы у него образовалась кровавая каша, состоящая из кусков мяса и жестких лицевых пластин. Я знал, что за такое в любое другое время меня бы расстреляли. Но сейчас шла война, и каждый боец был на вес золота. Поэтому мне должны были сохранить жизнь, которую трудно бы было так назвать. Когда командир упал на землю, я отбросил винтовку в сторону и стал ждать дальнейшего развития событий. Через пару секунд ко мне подбежали двое офицеров, и на моих запястьях защелкнулись наручники. Как только мы прибудем в лагерь, мне предстоит явиться на суд. Как я и думал, судьи решили сохранить мне жизнь, отправив служить в штрафбат. Попросту говоря, они сделали из меня обычное пушечное мясо. В этот же день меня переправили в другую часть, где происходили самые ожесточенные бои. Тогда я понял, что жить мне осталось недолго. Прибыв в часть, я удивился тому, что здесь так много турианцев. Сюда присылали лишь тех, кого судил трибунал. Но вместо того, чтобы испытать какое-то разочарование, я наоборот был рад тому, что остались ещё те, у кого есть душа, кто способен чувствовать и спорить с идиотскими приказами своих командиров. Не успел я хоть с кем-то познакомиться, как нас уже отправили на передовую. Нам нужно было отбить какую-то богом забытую базу и удержать её до прибытия основной армии. Я не знаю, чем думало наше командование, когда отправляло нас туда, но этим местом была явно не голова. Эта миссия была чистой воды самоубийством. Наш отряд в составе около ста турианцев должен был противостоять не менее полутысячи ходячих мертвецов. Хотя, собственно, чему я удивляюсь. Мы были расходным материалом, и нашей задачей было ослабление врага. Нам нельзя было отступать. Это не потому, что долг и честь не позволили бы нам убежать, а просто потому, что на вышках позади нас сидели снайперы, так называемы заградительные отряды, стрелявшие как во врагов, так и в своих. Бежать было некуда. Оставалось лишь биться. Но сказать проще, чем сделать. Враг основательно засел на базе и не желал оттуда выходить. Попасть в них сквозь множественные укрытия было невозможно, в то время как мы находились на открытой местности. Когда нам удалось добраться хоть до каких-то, пускай, и жалких укрытий, половина нашего отряда уже была мертва. Шансы на выживание таяли с каждой минутой. Заняв укрытие, мы открыли огонь по противнику. Хаски, каннибалы, налетчики — все они быстро погибали от наших пуль. Через пару минут мы положили уже не меньше сотни этих гадов. Тогда нам начало казаться, что победить вполне реально, и мы с остервенением кинулись в бой. Так как я бился в тот раз, я ни бился ещё ни разу в жизни. Я сокрушал врагов налево и направо, пробираясь все ближе к базе. Победа была близка. Нам оставалось лишь зачистить само помещение и можно было бы спокойно вздохнуть. Но закон подлости ещё никто не отменял. На левом фланге, всего в пятидесяти метрах от нас, приземлился Жнец. Это был конец. Мы попрятались в укрытия, но как они могли нас защитить от смертоносного луча. Раздался нарастающий гул прогревающегося и набирающего мощь оружия, а через пару секунд весь мой отряд отправился к Духам. Адрастос Станус. Март 2186 год.