Начало с конца

Если бы он хотя бы на секунду мог потерять свою способность держаться. Если бы хотя бы на мгновение он показал себя не таким, каким хочет казаться – неспособным сломаться, с нерушимым стержнем в душе. Стержень есть. Но разобраться в себе – задача неподъемная, даже слишком. В один-единственный момент все оборачивается так, что жизнь обращается в пыль в руках, в сверкающий солнечным светом песок, утекающий сквозь пальцы. В один момент все меняется настолько, что это кажется таким нормальным – умереть прямо здесь и сейчас. В один момент понимаешь сразу все, чего не мог понять за свою жизнь. Джейн спала, а волнение за нее возрастало с каждой секундой – на что способен Эфир? Тор сидел спокойно, покачивая в руках молот. Его давно уже не посещали тяжелые мысли – смертельная опасность окутывала с ног до головы и упрямо твердила: «Живи нынешней минутой. Следующей может не быть». И она была права: смысл сражаться за что-то, если не окунаться в то, что происходит? Жизнь не была бы жизнью без обладания моментом – вот, сейчас, он у тебя в руках, живой, теплый, отчаянно бьющийся. Держи его. Держи его сильнее. Локи стоял на месте и смотрел вдаль. Как часто можно было видеть его таким: он не преклонял спины, вздергивал острый подбородок высоко, а губы его – обветренные и тонкие – держались в улыбке. Легкой, слегка надменной и ироничной. Можно было подумать, что он осматривает владения своего государства, а не скудную землю, где они находились. Его царственность была во всем, покрывала его светлую кожу серебристой пленкой до самых кончиков ногтей. Проникала глубоко в тело, в теплую кровь, разносилась по всему организму. Организму, такому же, как и у простых людей из мира Джейн. Тор сам подошел к нему. Положил руку на плечо, тут же пальцами опускаясь ниже, к груди. Локи вздрогнул, посмотрев на этот символ власти над ним. Его личной власти. На руках у младшего брата были наручники, но он вовсе не казался беззащитным. Даже просто неуверенным. Столько времени в четырех стенах, сводящих с ума своей белизной, лишило Локи не веры в себя, не надежды на собственное будущее и даже не чувства течения времени. Эти дни, слившиеся в месяцы, отобрали у него ощущение обретенности. Ощущение тепла. Чувство единения. Разбили на осколки воспоминания о прошлом, кажется, таком близком. Он не мог остаться в стороне. Он не мог не показать себя. Локи бы просто не простил этого самому себе. Вторую руку громовержец запустил в волосы – так привычно причесанные, аккуратно собранные назад. Эта чернота не снилась даже космосу. Каждая волосинка ощущалась кожей, прочерчивая борозды на руке – незримые, но так остро ощутимые. Это не Локи клеймил Тора. Это сам Тор ставил на себя клеймо, от которого не хотел избавляться никогда. Локи повернул лицо, и улыбка его стала чуть-чуть теплее. Тор видел больше: бесконечную грусть на самом дне расплавленного серебра, бесконечное желание быть чьим-то. Просто неописуемую тоску. Крик одиночества. Этого бы не заметил никто. Старший брат, некогда такой близкий, высмотрел в одно мгновение, разоружив сильную душу. Она снова была готовой сложиться в его руках открытой книгой, исписанной лихорадочным и быстрым почерком. Такими же темными чернилами, как этот жидкий обсидиан в руках. - Мог зайти хоть раз в мою обитель, тебе не кажется? – его слова прозвучали деланно зло, спрятав дрожь забытых ощущений в голосе. - Не мог. Я бы просто сошел с ума. А ты бы этим воспользовался, - Локи развернули грубо и нетерпеливо, а самообладание тут же начало ругать Тора за эту горячность. - Ты слишком хорошо меня знаешь, - вздохнул младший брат. Это так в его манере: быстро посмотреть вниз, будто смущаясь, а потом вскинуть уверенный взгляд, впиваясь в небесного цвета глаза Тора. – Будь с ней, брат. Я вернусь обратно в темницу. И до следующей войны ты снова обо мне не вспомнишь. Слова эти задели Тора. Хотя Локи имел полное право говорить это. Даже больше. О забытых чувствах, об убитых мыслях. Хотя они все равно не умерли, а грелись в самых потаенных уголках сердца, ожидая подходящего момента. Этого момента. А младший снова улыбался. Вытянув губы в две чувственные линии, обнажив жемчужно-белые зубы. Так мог только он – по-змеиному, донельзя соблазнительно. «Крышесносно», - так говорили на Земле. Тор положил ладонь на наручники Локи, а вторую руку опять запустил в волосы. Он слишком много разговаривал. Слишком пронзительно. Его сила – в его словах, живущих своей жизнью. Если слова любого другого существа растворялись в воздухе, то сказанное Локи ощущалось практически тактильно, будто стояло за спиной. - Может, мы уже не вернемся. Пожалуйста, выключи свою иронию хотя бы на… Выключил. Тор ощутил холодные губы и теплое дыхание на своей шее, чуть выше яремной впадины, скрытой доспехами. А громовержец только прижал его к себе крепче, надавливая на голову. Наверное, это и было немым согласием на продолжение. Столько времени прошло, этот раз снова будет первым. И последним. Тор опрокинул брата прямо на пол – не нежно, не осторожно, а грубо, демонстрируя свою поистине мужскую силу. Это то, что так любил Локи – быть равным силой, ощущать дыхание могущества. Ему так редко требовалось тепло в отношении с ним, ему нужна была волна огня в душе человека, находящегося рядом. Чувства внутри другого человека рвали его тело и пьянили Локи своей доступностью. Это же гораздо интереснее – возводить в сознании брата, противника, возлюбленного замок привязанности к себе. Может, когда-нибудь там можно будет поселить беспокойную душу гуттаперчевого младшего брата. Тор откинул темно-зеленые полы плаща в сторону и потянул черные брюки вниз, чуть не разорвав саму ткань. Брови Локи поднялись, а глаза стали еще пронзительнее – они жадно запечатывали каждое движение громовержца, заставляя тело чувствительно откликаться. Просто… Этого слишком давно не было. Сильная грудь и ощутимое биение чужого сердца. Воспоминания вернулись на место и раскрасили воображение. Сладко до жути. Невозможно до онемения пальцев на руках. Память рук возвращалась. Тор огладил ладонями аккуратные ягодицы, узкие и бледные бедра с разбросанными по ним родинками. Рот Локи приоткрылся, обнажая теплую влажность языка, краснеющего даже в полумраке. Это из-за бледности. На серебрящейся коже ярким казалось все – даже темная зелень костюма. И это по-настоящему живое движение – судорожное дыхание – вновь доказало Тору, что брат здесь, с ним. По крайней мере, сейчас. Этого было достаточно. Локи почувствовал, как грубые жесткие пальцы пробрались к его входу, и непроизвольно зашипел, прикрыв глаза. Слишком давно. Он старался расслабиться, но все равно было больно, как в первый раз. Тор действовал осторожно и медленно, имея в распоряжении только собственную слюну. Он не торопился, хотя Локи стерпел бы и не такое. Не одна минута потребовалась громовержцу, чтобы все-таки позволить себе вспомнить все до конца. Он спустил до щиколоток свои ставшие тесными штаны и, сев на колени между разведенных ног Локи, толкнулся внутрь, сходя с ума от тесноты этого тела. Два года. Все-таки, это слишком длинный срок. Руки Локи все так же безвольно лежали у него на животе, скованные наручниками. Поэтому Тор обхватил рукой член младшего брата и крепко сжал его, опустив руку до самого основания. Локи шумно вздохнул и слегка толкнулся навстречу движениям громовержца, таким протяжным и размеренным. Он не сбивался с медленного ритма, не входил полностью. Он бы не смог. Слишком много для первого раза. Локи бы вытерпел, но… Не хотелось довольствоваться чужой болью. Свободная рука Тора блуждала по всему телу брата, прямо по одежде, хватаясь за нее с каким-то отчаянием. Они ни разу не поцеловались. Бог Грома был уверен, что не способен на это – он бы попросту повернул обратно. Живой Локи в любом состоянии лучше, чем мертвый. Их было трое. Сколько дойдут до конца – неизвестно. До боли в висках хотелось сберечь хотя бы эту надменную змеиную улыбку. Родную улыбку. Локи глубоко изгибался в спине, опираясь только на затылок и ягодицы, и Тор почти физически чувствовал сладостное ощущение ломоты в позвонках брата. Он слился с ним. Не просто телом, проникая внутрь, а гораздо глубже, захватив часть эмоций и спрятанных свитков с планами на будущее. Точнее, планами на прошлое. Тор кончил первым, излившись в теле брата, и сразу же вышел из него. Жесткие губы заменили ладонь и сомкнулись на покрасневшей головке члена. Локи тряхнул закованными руками. В этом жесте было столько призыва и просьбы, что Бог Грома сразу опустился ниже, почти на половину длины. Головка уперлась в небо, кончик языка очертил корону… Младший брат потряс руками еще сильнее, прикусив губу и закрыв глаза, – Тор отпрянул от него. Тонкая струя спермы брызнула на пол. Очень вовремя. - Тор, - прошептал Локи, будто не выбравшись из истомы оргазма. – Тор… Я ждал тебя два года только потому, что… Тор качнул головой. Что? Почему? Но вместо распростертого под ним Локи он увидел только молот в руке. Младший брат все так же стоял, оглядывая окрестности. Громовержец до сих пор чувствовал дрожь возбуждения в теле, но видел, что вся одежда на нем, и Локи… Стоял точно там же, где в тот момент, когда он только подошел к нему. Маг, очевидно, почувствовал внимательный взгляд брата на себе и обернулся. Но – Тор отметил это точно – улыбка была другой. Более открытой, более искренней, более резкой. Это не просто уход в мысли. Это… Локи. - Что ты там высматриваешь? – спросил Тор невозмутимо. - Оглянись вокруг. Мир так красив, когда кажется, что каждая секунда – последняя.