Акценты.

Удовольствие быть убитым само по себе ниже среднего, а уж когда при этом перерезают горло, даже разговорчивость недавних убийц не компенсирует неудобств. Тем более, когда большая часть сказанного не такой уж и секрет, а у того, что пониже - "Вы можете звать меня мистер Круп" - между передними зубами застрял осколок статуэтки. Эпоха Тан, работа Кай Лунга, уникальная вещица. Отвратительно . И - не забыть напомнить себе - час форы это слишком мало, следовало требовать год. И принести статуэтку покрупнее. На фоне всего вышесказанного пребывание в сточных водах подЛондона и весьма экстравагантное прибытие на Ярмарку кажется такой безделицей, только горло саднит ужасно, будто наждачкой натертое да бегать пока не получается. Последнее ненадолго. Вроде бы. Зато сверху отлично видно, как у госпожи Д'Вери, Охотника и "Заблудшей овечки" Ричарда появляется новый проводник - Ламия. Проводник. Да вы, должно быть шутите! И появляется он благодаря - кто бы мог подумать - "овечке" из надЛондона. Заблудшей. С характером, кстати, овечке. Барану несчастному, взявшему в проводники Бархатную. Это же надо было додуматься! Спокойствие Охотника, кстати, подозрительно, хотя, той вообще все безразлично, кроме Зверя подЛондона, а смирение госпожи Д'Вери обескураживает - она не может не знать о Бархатных и их способах оплаты. Да, в крайнем случае, что - "Я не ем" - от бледной тощей девицы не настораживает, нет? Видимо нет. Поэтому ничего удивительного в том, что, нагнав, наконец, процессию, обнаруживаешь живописно раскинувшуюся на ступенях "овечку" и потерявшую всякий человеческий облик Ламию, утробно рычащую: "Еще". В требовании вернуть идиоту наивному жизнь нет ничего личного, всего лишь предчувствие, что он еще пригодится. Да и госпожа Д'Верь расстроится, если он умрет. А то, что еле сдерживаешь желание чуть сильнее сдавить ей шею и свернуть ее к чертям, так это все последствия временной смерти. Она вообще дурно на характер влияет. И наблюдение за "кормлением" Ламии никакого - совершенно никакого! - отношения ни к чему не имеет. Вот абсолютно никакого и ни к чему. И вообще, там внизу что-то происходит, пора вмешаться. Невозможность бежать бесит, хотя лучше поздно, чем никогда. Еще лучше вовремя и с арбалетом, а то кое-кто увидел копье и стал совершенно потерян для мира. А второй кое-кто все еще переживает крушение идеалов и пару ударов от того - "И Вы можете звать моего бра... помощника мистер Вандремар" - что повыше. Только этим объясняется его желание оставить Охотника и идти спасать госпожу. Оставить Охотника? Здесь? За спиной? Да ты откуда такой вылез па... а, да, из надЛондона. Наверное, их там таких специально где-нибудь разводят. Встреча Зверя с Охотником была короткой, яростной и закончилась очень глупо. Безоговорочной победой зверя. Вторая, надо сказать, прошла удачнее, большей частью потому, что на этот раз с копьем стоял Ричард. Да-да. "Заблудшая овечка" убила зверя и стала настоящим воином, получив предсмертное благословение Охотника и какой-то особенный нож в нагрузку. Против окончательно рехнувшегося в своем заточении ангела он, кстати, не помог совершенно, и, если бы не находчивость госпожи Д'Вери, щеголять бы Ричарду с одним ухом. Для начала. Потом бы нас всех убили особенно жестоким образом, но даже кратковременное пребывание без уха несет в себе мало приятного. Поверьте, мне перерезали горло. И в этом тоже было мало приятного. Впрочем, хотя все и закончилось гораздо лучше чем могло бы - да еще и госпожа теперь у Вашего покорного слуги в неоплатном долгу - решение Ричарда во что бы то ни стало вернуться к прежней жизни оказалось неожиданно неприятным. А уж то, что у него, как хозяина ключа, все получилось, да еще и госпожа Д'Верь не особенно старалась с переубеждением, было странно горьким. Тем более странной казалось развитая госпожой бурная деятельность, потребовавшая внимания решительно везде. Будто проводив Ричарда к выходу из подЛондона и попрощавшись, она совершенно забыла о своем неуклюжем спутнике. Сильнейшем Воине подМирья, как теперь говорили. Поэтому, когда меньше суток спустя кто-то кричит с другой стороны до боли знакомым голосов что-то наподобие: "Здесь есть кто-нибудь?!", очень сложно сдержать широкую улыбку, открывая проход. Еще сложнее не улыбаться - нельзя портить имидж - глядя на такого растерянного, снова похожего на "заблудшую овечку из надМирья" Ричарда, скрещивая руки на груди и иронично вопрошая: "Ну что, ты идешь?" А вот теперь, когда он улыбается: неверяще, радостно, тебе - можно и улыбнуться в ответ.