Художник

*** У летнего кафе стояли столики. Один, самый дальний от стойки, хозяин не позволял никому занимать, кроме одного парнишки. Тот приходил, сбрасывал на стул большой рюкзак и запрокидывал голову. Он зажмуривал глаза, и пару минут жаркое летнее солнце ласкало его красивое лицо. Дочка хозяина, которая подрабатывала официанткой, приносила безалкогольный мохито, нежно трепала парнишку по волосам. И он, словно очнувшись, присаживался на свободный стул. Из недр рюкзака появлялись белоснежные листы и множество карандашей. И очень скоро кто-нибудь подсаживался, прося нарисовать портрет. Парнишка не отказывал. *** Лето. Жара. Самое место для молодого человека в такое время - это пляж. Благо в Японии проблем с этим нет. Известный певец Аканиши Джин решил развеяться, возможно, подцепить какую-нибудь красотку и отправился на своей шикарной машине к морю. Народу на удивление было не очень много. Сказывались разгар рабочей недели и еще не прогретая вода. Кепка и очки временно давали возможность спокойно пройтись по пляжу, загребая босыми ногами песок. Девушки, стремясь продемонстрировать красивые тела, живописно лежали на полотенцах, подставляя солнцу уже побывавшие в солярии спины. Для Джина привычней были шумные вечеринки в клубах, чем неспешные прогулки у моря, и он хотел уже вернуться к машине. Духота и жажда направили его к пляжному кафе. Девичий задорный смех привлек внимание. У одного столика стояло несколько девушек, что-то увлеченно рассматривая. Среди них была и официантка в ярко-желтом фартуке, поэтому певец решил, что вполне может подойти. На него совсем не обращали внимание. Для избалованного популярностью парня это было непривычно до раздражения. Поэтому он небрежно пододвинул официантку и оперся рукой о стол. Две посетительницы, очень даже симпатичные, посмотрели на него, но сразу же отвернулись. Проследив за их взглядом, он, наконец, обратил внимание на парнишку, который сидел за столиком. Лет 19-20, черноволосый, с мягкими чертами лица, полными губами и ясным взглядом. Стало понятно, что или вернее кто так увлек девушек. - У вас тут весело, а напитки страждущим предполагаются? Официантка оживилась, улыбнулась и затараторила: - Да, конечно. Простите, что не сразу вас заметила. Вы выбрали столик или присоединитесь к Томохисе? На девушек не смотрите, они уже уходят. Девушки и правда, кивнув на прощанье, развернулись и пошли прочь, бережно сжимая в руках какие-то листы. Было лениво куда-то идти, и Аканиши отодвинул стул. - Чего желаете? Пить? А может мороженное? У нас оно очень хорошее … Понимая, что говорить она может долго, Джин решил вмешаться: - Сок, пожалуйста. Хотелось пива, но он был на машине, без друзей, которые бы в случае чего его транспортировали. В ожидании заказа, Джин стал рассматривать заваленный стол. Множество бумажек, все в набросках. Очень хороших набросках. Подняв глаза на парнишку, он встретил внимательный, но спокойный взгляд. - Так ты что, художник? - Да. А голос оказался тихим, каким-то неуверенным. - А меня нарисуешь? - Если хочешь. Джин снял кепку, очки, растрепал влажные от пота волосы и откинулся на спинку стула. Официантка принесла стакан. От удара стеклянного донышка о дерево кубики льда издали задорный звон. - Если я понадоблюсь, то просто крикните «Йоко», и я подойду. О, вы решили заказать у Томохисы портрет? И правильно, он потрясающе рисует. Тогда я все же принесу вам мороженое, это же не так уж быстро. *** Томохиса переводил взгляд с листа бумаги на парня напротив. Красивое лицо, которое так приятно рисовать. Портрет был почти готов, оставалось только немного растушевать подушечками пальцев фон. Будь он не на пляже, а у себя в студии, то наверняка не удержался и написал бы сидящего напротив парня маслом. Но сейчас под рукой были только карандаши. Впрочем, и их с лихвой хватило, чтоб передать легкую усталость, спрятавшуюся за бравадой баловня судьбы. Вибрация в кармане отвлекла от любования собственным творением. Короткое сообщение заставило поторопиться: несколько штрихов, и портрет протянут сидящему напротив парню. Но еще до того, как чужие пальцы коснулись бумаги, лист оказался на столе. Ямашита, не любивший заставлять ждать, стал собирать принадлежности для рисования, немного небрежно закидывая все в рюкзак. Случайный натурщик перестал для художника существовать в тот же миг, как портрет был закончен. Ему не нужны были деньги от парня, счет же за свои напитки, как постоянный посетитель, Томохиса мог оплатить и в любой другой день. Поэтому, кивнув на прощание, он поспешил по своим делам. *** Ожидая начала концерта, Джин сидел в персональной гримерке и рассматривал свое же изображение. За месяц это стало почти традицией: в моменты волнения или раздражения, когда так хочется сделать что-нибудь отчаянно глупое, он искал и находил в уже изрядно помятом портрете спокойствие. Почему-то только в этом черно-белом рисунке он узнавал себя. Вполне обычного, немного усталого, веселого и какого-то добродушного. Но главное, настоящего. Реального. Такого, которого в последнее время не удавалась увидеть даже в зеркале, отражающем всего лишь очередную популярную звезду, лицо с обложки. Красивое, но пустое. Даже в эту комнатку, отделенную от сцены толпой суетливо снующего стаффа, коридорами, помещениями, доносился гул от нетерпеливых фанаток. То и дело раздавалась ругань вечно что-то неуспевающего сделать персонала. Все это так не походило на наивные мечты когда-то начинающего музыканта, что становилось тошно. Но расчерченный на квадратики складками-сгибами листок напоминал о далеком шуме моря, тающей сладости мороженого на языке, уверенных движениях и быстрых взглядах художника. И сразу хотелось взять в руки гитару, наиграть простенькую мелодию, спеть что-то легкое, веселое, чтобы обязательно вызвать улыбку у преступно спокойного художника… А когда придет время выходить на сцену, Джин будет думать о том, что обязательно выберется в то кафе, обязательно поймает того так неожиданно убежавшего паренька и споет, раз уж деньги художнику оказались не нужны… *** Ямашита не пользовался будильником, но по многолетней привычке, когда мама приходила будить его в школу легким поцелуем, вставал всегда рано. Прекрасное настроение от предстоящей поездки заставляло его не ходить, а приплясывать, продвигаясь по квартире. Томохиса никогда не носил тапочки, хотя и имел несколько пар для редких гостей. Сам же любил ощущать под ногами короткий, немного колючий ворс ковра в гостиной, более длинный и очень мягкий в спальне, гладкий и всегда теплый кафель в ванной, немного шероховатый паркет в студии. Он слишком долго шел к тому, чтобы избавиться от опеки, и теперь безумно дорожил каждой мелочью, говорящей, что дома, в лично выстроенном прекрасном мирке. Ямашита никуда не спешил. Все вещи давно собраны, билеты куплены, гостиница забронирована. Но легкий мандраж перед путешествием не отпускал его ни на минуту. И даже навязанная отцом нянька казалась чем-то далеким и не существенным. *** Когда Аканиши позвонил менеджер, он даже не удивился. После съемок клипа, когда все, даже погода, было на стороне японского певца, когда друг тоже оказался в Лос-Анджелесе, и они уже успели посетить парочку баров, несколько еще только ждали щедрых иностранных гостей… когда все отлично, обязательно случиться какая-нибудь гадость. Когда тебя просит президент корпорации, чьим официальным лицом ты в ближайшее время собираешься стать, когда цена отказа – контракт на фантастическую сумму и, возможно, репутация, выбора не остается. Именно поэтому, Джин стоял в аэропорту, вручив небрежно написанную табличку Нишикидо, и жаловался на судьбу. - Ты только представь, я должен показывать три дня город богатенькому мальчику! И нет бы, приехать завтра там, когда ты уже отчалишь… Так нет. Надо ему испортить наши незапланированные с тобой каникулы! - Джин, ну что ты, как маленький. Тебе надо всего пять дней потерпеть, зато потом такие перспективы… Да, и что такого страшного, чтоб показать город парнишке? Он же совершеннолетний? - Угу. - Вот и покажешь ему лучшие клубы. Вы еще даже подружитесь. - Рё, ты не понимаешь… Я должен посетить музеи, достопримечательности… Никаких развлечений! Тоска, да и только! Они так увлеченно разговаривали, что даже не обратили внимание на паренька, замершего рядом и переводящего взгляд с одного на другого и иногда на картонку с именем, которую все еще держал Нишикидо. Робкая улыбка на полных губах как-то не вязалась со складочкой между бровей. - Да ладно, это наверняка его папаша так решил, договоритесь. Хотя не пойму, вроде мальчик уже большой, зачем ему нянька, да еще такая… - Не договоримся. Парнишка, как мне сказал менеджер, глухой. Одного его в незнакомый город отпускать побоялись, а от серьезного сопровождения он отказался сам. Так что буду я нянькой… Ладно, ради такого контракта я и в цирке выступать готов, так что «улыбаемся и машем». Когда рейс? Джин собирался повернуться к огромному информационному табло, но на его плечо опустилась чья-то рука. Тот самый парнишка, стоящий уже несколько минут рядом, решил привлечь к себе внимание. Аканиши так и не успел заметить, что нужный рейс уже давно зашел на посадку, а Нишикидо вообще все было до лампочки. - Ой, привет. Как тесен мир. Ты ведь тот художник, из кафе. Рё, Рё – Джин привлек внимание друга, рассматривающего откровенно одетую американку, - помнишь, я тебе говорил, что как-то наткнулся на паренька, который отлично рисует? Кто бы мог подумать, что мы встретимся так далеко от Токио. Я Джин, а этот озабоченный парень, Нишикидо Рё, хотя ты наверно узнал звезду японской сцены. Аканиши болтал, размахивая руками и не давая никому вставить слово. Все отошло на задний план. Ему хотелось поближе познакомиться с пареньком, и Джин пытался придумать как совместить все с ответственной миссией няньки. Он уже собирался попросить о помощи Рё, как ответил художник. Его немного хриплый голос показался неуверенным и тихим в людском шуме аэропорта. - Нет, не узнал. А ты Аканиши? - Э… да, - Джину было немного неприятно. Он слишком привык, что его знают все. - Понятно. Тогда раз уж вы здесь… отвези меня в гостиницу. - Э? - А парень-то не промах! - Рё наконец подключился к разговору. Ему было скучно, и хотелось немного позлить друга, так пристально рассматривающего соотечественника. - Может ну его, поехали со мной? У Джина все равно сегодня дела. - Не стоит. Просто отвезите меня до гостиницы и можете быть свободными. Отцу я скажу, что все отлично. - Какой отец? Ты о чем? - Эй, ты не сказал, как тебя зовут! – Рё стало неприятно от появившейся догадки. Вместо ответа Ямашита кивнул на табличку со своим именем, снова переведя взгляд на Джина. - Ну, так что? И, кстати, в клуб я не пойду. Мне там не интересно. - Но.. как же? - Я хоть и не слышу, но читать по губам умею. Так что будь добр, либо отвези меня в гостиницу, либо подскажи, где тут такси. Джин был совершенно не готов к такому и совершенно растерялся. Только от мысли, как многое мог узнать Ямашита в их с Рё разговоре, было стыдно. Нишикидо, видя замешательство своего друга, решил взять все в свои руки. Он хлопнул по плечу Томохису, дождался, пока парнишка на него посмотрит, и спросил. - Так куда тебя вести? Ему протянули бумажку с адресом, написанным красивым почерком, и Рё повел всех к стоянке, таща за собой Джина, как на буксире. Ямашита двинулся следом, стараясь ничего не упустить из виду. *** Ямашита привык, что таких, как он, не любят. Поэтому слова Джина были хоть и очень неприятными, но вполне ожидаемы. Он действительно хотел освободиться от контроля, но когда Аканиши предложил свои услуги в качестве водителя, не нашел сил отказаться. Слишком уморительную рожицу состроила его нянька, чтобы остаться равнодушным. Да, и так можно было сэкономить немало времени, о чем Томохиса и сообщил, соглашаясь. У него был давно расписан маршрут, так что, быстренько перекусив в ресторане при гостинице, он потащил Джина к машине. *** Пять дней пролетели, как один. Нишикидо исчез сразу же, как они доехали до гостиницы. Казалось, что Ямашита совсем не обижен теми резкими словами, которые в запале произнес Аканиши. Все попытки извиниться разбивались о молчание. Удивительно, но Джин очень скоро забыл о своем нежелании показывать город и стал получать удовольствие от прогулок. Как-то естественно в их общении стали создаваться свои негласные правила, почти традиции. Когда они, уставшие, делали паузу в каком-нибудь уличном кафе, то Джин рассказывал истории об увиденном, про себя, иногда просто какие-то шутки. Томохиса в это время пил свой чай или кофе, кивал в ответ, улыбался и пытался накормить пирожными Джина, который предпочитал брать свои напитки с собой, не желая тратить ни секунды того времени, когда Томо смотрит только на него. Ямашита, стоило только ему увидеть вывеску винтажного магазинчика, которых встречало на их пути не мало, хватал за рукав Аканиши и тянул его внутрь. А потом смеялся и фотографировал позирующего перед зеркалом Джина в очередной шляпе. Аканиши старался вспомнить парки, необычные памятники, красивые виды - все, что может понравиться Томохисе. Ночью он сидел в интернете, изучая путеводители, и удивлялся, как много не знал о любимом городе. *** Ночной рейс должен был увезти его обратно в Токио. Возвращаться не хотелось, но пропустить день рождение матери казалось просто недопустимым. Томохиса не любил еду в самолетах, поэтому последние часы решил провести в хорошем ресторане без суеты и беготни. Ему хотелось уложить в голове, разобрать и оценить все впечатления, которые просто разрывали его изнутри. Взгляды посетителей, обращенные на них, забавляли. Многие не могли скрыть недоумение: что два азиата в хорошей, но явно потрепанной одежде делают в таком элитном заведении. Томохиса в джинсах и черной водолазке, Джин в неизменной безразмерной футболке и толстовке действительно выделялись на общем фоне, но золотые пластиковые карточки, показанные, словно случайно, при входе, делали обслуживающий персонал безупречно вежливым. Ямашита рассматривал рубиновые отсветы в бокале вина и думал, что больше всего будет дорожить воспоминаниями не о городе, а о своем сопровождающем. С детства привыкший быть сам по себе, он удивительно сильно привязался к Джину. И именно от легкой грусти в глазах напротив, а не от глотка Aleatico Sovana, было немного сладко. Джин непривычно молчал, полностью отдавшись ужину, и можно было спокойно его рассматривать. Аканиши был красив в своей простоте и естественности, хотя наверняка многие поклонницы сейчас не согласились бы с Ямашитой. Без образа звезды, нарочитой сексуальности и эпатажа, Джин производил удивительное впечатление. Он приковывал внимание, не сразу, но основательно. Лохматые волосы, челка только чудом не залезающая в глаза… Так и хотелось запустить руки и попытаться привести прическу в порядок. Томо даже сжал на мгновение белоснежную салфетку, лежащую на коленях, чтобы сдержать порыв. Губы у Джина вечно в движение: то растягиваются в улыбке, то надуваются в придуманной обиде, то нижняя оказывается прикушенной в момент задумчивости. Аканиши заполнял собой все пространство. Рядом с ним хотелось веселиться, смеяться. Ему хотелось довериться, рассказать все, даже самые глупые мечты. Ямашита не раз себя ловил на желании встать ближе, прикоснуться, поцеловать… *** Аканиши было грустно. За эти пять дней он жутко привязался к Томохисе. И отчетливо понимал, насколько они разные. Даже сейчас, в этом дорогом ресторане. В каждом жесте Томо чувствовалось воспитание: он, не задумываясь, брал нужный из множества приборов, ни разу вилка или нож не звякнули о стекло тарелки. Слишком изящный, слишком красивый, слишком непонятный. Для Джина, который не видел свою жизнь без музыки, просто невозможно было представить вечную тишину, окружающую Томохису. И когда тот говорил, то хотелось крикнуть: «Ты меня обманываешь!» И только когда во время прогулки по ночному городу Томохиса, увлекшись яркими витринами, ушел далеко вперед, а Джин до хрипоты кричал его имя, пришло осознание, что все реальность. А потом Аканиши понял, что Ямашита живет в своем собственном мире, и как не знал до поездки о его существовании, так и забудет, стоит только самолету приземлиться в Токио. В последние часы даже собственное чувство юмора предало его, и Джин вынужден был уткнуться в свою тарелку, чтоб как-то скрыть неловкое молчание. *** Ямашита не знал, что делать. Слишком непривычная ситуация, слишком страшно ошибиться и сделать что-то не так. Хотелось узнать, увидятся ли они в Токио, но Джин молчал. А Томохиса волновался и боялся не справиться с голосом. Ну не жестами же с ним общаться? Уже объявили посадку, и надо было прощаться. Уезжать так… было не правильно. Ямашита слишком ценил все, что дарила ему судьба, а назвать эту встречу просто совпадением не поворачивался язык. Да, и показанный однажды измятый рисунок давал надежду, что Джин не так безразличен, как иногда кажется. Поэтому, когда время ожидания истекло, Томохиса обнял на прощание Джина, немного удивленного таким проявление чувств. А потом, боясь передумать, Томо робко потянулся к его губам. Легкое касание не успело перерасти во что-то серьезное – Аканиши его оттолкнул и, сказав: «Тебе пора», развернулся прочь. Ямашита заморгал быстро-быстро, чтобы не дать пролиться непрошенным слезам, и направился на посадку. По крайней мере, он получил ответ на свой вопрос. *** Аканиши неловко чувствовал себя в официальном костюме: галстук непривычно сжимал горло, от духоты гудела голова. Менеджер все не мог нарадоваться покладистости вернувшегося из Америки подопечного. А Джин просто пытался отвлечься от своих мыслей. Ему все чаще не хватало воздуха, все чаще казалось, что он ошибся, оттолкнув тогда Томохису. Иногда Джину снилось, что было бы, если у него хватило смелости ответить на поцелуй. Воображение подбрасывала одну картинку откровенней другой, стоило только закрыть глаза. Поэтому сигареты и гитара стали его вечными приятелями, с которыми он коротал ни одну ночь. Сегодня нервы были особенно на пределе. Должна пройти презентация нового товара, где ему отводилось роль улыбающегося болванчика. Но кроме президента компании, который сейчас отвечал на вопросы журналистов, в толпе вполне мог оказаться тот, кто все это время не давал Аканиши покоя. Он не знал, посещает ли Томохиса подобные мероприятия вместе с отцом, но это не мешало искать его в толпе. Знаменитые и не очень гости делились сплетнями, переходили от одного столика к другому, смеялись, пили… Впервые Джин почувствовал себя лишним среди такого количества народа. У проходящего мимо официанта он перехватил бокал с шампанским и выпил почти залпом. Горло обожгли тысячи маленьких пузырьков, единственное реальное ощущение за весь вечер. А перед глазами почему-то появился Ямашита. Но не такой как обычно, целующий или смеющийся над очередной шуткой, а уснувший. Это был его первый день в Лос-Анджелесе. Измотанный и уставший от множества впечатлений Томохиса задремал прямо в машине. Джин тогда, стоя на перекрестке и рассматривая развалившегося на соседнем сиденье Томо, впервые почувствовал себя абсолютно счастливым… Вернув пустой бокал проходящему мимо официанту, Аканиши решительно направился к все еще разговаривающему с прессой господину Ямашите. *** Томохиса лежал на полу в студии. Солнце давно зашло, погрузив помещение в темноту, которую разбавлял только тусклый свет экрана мобильного. Томо раз за разом перечитывал короткое сообщение и улыбался своим мыслям. Двигаться абсолютно не хотелось, хотя стоило прибраться: везде валялись наброски. Пастель, краски, уголь… Вне зависимости от того, чем были выполнены рисунки, отовсюду смотрело одно и тоже лицо, менялось только его выражение. Иногда оно улыбалось, иногда было абсолютно серьезно, иногда выражало обиду… Множество листков, покрывающих не только несколько столов, но и прячущих под собой дерево паркета. Под потолком замигали небольшие огоньки: белые, желтые, красные. Светящиеся дорожки раскрасили студию, словно в преддверии Рождества. Так в его квартире случалось только тогда, когда кто-то звонил в дверь. И этот кто-то оказался очень настойчивым, потому что пока Томохиса шел через всю квартиру к двери, каждая комната встречала его веселым светом. Он даже не стал смотреть в глазок, сразу распахивая дверь. *** Аканиши толком сам не понимал, что говорил господину Ямашиты, когда пытался узнать у него токийский номер телефона сына. А когда тот протянул ему бумажку, оказалось, что на ней написан адрес. Джин даже не стал заезжать домой, сразу же направившись к Томохисе. Когда ему открыли дверь, Аканиши уже накрыла паника. Первый порыв - прижать к себе парня, что и сразу же было исполнено. Но ощущение стройного тела в объятьях не помогало успокоиться, наоборот, страх только набирал обороты. Ямашита вырвался, но не чтобы прогнать, а только чтобы закрыть дверь. Джин, едва себя контролируя, начал говорить быстро, сбиваясь и начиная снова. - Томохиса, Томо… Прости, я тогда был не прав. Не должен был… Просто я испугался… И только когда Ямашита развернулся к нему, Аканиши вспомнил, что все его слова оказались напрасными, не услышанными. А так хотелось всё объяснить, признаться… Воздуха стало не хватать, он резкими движениями развязал тугой узел галстука и попытался начать снова. Но темнота в квартире мешала ему увидеть реакцию Томо, а значит и тот мало, что смог понять из произнесенных слов. Джин замер в растерянности, не зная, что делать. Наконец, немного успокоившись, он догадался включить свет и потянулся к выключателю, расположенному как раз над плечом подпирающего стену Ямашиты. Только до того как рука дотянулось до кнопки, пальцы Томохисы оказались прижатыми к шее Джина как раз там, где лучше всего ощущался пульс. *** Когда Аканиши его обнял, Ямашита был немного удивлен. Но стоять так при открытой двери стало неловко, поэтому он высвободился из объятий и запер дверь. И хотя их разделяло около метра, Томохиса еще ощущал смесь запаха туалетной воды и сигарет. Казалось, что Аканиши не изменился за то время, что они не виделись. Рассмотреть, что говорит Джин, который явно волновался, было не возможно. Волнение выдавали поникшие плечи, резкие и нервные взмахи руками. Было видно, что Аканиши несколько раз останавливался, чтобы потом начать сначала. Томохису не особо волновало то, о чем ему пытались поведать. Он просто наслаждался присутствием дорого человека в своем доме. Когда Джин наконец сообразил включить свет, Томо не удержался и решил проверить пульс. Быстрая пульсация сонной артерии и воспоминания о сильных, сжимающих его всего несколько минут назад руках были красноречивее любых слов. А когда место подушечек заняли губы, заметная дрожь от прикосновения, вызвала у Томохисы улыбку. Ему в отличие от Джина говорить сейчас совсем не хотелось. *** Джин боялся сделать хоть что-то. Вдруг это будет расценено, как очередную попытку оттолкнуть, поэтому ждал следующего действия Томохисы. А когда парень заменил свои пальца на губы, Аканиши не смог сдержать стона. Возможно, ему показалось, но Джин почувствовал, как Томохиса улыбнулся перед тем, как прижаться к нему. К губам присоединился язык. Ни о чем Джин просто уже не мог думать: протянутая рука опустилась на плечо, чтобы почти сразу зарыться в волосы Томохисы, которые пришлось сжать в кулак, чтобы запрокинуть ему голову. Только так Аканиши смог, наконец, вернуть когда-то отвергнутый поцелуй. Уже не было и следа от той целомудренности. Каждый пытался показать насколько сильно ему это все необходимо. Руки Томохисы жили своей жизнью: пробрались под одежду и пытались изучить тело с доскональностью, достойной скульптора, нашедшего свою музу. Джину оставалось лишь прижимать парня к себе крепче и пытаться не упасть, направляюсь туда, куда его подталкивал Ямашита... *** Утром, пока Томохиса спал, Джин решил пройтись по квартире. Покидать постель не хотелось, но тогда он бы вряд ли удержался и разбудил Томо. Они так и не поговорили, но почему-то Джина не покидала уверенность, что все будет хорошо. Он рассматривал квартиру и понимал, что Ямашите будет очень неудобно у него дома, который совсем не приспособлен для такого необычного человека, как Томо. Огромные окна, текстиль… Все создавало ощущения уюта и тепла, чувствовалось, что много сил вложено в это место. Джин готов был на все, чтобы получить право, называть эту квартиру домом. Единственное, что немного волновало, это как отнесутся к их отношениям родители Ямашиты. Но Аканиши предпочитал решать проблемы по мере их поступления. Последней комнатой, в которой он оказался, была мастерская. Сквозь огромное окно проникал свет восходящего солнца, окрашивающий все в приятный розовый цвет. Рассматривая разбросанные везде наброски, Джин случайно наступил на телефон. Подняв его, он нечаянно нажал на кнопку, и экран засветился, открывая последнее сообщение. «Когда к тебе приедет Аканиши, не спеши его выгонять. Не знаю, что у вас произошло, но нам с мамой надоела твоя депрессия». К счастью, радостный смех Джина не мог потревожить сон Томохисы. Запах свежесваренного кофе для этого подходил гораздо лучше.