Что будет завтра?

Даниэля легко заставить делать что угодно. Ему тридцать пять лет, вроде должны быть хоть какой-то опыт и самоуважение, однако нет. Поэтому он краснеет, бледнеет и заикается, когда остается наедине с Бенедиктом, и старается поменьше открывать рот, чтобы не сбиться на немецкий, и не ощущать себя как в детстве. А Бенедикт, будто нарочно, старается устроить им вот такие встречи, едва ли не при свечах, и специально (в этом Даниэль уверен) говорит слишком уж сексуальным голосом. И вот если бы его так Крис на площадке зажимал - высоченный красавец, но тот просто трепался о своей жене, и еще чаще - о Хиддлстоне. А тут Бенедикт будто с катушек съехал: то ли от того, что давно один, то ли от того, что именно Брюль разбудил в нем такую сторону. Не то, чтобы Даниэль был очень против, но всё же... Наверное, Бог очень обделил Бенедикта чувством такта. Во всяком случае, так думает Даниэль, когда оказывается зажатым между ним и стеной, и чувствует под своей рубашкой холодные пальцы. Это даже не укромный угол - если только хоть один человек сейчас пройдет мимо, то сто процентов увидит их, и тогда по площадке пронесется отличная новость. От этой мысли Даниэлю становится жарко, а потом резко холодно, но он все еще не может сопротивляться как следует. - Знаешь... - Шею обдает горячим воздухом, когда Бенедикт отрывается от поцелуев. - Я бы тебя трахнул. Прекрасно, ну просто чудесно. Даниэль не совсем понимает, к чему об этом сообщать - и так ясно, что он сюда не побеседовать пришел. Однако, собравшись с силами, тихо бормочет: - Не здесь же?.. А вот это было плохой идеей, думает Даниэль, пока едва не бежит за Бенедиктом, не желающим отпускать его локоть. Через всю чертову площадку, под сотнями пар любопытных глаз, они вдвоем, едва ли не за руки, идут в трейлер. Вдвоём! Даниэль скулит под нос, едва ли не освещая им путь полыхающими щеками, и ничего не может сделать. Нежности Бог тоже явно пожалел. Даниэль был бы не против хотя бы крошечной прелюдии, однако Бенедикт явно не собирается тратить время на такие мелочи. Хотя, он все же достаточно мягко целуется, пока быстро расстегивает рубашку Даниэля, опять задевая кожу своими ледяными пальцами. Кровать для слабых, думает Даниэль, когда кусает свои пальцы и вжимается лбом в стену трейлера, будто это может помочь. Бенедикт даже не разделся толком, только майку снял и штаны спустил, будто торопится, это и понятно. Кто будет ради мимолетного секса раздеваться, они что, любовники? И от этой мысли еще хуже, потому что Даниэль полностью обнажен, и как наивная девчонка надеется на хотя бы каплю ласки. Бенедикт, будто почуяв обиду, касается губами плеча, и явно улыбается, проводя дорожку от плеча к шее. - Ты можешь остаться тут. - Бенедикт застегивает ширинку, поглядывая на все еще обнаженного Даниэля, и коротко фыркает, рывком опускаясь на корточки. - Да что с тобой? Даниэль чувствует себя самой настоящей девкой, но не отвечает, упрямо поджав губы и насупившись изо всех сил. Пусть мучается, хотя это и маловероятно, но все равно. Бенедикт закатывает глаза и поднимается, явно не собираясь убиваться от молчания, делает шаг к выходу и замирает. Вжикает ширинка, шуршат снятые штаны, и Даниэль удивленно вскидывает голову, чтобы едва ли не уткнуться лицом в пах Бенедикту. Тот довольно улыбается, следя за реакцией, и чуть подается, почти касаясь членом все еще сжатых губ. - Сосать не буду! - Возмущенно шипит Даниэль, и тут же оказывается лежащим под Бенедиктом, с задранными ногами. - Так кто говорил о минете? Тебе явно мало одного раза. В этот раз, кажется, вопли из трейлера слышно везде. Бенедикт зажимает руки Даниэля над головой, мешая закрывать рот, и трахает его так, что не орать невозможно. Он, наверное, мстит за то молчание, но Даниэль мысленно благодарит Бога и всех святых за эту месть, пока пытается сдержать слишком уж громкие стоны. - В этот раз ты хоть слово скажешь? - Бенедикт потягивается, гипнотизируя игрой мышц под кожей, покрытой мелкими каплями пота, и оборачивается на растянувшегося на кровати Даниэля. Тот может и хотел бы что-то сказать, но голос отказывается повиноваться и из горла выходит какой-то невнятный хрип и сипение. Отлично, теперь объясняй, где он голос сорвал всем подряд, хотя и так ясно где, стены-то у трейлера картонные. - Значит, понравилось. - Резюмирует Бенедикт и смеется, опять делая это слишком сексуально, и Даниэль утыкается лицом в подушку, чтобы скрыть полыхающие щеки. Ему тридцать пять лет, а смущается как подросток, честное слово. Интересно, когда-нибудь это пройдет или он и в старости будет такой же? - А завтра... - Бенедикт натягивает майку и улыбается, широко и довольно. - Завтра ты мне отсосешь. Возмущенный хрип и звук чего-то тяжелого, ударившегося о дверь, он слышит уже снаружи, и от этого улыбается еще ярче. На него глазеют буквально все присутствующие, особенно на царапину на шее и едва заметный след зубов, почти скрытый рубашкой, но Бенедикту плевать. В конце концов, это дело Даниэля краснеть и задыхаться, пусть этим и занимается. А завтра обещает быть отличным днем.